Читать книгу Дочери судьбы - Tara Hyland - Страница 4

Вэллимаунт, Ирландия

Кейти О’Дуайер умерла во вторник. Похороны состоялись спустя три дня, в теплое июньское утро, первый проблеск лета в Вэллимаунте. Хоронить ее пришла вся деревня, что было свидетельством популярности среди тех, кто когда-либо ее знал.

У могилы стояла Кейтлин, ее пятнадцатилетняя дочь, и смотрела, как мамин гроб опускают в землю. Мессу она выдержала без слез, но, когда священник начал ритуал погребения, до нее наконец дошло. Мамы больше нет, и впервые в жизни она осталась совсем одна.

Сколько Кейтлин себя помнила, они всегда были вместе, она и мама. Она никогда не задумывалась над тем, как мать чуть было от нее не отказалась. В Лондоне у одинокой беременной Кейти выбора почти не было. Она знала девушек, которые «вылечились», но католическая вера это запрещала. Признаться родителям было невозможно, и она решила родить ребенка в Лондоне, отдать на усыновление, а потом вернуться домой. И никто бы никогда не узнал…

Когда время пришло, она отправилась в приют для незамужних матерей в Ист-Энде. Персонал не отличался ни добротой, ни сочувствием. Они поощряли молодых матерей отказываться от младенцев и отпускали, предупредив, чтобы те больше не грешили.

После удивительно легких пятичасовых родов Кейти заглянула в широко раскрытые голубые глаза дочери и точно решила, как ее назвать.

– Тебе подойдет имя Кейтлин[3], – пробормотала она новорожденной.

Какая-то медсестра услышала и пренебрежительно усмехнулась:

– Неважно, как ее назовешь ты. Это решит новая мать.

«Но ее мать я», – подумала Кейти.

Спустя два дня после бурного спора с хозяйкой приюта она ушла с Кейтлин на руках. Смелое решение. Выбора у нее не было: едва оправившись после родов, она вернулась в Ирландию.

Бабушку с дедушкой Кейтлин не помнила, может, оно и к лучшему. Когда Кейти появилась на пороге домика в графстве Майо с двухмесячным ребенком, мать и отец даже не пытались скрыть ужаса. Они дали Кейти с внуком ночлег, но не более. Кейтлин стала их позорной тайной. Слава богу, они не знали, что отец ребенка женат.

Два года спустя родители умерли: сначала отец от инсульта, потом мать, чье сердце остановилось всего через несколько недель. Кейти решила, что нужно начать все сначала. Тонкое золотое колечко на левой руке никого не обмануло, и ей не хотелось, чтобы Кейтлин росла там, где ее называли «безотцовщиной». Все эти годы Кейти поддерживала связь с Нуалой. Та тоже вернулась в Ирландию с мужем, которого встретила в Лондоне. Их молодая семья поселилась в живописной деревеньке Вэллимаунт в графстве Уиклоу, известном как «сад Ирландии», с холмами, покрытыми буйной растительностью, зеркальными озерами и водопадами. Побывав там пару раз, Кейти решила, что лучше места для воспитания Кейтлин не найти. Она продала домик родителей и на вырученные деньги купила крошечный коттедж недалеко от подруги.

Переезд оказался мудрым поступком. В раннем детстве Кейтлин со стайкой деревенских детей бегала босиком по красивым долинам и купалась в близлежащих озерах Блессингтон. В восьмидесятые в Ирландии было трудно найти работу, но Кейти устроилась горничной в престижном отеле неподалеку. Каждый день после школы дочка помогала Кейти убирать номера и пополнять запасы туалетных принадлежностей. И хотя денег у них было немного, мать и дочь жили счастливо. Дважды в год они путешествовали в Дублин, до которого был всего час езды, и, сделав покупки на Графтон-стрит, пили послеобеденный чай в Бьюли. В остальное время они довольствовались Вэллимаунтом и компанией друг друга.

– Как тебе повезло, Кейти, – с завистью замечала Нуала. – Кейтлин – просто ангел.

Ее дочь Рошин была далеко не такой.

Когда Кейтлин исполнилось двенадцать, она пошла учиться в местную среднюю школу Святого креста. В классах было меньше двадцати учеников, со многими она росла вместе, и они проводили каждый день одной большой семьей. Смышленая, она не слишком хорошо успевала в науках, но по-настоящему интересовалась искусством. Рисовала часами и несколькими штрихами улавливала сходство.

Конечно, в подростковом возрасте Кейтлин сильно изменилась. С внешностью Белоснежки – угольно-черными волосами и молочно-белой кожей – она быстро становилась красавицей, очень похожей на мать. Щенячья пухловатость таяла, оставляя женственные изгибы, и мальчишки, с которыми она когда-то легко играла, стали стесняться. Смущаясь и запинаясь, они по очереди приглашали ее в кино, но она всегда отказывалась. Мальчики были для нее единственной запретной зоной.

Она понятия не имела, почему ей не разрешалось ходить на свидания, как всем подругам. В субботу вечером те отправлялись в город на боулинг с очередными дружками.

– Дождись, пока мать заснет, и айда с нами, – уговаривала Рошин.

Как и матери, девочки были близкими подругами.

Однако Кейтлин в этих вылазках не участвовала. Она, как всегда, слушалась мать. Их всего-то было двое. Им нужно держаться вместе, а не жить в состоянии постоянной войны, как Рошин и Нуала. Рошин этого не понимала. «Потому что у нее есть отец», – заключила Кейтлин, чей отец умер до ее рождения, и мать воспитывала ее одна. Они едва сводили концы с концами. Зачем же добавлять маме беспокойства.

Иногда Кейтлин задумывалась, почему Кейти снова не вышла замуж. В деревне было немало мужчин, которые на нее поглядывали. Но когда она спрашивала, мать сразу замолкала, и Кейтлин догадывалась, что она до сих пор переживает смерть мужа. Тема больше не поднималась, и мать с дочерью жили беззаботно и счастливо. Но полгода назад…

Однажды вечером после ужина Кейтлин впервые поняла, что мать больна. Выбрасывая остатки еды в мусорный контейнер, она заметила, что мама едва попробовала пастуший пирог – картофельную запеканку с мясом, которую Кейтлин приготовила в тот день на уроке домоводства. Она не считала эту попытку шедевром кулинарии, но мать была из тех, кто доест до конца, щадя чувства дочери.

С тех пор Кейтлин стала проверять, что шло на выброс. Каждый вечер мать едва прикасалась к ужину. Когда дочь спросила, в чем дело, Кейти списала это на несварение. Кейтлин промолчала, но стала замечать, как вместо того, чтобы отправлять ее делать уроки, мать была счастлива, когда дочь мыла посуду, а сама дремала перед телевизором.

Время шло, но аппетит к матери не возвращался. Невозможно было не заметить ее запавшие глаза, потускневшие волосы, когда-то пухлые, а теперь почти ввалившиеся щеки. Но когда Кейтлин предлагала сходить к врачу, мать раздраженно отказывалась.

– Отстань, Кейтлин, – прикрикнула она в четверг вечером. – Все в порядке… это просто…

Но не договорила и побежала в туалет. Кейтлин подождала снаружи, прислушиваясь к исторгнутому ужину, который матери удалось проглотить раньше. Наконец все стихло. Кейтлин открыла дверь. Мать в изнеможении рухнула на пол. Кейтлин подошла к раковине и начала смывать. На этот раз она заметила кровь. Не сказав ни слова, она помогла матери подняться и надеть ночную рубашку. И, уложив в постель, попросила:

– Пожалуйста, пойдем к врачу, ты больна.

Впервые мать спорить не стала. И именно это встревожило Кейтлин больше всего.

Доктор Хэннон улыбнулся обеим, сказав, что беспокоиться не о чем, однако отправил Кейти сдать анализы. Улыбка не скрыла тревоги у него в глазах.

Через несколько недель они сидели у онколога, который сообщил, что, хотя рак поджелудочной железы диагностирован на поздней стадии, надежда еще есть. Как и доктор Хэннон, обмануть женщин О’Дуайер он не смог. Сказал, что сделают химиотерапию, чтобы уменьшить опухоль, а затем прооперируют. На самом деле оперировать было бессмысленно, и оставалось только молиться о чуде. Когда Кейтлин не держала перед матерью тазик при тошноте и не помогала накрыть платком облысевшую голову, она стояла на коленях в больничной часовне, молясь о чуде. Чуда не произошло. Когда решили оперировать, было уже поздно – опухоль дала метастазы. Оставалось только ждать.

Входя в палату, Кейтлин старалась не показывать страха. Хотя, видя мать каждый день, она привыкла к запаху антисептика и смерти, но все же не могла смириться с тем, как быстро мать уходит. После нескольких недель на голодном пайке Кейти превратилась в скелет, почти не занимая места на крошечной односпальной кровати. Под накрахмаленными белоснежными простынями проявлялся только вздутый живот с раковой опухолью. Она лежала бледная, с закрытыми глазами, и, если бы не едва заметное дыхание, Кейтлин решила бы, что мать покинула этот мир, а не просто спит.

Кейтлин подыскивала место для вазы с колокольчиками, которые нарвала утром. Задача не из легких. На тумбочке уже скопились подвядшие цветы, бесполезные открытки с пожеланиями скорейшего выздоровления и виноград, который есть не будут. Она почти убрала завядшие цветы, когда услышала, что мать ее зовет.

– Я здесь, мама, – отозвалась она. – Тебе что-нибудь принести? Например, воды?

– Нет… нет… ничего.

Кейти замолчала. Слышалось только затрудненное дыхание. Мать взяла Кейтлин за руку холодными, как смерть, худыми пальцами.

– Недолго мне осталось, Кэт, – начала она.

Кейтлин открыла было рот, чтобы возразить, но мать остановила ее взглядом.

– Не перебивай. Мне надо тебе кое-что сказать.

– Что, мама?

– О твоем отце. Я тебе о нем мало рассказывала. А надо бы.

– Может, не будем ворошить прошлое? Его нет. И говорить не о чем.

Мать прикрыла глаза, а когда снова открыла, они блестели от слез.

– Об этом и речь, детка. Именно это я хочу тебе рассказать. Он не умер.

Следующие полчаса Кейти объясняла дочери, как она познакомилась с Уильямом Мелвиллом и влюбилась. Рассказала о его жене и дочери. И о том, что, нарушая границы приличия, они с Уильямом не сдержали чувств друг к другу. Она словно стремилась освободиться от тайны. Как убедились до нее другие, смертное ложе располагает к исповеди.

– Он прекратил наши отношения до того, как я узнала, что беременна, – добавила она, избегая подробностей. – Мы с тобой жили счастливо. Верно? Только ты и я. У меня не было другого выхода, – продолжила она, пока Кейтлин еще молчала.

Кейтлин кивнула. Нужно было что-нибудь сказать, утешить мать, но ее как громом поразило.

– Я написала ему, любовь моя.

Кейтлин вскинула голову.

– Что?

– Сообщила, что у него дочь. Красивая пятнадцатилетняя дочь.

Кейтлин отдернула руку и встала.

– Он ответил, – быстро сказала Кейти. – Оставил сообщение о том, что приедет.

Кейтлин заметила, как мама взглянула на дверь, будто ожидала, что отец появится в любой момент. Она поняла, почему мать так и не вышла замуж. Она все еще любила его. Все эти годы. Обиженная и растерянная, Кейтлин отвернулась.

– Котенок? – услышала она слабый и умоляющий голос матери и почувствовала, как та тянет к ней руку. – Не сердись, детка, пожалуйста. Прости, что не рассказывала о нем. Надо было рассказать раньше.

Она замолчала, ожидая ответа. Однако Кейтлин не могла вымолвить ни слова. Пока не могла.

– Прости меня, милая. Скажи, что прощаешь.

Кейтлин закрыла глаза и проглотила слезы. Все эти годы мать ей врала. Пятнадцать лет. Смириться с этим было невозможно, но придется.

– Все нормально, мам, – наконец ответила она, открывая глаза. – Я понимаю.

Она глубоко вдохнула и обернулась.

– Я тебя прощаю.

Последнее слово застряло у нее в горле. Она взглянула на мать. Кейти приоткрыла губы, будто собиралась что-то сказать, но ее глаза невидяще смотрели вперед. Прощение запоздало.

Кейтлин долго сидела рядом с телом матери. Наконец медсестра уговорила ее выпить чашку чая. Возвращаясь в палату, она заметила, что высокий, хорошо одетый мужчина разговаривал с главной. Видимо, он почувствовал ее взгляд, потому что поднял голову. И вздрогнул.

– Кейти? – спросил он.

Благородный английский акцент не оставил никаких сомнений в личности владельца.

– Нет. Я Кейтлин.

– Я думал…

Кейтлин кивнула. Она видела фотографии матери в молодости – ошибиться было легко. Он не встречался с матерью шестнадцать лет. Для него она не постарела ни на день.

– Ее больше нет, – ответила она.

Уильям Мелвилл остановился в гостинице «Гранд», где работала ее мать, и взял на себя организацию похорон. Чем больше Кейтлин виделась с ним на той неделе, тем труднее верилось, что он ее отец. Еще труднее было представить, как мать вообще с ним связалась. Она рассказывала, что они любили друг друга. За те несколько дней, что Кейтлин общалась с ним, Уильям не проронил ни слова об их отношениях с матерью.

В день похорон он держался поодаль, отойдя в сторонку во время службы и прощания. Кейтлин ожидала, что он тут же уедет, но, к ее удивлению, он пришел в местный паб «Кловер Лиф» на поминки. Когда они вошли, в пабе яблоку было упасть негде, все уплетали сосиски и бутерброды с ветчиной. Явились все деревенские мужики, не упустив случая выпить за чужой счет.

Во время все более шумного застолья Уильям – Кейтлин никак не могла заставить себя называть его отцом, а он не настаивал – держался холодно и стесненно.

К пяти народ начал расходиться по домам.

Рошин подошла к Кейтлин:

– Мы уходим. Ты с нами?

Кейтлин посмотрела на группу девчонок, притаившихся у двери. По такому случаю их отпустили из школы, и они норовили удрать от взрослых. Ей очень хотелось пойти с ними и забыть обо всем. Но Уильям уже стоял рядом, и она догадалась: он ждет ее, чтобы поговорить.

– Я скоро, – неохотно ответила она.

Рошин ушла к девчонкам. Они весь день бесстыдно пялились на Уильяма. Никто не должен был знать, кто это, но Кейтлин поняла, что Рошин всем разболтала. Лучшая подруга не умеет держать язык за зубами. Хотя Уильяма, кажется, их интерес не беспокоил. Он даже не упомянул об этом, когда отвел Кейтлин в сторонку, подальше от любопытных ушей.

– Сейчас я возвращаюсь в Англию, – сообщил он Кейтлин, – но я буду держать связь с Нуалой и все решу насчет твоего переезда.

– Переезда?

– Да, – живо ответил он. – Полагаю, тебе придется здесь задержаться: закончить учебный год и попрощаться с друзьями. Потом ты переедешь в Англию, будешь жить со мной и моей семьей.

Кейтлин услышала об этом впервые.

– Но я не хочу уезжать из Вэллимаунта.

Она заметила, что Нуала ждет сзади. Когда мать положили в больницу, Нуала взяла ее к себе. Кейтлин предполагала, что теперь, когда мама умерла, она останется жить там.

– Тебе нельзя оставаться здесь одной, Кейтлин, – ответил Уильям.

– Но тетя Нуала…

– Нуала тебе не родственница, – перебил он. – А я – да.

Кейтлин оглянулась на Нуалу, которая попыталась ободряюще улыбнуться. Но Кейтлин поняла, что тетя Нуала так же расстроена, как и она сама. К несчастью, ни у одной из них в этом вопросе выбора не было. Если Уильям Мелвилл хочет, чтобы она переехала к нему и жила с его семьей, так и будет.

Ночью Кейтлин почти не спала. В другом конце комнаты тихо посапывала Рошин. В последнее время заснуть почти не удавалось, и звук стал привычным. Она видела, как мать слабеет, что у нее постоянные боли, морфий не помогает… Такое не забывается. Но с сегодняшним днем не сравнится ничто. Она видела мать в гробу, и вроде та выглядела как обычно, но тело превратилось в пустую оболочку и, как бы ни походило на мать, это была не она.

Воспоминания снова пробудили слезы. Перевернувшись лицом к стене, Кейтлин прикрыла рот рукой, заглушая рыдания, чтобы не разбудить Рошин. В последние недели подруга столько раз ее выручала. Рошин садилась рядом и обнимала плачущую Кейтлин. И Нуала тоже.

Теперь придется их покинуть, и деревню, где выросла, людей, которых считала родными, дом, ставший и ее домом, – бросить все, что связывало ее с матерью. А вместо этого жить с отцом, которого она не знала, который две недели назад не подозревал о ее существовании, в доме, о котором она ничего не слышала.

– Мама, зачем ты рассказала ему обо мне? – шептала она в темноту.

С мыслями нахлынула свежая волна злых слез, вместе с чувством вины и смятением. В ту ночь сон никак не приходил.