Читать книгу Исповедь скучной тетки - - Страница 7

Ребяческая идея Клодины засела во мне и вызревала, пока не превратилась в некую ролевую игру, занимавшую мои мысли. Ее план работал. Я даже нафантазировала себе несколько феноменально идиотских сценариев, достойных самого низкопробного телевизионного мыла, где в финале я непременно целовалась с Жан-Полем, или попросту Жанпо:

1) совершенно случайно я оказывалась с ним в копировальной комнате, запирала дверь и целовала его, не встретив ни малейшего сопротивления;

2) застревал лифт – разумеется, мы в нем были одни, – от толчка Жан-Поль рефлекторно, в попытке защитить, подавался в мою сторону и тут же, без всякого перехода, целовал, против чего я не возражала;

3) я поднималась по лестнице, чтобы немного размяться перед долгим сидением в течение дня, и встречала там его – чисто случайно он решил размяться в то же время, что и я, – сцена неминуемо завершалась нескончаемо долгим французским поцелуем;

4) и так далее.

В копилке моих сценариев также встречались истории-катастрофы, над которыми я чуть ли не рыдала в растроганных чувствах:

1) наше здание эвакуировали из-за звонка о заложенной бомбе, в неразберихе эвакуации мы оказывались заблокированными в офисном лабиринте, и, чтобы легче было противостоять мировому злу, мы обнимались, впиваясь друг другу в губы;

2) глобальная авария на электростанции, темень, страх, сырость, верные, хотя и сделанные наугад, движения, переплетения рук, слившиеся в поцелуе губы – в таком порядке или вперемешку;

3) я теряю сознание в коридоре, ведущем в конференц-зал, и Жанпо, как настоящий герой, в последний момент подхватывает меня: еще чуть-чуть – и моя голова ударилась бы о бетонный пол здания, построенного с соблюдением всех экологических стандартов (он уберег меня от сотрясения мозга, а уборщиков – от долгого отмывания бетонной плиты). Он был настолько счастлив увидеть, как я пришла в себя, что не устоял и жадно поцеловал меня;

4) и так далее.

В других сценариях я доводила сюжет катастрофы до вершин неправдоподобия, так что простите – пересказывать их здесь не стану. В лучшем из худших вариантов мы оставались последними живыми существами на вымершей Земле и начинали целоваться, чтобы скрасить мучительное ожидание неотвратимого конца. Короче, мир летел в тартарары, а я наслаждалась французским поцелуем.

В реальной жизни Жанпо работал в финансовой службе на четвертом этаже, а я – в департаменте снабжения этажом выше. Вероятность встретиться один на один в лифте или в горящем лесу стремилась к нулю. Видимо, придется себе как-то помочь.

Я стала регулярно курсировать между первым и пятым этажами, чтобы, так сказать, статистически увеличить шансы пересечься с ним. Нужно было с чего-то начинать, взобраться на первый трамплин. Спускалась я по лестнице, поднималась на лифте – боялась вспотеть и этим все испортить, – свои участившиеся прогулки вместо кофе-брейков и обеденных перерывов я объясняла потребностью больше ходить, ведь темп моей жизни изменился. Все понимали, что в моей ситуации такие перемены необходимы. Я чаще, чем надо, отправлялась на четвертый этаж проверить наличие расходных материалов (а на самом деле заходила там в туалет будто бы высморкаться). Конечно же, я вечно «забывала» то одно, то другое, еще немного увеличивая шансы на случайную встречу, которая, в отличие от моих грез, в реальности мне бы не особо помогла.

Оказываясь в лифте с Жанпо вместе с толпой других сотрудников, я пристально смотрела на него, пытаясь воздействовать внушением; говорят, это лучше получается, когда находишься рядом с объектом. Я мысленно буравила его мозг и посылала очень простой, очень понятный приказ: «Поцелуй меня!» Но он не слышал. Одни выходили из лифта, другие заходили, приветствуя всех вежливым кивком и тут же устремляя взгляд на панель со светящимися кнопками. Чем больше я смотрела на Жанпо, тем более красивым его находила и тем более невероятным мне казалось когда-нибудь слиться с ним в поцелуе.

– Это никуда не годится! Твои методы сродни ритуалам вуду. Нужно делать что-то реальное: сходить к нему, купить ему кофе – ты не сможешь его поцеловать, не сблизившись. Ну надо же, мысленные внушения! Только не говори мне, что вычитала это в книжке «Тайна»[4], – укокошу!

– В одном журнале…

– Даже не называй в каком. Так, зайди ко мне через некоторое время, поможешь кое с чем.

После перерыва я, наивная, зашла к Клодине, и она громко, чтобы все слышали, сказала: «А, Диана, ты идешь в бухгалтерию? Не могла бы ты занести Жанпо вот это?»

Я взяла две заранее подготовленные папки, которые она мне всучила, спустилась на четвертый и решительным шагом направилась к кабинету Жан-Поля. Дверь была открыта, и я вошла. Аккуратные стопки папок ждали своего часа рядом с пластиковым стаканом под хрусталь, полным одинаковых механических карандашей Pilot с грифелем 0,7 мм (я поморщилась – ненавижу толстые стержни). В нескольких сантиметрах от него фарфоровый пастушок, улыбающийся так, будто волков на свете не существует, пас воображаемых овец. Ни единой фотографии, зато здесь, похоже, прекрасно себя чувствовал спатифиллум в горшке. Правда, они везде себя прекрасно чувствуют. Секретарша поспешила поприветствовать меня:

– Привет, Диана!

– А, Джози, привет!

– Ты к Жан-Полю?

Она была единственной, кто называл его Жан-Полем, – видимо, вопрос субординации. Сам же он всем представлялся не иначе как Жанпо. После сериала «Червонные дамы» имя Жан-Поль потеряло свою привлекательность[5].

– Э-э, да.

– У тебя папки для него?

– Нет, вернее, да, в смысле меня Клодина попросила занести ему, и я хотела бы отдать их ему лично.

– Оставляй, я ему передам. Он должен скоро вернуться.

– Он куда-то ушел?

– Пьет кофе на втором этаже, там коллеги скинулись на кофемашину.

– Ого!

– В отделе переводов просто какой-то культ кофе.

– Пойду поищу его там. Мне надо кое-что ему пояснить.

– А ты симпатично одета.

– О, спасибо, как мило.

Будь я слепой, возможно, ответила бы комплиментом на комплимент. Но когда я увидела, как она направилась к своему столу на десятисантиметровых белоснежных ходулях, мне даже стало ее немного жаль. На прощание она помахала мне пальцами: белые накладные ногти, кольца с белым жемчугом идеально сочетались с серьгами, браслетами, декоративным гребнем для волос, белыми тенями для век и таким же белым костюмом. Как только она начала здесь работать, ее стали называть коварной лисой, и свое прозвище она подтверждала при каждом удобном случае. С такой секретаршей я, наверное, тоже принялась бы исследовать территорию, чтобы найти какую-нибудь кофемашину подальше отсюда.

Я решила спуститься по лестнице, чтобы выиграть время и собраться с духом. Дойдя до второго этажа, я увидела Жанпо, энергичной походкой заходящего в лифт. Я бросилась за ним, но двери закрылись ровно в тот момент, когда я кричала «Дже-е-ей Пи-и-и!». Вышло так нелепо, по-смешному растянуто. Я осталась стоять у закрытого лифта со своими папками в руках. Лифт тут же снова открылся и явил лучезарно улыбающегося Жанпо, которому стало интересно, что же мне от него так сильно было нужно.

– Ой… А, да… Держи, Клодина просила передать тебе это. У меня были дела на четвертом, поэтому… вот я и зашла.

– Но ты спустилась на второй – должно быть, это важно.

– Вовсе нет, я спустилась ради кофемашины.

– И что там в этих папках?

– Понятия не имею.

– Вот как? Хм, мне кажется, их еще на прошлой неделе одобрили.

– Может, она ошиблась.

– Да. Но все же странно. Ты наверх?

– Что? А, да.

– Ты же хотела кофе.

– Вот я тупица! Забыла.

– Ладно. Спасибо за документы, сейчас же их посмотрю: наверное, там какая-то ошибка.

– Ага.

– Хорошего дня!

– Д-да…

И двери плавно закрылись передо мной, смущенной «тупицей». От идеи выпить кофе я отказалась и решила подняться по лестнице бегом, чтобы хорошенько переварить свой провал.

Я вошла в кабинет Клодины и плюхнулась на стул для посетителей-жалобщиков – самый затертый в здании.

– Твоя идея с французским поцелуем – полный бред. Я выглядела идиоткой, ненавижу себя, и Жанпо, честно говоря…

– Жанпо – прекрасный первый трамплин.

– Он слишком хорош.

– Независим, выглядит довольно уверенным в себе и нереально солидным – оптимальный кандидат для французского поцелуя.

– А еще у него есть жена и, возможно, любовница.

– Тебе-то что с того? Это даже лучше. Ты же не собираешься за него замуж и спать с ним не планируешь, ты хочешь только поцеловаться. А после пусть себе живет, как раньше.

– Ты хочешь, чтобы я отомстила Жаку?

– Вовсе нет. Это не месть, а здоровый эгоизм. Сейчас ты должна думать о себе: тебе нужно убить время и хоть немного снова поверить в себя.

– Да уж, подруга! Прямо мегаплан!

– Сколько уже дней ты все свободное время мечтаешь о Жанпо?

– Да нисколько.

– Не говори, будто это тебя никак не заводит.

– Почти никак.

– Не говори, что по утрам не прихорашиваешься дольше обычного.

– Совсем чуть-чуть.

– Вот! Для этого проект «французский поцелуй» и нужен. Это как чашка теплой воды с лимоном – безопасно и полезно. Я тебя много месяцев такой не видела.

Вернувшись на свое рабочее место, я увидела на автоответчике сообщение от Жан-Поля Буавера. Не веря своим глазам, я затрясла головой: мне звонил Жанпо, мне! Главный красавец финансовой службы набрал МОЙ номер: «Послушай, Диана… э-э-э, не могла бы ты зайти ко мне на минутку. Ничего срочного, ничего важного. Когда у тебя будет время».

– Всего лишь?

– Ну да.

– Ого, мадам, я в шоке!

– Но как мне вести себя там?

– Полагаю, это риторический вопрос.

– Но я буду выглядеть идиоткой!

– Это точно, но идти надо.

– Придержи-ка стул для жалобщиков, я скоро вернусь.

Дверь кабинета Жанпо была закрыта, что спасало посетительниц, сраженных его очарованием, от внезапных обмороков. Предупредив начальника по телефону, Джози открыла его кабинет с рвением услужливого дворецкого, жестом девушки-статистки из телеигры The Price Is Right[6].

Жанпо, нахмурив брови, смотрел в монитор и выглядел как никогда прекрасно. Деловая сосредоточенность была ему к лицу, придавая образу легкий оттенок задумчивости, которой не хватало парням с журнальных обложек. Его шевелюра была такой густой, что в нее так и хотелось запустить руку. А у Жака волосы постепенно покидали свое пристанище, пока на его макушке не образовалась монашеская лысина. Но поскольку «морщины только украшают мужчин», ему было достаточно обрить череп, чтобы сбросить добрый десяток лет и присоединиться к когорте зрелых и мужественных, умеющих стильно носить лысину. Иногда в этом чертовом браке я чувствовала себя жертвой неудачного хода: я тащила двойной груз прожитых в нем лет – свой и Жака.

– О, здравствуй, Диана! Спасибо, Джози, будь добра, закрой дверь.

– Мне отвечать за тебя на звонки, чтобы вас не беспокоили?

– Нет-нет, переводи на меня, нет проблем.

– Но это же неофициальная встреча?

– Вовсе нет, рабочая. Спасибо, Джози.

Как только закрылась дверь, Жанпо выкатился ко мне из-за стола на своем кресле и заговорил доверительным тоном:

– Слушай, Диана, мне немного неловко спрашивать тебя об этом, если честно, даже очень неудобно, но я не мог не заметить…

Дальнейших слов я уже не слышала. Я лишь видела, как двигались его губы, его руки, и несколько долгих секунд абсолютно не улавливала, что он говорил. Ни единого звука. Его прекрасные руки и губы гипнотизировали меня. Это все, что мне было нужно. И неважно, что они сейчас были заняты другим, а не обнимали, не целовали меня. Вот его губы перестали двигаться, он неспешно положил руки на стол и теперь выжидательно на меня смотрел.

– Ох…

– Прости. Это неприлично. Мне жаль.

– Да нет же! Нет! Я… я просто не расслышала. Я не услышала, что ты сказал.

– Вот как?

– Прости меня, я витала в своих мыслях.

Говорила же, что буду выглядеть идиоткой.

– Окей. Э-э-э… Я спрашивал, где ты купила свои сапоги, мне они очень нравятся, а скоро день рождения моей жены…

– Ты женат?

– Да.

– Забавно. Мне не приходило в голову, что ты женат. Среди людей твоего поколения это редкость.

– Хм, я думал, мы с тобой примерно одного возраста.

– Правда? Тебе сколько лет?

– Сорок четыре.

– Нет!

– Да.

– Неправда!

– Правда.

– Этого не может быть!

Он выглядел от силы на тридцать пять. Так бы и прибила его за эти симпатичные «гусиные лапки» вокруг глаз. Позади него за огромным, плохо вымытым окном вырисовывались исторические красоты Полей Авраама[7], утоптанных разномастными особями, что приходят туда разыграть пасторальные сценки, прежде чем снова вернуться в свои бетонные коробки. Я мысленно, не закрывая глаз, перенеслась туда и практически почувствовала траву под ногами. И мне вдруг нестерпимо захотелось побежать.

– Какой размер у твоей жены?

– Тридцать восьмой.

– Ей подойдет.

Я встала, сняла сапоги, опираясь на край стола, и водрузила их на стопку аккуратно сложенных папок, дожидавшихся своей очереди. Он пытался меня остановить, заставить обуться, а я уверяла, что он такие сапоги нигде не найдет, что они новые и вообще мне жмут.

– Мне не нужны твои сапоги, это очень щедро, но мне не нужны твои, я лишь хочу узнать, где ты их купила, это крайне нелепо, не возьму я их, и к тому же, Диана, ты не можешь уйти вот так…

– Благодаря тебе я только что поняла одну вещь: я хочу, чтобы смотрели мне в глаза, а не на ноги.

– Ладно, я тебя шокировал, извини, просто у тебя красивые сапоги, поэтому…

Я повернулась к нему спиной, открыла дверь – Джози не было, о счастье! – и прямо в носках побежала по коридорам четвертого этажа, затем по ледяному бетону лестницы и по коридорам пятого. Я бежала, согнув руки в локтях, с решительностью Чудо-женщины из комиксов. Меня переполняла энергия, как в начальной школе, когда звенел звонок с урока. Мне было по-настоящему хорошо, все казалось не таким противным, не таким формальным и тягостным. Всем, кто встречался на пути, я показывала «козу», давая понять, что у меня просто маленький прилив безумия и беспокоиться не стоит. Они могли спокойно возвращаться к своим формулярам и умирать над ними со скуки, а мне надо бежать. И я бежала. Я представляла себя Лолой, Форрестом Гампом, Алексисом-Рысаком[8]. Запыхавшаяся, с мокрыми подмышками, в черных от грязи носках, я остановилась у запертой двери конференц-зала.