Читать книгу Мотыльки улетают к звёздам. 1: Волк на цепи - - Страница 6

ВОЖАК

«Взлетевший слишком высоко…

Тим провел в гараже всю ночь, находясь на грани сна и яви. Хотелось выть, но на усталом лице не отразилось никаких эмоций, словно оно утратило способность что-либо выражать.

Где-то вдалеке стрекотали сверчки. В рассветных сумерках запела птица, и пение ее померещилось смехом Рики. Слабый ветер потревожил макушки деревьев над крышами гаражей.

Тим понял, что подошло время уходить из этого убежища, с горестным стоном выдохнул и бросил взгляд на выход. Кругом стояла тишина, и ничто не указывало на чье-то присутствие поблизости.

Небо постепенно серело. Из-за крыш гаражей уже показались первые признаки поднимающегося солнца – яркая кромка тонких редких облаков, а большая круглая луна побледнела.

Тим устало поднялся с ящика и случайно обронил коробочку. Наклонившись за ней и взяв в руки, он еще раз прочитал надпись, а затем открыл. Внутри нашлась небольшая подвеска на черной веревочке с плоской металлической фигуркой в виде мотылька золотистого цвета на круглой пластине. Рядом лежал тетрадный кусок бумаги с надписью печатными буквами: «Эти бабочки по ночам летят на свет. Как ты. И глаза у тебя тоже блестят оранжевым, как эта бабочка. Пусть она тебя оберегает!»

Тим с задумчивой тоской поглаживал большим пальцем подвеску, а она сверкала в первом лучике солнца, проникшем в ржавую гаражную коробку. Это было не настоящее золото, а просто выкрашенный под него дешевый металл. Но сейчас этот маленький мотылек выглядел невероятно прекрасным в своей простоте и виделся Тиму дороже любой драгоценности, поскольку был единственным предметом, который связывал его с маленькой подругой, прекратившей существовать по жестокой воле судьбы. Помимо всего, казалось, что именно в этой подвеске заложен какой-то глубокий, непостижимый смысл. В сердце что-то заныло и болезненно потянуло, но плакать было нечем. Словно все слезы на ближайшую жизнь закончились.

Надев подвеску на шею, Тим вышел из гаража и побрел в сторону города, сунув руки в карманы и пиная камушек. Мысли текли в голове потоком, уносили его все дальше и дальше от действительности – куда-то в темноту.

Неприятный зуд на шее заставлял его то и дело расчесывать кожу. Под ногтями скопилась кровь. Тим поморщился.

Ему хотелось поговорить. Поговорить с кем-нибудь, кто его выслушает, поймет, услышит, скажет нужные слова. Поможет почувствовать себя живым.

От мыслей отвлекли отдаленные обрывистые голоса. Кто-то сновал между гаражами.

– Вон он! Держи тварь! – закричал кто-то.

«Вот оно. Я – тварь», – обреченно усмехнулся Тим.

Природное желание спасать свою жизнь, однако ж, не дремало и вернуло его в реальный мир. Тим не раз думал о том, что порой его поведение противоречило желаниям, но ничего не мог с собой поделать, ведь страх велел ему уносить ноги. Вероятно, какая-то его часть все еще хотела жить. Он дернулся сначала влево, потом вправо. Куда бежать? Обратно в город? Или к граничной стене за лесом?

Выбрав первый вариант, рванул в сторону города – там он затеряется среди людей и залезет в какую-нибудь дыру. Пару раз он останавливался, прислушивался и присматривался. Пока удача сопутствовала ему. Тим небольшими перебежками перемещался от одного места к другому, на каждом этапе оглядывая все вокруг и обращая внимание на любые подозрительные звуки. Преследователи постоянно перекрикивались неподалеку, но отыскать свою жертву у них не получалось.

Дорога до города заняла полчаса: прячась и меняя укрытие, Тим достиг стены и поскорее шмыгнул в проход на знакомую улицу, но и здесь безопасности не почувствовал.

Ему казалось, что горожане посматривают на него с повышенным вниманием. События минувшей ночи встревожили немало местных жителей. Сомнений нет: «Волки» пошли на беглеца войной и объявили его в розыск. Каждый второй прохожий с подозрением смотрел на него, провожая взглядом сощуренных глаз, либо шарахаясь в сторону. Взгляды то мерзко липли к нему, то кололи в спину. Тима окатило волной страха, близкого к панике, а к нему примешивались недовольство, отчаяние и прочие неприятные чувства. Он мельком допустил мысль о том, что это не его ощущения, но все-таки поддался им поначалу и засуетился, но вскоре вернул себе самообладание. Медленно, держа себя усилием воли, Тим пошел мимо людей, стараясь не глядеть на их лица.

«…не удивляйся, что теперь, куда бы ты ни пошел, тебя будут хотеть убить», – пронеслись в голове слова Мэла.

Словно в подтверждение этим словам кто-то из прохожих остановился, долго и оценивающе вглядывался в бездомного юношу и указал на него пальцем.

– Это же тот самый мальчишка, которого искали те люди! – громко крикнул он.

– Где? – донеслось издалека.

На углу дома замаячили четыре фигуры. Впереди всех спешил какой-то тип в сером. Одежда их говорила о принадлежности к «Волкам», хотя патрульных повязок на плече не было. С другой стороны улицы торопливо приближалась такая же группа в черном.

Тим решил не ждать и поспешил подальше от этой улицы. Он побежал налево, в переулок.

За спиной бахнули выстрелы. Послышался свист пуль. Они рикошетом отлетали от гладких стен, и Тим пригнулся, надеясь не пострадать. Левую голень сильно обожгло, но беглец не придал этому значения и лишь споткнулся на бегу, а перевозбужденный ум сосредоточился на спасении. Кто-то крикнул: «Не стрелять!» Перепуганные люди суетились, причитали и охали. Тиму хотелось поскорее свернуть с поля зрения уличных зевак, и он изо всех сил ускорился. За углом двое пьяниц распивали водку и бубнили о своих проблемах. Оба вытаращили красные глаза на бегущего юношу, когда тот натолкнулся на них и, случайно выбив из рук одного стакан, помчался дальше, припадая на одну ногу и стирая рукавом водку с лица.

Единственное всегдашнее решение, казавшееся Тиму верным, – петлять, сбивать свой след. Он решил это само собой, надолго не задумываясь. Но погоня не отставала. Его будто намеренно загоняли в ловушку – за поворотом капкан захлопнется.

«Спасите! Спасите!» – Кровь стучала в висках.

Боль в ноге стала ощутимей. Тим вначале захромал, испуганно оглянулся, налетел в повороте на угол дома и свалился на одно колено, схватился руками за голень и поглядел на испачканную ладонь. Горячая кровь растекалась неприятным липким пятном по джинсам.

Эхо голосов в переулке и приближающийся топот ног неумолимо его настигали. Тим в панике завертел головой, понимая, что ему уже не убежать. Он выдохся, его одолело головокружение. В последние мгновения перед тем, как человеку становится безразлично будущее, он хотел позвать на помощь и не успел.

Кто-то резко дернул его за шиворот, проволок несколько шагов и затащил в проем между домами, где росло небольшое лысое деревце.

– Сиди и не двигайся, – приказал Мэл, набросив на своего подопечного какую-то серую мешковину.

Мимо пронесся топот множества ног. Никто почему-то не остановился, никто ничего не спросил. Как только все затихло, с Тима сняли мешковину и позволили отдышаться.

Его трясло как от лютого холода, руки не слушались и нервно подрагивали, а остаточное чувство близкой смерти все еще изнуряло его ум. Само присутствие этого Мэла вовсе не спасало ситуацию – вроде человек, а по ощущениям будто бы столб.

– Ногу промой, обеззаразь и перетяни, – сухо произнес Мэл.

И перед Тимом оказалась бутылка воды, какой-то пузырек и моток бинта.

Осторожно задрав штанину, Тим промыл рану, стараясь ровно дышать и не грохнуться в обморок от боли и вида крови. Пуля не вошла в кожу, а лишь зацепила, разодрав ткань и оставив неглубокий порез. Стоило бы радоваться, да только по ощущениям ногу будто подпилили. Тим горестно подумал, что в книгах врут, изображая людей, бегущих в бой с пробитыми руками и ногами. Либо с ним что-то не так, и у него очень яркие болевые ощущения.

Мэл тем временем снял очки и, потирая переносицу, посмотрел куда-то вдаль. Искоса взглянув на него, Тим заметил азиатский разрез глаз и только сейчас обратил внимание на широкие скулы и смуглую кожу, что намекало на китайское происхождение этого загадочного человека.

Полив ногу вонючей щиплющей жидкостью и кое-как обвязав ее, Тим тяжело поднялся, демонстрируя свою готовность отправиться, куда скажут. На улице все стихло, представилась хорошая возможность пересечь ее без свидетелей.

– Идем, – приказал Мэл.

Они перешли дорогу и отправились закоулками в сторону окраины. Тим молча ковылял следом, глядя в спину ведущему, терзался приступами страха и время от времени почесывал шею. Голова сама рождала неутешительные сценарии. И на кой его спасли? Кому он, бездомный, вдруг понадобился? Мысли путались, наскакивали одна на другую, и совсем не ясно, какой из них стоит придерживаться. Не сейчас уничтожат, так завтра. Или не уничтожат, но явно не предложат ничего хорошего. А какая разница?

Наступив раненой ногой в яму, Тим свалился на колени и уперся взглядом в свои дрожащие руки. Внутри заныло сильное желание оказаться в укромном месте, где выслушают и скажут, что все будет в порядке, или хотя бы подадут надежду.

Мэл остановился.

– Ты либо идешь за мной, либо остаешься здесь, – беспристрастно сказал он, не оборачиваясь. – Глядишь, тебя отыщут «Волки» и точно по головке гладить не станут. Вставай и кончай этот театр преувеличений. Не так уж и серьезно тебя ранили. – И от этих слов отчего-то пробежала неприятная дрожь по спине.

Пришлось в очередной раз признать безвыходность своего положения. Куда бы ни пошел – все одно теперь. И все-таки вопрос его мучил и рвался наружу.

– Куда ты меня ведешь? – обреченно спросил Тим, поднимаясь.

– Ты жить хочешь? – меланхолично ответил вопросом на вопрос Мэл.

– Да, только…

– Тогда заткнись и иди.

И Тим заткнулся и пошел, не имея других вариантов.

Путь показался вечностью. Дорога стала подниматься вверх. Вереница ступенек заставляла ненавидеть мир и вызывала непреодолимое желание упасть и разрыдаться. Но таинственный Мэл будто обладал глазом на затылке. Его непреклонность и молчание наводили трепет. Тим плелся следом, окончательно для себя решив: выбора нет.

На холме за плешивой рощей появилось трехэтажное кирпичное здание, обнесенное невысоким черным забором-решеткой. Территория, судя по длине этого забора, была внушительных размеров – почти усадьба. По мере приближения открывались новые детали этого места. За решетчатыми воротами виднелся небольшой ухоженный садик, огороженный плетнем от круговой дорожки для бега. Рядом с дорожкой расположилась тренировочная площадка, облицованная металлическими щитами с трех сторон. Судя по мишеням и перегородкам, здесь тренировали навык стрельбы из прикрытия.

Тим окинул взглядом здание П-образной формы. Левое крыло, дальнее со стороны города и наполовину разрушенное, очерчивалось на фоне неба рваным краснокирпичным краем. Возле стены мужчина, одетый в черное, безмятежно подметал дорожку огромной метлой. Подняв голову, он спокойно посмотрел на Мэла и Тима и равнодушно продолжил заниматься своим делом.

На первом этаже темнели огромные панорамные окна, и сквозь них смутно проявлялась светло-зеленая стена, зеркало и какие-то решетки. Вход в здание обозначался большим крыльцом и двойными дверями. Тим догадался, что когда-то это была школа.

В нескольких шагах от крыльца зачем-то стояла облезлая старая машина, возле нее в кучу свалены ящики, рядом был сундук и три автомобильные шины. На одной из шин развалилась, жмурясь, толстая рыжая кошка.

Мэл завел Тима внутрь. Увиденные им с улицы решетки отделяли коридор от гардеробной. В коридоре витал запах чего-то жареного и сладковатого, и от аромата заурчал живот.

Тим ковылял вслед за Мэлом, прижав к себе руки и хмуро бросая косые взгляды по сторонам. Он отметил, что помещение не лишено уюта. Обитатели его однозначно держали дом в чистоте и порядке, но было пустовато, словно здесь никто не обитал на постоянной основе. Облезлые зеленоватые стены подкрашены или завешены картинками, темная потертая плитка на полу вымыта и подметена, а в углу у лестницы на высоком табурете одиноко маячила огромная глиняная ваза с сухими цветами – таково украшение интерьера.

В конце коридора ждали распахнутые двери, в проеме виднелась лестница. По ней пришлось подниматься на второй этаж. Молчаливый провожатый быстрыми шагами взлетел наверх и, прислонившись плечом к стене, ждал, когда Тим доползет до него.

«Мучитель», – с жгучей ненавистью подумал бродяга, тяжело поднимаясь по ступенькам и глядя на непроницаемого Мэла. Как можно заставлять человека с раненой ногой преодолевать такой путь самостоятельно? Издевательство и садизм!

Они прошли еще несколько шагов, пока Мэл не остановился у белой двери с какой-то табличкой.

– Как самочувствие? – Вопрос был искренний, но Тим счел это наигранностью и формальностью.

– Отлично, – съязвил он в ответ, не поднимая глаз.

Все, чего ему хотелось – чтоб от него отстали наконец.

– Верю, раз есть силы хамить. Входи и садись. С тобой наш вожак поговорит.

Тим оказался совершенно один в полумраке просторной комнаты с большим столом. Перед ним грустил малюсенький табурет на коротеньких ножках. Напротив табурета возвышалось огромное черное руководительское кресло и справа от него – небольшой стул и столик. Вся мебельная композиция занимала только четверть комнаты. Позади кресла на стене висел небольшой плакат с крылатым человеком на фоне солнца. За табуретом располагался еще один стол – длинный, а вокруг него – десяток повернутых в разные стороны стульев. У стен рядами стояли стеллажи с какими-то бумагами, шкафы. Окна были занавешены плотной шторой.

Тиму, как человеку, принимавшему себя за центр вселенной, все это едва ли доставляло удовольствие.

«Вожак… Что еще за должность такая? Тоже мне… Нашлись, видите ли, важные какие. Вожак… Пф!» – Он угрюмо пялился на кресло, пытаясь вообразить седого джентльмена с суровым видом, квадратным лицом, широкими руками и авторитетным пузиком. Сейчас войдет, ударит кулаком по этому самому столу, откинется и назад, замрет в кресле, потом выпятит губы и будет выносить вердикт, оглядывая своего подсудного сощуренными в упреке глазами. Таким бродяге частенько представлялся глава Трущоб – Вольфганг. Лидера «Волков» ему не доводилось ни встречать, ни видеть на изображениях, так что и понятия о его внешности он не имел, поэтому составил портрет по многочисленным слухам.

Тим высокомерно фыркнул выдуманному шаржу и выругался себе под нос. Могли бы уж сразу на колени поставить, чем сажать на коротконогую табуретку. Унизительно.

Секунды казались вечностью, заставляя ненавидеть табурет, кресло, саму комнату. Время тянулось, как резина. Она либо порвется, либо хлопнется обратно и больно ударит по рукам.

Взгляд невольно направился к лампочке под потолком. Возле лампочки кружилась мошка. Память любезно преподнесла образы из древнего мифа об Икаре – взлетел в солнечную высь, опалил крылья о горячие лучи и рухнул в море. Тим мотнул головой, будто перед носом летало насекомое, но образ прочно закрепился в мозгу и пропадать не желал. К чему бы это – оставалось лишь гадать. Видать, плакат навеял.

«И упасть, опаленным звездой по имени Солнце»3, – пронеслась в мыслях строчка из какой-то древней песни и смешалась с образом из мифа.

Тима не покидало ощущение, что он оказался в тронном зале. Более того – в тронном зале «Волков». Должность «вожак» отлично подходила предводителю волчьей стаи. Еще немного, и сейчас сюда войдет этот высокородный человек из воображения, который произнесет свой приговор несчастному бесполезному крестьянину. Вон, в коридоре уже послышались шаги…

«Взлетевший слишком высоко… сгорает в свете солнца»

В помещение вошел мужчина на вид лет двадцати восьми или тридцати. В руке он держал сигарету. Несмотря на невысокий рост и телосложение, далекое от мощного, все равно выглядел внушительно, пусть и не пугающе, и не грозно. В его уверенных движениях сквозила несокрушимая властность, весь он притом казался непринужденным и раскованным.

В отличие от того же Мэла, он не носил очки. Мельком Тим заметил глаза интересного светло-голубого цвета. А главное – взгляд. Серьезный и живой, и ни злобы, ни упрека, ни презрения или хитрости в нем не было, но горела некая дерзость в положительном смысле. Это был взгляд, полный сурового величия и глубокой мысли. Лицо его вовсе не квадратное, как представлялось, а с острым, но не узким гладко выбритым подбородком, и совсем не блистало красотой, но отчего-то выглядело приятно, доверительно. Выбрита была и голова, причем волосы он, видимо, убрал совсем недавно, а выше правого виска оказалась небольшая черная татуировка в виде четырехконечной звезды, и кожа вокруг неё, судя по всему, была повреждена когда-то давно.

«Это еще что за звезда пленительного счастья?» – скептически подумал Тим, в то же время во все глаза рассматривая этого человека.

Вошедший улыбался, пусть это трудно было назвать улыбкой в известном смысле. В ней виделось нечто живое и первородное, как торжествующий оскал дикого зверя.

Он и вправду походил на вожака. Во всей его внешности чувствовалось что-то вольное, матерое и волчье, и статус угадывался сразу. Если здесь логово «Волков», то этот тип походил на главу стаи как никто. Войдя, он мгновенно заполнил собой всю комнату, не делая при этом ничего особенного. По ощущениям его просто стало много.

Тиму почудилось, что он уже где-то видел этого человека, причем неоднократно. Мгновенно в нем вспыхнула резкая и необъяснимая неприязнь к нему, к солнечному величию, которое излучал вожак.

Сразу за ним проследовал худой и подтянутый человек с военной выправкой, одетый в светлую толстовку. Под мышкой нес планшет для бумаги. За ухом у вошедшего покоилась шариковая ручка, а в свободной руке была чашка с горячим напитком. Второй вошедший повернул лицо к Тиму. За солнцезащитными очками – наверное, они были местным отличительным атрибутом – глаз тоже не видать, что давало возможность беспрепятственно изучать черты лица. Губы его выглядели так, словно он с самого детства их поджимал и добился абсолютно ровной тонкой полоски. Короткие блондинистые волосы стояли торчком, будто их обладателя ударило током или он забыл причесаться.

«Какая церемония! А где фанфары?» – подумал Тим, хмуро поглядывая на всех исподлобья и морща нос от запаха сигаретного дыма.

Но его высокомерное настроение переменилось, когда он вновь уперся взглядом в Мэла. Он буквально сверлил его взглядом из-за темных очков, и Тим был готов поклясться, что тот каким-то магическим образом читал его мысли. Съежившись и согнувшись как от удара, он сам себе показался ничтожно крошечным на своей маленькой табуретке, и даже подумалось, что на ней-то ему и место.

Поправив темно-красную рубашку, безволосый вожак сел в кресло. В свете лампочки сверкнула металлическая подвеска в форме восьмиконечной звезды-солнца. Второй молодой человек пристроился на стул рядом, положив перед собой планшет с бумагой. Мэл прислонился спиной к дверному косяку, скрестив руки на груди, и словно исчез из пространства комнаты.

Этих нескольких секунд хватило Тиму, чтобы всех разглядеть и осмыслить свое положение.

Здесь находились совсем не те люди, перед которыми стоило бы вести себя хоть сколько-нибудь вызывающе. И они всем видом дали это понять. В особенности беспокоил безволосый. Он ощущался иначе и сильнее, чем все остальные.

Его прямой и цепляющий взгляд пугал, и Тим поспешил отвернуться, ожидая своих обычных приступов. Но к величайшему изумлению ничего не произошло.

Не последовало ни эмоциональных вспышек, как раньше, ничего хоть частично похожего. Будто на человеке были очки, как на всех остальных. Линзы? Хотя вряд ли. Чтобы случилось то, что обычно бывало в таких ситуациях, нужно увидеть глаза. Тогда почему? Это был еще один пугающий фактор.

Тим согнулся чуть ли не в позу поклона, медленно опустил голову, решив лучше рассматривать черные потертые ботинки вожака.

«Если это и правда “Волки”, то мне кранты… – всплыло в голове. – И хладный мой труп прикопает тот дворник».

Хотя, по правде, люди эти не слишком уж походили на бандитов и убийц. Да и не стали бы убийцы церемониться с жертвой.

«Так ведь это тот незнакомец с моста!» – сверкнуло в мыслях, и Тим мгновенно поднял голову. Почему-то ему устойчиво казалось, что безволосый и был тем черным человеком. Взгляд очень похож.

Время будто бы потекло иначе, уже не тянулось резиной, нет – рванулось куда-то сразу, как все расселись. Шариковая ручка щелкнула, чашка тихо стукнулась дном о стол.

– Доброе утро, – то ли сказал, то ли прорычал вожак, не переставая улыбаться.

«Точно, это он, – понял Тим и судорожно сглотнул. – И голос… Это же он спас меня от бандитов в тупике! Это был один и тот же человек? Как? Зачем?»

Ошеломленный, он молчал с недоверием в глазах.

– Я – Рой, – произнес вожак. – «Вольные» – моя команда. С Мэлом ты знаком, а это, – он указал рукой на своего сопровождающего, – Алекс. Все остальные – позже.

Названный Алексом приветственно, но сдержанно кивнул и отхлебнул из чашки. Почему-то вид его производил впечатление, будто этот Алекс несколько суток не спал.

Тим коснулся рукой лба и обреченно вздохнул, прикрыв глаза.

– Очередная мафия, значит? Ясно…

Вожак засмеялся негромко, весело и свободно, слегка крутанулся в кресле.

– Какая ж мы мафия? Мафия – это криминальные организации. Мы же – простые ребята, которые помогают людям.

– Еще и за свой счет, – едва слышно буркнул Алекс.

«Вольные»… Тим припомнил обрывки фраз, услышанных им на улицах города.

-–

«Не представляю, чтобы мы делали, если б не помощь “Вольных” этих. Откуда они появились? Не понятно. Может, кто-то им рассказал. Или брат, или мама. Они помогли нам с жильем. Мы не остались на улице».

«Всему дому воду раздали. Еще и “Волков” от нас отвадили».

«Обычно я человек молчаливый. А тут выпил и решил поделиться своей бедой с собутыльником. Тот покивал и заявил, что поможет. Не знаю, что это был за собутыльник, но через два дня мою историю пересказывали на каждом углу в самых разных драматических вариациях. Вскоре мне пришло письмо, где говорилось, что для меня выделили место на фабрике. И пометка – “Вольные”. Не представляю, что это было, вот клянусь!»

«Они – неуловимое добро. Как солнечные лучи сачком ловить – с ними то же самое. Как-то принесли в ночлежку бездомных еду, одежду, постельные принадлежности, раздали денег, привезли воду. “Волки” нагрянули, а “Вольных” и след простыл. Бездомные руками развели, дескать, мы их сами и не видели».

-–

– Стойте, я вспомнил, – тихо произнес Тим, опустив глаза на свои дрожащие руки. – «Вольные». О вас говорят в городе много хорошего, – он услышал одобрительное хмыканье Алекса. – И… на что же вам сдался я? Я ведь простой бездомный.

Тим задавал вопрос, боясь, что кто-то мог сообщить им о его странностях, сделав его опасным в их глазах.

– Мы слышали, с тобой происходят странные вещи, – Рой слегка подался вперед, а Тим затаил дыхание, подбитый стремительно выросшим ужасом. – Расскажи. И чего ты все трясешься, будто тебя бить собрались? Мы не враги тебе, успокойся.

Сперва Тим оцепенел и впал в замешательство. В голове его варилась каша, и он, как ни пытался, а все не мог собрать в кучу и ясно изложить свои мысли. Сидел, хмурился, соображал, теребил пальцами то волосы, то рукава, а тишину заполнял предлогами и междометиями. Да и не понимал он, зачем вообще нужно что-то говорить, но, в конце концов, почувствовал себя крайне глупо, собрался с силами и чувствами, вкратце рассказал все, что случалось с ним с двенадцати лет. Терять уже все равно нечего.

Все время, пока шел сбивчивый рассказ, Рой сидел прямо и слушал молча, глядел очень внимательно и не перебивал. Пару раз подносил к губам сигарету. Тим окончил свой маленький рассказ и замолчал, ожидая, что сейчас над ним посмеются, обзовут сумасшедшим и пристрелят.

– Говоришь, не знаешь, что с тобой не так, – вдруг прервал молчание лидер «Вольных», а на его лицо вернулась добродушная улыбка. – Я тебе расскажу, насколько сам знаю и понимаю. Много лет назад это назвали псионическими способностями. Человек как правило с ними рождается. У тебя эмпатия, если не ошибаюсь. А, может, и телепатия с ней, раз ты говоришь, что в твоей голове появляются «не твои» мысли. Толком никто не понял, как возникли эти способности. До конца их никто не изучил. Говорили, что это особенность психики, некая такая мутация, которая стала возникать около ста лет назад, еще во времена катастроф. Ты действительно умеешь забирать чужие чувства, а также отдавать их, контролировать, менять и управлять ими – все зависит от развития. Существует два вида псионического дара: эмпатия и телепатия. Первые по части чувств, а вторые по части мыслей. Некоторые умудряются в оба направления развиться. Если у тебя еще и телепатия, то ты способен слышать чужие мысли. Ты ощущаешь абсолютно все. У тебя по идее очень большой эмоциональный диапазон. А еще… А еще ты забираешь только те чувства, которые наполняют тебя самого. Здорово работает, не так ли? Я всего не знаю, увы, и не могу тебе сказать, почему это так. Но знаю, что это можно изменить. Хочу тебя успокоить: все, что с тобой происходит, – нормально. Ты не сумасшедший, ты всего-то не умеешь пользоваться своими способностями, а это поправимо. У нас есть немного материала на эту тему. Мы тебе выдадим книгу. А так, ты самый обыкновенный нормальный человек. Чуть продвинутый разве что.

Не было причин сомневаться в правдивости услышанного, хотя новых вопросов поприбавилось.

– Почему я не встречал кого-то вроде меня? – тихо спросил Тим.

– Потому что сейчас ты в Трущобах такой один единственный. Если здесь и рождались еще псионики, то до твоего возраста не дотянули. Ты сам едва дотянул. Вас, к тому же, боялись. Убивали.

Тим замер, разинув рот.

– А-а… зачем?

– Никогда не знаешь, чего ожидать от человека с такими способностями. Люди-то и без всяких способностей друг друга порой боятся, а тут еще дар на грани сверхъестественного. Будет ли псионик путать мысли? А влиять на чувства? Дар псионика понимался как опасное оружие вопреки вашему врожденному пацифизму. Да, кстати, ты ведь замечал наверняка за собой, что не намерен лезть в драку, сколько бы злости ни испытывал? Вот это оно и есть. Псионики были во многом беззащитны как раз по этой причине. Поэтому вылавливали и уничтожали сначала взрослых, потом и тех, кого научились узнавать в молодом возрасте. Другие псионики есть, конечно. И до них мы однажды доберемся, как только найдем способ это сделать. Те, что остались тут, оказались обречены. Здесь их добили озлобленные люди. Сейчас найти псионика – как отыскать слиток золота. Вас не осталось в этих местах. И, увы, это все, что я знаю и могу рассказать, – и он печально усмехнулся, разведя руками. – Историческая база в Трущобах уничтожена. Прошлое забыто. Есть среди нас человек, который пытается раскопать это дело, но пока безуспешно. У нас отсутствует глобальный выход в сеть, поэтому мало материалов.

Некоторое время Тим молчал, с трудом обдумывая информацию. Час от часу не легче. В голове бушевал вихрь из десятков вопросов. Почему он такой родился? Неужели обречен страдать всю жизнь? Почему здесь? Откуда Рой столько знает, тогда как большая часть людей не знает ничего? Тим заключил, что остальные псионики, скорее всего, за пределами города, и чтобы их найти, нужно открыть городские ворота – это показалось ему единственным объяснением.

Некоторое время Тим молчал, с трудом обдумывая информацию. Час от часу не легче. В голове бушевал вихрь из десятков вопросов. Почему он такой родился? Неужели обречен страдать всю жизнь? Почему здесь? Откуда Рой столько знает, тогда как большая часть людей не знает ничего? Тим заключил, что остальные псионики, скорее всего, за пределами города, и чтобы их найти, нужно открыть городские ворота – это показалось ему единственным объяснением. Но в душе его зажглось неистовое желание найти кого-то вроде него.

– Я ничего не понял, – он помолчал, старательно соображая и нервно сдвигая брови. – Может, в центральном Мегаполисе знают? Ну, в Солнечном городе. Они ведь должны знать, правда?

Он хотел задать еще пару вопросов, но, подняв глаза, вдруг увидел, как в тени зловеще шевельнулся Мэл и, сделав тихий шаг вперед, скрестил руки на груди. Тим невольно ссутулился сильнее, как будто Мэл собирался его бить, а желание задавать вопросы улетучилось, поэтому псионик – по крайней мере, теперь он понимал, кем являлся – замолчал, ожидая ответов на уже заданные вопросы.

Руки нервно переплетались. Тим не знал, куда их девать, и зажал ладони между коленями.

– Хороший вопрос. Но и о самом центральном Мегаполисе известно крайне мало, – Рой затушил окурок в пепельнице на столе, и Алекс недовольно помахал у носа ладонью, отгоняя дымок. – Технологии – у них. Архивы – у них. Но у нас нет с ними связи. Иногда они по-тихому оставляют нам провиант, а мы – им. То ли соглашение у нас с ними игнорировать друг друга, то ли еще что, но я знаю лишь, что был подписан какой-то документ. Разобраться только не успел в этом деле. Обмен провиантом совершается у ворот, когда им там все доставят из других городов. Раньше машинами везли. Но город больше шести лет не открывали. Пару раз из центра вылетали грузовые самолеты. Видимо, связь теперь по воздуху. В центр мы когда-нибудь еще проберемся. Может, добьемся от них помощи и сами им поможем. Правда, мы уже пытались однажды. Лет… шесть или семь, что ли, назад…

– Нам завязали глаза, провели куда-то и вытолкали обратно сюда, – тихо добавил Мэл.

Тим пораженно моргнул. Попасть в центр не так-то просто. Лишь однажды небольшая группа людей смогла проникнуть туда. Об этом долго говорили в Трущобах, а на стене, отделяющей Солнечный город от Трущоб, появилась новая легенда.

– Так это ты был человеком, про которого тогда говорили и до сих пор иногда говорят? Ну, из сюжета легенды про Трою, которая написана на стене возле моста над рвом? Это ты? Ты видел Мегаполис? – обратился он к вожаку, не скрывая удивления.

– Да, – ответил тот, как показалось, нехотя и отвел взгляд. – Мало видел, и то, что видел, конечно, удручало.

И здесь Тиму пришла на ум еще одна догадка. Он помнил, что тот, кто пробрался в Мегаполис, судя по слухам, возглавлял тогда нынешнюю правящую банду. Из этого следовало только одно.

– Погоди… Говорили, что тот человек был из «Волков». То есть, переворот старого режима, который шесть лет назад случился, – ты тоже там был?

Рой на миг опустил глаза и снова поглядел на Тима.

– Да, участвовал. Немного, – просто ответил он.

– Немного?! – изумленный Алекс повернул голову к Тиму и указал на вожака большим пальцем. – Это он о-о-очень поскромничал.

– Алекс, не нужно.

– Он как минимум этим переворотом руководил.

– Алекс!

– Да что? – возмущенный молодой человек воззрился на Роя, поставив ладони ребрами на стол. – А чего ты скромничаешь? Какой смысл скрывать это от него?

– Вот ему сейчас совсем не обязательно это все знать, – недовольно ответил вожак.

В душе у Тима вспыхнул бунт: незабвенный герой городских легенд жив, значит, а сидит тут – в глухом лесу, пока люди страдают от жажды.

– Что?! – если б были силы, он подскочил бы. – Ты – бывший лидер «Волков»? О тебе же говорили, что ты мертв! Что ты покончил с собой!

– Слухи, пущенные специально. Не более.

– А почему… почему вы здесь… Как?!

– Спокойно, – приказным тоном произнес Рой, и его юный собеседник снова сгорбился. – Почему? Мы не бездействуем, но вынуждены скрываться. И к цели своей обязательно придем. Понимаю, хочется знать все здесь и сейчас. Но тебе бы выспаться и привести в порядок как себя, так и твой дар. А потом можно и с ответами на твои вопросы разобраться. К тому же, сейчас за дверью кто-то хихикает, – вдруг громче заговорил он, повернув голову, – и сбивает меня с мысли.

Из коридора и правда раздалось озорное «гы-гы», шаркнули чьи-то ботинки. Алекс тяжело вздохнул и потер переносицу, бормоча что-то себе под нос.

Тиму стало совсем не по себе. Он не мог придумать, в какой еще формулировке задавать вопрос, зачем такому предводителю сдался он – слабый, ничего не умеющий, с пугающими способностями в довесок. А если его и впрямь хотят взять в свои ряды? Для чего? Чтобы эксплуатировать? Чтобы с его помощью… что сделать?

– И все-таки… зачем я вам? – только вымолвил он. – Зачем? Я ведь уличный, обычный бродяга… и ничего не умею. Из-за способностей?

Он отчаянно пытался понять, в чем выгода этих людей. И не мог.

Рой поглядел на него несколько скучающе, будто прозвучал самый глупый на свете вопрос.

– Твои способности? – он тихо хмыкнул, иронично улыбнувшись. – Главная причина – ты сам. Да и ни к чему детям по улице шататься (при этих его словах Тим едва заметно наморщил нос, мол, сам ты ребенок), особенно псионикам в наши-то дни. Удивительно, что ты не попал в приют, но зато попал к нам. Мы дадим тебе место и возможность проявить себя. Разберемся с твоим даром и найдем способ сделать так, чтобы он не причинял неудобств как тебе, так и другим. Ты научишься им пользоваться, перестанешь бояться смотреть в глаза людям. А дальше сам поймешь, что ты тут не просто так. Тебя такой ответ устроит?

Тим не понял ни слова. Что значит, главная причина – он сам?

– Э-э… – промычал он, пытаясь задать вопрос как можно аккуратнее: – А вам я зачем?

Мэл повернулся к вожаку и проговорил чуть устало и меланхолично:

– Я тебе переведу: он думает, что мы его спасли, чтобы использовать в своих целях.

Рой засмеялся снова. И на этот раз прыснул еще и Алекс. Тим поначалу замер с широко распахнутыми глазами и боялся шевельнуться, но потом ощутил себя дураком и опустил голову.

– Если это так, – вожак весело на него взглянул. – Никто тебя использовать не будет, пока сам не напросишься. Мы ж не «Волки». И за это, хе-хе, «использование» ребята тебе еще дополнительные привилегии выделят. Решай.

– А у меня есть выбор? – грустно отозвался Тим.

– Выбор? – Рой развел руками с гостеприимной улыбкой, – Ты волен уйти, если пожелаешь и когда пожелаешь, конечно. Мы тебя не принуждаем. Никто тебя насильно не удержит. Только никто обычно не уходит из нашей команды.

– Почему? – насторожился Тим.

– Не захочешь, – с усмешкой заговорил Алекс. – У нас весело.

«М-да уж, обхохочешься», – мрачно заметил Тим, но промолчал и согласно кивнул, глядя, как сверкнуло металлическое солнце на фоне темно-красной ткани. И показалось ему в этот миг, что он медленно, но стремительно падает в море с опаленными крыльями своего высокомерия.

Слова звучали слишком заманчиво. Сказка, а не условия, хотя и сохранялось ощущение, что этими условиями выбор у него и вправду отнимали. Он останется. Идти-то некуда.

– Я останусь.

Рой внезапно поднялся с кресла, вероятно, уже собираясь куда-то идти. Алекс, до этого что-то писавший на бумаге, выронил планшет, но успел поймать его у края стола, а кофе – это был он, судя по расплывшемуся аромату, – едва не расплескался их чашки.

– Может, мы сделаем знакомство, пока он тут? – спросил Алекс, миг поколебавшись.

– Да, естественно!

– Позвать остальных?

Дождавшись кивка, он вынул из-за пояса рацию и сел обратно.

– Через пять минут всем быть в тронном… тьфу! В комнате совещаний. У нас новенький. Позовите Кейси и Сору.

А тем временем Рой резко распахнул дверь. Там у входа подскочил на месте кудрявый парень в желтой рубашке. На смуглом и покрытом темными веснушками широком лице сияла веселая улыбка. Тим припомнил его сразу – они виделись у реки.

– Его Величество берет новичка? – раздался оглушающий вопль.

– Наслушался? Залетай.

«Его Величество, – хмыкнул про себя Тим, втянув голову в плечи. – Ну да, кто бы сомневался».

– Да мне просто интересно было. Я ж два часа назад только встал! Ничего не знаю еще. Ну, так что? Нашли жениха нашей принцессе? Хей, братан, добро пожаловать в наш этот… как Ричи сказал – детский садик!

Рой на это улыбнулся, словно перед здесь резвилось очаровательное в своей неразумности дитя.

– Вот лишь бы тебе языком молоть о чем попало, – сказал он, отыскивая что-то в кармане и продолжая скалиться.

– Ну так должен же кто-то вас развлекать! – пожал плечам кудрявый. – О, а чего вы его на такую крохотульку усадили?

– Это я не успел убрать табурет. На нем мой ящик с инструментами стоял, – устало отозвался Алекс. – На табуретку он, в общем-то, сам сел, хотя для него вон, – он указал рукой, – стул стоит. Я как раз у него ножку и подкручивал.

Тим проследил за направлением руки и к своему удивлению обнаружил чуть левее от себя стул, повернутых сидением к креслу. Для него еще и место заранее подготовили, хотя он это место не распознал, решив, что стул, как и прочие, попросту стоял неровно.

«С ума сойти, какая честь!» – подумал Тим с угрюмой досадой.

– Я тоже удивился, – Рой взглянул на новичка, вытаскивая из кармана небольшую пачку сигарет. – Может, пересядешь?

Тима дважды просить не надо. Он спешно переместился с табуретки на стул, морщась то от боли в ноге, то от громкого голоса кудрявого болтуна.

– Аха! Мэл, зуб даю – тебе это понравилось! – продолжал тот и повернулся к Алексу. – А я говорил, что старое название этой комнате больше подходит!

Как же медленно тянется время!

– Шут гороховый, ты не мог бы сегодня не болтать без умолку? Мы все были бы тебе благодарны, – вкрадчиво попросил Мэл, и кудрявый нехотя умолк.

Невыносимо медленно текут секунды.

– Рой, умоляю, не кури тут. Мы ж все сейчас задохнемся, – Алекс отмахнулся от полетевшего на него дымка только что раскуренной сигареты.

Вожак глянул на шторы, в два шага оказался у окна и, широким движением отдернув тяжелую материю, раскрыл нараспашку огромное окно. Так он поступил и с двумя другими. В комнату ворвался свежий летний воздух, пошелестев листами бумаги на планшете Алекса. Слепящий дневной свет полоснул Тима по глазам, и он предпочел уставиться в стол. Им овладело чувство нереальности происходящего, а время все еще ползло со скоростью тихоходки.

– Я решил твою проблему, – ухмыльнулся Рой, вставая во главе стола.

«А можно решить и мою поскорее?» – Тим поднял на него умоляющий взгляд, но его муки томительного ожидания подходили к концу.

В течение пяти минут в комнату зашли удивительно разные люди. Мускулистый бородач, который подметал дорожку, явился первым. Следом заскочил неожиданно знакомый парень с повязкой на голове и в водолазке цвета зеленоватого хаки. За ними – смазливый зеленоглазый молодой человек с каштановыми волосами, веснушками по лицу и рукам, расстегивая на себе зеленую ветровку. Процессию замыкал запыхавшийся слегка пухленький мужчина с проседью в светлых волосах. Поправляя коричневую рубашку, он тяжело уселся с краю.

У большинства лица кислые и усталые, а вид потрепанный и замученный, будто это не Тим, а все они обитали на помойке, борясь за выживание.

«У них у всех утренняя зомбянка», – подумал он, не сумев подавить тихий нервный смешок.

– Гы, а что у вас у всех такие унылые лица? – вдруг громко воскликнул кудрявый, хотя выглядел он не то чтоб сильно лучше.

– Молчал бы, – одернул его красавчик с веснушками. – Ты сутки дрых, а мы… Мне сегодня по делам бежать, а я выгляжу, как будто из могилы встал.

– И правда, – Алекс устало подпер голову рукой. – Потом обсудим, кто сколько спал и почему, да, Шон?

– Да что за уныние такое у вас сегодня? У нас же новенький, только что приведенный, испуганный, а мы как на трауре, парни, ну? – Чернявый говорил так, будто пытался поставить рекорд по количеству произнесенных слов в минуту. – Вы улыбаться пробовали? Между прочим, когда человек улыбается…

– Я что, так много прошу? – взмолился Алекс, сложив пальцы бутоном. – Ты можешь на минуту, хотя бы на одну несчастную минуту закрыть рот и сесть?

Все рассаживались за стол и с любопытством, которое не скрывали даже очки, разглядывали Тима, несказанно его тем раздражая. Ему хотелось сунуть голову в свитер и обвязать сверху шарфом. И он думал в этот миг, что наверное, как-то так ощущали себя звери в зоопарках.

– В нашей команде пополнение, – заговорил Рой. – Тим – псионик. Вам о них известно, мы вам все рассказали. Его дар пока не очень развит, поэтому я прошу вас временно носить солнцезащитные очки в его присутствии. Только те очки, которые вам выдали.

Затем Рой по очереди представил каждого из присутствующих, будто учитель – своих учеников: кудрявый – Шон, бородач в черном – Эдди, смазливый шатен – Рук, мужчина в коричневом – Кейси, парень с повязкой – Ричи. Напоследок сказал, что в команде есть девочка-подросток по имени Сора.

– Но если никто из нас никогда не сталкивался с псиоником, то как мы будем развивать его дар? – спросил Шон. – Как нам себя вести следует? Тим ведь не такой, как мы.

– Тим – живой человек прежде всего, – отозвался «Его Величество», вставил в зубы новую сигарету и щелкнул перед ней зажигалкой, но безуспешно – огонек не соизволил загореться. – И вести себя следует как с любым живым человеком.

Тиму от этих слов почему-то стало приятно, но, обуреваемый злыми чувствами, он воспринял их как должное и украдкой изучал вожака, который, видать, ни на секунду не переставал курить.

«Псионические способности… Псионический дар… За что оно мне?» – беспокойно размышлял Тим.

Голоса мучили его и имели тот же эффект, какой имеют звуки дрели из соседней квартиры. День стремительно превращался в изощренную пытку.

– С даром разберемся по ситуации, – продолжил Рой, вынув коробок со спичками. – Сейчас нужно…

– А я все еще не понимаю: на кой он нам сдался, неразвитый и опасный? Оно не стоит того, – фыркнул Ричи. – Его способности – его проблемы. Почему я должен носить из-за него очки?

И тут Тим узнал его голос. Человек, который спас его от злого торговца на блошином рынке, – Ричи? И точно, все сходится: и очки те же, и повязка. Получается, за ним действительно долгое время следили.

– Ричи, – вдруг резко окликнул его Рой.

Это звучало страшно.

Воцарилась тишина. Тим, втянув голову в плечи, наблюдал, как глава команды, чиркнув перед кончиком сигареты спичкой, спокойно направился к Ричи, не отрывая от него взгляда. Тот напрягся и пригнулся, глаза забегали.

– Оно того не стоит, говоришь, – рассудительно и почти доброжелательно произнес Рой, встав за спиной Ричи. – А «того» – это чего? По какой системе оцениваем? И относительно кого? – и, отодвинув стул, он сел рядом.

Тим в очередной раз невольно поразился. В голосе вожака не прозвучало ни ноты злости. Взгляд его тоже оставался прежним. Никакой угрозы. Хотя ощущение, что Ричи сейчас достанется, не покидало.

– Я… я всего лишь хотел сказать, что пусть он сам носит очки эти, – неуверенно забубнил Ричи, не поднимая головы.

– Ричи, вот ты… – начал было Рук, готовый вот-вот выйти из себя.

Рой поднял руку.

– Тихо. Мы его выслушаем и обсудим вопрос. Только не при новичке, хватит с него. Шон, помоги Тиму дойти до свежего воздуха, а потом отведи в душ и в свободную комнату, – негромко, но жестко сказал вожак, по-видимому, заметив гримасу муки, исказившую лицо Тима, – и постарайся не заболтать до смерти. Пощади человека.

– Это я могу! – задорно воскликнул Шон, поднимаясь с места. – И отвести, и пощадить, и заболтать.

– Да уж никто не сомневается! – хохотнул Рук.

Воздух ощутимо разрядился.

– А-а… может, ему нужна одежда? – внезапно спросил Кейси.

Что было дальше, Тим так и не узнал, потому что возле него очутился вихрастый болтун с радостной улыбкой, хотя глаза его не смеялись, помог встать и выйти из комнаты.

– Злой какой-то, – не сдержался Тим, оглядываясь на закрывшуюся дверь кабинета.

– Рой-то? Не, дружище, он не злой, – заверил Шон. – Где ж он злой? Надеюсь, увидеть его в праведном гневе тебе не доведется. Или доведется, хе! Если доведешь. Страшное зрелище. Кстати, рад тебя видеть в наших рядах. Помнишь, мы виделись недавно на реке?

– Угу, – равнодушно пробурчал Тим, опустив голову. – Следили за мной, да?

– Ну-у, я там стоял… думал, хорошо устроился. Только будка эта чертова не выдержала меня, сломалась. Мы тебя оберегали вообще-то. Так что не бойся, тебя тут никто не обидит.

– Почему я в этом не уверен?.. – устало выдохнул Тим скорее ради того, чтобы обличить свое отношение, чем обозначить страх.

– Ты недоверчивый, как зашуганный воробей, – уверенно заявил Шон. – А, дай угадаю. Ищейку боишься. Так ты про него не думай! Ну, про Мэла, то есть. Он угрюмый, но хороший человек! Очень умный. Очень. Это ведь он тебя заприметил.

Они дошли до выхода, где уселись на ступеньках крыльца. Тим потянулся руками к шее, в очередной раз почесал справа, где разодрал кожу почти до крови, затем намотал шарф побольше и посмотрел на красивый аккуратный палисадник.

Бесконечно улыбчивый собеседник без умолку нес какую-то чушь, которую Тим слушал вполуха, а сам с трудом представлял, как будет выглядеть его новая жизнь. Вокруг теперь неизвестные люди, с которыми придется общаться. Все, что происходило с ним, оказывается, странные псионические способности. Воспринял он это как проклятье, а не «дар». Не шло такое благородное название явлению, причинившему одни лишь неприятности. Попытки вообразить себе будущее с треском провалились: Тим его не видел.

Напряжение внутри походило на звенящий шум, которому постепенно прибавляли громкость. Оно росло и грозилось дойти до точки, когда хочется вскочить и выкрикивать проклятья. С замершей на лице злобой Тим сдерживал себя как мог, и лишь подрагивающие плечи выдавали его чувства. Тишины бы ему! Остаться одному, наедине со своей болью, а не разговаривать о какой-то ерунде. Какие еще рассказы и шутки, когда ему охота выть от щемящей скорби, от тревоги, внушаемой неизвестностью?

– Это когда-то был интернат, – рассказал Шон. – Маленький, закрытый. А теперь тут живем мы. У нас все ребята классные. Тебе с нами понравится. Не может не понравиться. Так, уже почти полдень, между прочим. Сейчас будет вода. Надо тебя отвести в душевую. Помнишь, как три месяца назад ходили новости про ограбленный волчий склад с водой? Это мы его разворошили. Ну, как. Мы туда пришли и такие: бум! бам! бабах! Круто было! Я даже анекдот придумал. Хочешь анекдот?

Столько анекдотов Тим еще не слышал за всю свою жизнь. Да к тому же таких длинных. За короткий путь до душевой Тим успел возненавидеть Шона трижды. Мало шуток, бьющих из него фонтаном! Голос его словно пробивал барабанные перепонки, а рот жил отдельно от всего остального тела. Даже если Шон не говорил, он постоянно издавал какие-то другие звуки: бубнил, чмокал, нашептывал что-то, словно тишина была для него чем-то неестественным. Хотелось зажать уши и верить, что источник страданий будет немедленно поражен молнией.

Но молнии не случилось, а душевая уже обозначилась впереди приоткрытой серой дверью.

Их встретило светлое бледно-голубое помещение с семью душевыми кабинами, тремя раковинами и длинной скамейкой под шкафчиками. Между светлыми плитками на стенах проходили темные швы. Кое-где виднелись неоттертые едва различимые следы-записи бывших обитателей этого места. Тим вновь почувствовал себя как в клетке.

Из труб донесся слабый гул.

– Вода будет идти два часа. Советую тебе недолго возиться, а то все придут потом, толпа будет. И надо Соре время оставить. Там есть мыло, мочалки всякие, полотенце. Наверное, можно взять любое пока что.

Тим, мрачный как туча, молча зашел внутрь, осмотрелся, отыскал взглядом все перечисленные принадлежности и стал стягивать с себя свитер, игнорируя болтуна. С трудом отлепив от себя присохшие джинсы, он беспокойно раздумывал, что делать со своей ногой и тупо ощупывал кровоточащий порез, стараясь на него не смотреть.

– Я скоро вернусь и отведу тебя в твою комнату. Тебе бы поспать, а то ты тоже как зомби, – сообщил кудряш, отходя к двери. – Постарайся тут не умереть. Я однажды поскользнулся и очень крепко о кафель приложился.

«Не возвращайся как можно дольше», – мысленно попросил Тим.

Он пару секунд посидел, слушая удаляющиеся шаги, потом встал так резко, словно его сдернули. От напряжения тело сотрясалось как от зимней стужи. Злость, боль, ненависть – дьявольская смесь рвалась наружу. Тим дернул плечами, резко развернулся и со всего размаху ударил здоровой ногой скамью, что та аж подскочила, затем резко сел на нее, не устояв на больной ноге, и, опустив голову к коленям, почти беззвучно разрыдался. Минуты снова натягивались резиной, тянулись глухо, бесконечно медленно, беззвучно, превращая миг в мучительное безвременье.

Спустя недолгое время Тим нашел в себе силы встать и доплестись до душевой кабинки. Там он пустил воду и неподвижно стоял, подрагивая и глядя в одну точку, всеми силами стараясь удержаться в реальности и неустанно прокручивая в голове свою заветную молитву: «Я буду сильным». Эти слова утрачивали смысл, превращались в навязчивую цепочку букв, которая плавала по сознанию, когда думать об ином слишком тяжело.

Это было лучшее ощущение на свете – стоять под струей воды, пусть и прохладной, смывая с тела мыльную пену. После грязной и вшивой улицы ощущать себя чистым поистине невероятно. Чтобы как-то абстрагироваться от щиплющей боли в ноге, на расчесанной шее и затылке, Тим закрыл глаза, представляя себе ласковый весенний ливень. Когда еще не жарко, но уже и не холодно, а ледяные капли льются с неба, весело прыгая по лужам. А потом чудо природы – радуга, дугой вздымающаяся над землей. Тим вспомнил это эфемерное, нежное и красивое явление.

Он видел радугу в последний раз в день побега из дома. Замученный страхом, выпачканный в грязи и заплаканный, лежал в мокрой канаве, а в небе над ним безмятежно красовалась радуга.

Воздух неожиданно стал густым и как будто завибрировал, а цвета померкли. В груди заметался животный ужас, вырвался наружу. Ноги подогнулись сами. Тим, теряя самообладание, припал спиной к стене и медленно сполз на пол. Дыхание сбилось, голова пошла кругом, сердце неистово заколотилось, будто намереваясь покинуть грудную клетку. Тим судорожно вдыхал, крутил головой, пытаясь найти источник опасности. Но кругом лишь серо-голубые влажные стены душевой кабинки.

Вода лилась на него с монотонным шумом. Ее плеск вскоре успокоил беднягу, на смену страху пришла сонливость. Протерев глаза, он приходил в себя еще пару минут, глядя перед собой и не шевелясь. Поднялся. Коснулся рукой крана и замер. Голова была пустой. В груди что-то неприятно ныло.

За пределами кабинки появился Шон, выдав себя очередными шуточками.

– Фу-у-у! – с отвращением крикнул он на всю душевую, что Тим аж вздрогнул. – Гадость какая! Братан, и ты это носил? Боже, меня сейчас стошнит! – И он опять куда-то пропал.

Посмотрев вниз, Тим посчитал, что исчерпал весь свой запас сильных переживаний на сегодня. Он с безразличием наблюдал, как коричневые разводы смытой с него грязи постепенно утекали в слив вместе с непышной пеной. Кожа выглядела плохо: ее придется еще долго отмывать от наростов грязи.

– Эй, ты там не умер? – послышался голос Шона. – Уже полчаса воду льешь. Не то, чтобы я против, но если сейчас придет Алекс или Рук, то нам прилетит за задержку. Сюда же сейчас все в душ ломанутся, будет толкучка.

– Выхожу, – промямлил Тим, выключая воду.

«Я буду сильным», – повторил он мысленно заветную фразу как молитву, все еще не припоминая, откуда она взялась в его голове.

Нарываться на конфликты желания не было.

Тим вытер волосы. Он не смог распутать несколько колтунов – длинные, доросшие почти до поясницы, они безвозвратно свалялись в нечто похожее на дреды. Затылок снова защипало. На полотенце осталась пара пятен крови. Почувствовав тяжесть в голове, Тим покачнулся и оперся спиной о стену, глубоко вдыхая и прикрывая глаза. Только бы не потерять сознание! После душа ужасно захотелось спать. Отдых и правда не помешал бы.

Прихрамывая, он доковылял до скамейки у шкафчиков и устало на нее опустился. Осторожно прошелся полотенцем вдоль раненой ноги, морща нос при каждом прикосновении к голени.

Уже готовясь выходить, Тим поднялся, как тут дверь распахнулась, и Шон шагнул внутрь со стопкой одежды в руках, которую тут же всучил унылому новичку.

– Во, это тебе на первое время, – Шон протянул ему одежду. – Потом придумаем, во что тебя одеть. Да-а, какой ты тощий, смотреть жалко. Так прикоснись – сломаешься.

– А где мой шарф?! – испугался Тим, не найдя ни его, ни прочих своих вещей. Плевать на свитер, на джинсы, но шарф… он и сам не знал, зачем цепляется за него. Только, когда он заматывал им шею, чувствовал себя спокойнее. И чувство это прочно связалось с шарфом с детства. Без него Тим чувствовал себя голым.

– Его пришлось… Ну, в общем, там завелись… ну, ты понял, кто. Э-э-э, не переживай, будет тебе новый шарф, найдем. И сдался он тебе? Одевайся, – затараторил Шон, – я тебя жду снаружи. Мне велено доставить тебя в твою новую комнату. Мы там тебе подушку раздобыли. Спать теперь будешь!

Тима передернуло.

«Угу, а то без подушки будто бы не буду… Придурок».

В стопке нашлась огромная рубашка ярко-красного цвета, которая висела на Тиме до колен подобно балахону. К ней прилагались обычные синие джинсы с замысловатой белой вышивкой – они едва держались на одних тазовых косточках. В комплекте шла легкая черная куртка. На ноги – серые носки и коричневые с белым кроссовки, которые были слегка великоваты. Тим почувствовал себя закутанным в просторный мешок. Ощущение, что джинсы эти явно не для него, наводило на мысли о казусе. Не было даже ремня, чтобы дать им шанс задержаться на отощалом теле – впрочем, это не важно. Да и ремень тут вряд ли помог бы.

Помимо одежды был бинт, которым Тим перевязал ногу и обмотал голову. И, в целом, был готов.

– Я все, – сказал он, покидая душевую.

Шон взглянул на него и согнулся пополам в приступе смеха.

– Ты выглядишь как чучело! Но намного лучше, чем до этого. А красный тебе к лицу, кстати. Эх, если бы еще эта рубашка не висела на тебе как платье!..

– У-у, обалдеть, как весело, – без единой эмоции на лице отозвался Тим и уставился взглядом в стену.

– Хе, ладно, ничего, я же не со зла. Достанем тебе нормальную одежду. Ну? Идем.

Они пошли по коридору. Звуки шагов отлетали от стен, и Тим вслушивался в них, стремясь удалиться мыслями от бессмысленных речей Шона.

– Однажды у нас тут была пенная вечеринка, – не переставал балаболить кудрявый. – Внезапная такая, никто ничего не ожидал. Мы просто мылись, ничего необычного. Тут Рой возьми да принеси какую-то бутылку. Сказал: «Сейчас будет взрыв!» И тут как поднялась пена! Нам смешно и ничего не видно! Моя шлепка улетела куда-то по полу. Я начал орать…

У поворота перед ними возникла девушка ростом чуть выше Тима.

И вдруг его как битой по голове ударили, и он, подавив возглас, поспешно отвел взгляд. Девушка не носила очки, и встреча возымела последствия.

Незнакомка удостоила новичка презрительным взглядом, поджав губы.

– О, а это наша милая принцесса Сора, дочь Роя. Сора, знакомься, это новенький – псионик по имени Тим, – поспешил представить Шон, по-хозяйски похлопывая Тима по спине.

– Рад знакомству, – глухо выдавил из себя Тим вопреки ощущению, что эта «милая» Сора хотела его немедленно прирезать.

А широкие джинсы между тем решили, что хватит с них тонкого тельца, и резко слетели вниз. Благо, длинная рубашка доставала почти до колен.

– Вот прям настолько рад, – закивал головой Шон, указав пальцем на псионика.

При этих словах Тима затрясло от злости. Случись эта неловкая ситуация в присутствии одного Шона – сущая ерунда, но в присутствии Шона и при девушке… катастрофа!

– Я рада, что папа притащил очередную вшивую шавку с улицы, – плюнула ядом Сора и быстрым шагом прошла мимо, исчезнув за поворотом и оставив двоих парней созерцать пущенную в глаза пыль.

Тим наклонился, чтобы натянуть обратно джинсы, но головокружение и рябь в глазах сбили его с толку. Он ощутил кратковременную невесомость прежде, чем колени больно ударились обо что-то жесткое. Из органов чувств оставался только слух, правда звуки теперь доносились будто бы издалека.

– Не обращай внимания. Сора всегда… Эй, ты чего?

– Мне плохо, – только и успел отозваться Тим перед тем, как провалиться в темноту.

***

– Вы с ума сошли? – возмущенно воскликнул Кейси, видя на спине Шона мальчишку. – Его бы на обработку и перевязку сначала, а не шокировать всеми вашими вступительными процедурами! Он же и так страху натерпелся за эти дни.

Шон виновато потупился, кое-как удерживая тощего подростка ростом с него самого.

Они стояли в коридоре первого этажа около столовой. Кудряш растерялся и не сообразил, что ему делать с упавшим в обморок новичком, и, взвалив на себя (благо, тот оказался легче пушинки), понес к остальным.

– Что случилось-то? – спросил Рук, отрываясь от каких-то расчетов на бумаге. – Он ударился обо что-то, повредился?

– Мы выходили из душа, весело болтали. И вот уже дошли до поворота, как тут появилась Сора. Она на него как посмотрит, а он как грохнется в обморок! В общем, вот.

Рук прыснул со смеху и покачал головой:

– Все ясно. Бедный ребенок. На улице натерпелся всякого, Сору вытерпеть не смог. Не выдержал.

– Да уж, тут любой в обморок грохнется при виде ее демонического взгляда! – воскликнул кудряш, не поняв иронии. – Дочь своего отца, ха-ха. А вот этот ведь еще и псионик. Они гиперчувствительные на такое. Вдруг он лишился рассудка и теперь будет думать только о ней?

– Ох уж мне эти ваши шутки. Вы взрослые люди! – рассердился Кейси. – Неужели вас это смешит? Может, это голодный обморок! Не думали об этом? Его напугали, загоняли, погрызли насекомые. А вы!

– Все нормально с ним, – Мэл прошел мимо Кейси и с невозмутимым видом остановился возле Шона, всмотрелся в бледное лицо Тима. – Утром я дал ему и промыть, и обработать, и перевязать ногу. Там не более, чем просто царапина. С насекомыми разберемся. Он устал и перепугался. Ему нужен покой.

– И что же мы с ним таким нежным делать будем? – раздался скрипучий голос из-за спины ищейки. – Эй, Шон, вшей подцепить не боишься?

Шаркающей походкой к ним приближался Ричи. Все глянули на него с равнодушием. Он же не удержался и решил вставить свои пять копеек. Обведя ребят взглядом, остановился на псионике и недовольно хмыкнул.

– Так и будет в обморок падать от каждого шороха.

Рук тем временем приблизился к Шону и запустил пальцы в волосы Тима, что-то высматривая у корней.

– Повезло. Пострадал только шарф, судя по всему. Свитер мы на всякий случай тоже сожгли. Надо бы ему отрезать эти патлы и пролечить кожу, а то мало ли.

– Шон, будь добр, унеси его, – попросил Мэл.

Движение, которое Шон сделал губами, напоминало вдохи выпавшей из воды рыбы. Но Мэлу он возражать не решился и покорно понес новенького в его комнату.

– Ричи, по твоему мнению здесь никто не скучает, что бы ты там себе ни надумал, – слегка раздраженно бросил Алекс, проходя мимо с рюкзаком. – Кончал бы уже бездельничать. Если у тебя нет занятия, я охотно его тебе дам.

– Думаешь, ты тут самый умный, да? – рванулся в оборону Ричи. – Я тебя разочарую, но это далеко не так! Я сам найду себе занятие и в твоей помощи не нуждаюсь. Лучше сами бы чем-то полезным занялись, а не таскали с улицы всяких бомжей.

С этими словами он быстрым шагом пошел прочь, обогнав Алекса и выскочив на улицу вперед него. Мэл проводил его непроницаемым взглядом.

– Он что, забыл, как сам оказался тут? – Рук глядел вслед Ричи с удивленно приподнятой бровью.

– Совсем совести лишился, – покачал головой Кейси. – Разочарует он, видите ли…

– И все-то нравится ему людей разочаровывать. Хоть бы раз порадовал, – пробормотал Мэл, наморщив нос, и повернулся к Кейси. – Не переживай на счет новенького, – он наклонил голову чуть вбок и вежливо улыбнулся, коснувшись по-дружески его плеча. – Я тебя уверяю, жизнь мальчика в полной безопасности. Поверь мне, Кейси. С ним все хорошо. А если будет что-то не так, мы ему поможем. Этот ребенок теперь с нами. Может, чаю? Рук, а ты как смотришь на внеплановое чаепитие? Вы все немного не взводе после напряженной работы. Вам бы отдохнуть и выспаться.

«Вспомни, когда необузданный ветер

поднял на воздух тяжелые камни

и в стекла на площади бросил, свирепый.

Тогда загорелась

в небесном просторе

звезда».

– городская легенда