Читать книгу Хранительница путей - - Страница 5

После мрачной каменной коробки Игнатия мир, в который Фифа привела Лейку, показался ей сном наяву. Они шли по узкой тропинке, петлявшей между гигантскими, светящимися в сумерках грибами-фонарями и кустами, усыпанными ягодами, похожими на крошечные рубины. Воздух был напоен сладкими, пряными и совсем незнакомыми запахами. И над всем этим по-прежнему царили две луны – серебряная и янтарная, заливая все мягким, фантастическим светом.

– Вот он! Дом бабушки Травинки! – весело объявила Фифа, указывая вперед.

Лейка замерла. Дом был… живым. Он не стоял, а «рос» из земли. Стены были сплетены из толстых, перевитых лоз, покрытых мягким мхом и нежными цветами, светящимися бледно-голубым светом. Крыша напоминала огромный гриб-зонтик, его шляпка была усыпана светящимися точками, как звездное небо. Из трубы, сделанной из полого ствола какого-то дерева, вился не дым, а легкий, ароматный пар. Вокруг дома буйствовал сад – не просто клумбы, а настоящие джунгли из невиданных растений: огромные папоротники с серебристыми листьями, кусты с колокольчиками, звенящими от малейшего ветерка, деревья, чьи ветви свисали гирляндами светящихся плодов. Воздух жужжал и трепетал от жизни – светлячки, похожие на крошечных дракончиков, стрекозы с хрустальными крыльями, птицы невероятных расцветок.

– Заходи, заходи! – Фифа буквально втолкнула Лейку внутрь, не дав ей насмотреться.

Внутри было так же удивительно и… невероятно уютно. Пол был земляной, но теплый и упругий, покрытый мягкими, разноцветными циновками. Стены, живые стены, источали мягкий свет. Воздух пах свежей землей, травами, сушеными ягодами и чем-то очень вкусным. Повсюду стояли глиняные горшки и плетеные корзины с травами, сушеными кореньями, ягодами. На полках теснились баночки со странными жидкостями и порошками. Посреди комнаты стоял большой деревянный стол, а у стены – настоящая печь из камня, в которой тихо потрескивал огонь, нагревая огромный керамический чайник. И повсюду были подушки! Мягкие, яркие подушки на лавках, на полу, в углу стояло что-то вроде огромного кресла-гнезда, заваленного ими.

И в центре этого теплого хаоса стояла Бабушка Травинка. Невысокая, крепкая, с лицом, изрезанным добрыми морщинками, как карта давно пройденных тропинок. Ее седые волосы были заплетены в толстую косу, перевитую живыми цветами и стеблями трав. Глаза, цвета темного меда, смотрели на мир с бесконечным терпением и мудростью. Она была одета в просторное платье цвета земли, перехваченное у пояса веревкой из лыка.

– Фифа, солнышко, ну ты и шум подняла… – начала она, но замолчала, увидев Лейку. Ее мудрые глаза внимательно осмотрели растерянную, перепачканную землей и еще дрожащую от пережитого девушку. В них не было ни капли удивления, только понимание и бездонная доброта. – Ох, голубушка моя… Видать, ветра суровые тебя принесли. Идем, садись. Фифа, подушки! Да покрупнее! И чаю, доброго, успокоительного. С медуницей да лунной мятой. – Голос у бабушки был низким, теплым, как мурлыканье старого кота у печки.

Лейка, все еще не веря своему счастью, опустилась на огромную подушку, которую подтащила Фифа. Мягкость и тепло обволакивали ее, как объятия. Бабушка Травинка тем временем ловко разлила по глиняным чашкам дымящийся ароматный чай цвета янтаря и поставила перед Лейкой тарелку с теплыми лепешками, пахнущими медом и орехами.

– Кушай, милая, – сказала она просто. – С дороги подкрепиться надо. А потом расскажешь, что стряслось. Фифа у меня рассказчица хоть куда, но ветреная. Все переврет, да перепутает. – Она подмигнула Лейке, а Фифа только фыркнула, набивая рот лепешкой.

Лейка осторожно отпила чаю. Напиток был волшебным – тепло разлилось по телу, снимая остатки дрожи, успокаивая бешеный ритм сердца. Вкус был сложным, цветочным, с легкой горчинкой и медовой сладостью. Она вздохнула, и ей показалось, что это первый настоящий вздох с момента падения на луг.

– Вот, бабуля, наша гостья – Лейка! – представила Фифа, проглотив лепешку. – Свалилась прямо с неба! Из Санкт-Петербурга! На Земле! Игнат ее сразу в свою каменную пасть чуть не заглотил! А она ему – бац! – Фифа энергично махнула рукой, изображая выброс энергии. – И его как мячика отшвырнуло! Это было потрясающе!

Бабушка Травинка внимательно слушала, попивая чай. Ее взгляд на Лейке стал еще более проницательным.

– Игнат… да, он любит порядок. Иногда слишком, – тихо сказала она. – Но с неба падать… это сильно, детка. И сила в тебе чувствуется… спящая, но сильная. Как у Фифы в детстве, помнишь? – Она повернулась к внучке, и в ее глазах заплясали веселые искорки. – Вот уж кто умел устраивать "выбросы"! Помнишь, как ты рассердилась на лягушку, что в твой любимый ручеек запрыгнула?

Фифа покраснела.

– Бабуля, ну! Это же было давно!

– Да уж, лет пять всего, – усмехнулась бабушка. – Так вот, Лейка. Сидит моя Фифа у ручья, лепестки в венок собирает. А тут – прыг! – зеленая попрыгунья прямо в ее бассейн! Фифа аж подпрыгнула от негодования! "Моя вода!" – закричала. И как топнет ножкой! А из ручья – бух! – фонтан такой, что лягушку аж на верхушку ивы вынесло! Сидит та, глаза круглые, квакать забыла! А Фифа стоит – мокрая с головы до ног, как мышь! – Бабушка заливисто рассмеялась. – Пришлось мне потом лягушку откачивать чаем с валерианой!

Лейка невольно улыбнулась, представляя мокрую и возмущенную маленькую Фифу. Даже ее собственное горе на мгновение отступило.

– А помнишь, как она пыталась подружиться с дракончиком-пыльцесосом? – продолжала бабушка, явно разыгравшись. – Тот у нас пыльцу с цветов собирал, важный такой, жужжал. А Фифа решила, что он одинокий. Сунула ему в "домик" (это была старая шишка) свою любимую куклу-травянку! Дракончик прилетел, увидел чужое в своем гнезде – и как зажужжит от негодования! Пыльцу разметал, Фифу за нос укусил! А куклу… – Бабушка вздохнула с преувеличенной скорбью, – так и не нашли. Видать, в гневе сжег. Фифа потом неделю ревела, что "он не оценил ее дружбу".

– Бабу-у-уля! – заныла Фифа, но смеялась. – Ну хватит уже меня позорить перед Лейкой!

Лейка рассмеялась искренне, впервые за этот безумный день. Эти истории были такими живыми, такими человечными… фееричными. Они показывали Фифу – импульсивную, добрую, иногда несуразную, но всегда с горячим сердцем. И бабушку – мудрую, любящую, с отличным чувством юмора. Лейка почувствовала себя… как дома. Странно, невероятно, но тепло и безопасно.

Бабушка Травинка улыбнулась, видя, как Лейка расслабляется.

– Ладно, ладно, не буду больше смущать нашу героиню, – сказала она. – Давай-ка, Фифа, возьми чайник, дольем чайку. На улице посидим, под лунами. Воздух целебный нынче.

Они вышли на небольшую лужайку перед домом, усеянную той же нежно-голубой травой с серебристыми бутонами. Бабушка расстелила большое лоскутное одеяло, и они устроились на нем, попивая ароматный чай, глядя на две луны и слушая ночные звуки волшебного леса – перезвон колокольчиков-цветов, стрекот невидимых насекомых, далекие, мелодичные крики ночных птиц.

Лейка молчала, погруженная в свои мысли. О маме. О друзьях. О том, что сказал Игнат… "Биологическая мать". Медальон на ее шее снова казался теплым, почти пульсирующим. Как связаться? Как дать знать, что она жива? Глаза ее наполнились слезами.

И вдруг… С громким треском и недовольным карканьем на ветку огромного светящегося дерева рядом с лужайкой упала… сорока. Не простая, а переливающаяся всеми цветами радуги, как нефрит под лунным светом. Она потрясла перьями, злобно посмотрела на собравшихся и громко, отчетливо прокаркала:

– Позвони маме! Позвони маме! Позвони маме!

Три раза. Четко, как по заказу. Потом она недовольно хлопнула крыльями и улетела, растворившись в сиреневой дымке ночи.

Все замерли. Фифа выпучила глаза.

– Вот это да! – прошептала она. – Сороки теперь еще и почтальоны? Или это новый глюк Сети? Бабушка, ты слышала?

Бабушка Травинка хмыкнула, ее мудрые глаза прищурились. Она долго смотрела туда, где исчезла сорока, потом перевела взгляд на Лейку, на ее медальон, на слезы, застывшие на ресницах.

– Потеряли тебя, голубушка, – тихо сказала она. – Сердце материнское болит, зовет. Через зверей, через птиц, через ветер… старается достучаться. Раньше так связь держали те, кто силы имел да сердце чуткое. – Она вздохнула. – Но беда в том, что зов – он в пустоту идет. Чтобы ответить, нужно знать, откуда зов пришел. Как стрелу пустить в темноту – куда попадет?

Лейка сжала чашку в руках. Значит, это был знак? От мамы? "Позвони маме…" Как же ей хотелось!

– А… а я могу? – спросила она дрожащим голосом. – Ответить? Дотянуться… хоть до нее?

Бабушка Травинка внимательно посмотрела на нее. Казалось, она видела не только Лейку, но и что-то внутри нее – ту самую спящую силу, о которой говорил Игнат и которую почувствовала сама Лейка при выбросе.

– Сила в тебе есть, детка, – сказала она твердо. – Чувствую. Яркая, живая… но дикая. Как необъезженный жеребенок. На зов ответить… это не просто крикнуть. Это тонкая работа. Нить найти в темноте. Для этого учиться нужно. Долго. Терпеливо. – Она положила свою теплую, шершавую руку поверх руки Лейки. – Страшно"

Лейка посмотрела на старую фею, на ее добрые, понимающие глаза. Потом на Фифу, которая смотрела на нее с ободряющей улыбкой. Она вспомнила холодный камень офиса Игнатия и его подозрительный взгляд. Вспомнила маму, которая, наверное, сходит с ума от беспокойства. Вспомнила сороку. "Позвони маме".

Страшно? Безумно страшно. Но…

– Да, – прошептала Лейка. Потом громче, с новой решимостью: – Да, страшно. Но я хочу учиться. Хочу попробовать. Я… я останусь? Если можно? Помогите мне, пожалуйста.

Бабушка Травинка улыбнулась, и ее морщинки разбежались по лицу лучиками.

– Конечно, останешься, голубушка. Места хватит. А уж учиться… – Она кивнула. – Поможем. Я, Фифа… да и старые травы знают кое-что о силе земли и сердца. – Она подмигнула. – Но с завтрашнего дня. А сейчас – спать. Силы копить. И сны добрые смотреть. Фифа, постели гостье в синей горенке. Там тихо и пахнет лавандой.

Фифа радостно подпрыгнула.

– Ура! Значит, Лейка остается! Пойдем, я тебе лучшие подушки выберу!

Лейка встала, чувствуя невероятную усталость, но и странное, новое чувство надежды. Она оглянулась на бабушку Травинку.

– Спасибо, – сказала она искренне. – За все.

Бабушка просто кивнула, подняв свою чашку к двум лунам.

– Спи спокойно, дитя. Завтра новый день. И он принесет свои чудеса… и свои уроки.

Лейка последовала за Фифой вглубь живого, теплого дома, оставляя позади сиреневую ночь, две луны и тихое карканье сороки, затерявшееся где-то в ветвях. У нее было пристанище. Была надежда. И было решение – учиться. Ради мамы. Ради себя. Ради того, чтобы однажды услышать не только зов, но и ответить на него.