Читать книгу Хранительница путей - - Страница 6

Несколько дней в доме бабушки Травинки пролетели для Лейки как сон, сотканный из ароматов трав, смеха Фифы и… постоянных магических конфузов. Осваиваться в мире Дракофеи – это одно. Осваивать собственную, дремавшую 18 лет и явно имеющую чувство юмора силу – совсем другое.

Бабушка Травинка начала с малого. С "чувствования". Лейка сидела на лужайке, пытаясь сосредоточиться на тепле земли под ладонями, на шепоте ветра в причудливых листьях, на пульсации жизни вокруг.

– Представь, что ты корень, – наставляла бабушка, сидя рядом и плетя из гибких стеблей какую-то замысловатую ловушку для снов. – Тянешься вглубь, пьешь соки земли. Тихо. Спокойно.

– Я корень, я корень… – бормотала Лейка, скривившись от усилий. Вместо спокойствия в голове крутились обрывки стихов для ЕГЭ и тревожные мысли о маме.

– Ой! – раздался визг Фифы, наблюдавшей с ветки светящегося дерева. – Лейка, у тебя под ногами! Смотри!

Лейка открыла глаза. Вместо нежной голубой травы вокруг нее буйно разрослись… колючие, ядовито-зеленые сорняки с мерзкими желтыми цветками. Они расползались со скоростью лесного пожара, пытаясь схватить ее за ноги.

– Ай! – Лейка вскочила, отмахиваясь от цепких стеблей. – Что это?!

Бабушка вздохнула, но в ее глазах светилась усмешка.

– Сила земли, детка. Но ты настроилась не на плодородие, а на… сорняк в душе. Обида, тревога – питательная среда для такого. Ладно, Фифа, помоги ей вырвать, пока сад не захватили.

Фифа, хохоча, спрыгнула с ветки и принялась выдергивать колючки, подкалывая:

– Ну ты даешь, корень сорняковый! Бабушка, может, ей не травы учиться чувствовать, а кактусы разводить? Уж с ними она точно на одной волне!

Следующая попытка была связана с водой. У ручья, где когда-то Фифа устроила фонтан, Лейка пыталась попросить крошечную струйку подняться ей в ладони, как это делала бабушка, заставляя воду танцевать в воздухе серебристой змейкой.

– Сосредоточься на прохладе, на текучести, – советовала бабушка. – Вода послушна, если чувствует твое уважение.

Лейка представляла себе прохладный душ после школы, стакан воды в жару… И вдруг над ее головой с громким ПЛЮХОМ! разверзлось мини-облако и обрушило на нее ливень из мелких, квакающих лягушек.

– КВА! КВА! – заливались зеленые гости, шлепаясь ей на голову и плечи.

– ААА! – завизжала Лейка, отпрыгивая.

Фифа каталась по траве со смеху:

– Уважение! Видимо, лягушки почувствовали твое глубочайшее уважение к их стихии! Бабушка, может, ей в болото податься? Там ее талант оценят!

Даже попытки просто зажечь свечу без спичек заканчивались тем, что фитиль не горел, зато буквально взрывались цветы на соседнем кусте, осыпая всех дождем лепестков и заставляя чихать дракончиков-пыльцесосов.

Лейка чувствовала себя полной неумехой, но бабушка Травинка была непоколебима.

– Всему свое время, детка. Сила сильна, но дика. Она – как поток. Сначала буйствует, сносит мосты. Потом учишься строить каналы, направлять. Потом – запруды и мельницы ставить. Не спеши. И смейся над ошибками. Смех – лучшая защита от магического выгорания.

Именно в этот момент хаотичного обучения, когда Лейка пыталась уговорить упрямый камешек подняться в воздух (а он лишь упрямо зарывался глубже в землю), появился Игнатий.

Он стоял на краю лужайки, наблюдая за сценой с привычным выражением скучающего цинизма на резком лице. На нем была та же практичная темная одежда, но без служебных нашивок.

– Контроль над стихиями, – произнес он сухо, подходя. – Амбициозно. И, судя по ландшафту, – он кивнул на участок с выжженными сорняками и лягушачьими лужами, – катастрофически безнадежно. Вы уверены, бабушка Травинка, что окружающая среда выдержит такие… эксперименты?

Лейка покраснела и нахмурилась. Фифа тут же встала на защиту:

– А тебе-то что, Ледяной Чурбан? Приперся без приглашения! Лейка старается! У нее получается… иногда! И не так, как хотелось, но зато эффектно!

– Эффект разрушения всегда впечатляет, – парировал Игнатий, его серые глаза скользнули по Лейке. – Но мало полезен. Особенно для архитектуры и экологии. – Он сделал паузу, словно раздумывая. – Камень, Ягодина. Вы пытаетесь его поднять? Грубая сила – путь в никуда. Особенно с землей. Земля – основа. Твердь. Ее не поднимают, ей… предлагают сотрудничество.

Лейка удивленно подняла бровь. Это что, совет?

– Сотрудничество? – переспросила она скептически. – Он меня вообще не слушает!

– Потому что вы кричите на него, как на нерадивого студента, – заметил Игнатий. – Попробуйте почувствовать его структуру. Вес. Возраст. Миллионы лет покоя. А потом… представьте, что между вами и камнем – мост. Не вы его тянете, а он… доверяет вам свой вес. На мгновение.

Это было неожиданно конкретно. И звучало… логично. Лейка с сомнением посмотрела на камень, потом на Игнатия, потом снова на камень. Она опустила руку, коснулась его шероховатой поверхности. Вместо приказа "ВВЕРХ!" она попыталась представить его тяжесть, древность… и тонкую, невидимую нить доверия. Камень дрогнул. Чуть-чуть. И… медленно, нехотя, оторвался от земли на сантиметр!

– Ого! – вырвалось у Лейки.

Фифа захлопала в ладоши:

– Получилось! Видишь, Игнат, а ты бурчишь! Ты же ей помог!

Игнатий фыркнул, отводя взгляд:

– Помог избежать очередного локального землетрясения или появления ядовитой гейзерной жилы. Сугубо профилактические меры. Пока она не контролирует силу, ее присутствие – фактор риска. Лучше я направлю этот риск в менее разрушительное русло. – Но в его тоне не было прежней ледяной неприязни. Скорее… привычное ворчание.

С тех пор Игнатий стал появляться чаще. То "проходя мимо", то "проверяя стабильность сектора". Он садился на краю лужайки, делал вид, что изучает какие-то свитки или кристаллы, и бросал колкие, но часто удивительно полезные замечания:

– Концентрация – это не сжатие зубов до хруста, Ягодина. Это фокус. Как луч света через линзу. Рассеянный свет греет, сфокусированный – режет.

– Этот жест слишком резкий. Вы не мечом машете, а нитью пытаетесь управлять. Тонко. Плавно.

– Страх – плохой советчик для магии. Он искажает поток. Лучше злость. Контролируемая злость. Хотя бы на меня. У вас это неплохо получается.

Лейка спорила, огрызалась, но… слушала. Его советы работали. Пусть он бурчал, что делает это только ради "собственного спокойствия и целостности ландшафта", Лейка ловила себя на мысли, что ждет его появления. Их диалоги превратились в ритуал – словесную дуэль, где сарказм Игнатия сталкивался с ершистостью Лейки и взрывами смеха Фифы. А бабушка Травинка сидела в теньке, пила чай и тихо улыбалась, глядя на них мудрыми глазами, читая между строк куда больше, чем произносилось вслух.

Однажды, после особенно удачной (и безаварийной) попытки Лейки заставить цвести упрямый бутон (он раскрылся, выстрелив облаком розовой пыльцы прямо в лицо подкравшейся Фифе), все четверо сидели на лужайке. Бабушка вязала, Фифа чихала и отряхивалась, Лейка сияла от успеха, а Игнатий… Игнатий чертил что-то острым камнем на утрамбованной земле, вероятно, расчеты стабильности.

Внезапно, безо всякого ветра, песок перед Игнатием зашевелился. Не просто зашевелился – он выстроился в четкие, ровные строки цифр и букв:

59°57'N, 30°18'E

Все замерли, наблюдая за этим магическим посланием. Фифа перестала чихать, уставившись. Бабушка отложила вязание, ее глаза стали серьезными. Лейка почувствовала знакомое щемящее чувство у сердца и тепло медальона.

– Что это? – прошептала она. – Еще один знак? От мамы?

Фифа склонила голову:

– Цифры и буквы? Странно… Ни на какой язык не похоже. Бабушка?

Бабушка Травинка молча покачала головой, ее взгляд был устремлен на Игнатия. Дракон-инспектор сидел неподвижно, уставившись на надпись. Его обычно бесстрастное лицо было напряжено, в серых глазах мелькали искры распознавания и глубочайшего изумления.

– Это… – начал он, его голос звучал непривычно приглушенно, почти с почтением. – Это не язык. Это… координаты. Точные пространственные координаты. – Он поднял взгляд, и его глаза встретились с широко раскрытыми глазами Лейки. – И судя по формату… это координаты твоего мира, Ягодина. Санкт-Петербурга. Там, где ты жила. – Он сделал паузу, словно осознавая невероятность сказанного. – Кто-то… кто-то на Земле посылает тебе не просто зов. Посылает адрес. Очень точный адрес.

Тишина повисла над лужайкой, густая и звонкая. Даже светящиеся грибы будто замерли. Лейка смотрела на цифры в песке, на Игнатия, на медальон, горячий у нее на груди. В ее глазах отражались две луны, город далекой Земли и робкая, невероятная надежда. Мама. Мама нашла способ указать путь.