Читать книгу Василиса и город без звука - - Страница 6

Они шли дальше. Василиса сжимала кулак так крепко, что ногти оставляли полумесяцы на ладони. После исчезновения тени Пухлого она не проронила ни звука. Слова, чувства, воспоминания – всё гудело внутри, как в закрытом сосуде. Но открыться здесь значило – исчезнуть.

Дрэганфрут шла рядом, молча, с блокнотом наготове. Иногда она постукивала по нему лапкой, как будто хотела что-то сказать, но не решалась. Они свернули за угол – и увидели улицу, от которой в горле запершило.

Это было место, где воздух стоял так плотно, будто его боялись тревожить. Где шаг звучал как выстрел. Где даже взгляд ощущался как крик.

– Здесь он патрулирует, – написала Дрэганфрут.

– Он? – мысленно переспросила Василиса.

И тут они увидели их.

Фигуры. Высокие. Обтянутые плащами. Их лица были пустыми, гладкими, будто их вытерли из реальности. Ни глаз, ни рта, ни выражения. В руках – посохи, украшенные сверкающими цепями. На концах – таблички без слов. Но эти таблички говорили громче любой угрозы.

Один из прохожих, сгорбленный человек в сером, остановился. Он выглядел замерзшим и растерянным. Он поднял голову и произнёс:

– Привет.

Одно слово. Маленькое, тёплое, человеческое. И в тот же миг его тень дёрнулась.

Вырвалась из-под ног, как ужаленная. Завихрилась в воздухе. Закричала беззвучно – и втянулась в посох ближайшего Хранителя.

Прохожий осел на колени. Его глаза померкли. Он не умер. Но стал меньше. Бледнее. Словно что-то важное внутри него… ушло.

– Они забирают важное, – прошептала Василиса мысленно. – Тень – это часть себя, своя история. Он отдал её за «Привет».

Хранители не обернулись. Они продолжали свой маршрут, без эмоций, без любопытства. Они были не судьями. Они были механизмом.

– Это не просто наказание. Это порядок, – написала Дрэганфрут. – Здесь нельзя даже думать слишком громко.

Они шли дальше, пригнувшись. По стенам тянулись надписи, словно написанные когтями: «Не говори, он слушает, звук – это плата».

С каждым метром город менялся. Двери домов срастались со стенами. Окна исчезали. Как будто даже дома стыдились быть замеченными.