Читать книгу Мистер Буги, или Хэлло, дорогая - - Страница 10

Хэл гнал из Смирны до Мыса Мэй так, словно его «Плимут» преследовали все демоны ада. По пыльной пустой трассе он выжал девяносто три мили в час и тяжело дышал, вспоминая, как сбежал от Конни, сбежал из того дома. Прочь, как собака. Как трус.

Он впервые кончил в женщину и не убил ее. Это его шокировало. Он допускал, что такое возможно, – с той же Конни, например, – но не с этой похотливой сукой. Не с ней! Но он не мог убить ее в доме родной племянницы. Не здесь! Не сейчас! Ведь это означало бы только одно: он должен был тогда убить их всех, потому что все они… все, кого он там увидел… были идеальны для убийства на Хэллоуин. Особенно после случившегося.

Он уехал оттуда так быстро, что сам не успел очнуться, а уже пылил по трассе. Светило беззаботное солнце. Время перевалило за три часа. Там, с востока, надвигалась хмурая полоса туч – и вместе с ними дождь. Хэл вцепился в руль. Лихорадочно, до жара во лбу, взмок под курткой. Затем ударил по тормозам, а после, оставив длинный черный след на дороге, высунулся из окошка и хорошенько блеванул.

Когда первая волна тошноты прошла, он, бледный, как мертвец, вылез из машины и со вздохом прислонился спиной к двери, обойдя стороной лужицу блевотины на асфальте. Затем дополз до обочины и склонился уже там, хорошенько поливая сухую пыльную траву своим скудным завтраком.

После выпрямился, вытер рот тыльной стороной ладони, добрался на занемевших ногах до «Плимута» и, открыв переднюю дверь, из перчаточного ящика взял пачку влажных салфеток.

Ему было так плохо, словно он напился и его истерзало похмелье. Хэл напивался всего дважды в жизни: когда ему было девятнадцать годков и он окончил школу, а еще – когда матушку забирали в дом престарелых. Он просился поехать с ней и любезно говорил с персоналом, но мать сказала: «Имей уважение ко мне, я сказала – нет». И он проводил белую машину, которая забрала ее, и долго смотрел в окно вслед, а после нашел в большом белом (совсем как та машина) холодильнике не менее большую бутылку водки. Мама растирала ей больные суставы.

Он отвинтил крышку и пил до тех пор, пока не рухнул замертво в кресло в гостиной. Он потом совсем плохо помнил, что было. Он тогда сильно отравился, и если бы не его здоровье – а оно было как у быка, – то сдох бы, только и всего. Он даже не был уверен, что водка эта так уж хороша. Может, и вовсе какое-то дешевое дерьмо. В любом случае у Хэла было очень плохо с алкоголем, и он предпочитал обходить его стороной. Он боялся замутненного сознания, а еще от алкоголя он багровел и у него цепенело горло.

Нет, он не хотел хоть когда-нибудь почувствовать что-то похожее.

Но сейчас чувствовал.

Он судорожно сглатывал, хотя во рту было сухо, как в пустыне, и жалел, что Конни сделала его таким больным, таким пьяным ею. Он вытер рот, руки, лицо и грудь салфетками. Извел всю пачку, но не сошел с места, пока не понял: может сесть за руль и не разбиться.

Хэл быстро домчал до Мыса Мэй и на подъездной дороге к городу остановился там, где не хотел бы никогда показываться, но должен был. В забегаловке «Чикен-Мификс», черт бы ее побрал. Там даже масло пахло как отрава.

Он припарковал «Плимут», стремительно дошел до кафе, ворвался внутрь как ураган и заказал большую семейную порцию острых куриных крыльев в кукурузной панировке. И содовую с лимоном. Непривлекательная прыщавая девица за кассой смотрела на него как на явление Христа, но Хэл даже не взглянул в ответ. Он забрал поднос со своей курицей, сел на стул возле окна, долго пил содовую, а когда во рту стало не тошно, а кисло, управился с семейной порцией курицы без помощи какой-либо семьи. Все это время он мрачно работал челюстями и думал, что с этим пора кончать. Особенно в неделю Хэллоуина. Но как, если в том доме – Конни?!

Когда он все съел и выкинул за собой мусор, то подошел к девице на кассе (на бейджике было имя, ее звали Джой) и немного поболтал с ней. Сделал что хотел. Затем сел в «Плимут» и быстро добрался до Мыса Мэй. Он подгадал отпуск на работе и сейчас был свободен. Ему не нужно было никуда спешить, особенно до вечера – на вечер запланировано дело. Это его убивало.

Он вошел в дом, бросил ключи на комод. Снаружи лаяла соседская собака. Хэл разулся. Повесил куртку на крючок. Пусть у него было состояние человека, в которого в упор выстрелили, он не забыл снять грязную майку и помыть руки. Машинально он взялся за очки и вдруг понял, что оставил их где-то.

А были они на нем в кафе? Нет, кажется, он забыл их в ванной у Констанс. От этого Хэл побелел. Он умылся холодной водой, окатил шею и грудь и сказал своему отражению, стиснув пальцы на краях раковины так, будто хотел ее сломать:

– Я знаю, что делать.

Конечно, он знал. И Мистер Буги внутри него знал тоже.

Он прошел в спальню и упал на кровать, закрыв предплечьем лицо и чувствуя солоноватый жар от собственной кожи. Хэл постарался выключиться от понимания всего, что совершил, но сжал челюсти, когда вспомнил, что не убил ту суку.

Черт.

Он никогда раньше не появлялся в Смирне. Этот город не интересовал его. Он выбирал себе места поменьше, такие, где не будут поднимать бучу; каждое полицейское ведомство в США существует независимо друг от друга. В некоторых из этих мест были только рейнджеры: за полицией в участок требовалось ехать в соседнее управление. Хэл знал, что в тех городишках все сведения об убийствах копятся и сшиваются в разрозненные дела, которые силами местной полиции ни в жизнь не расследовать, и знал, что никто даже не дернется, чтобы изловить его – потому что не связывали одно убийство с другим, а если и связывали и вызывали полицию штата и даже пару детективов как-то (в позапрошлом году, пять лет назад и в самом начале, как он начал работать) – кого те поймают? Призрака. Они ловили призрака, Хэл умело подчищал за собой следы… Он никогда не убивал в одном городе несколько лет кряду. И хотя полиция понимала – что-то очень нехорошее творится в их штате на Хэллоуин, но, боже…

Только вякни, что у тебя завелся маньяк, и будь уверен, можешь смело закрывать участок, потому что будешь заниматься только этим делом и еще тем, чтобы отваживать охочих до слухов репортеров. В какой-нибудь Кеннесо, Стейтсборо, Гриффин, Акуэрт хлынут любопытные журналисты, которые только взбесят своим вниманием психопата или, того хуже, спугнут. Что тогда? Как его ловить? И скольких еще он перебьет в пылу бегства, а не как волк в овчарне – таская по овце с края стада?

Только в сериалах показывают, как агенты ФБР и другие важные птицы с серьезным видом приезжают в маленький городишко в Атланте, Джорджии или Арканзасе. Агенты Малдер-и-мать-ее-Скалли. Они ловили экзальтированных преступников, которые намеренно соревновались с копами в оставлении следов под девизом «Поймай меня, если сможешь», и Хэл всегда поражался, насколько тупыми надо быть, чтобы желать самолично сдаться копам, – такие игры с законом и порядком к добру не приводят, не лучше ли вершить свою миссию тихо? Но то кино или книга, а что на самом деле? На самом деле полицейский участок начинают заваливать кипой бумаг и протоколов, которые не оформить и за десять лет службы. Тогда нужно бросить все прочие заботы и не ловить обычных преступников: тех, кто угоняет тачки, сбивает людей по пьяни, а потом уезжает с места аварии, или тех, кто обкрадывает дома. В маленьких городах – маленькие проблемы. Кто-то прирезал свою подружку в переулке. Пьяные парни кого-то изнасиловали. Соседские сплетни или многолетняя депрессия довели домохозяйку до самоубийства. Черт возьми, в обычной жизни люди не любят остросюжетных драм. Хэл читал – это потому, что многие боятся выйти из зоны своего комфорта. Загнивают в бытовом болоте. Так говорил и его психолог. Он посещал терапевта два года, после смерти…

Тут он моргнул и прервал себя.

Не вспоминай об этом, бога ради. Только не сегодня.

Он положил руки под затылок и уставился в потолок. Что же делать теперь? Он знал, что все полетело к чертям в тот момент, как он без задней мысли согласился отвезти Констанс ключ. Сначала все было о’кей. Он доехал до Смирны, зашел в кафе. Не увидел ничего особенного: две малоприятные девушки, одна – светленькая – почему-то подходила под его представление о собственной племяннице. Чужое пресное лицо. Хэл был спокоен. Он хотел вернуться домой тем же обедом и купить два мотка лески и бобину крепкой веревки. Нужно ведь готовиться к празднику. Он наметил себе место, куда не возвращался четыре года: городок Кантон. Ближайший сосед Мыса Мэй. Там память о нем – убийце на Хэллоуин – немного стерлась, и можно было как следует поохотиться. Тем более у него и близ дома есть маленькое неоконченное дело.

А потом все полетело к чертям, потому что он обернулся – и Констанс Мун оказалась совсем другой девушкой.

Он вспомнил, как в первый раз увидел ее, и повернулся на бок, уткнувшись носом в подушку. Прикрыл глаза.

Лучше поспать. Лучше уснуть.

В маленькой тесной спальне он казался гигантом. Здесь умещались-то лишь кровать, комод для белья и встроенный стенной шкаф. Ну были еще тумбочка и лампа. Все – тусклых цветов, безукоризненно чистое, но по-странному старомодное, как если бы хозяева родом из семидесятых оставили все это Хэлу в наследство, а он сберег.

Нужно отдохнуть и забыть обо всем. Он не может приехать к ней и устроить резню в ее доме. Хотя Хэл знал, что вполне способен сделать это. Почему нет?

Потом что-то начало внушать ему. Очень тихо.

Это последний твой близкий человек. Вспомни. Она чертовски напоминает тебе ту молодую женщину, которую однажды довелось увидеть на семейном празднике. Вспомни. Те же темные волосы, тот же лисий хитрый взгляд. Невинное лицо, а за улыбкой прячется соблазнительница. И Конни похожа на нее. Вспомни. Ты не можешь вот так взять и сломать ей шею, потому что…

Он ее хочет. Дьявольски хочет.

Хэл зажмурился. Нет-нет-нет. Он не поедет больше в Смирну. Только в Кантон, как и планировал. У него в подвале к тому же труп. Нужно действовать, собраться. Взять себя в руки. Сделать это было сложнее, чем всегда, потому что он уже выбрал, где и кого хочет убивать на Хэллоуин.

И те ублюдки – он бы пересчитал им шейные позвонки, всем до одного. А как быть с Конни?

Хэл резко сел на кровати. В ступоре посмотрел в стену напротив, на ряд семейных фотографий в рамках.

Матушка говорила ему: семья превыше всего, но прятала сына от всех. Возможно, так было нужно. Он не понимал почему, но это же мама – он верил ей больше, чем себе.

Нужно собраться.

Хэл устало потер лоб, встал и подошел к окну. Зашторил его. Посмотрел вниз, себе на грудь, на припухшие розовые царапины, оставленные ногтями той девки. Он сразу все решил и сжал челюсти, стараясь ни о чем не думать и больше к вопросу не возвращаться.

Он будет убивать в Смирне, раз судьба сама предопределила его выбор. Что же до Констанс, он сделает, что должен сделать.

Парень, подумай хорошенько об этом.

Хэл открыл шкаф, достал из него рубашку и встряхнул, с сомнением поглядев на нее.

Нельзя же убить Конни.

Кто сказал, что нельзя? Убийцы не трогают тех, кто им нравится, да? Что за бред. Если потребуется, он сделает это.

А если нет? Если она – даже думать об этом странно – будет не как они?

Он вернется в Смирну завтра. Он обо всем подумает. И Констанс будет хорошим предлогом, чтобы снова появиться там. Он хочет увидеть ее, бог свидетель, так сильно хочет, как ничего в жизни не хотел.

Ей было двадцать четыре года. Она отработала смену в «Чикен Мификс». Днем к ним заезжал высокий блондин в замшевой куртке. Выглядел слишком хорошо и пару раз мельком взглянул на нее. Она была на кассе. Толком не помнила, что ему пробила, – людей было слишком много в тот день, все ехали куда-то на близящийся уик-энд.

Когда он убрал за собой поднос – слишком редкий поступок для любого клиента этой забегаловки, – то подошел к Джой и, небрежно облокотившись о стойку, завел с ней какой-то малозначительный разговор. Он не знал, как добраться в Атланту, и, кажется, немножко заплутал. Но чертовски устал и хотел бы доехать уже куда-нибудь – отдохнуть и набраться сил. Может, она знает здесь неподалеку неплохой мотель?

Джой знала и коротко пояснила, как туда добраться. Обычное дело – помочь неместному. Он очень долго благодарил ее, оставил хорошие чаевые и в самом конце, покраснев, опустил глаза на стойку.

– А может, вы подскажете мне еще, Джой, – вместе со своим трогательным румянцем начал он, – может, тут поблизости есть ресторан и кинотеатр? Ну из тех, что работают вечером.

– В Пембруке, – сказала она. – Я там живу. На Малхоллам-драйв есть как раз кинотеатр. Следующий уже далековато будет. Там такая улица… легко найдете и кафе.

– Спасибо, вы меня ужасно выручили, – признался он и, волнуясь, поднял на нее глаза. – Хотел посмотреть какой-нибудь фильм, тысячу лет не был в кино. Работа, чтоб ее. Может, выручите еще разок?

Джой внимательно посмотрела на него в ответ. У него были очень чистые, ясные синие глаза, небольшие пухлые губы, ярко выраженные скулы и короткая белая стрижка. И сейчас он выглядел как ангел – стоял против окон, где за его плечами разгоралось жаркое солнечное свечение, а от волос исходило странное, потустороннее почти сияние. Как от церковных витражей. Джой была атеисткой и вопросительно вскинула брови.

– Вы мне очень помогли, – повторил он и неуверенно скользнул рукой по стойке. – Я хотел бы оставить вам кое-что…

Он протянул ей салфетку. Джой в смятении взяла ее, и на короткий миг их руки встретились. Он коснулся ее и покраснел еще сильнее. Это было дьявольски мило.

– Я здесь проездом, вообще не планировал останавливаться на обед, но… – он выдохнул. – Кажется, это было хорошей затеей.

– Вы… – Джой недоверчиво прищурилась и не развернула салфетку. – Вы зовете меня на свидание?

– Что? – он ужасно смутился. – Я… в общем… ну… я бы так не сказал, но да, на свидание.

Джой хмыкнула и покачала головой.

– Боюсь вас разочаровать, но я работаю допоздна.

– Что мне мешает заехать за вами после работы?

– Мы опоздаем в кино, и вы не посмотрите свой фильм.

Она улыбнулась, а он пожал плечами.

– С вами я бы куда угодно опоздал. Да и потом, всего лишь не посмотрим рекламу.

В одиннадцать она переоделась в джинсовку, сняла форму и красно-желтую кепку с веселой белой курицей на логотипе (та сидела вместо яиц на ведре жареных куриных крыльев: поразительный пример поощрения каннибализма).

Джой не верила, что за ней взаправду заедет этот блондин. Думала поехать домой. Там ее ждали лапша быстрого приготовления и очередной сериал от «Нетфликс». В ее жизни все было просто и линейно, как полоса железнодорожного полотна. И рано или поздно, прокладывая рельсы все дальше, в свое будущее, она должна была столкнуться с огромным железным чудовищем, с глазами, горящими, как белые фары ревущего состава.

Он привалился спиной к коричневому «Плимуту» и медленно курил: дым красиво окутывал его силуэт сизыми прозрачными лентами.

Она сразу заметила, что он вернулся к кафе, но поверить, что за ней, было трудно. Хотя она не выбросила салфетку, на которой было написано:

«У вас чудесная улыбка, Джой».

У нее были каштановые пушащиеся кудри, нелепая короткая челка, плохая кожа и мальчишески-ровное безгрудое тело. Худенькая и высокая, она обладала очарованием существа почти бесплотного. В своей безразмерной джинсовке поверх худи – ночью здесь было значительно холоднее, чем днем, – и в свободных джинсах она казалась особенно маленькой рядом с тем мужчиной.

– Хотел спросить, – он не отлип от своего «Плимута», но выкинул сигарету в сторону и выдохнул дым. – Раз ты не против опоздать в кино, может, рискнем? Там как раз идет какой-то ужастик. На Хэллоуин.

Джой улыбнулась и обняла себя за локти.

– Я планировала скоротать время дома за сериалом, – ответила она.

– А я никогда их не досматриваю, – сокрушенно сказал Хэл. – Не хватает терпения.

– Ну это видно.

– Правда?

– Да. Ты не кажешься очень терпеливым человеком.

Джой даже не подумала пойти на остановку. Через пятнадцать минут должен был подъехать автобус, но она решила его не ждать. Потом задавалась вопросом почему, но это было какое-то наваждение. Почти гипноз. Святая уверенность, что все будет хорошо. Потому что такой человек, как он, удивительно порядочный с виду и такой красивый вдобавок, не может сделать – наверное – ничего плохого. Красивые люди не могут быть злыми.

Правда?

Он открыл перед ней дверь, она села к нему в машину. Все случилось как бы само собой. Он не настаивал, она не отказала.

– В кино? – уточнил он уже за рулем.

– Я не против, – улыбнулась она.

Он улыбнулся в ответ, и они тронулись с места.

До Пембрука от дорожного щита «Вы покидаете Мыс Мэй» было ехать ровно полчаса. Трасса лежала перед глазами, гладкая, как лента. Джой смотрела на асфальт, подсвеченный фарами, и задалась вопросом, как могла сесть в машину к незнакомцу.

Он беспечно называл фильмы. Болтал что-то о своем. О том, что скоро Хэллоуин. Что он ездил к племяннице сегодня. Что немного заблудился и что это на самом деле подарок судьбы – их встреча. Затем спросил, раздражает ли ее, когда в кафе не ставят бесплатные чесночные палочки. Это ее развлекло. И она, засмеявшись, подумала: как я могла думать о чем-то плохом. Это явно не тот случай.

Через полчаса они спокойно въехали в Пембрук. Улицы были уже пусты. Редкие прохожие в центре спешили домой: в жилых кварталах было и вовсе тихо. Хэл предложил сходить на «Хэллоуин заканчивается». В больших городах фильм уже отгремел, а здесь это была новинка. На афише человек в серой маске спина к спине стоял со своей жертвой. Джой поежилась.

– У Майкла самая жуткая маска из всех, – поделилась она, когда Хэл – он так представился – повел ее к кассе.

– Из всех?

– Ну да. Из всех остальных маньяков.

Он что-то промычал и заплатил за два билета. Спросил, где она предпочитает сидеть.

– Где-нибудь в центре зала, – отмахнулась Джой. – Обожаю эти места, сразу вспоминаю, как мы с отцом ходили.

– Он любил фильмы?

– Он любил выпить, – хихикнула она, – и отсыпался в зале. А я так пересмотрела целую кучу всего.

– Боялся, из дома его выгонят?

Джой кивнула.

– В точку. Я росла с бабушкой и мамой, а папа просто брал меня иногда… ну так. На выходные.

– Понятно.

– Он не всегда пил, – пояснила она зачем-то и покраснела. – Просто это порой бывает сильнее человека.

– Что – это?

Они вошли в кинотеатр, и со всех сторон их окутало ароматом карамельного попкорна.

– Его… плохие привычки. Одержимость.

Хэл задумчиво качнул головой. Почесал затылок.

– Да, не поспоришь. Ты любишь сладкий или соленый попкорн?

– Сладкий.

– И я. Возьму один большой?

– Да, без проблем. Но напитки разные!

Он хохотнул:

– Ладно. Нам один большой карамельный попкорн, пожалуйста, и две…

Усталая девушка за кассой хмуро взглянула на забавную пару. Высокий мужчина – как с картинки в своей полосатой черно-белой рубашке и замшевой куртке, – и девчонка ему по подбородок, вида далеко не такого же блестящего, как ее кавалер.

– Я буду колу, – сказала Джой.

– Две колы.

В стаканы положили колотого льда, из автомата прыснула газированная вода, смешанная с сиропом. В полосатое большое ведерко доверху насыпали горячего ароматного попкорна. Хэл вручил его Джой, сам взял напитки.

– А какой у нас зал?

– Хэл.

Джой покачала головой и рассмеялась, ласково, звонко. И девушке за кассой, и ему самому вдруг почудилось, что на мгновение она стала красивее, чем была.

– Здесь только один зал.

Фильм шел час пятьдесят. Кроме них, здесь были только две пары – и они явно пришли не за сюжетом следить. Кино еще не началось, а их лица было уже трудно разобрать – где чье. Почти лицехваты, сросшиеся друг с другом кожей. Джой шепнула, когда они с Хэлом нащупали кресла в темноте:

– Даже на рекламу не опоздали.

– Ты тоже любишь смотреть рекламу?

– Да я только ради этого и хожу в кино!

Он улыбнулся, ярко в неоновой призме кинотеатровых софитов, подсвечивающих дорожку к креслам. Джой и Хэл удобно уселись, он расстегнул куртку, она сняла джинсовку.

Вдруг Джой повернулась к нему всем телом, и на лице ее Хэл увидел тревогу:

– И все же зачем ты меня сюда позвал?

Музыка гремела с экрана свое. Во рту было сладко от колы. Джой ощутила на корне языка странную горчинку, когда его улыбка стала какой-то жалкой, и он сказал:

– Хочу сегодня забыться, потому что мне так паршиво. И нашел самую добрую девушку в округе, как мне кажется.

Она посмотрела на него очень внимательно. Он выглядел как человек, которому действительно нужна была помощь. Как только раньше она этого не заметила?

– Тебе не кажется, – заверила Джой. – Смотри. Фильм начинается.

Он откинулся в кресле и расслабленно прикрыл глаза. Завтра он вернется в Смирну, но это будет потом. Через каких-то несколько часов. По крайней мере, сейчас он может быть спокоен. И может немного забыть то, что произошло в том доме.