Читать книгу Мистер Буги, или Хэлло, дорогая - - Страница 11

Тейлор так и не приехал днем. Не появился он и вечером, и даже утром. Зато всю ночь дом стонал и скрипел, будто разбитая артритом старуха, чувствуя, что внутри есть кто-то, кого можно напугать этими звуками.

Каждый спрятался по своим комнатам, каждый думал о своем.

Стейси – о том, что хотела бы, чтобы Тей приехал. Он чертовски давно ей нравился. Как она мечтала встретить его здесь, как часто прокручивала в голове, что выдастся шанс, и она останется с ним наедине, получит призрачный шанс завладеть его вниманием. Ей трудно быть второй; она привыкла к самой заметной роли среди своих подруг, бывшая королева школы, лучшая из лучших, – но Тейлор был, увы, не ею увлечен, а ее подругой. Это было мало того что очень обидно, так еще и некрасиво – ну, вздумай она завести о нем разговор с ней. Мало ли. Вдруг он нравится ей, хотя Конни… Конни всегда казалась такой надменной, такой холодной, когда речь шла о Тейлоре и других парнях. На языке вязло только одно слово: стерва. Стейси-Энн порой ненавидела эту стерву, которой мог бы достаться Тейлор Роурк, протяни только руку.

Чед думал, лежа на продавленном скрипучем диване, что жизнь – несправедливое дерьмо. Он мог бы кайфовать на ГикКоне, а поехал сюда, в богом забытую Джорджию, в городишко, названия которого он даже не помнил. И думал, что иногда судьба тасует карты не так, как тебе нужно, а так, как хочет; так вышло, что билет на ГикКон он не достал, друзья разъехались, дома его не ждали, а оставаться в общаге было делом неблагодарным. И теперь вот его занесло сюда, в старый дом так-себе-подружки по колледжу, которая к нему до смешного добра и, верно, думает, что он-то ее добрый друг. Он будет справлять Хэллоуин с этими неудачниками, когда мог бы тусоваться с компанией таких же любителей научной фантастики и космоопер. Отстой.

Ричи и Оливия хотели заняться сексом – они давно не были вместе, но Ричи, выходит, занялся им почти сам с собой. Он побыл сверху несколько минут, вжимая Оливию в холодную простынь. Затем кончил. Скатал презерватив. Спрятал его обратно в блестящий пакетик. Улегся Оливии за спину и чмокнул ее в ухо прежде, чем уснуть. Он ужасно устал в дороге, а она, холодная, как постель под ней, разочарованно смотрела в темноту. Там, в углу, ей чудилось всякое очень долго, прежде чем расстроенное сознание не пропало в лабиринтах сна. А потом, когда ей приснилась высокая черная тень с белыми глазами, горящими, как круглые фонари, резко вскочила в кровати вся в поту. Ричи так и не проснулся: похрапывал. Только руку ей на плечо закинул.

Милли и Сондра спали в одной комнате. Милли хорошенько проверила запертую дверь и окно, зачем – сама не знала, но легла в постель с необъяснимой тревогой. Она как следует вымылась и выпила противозачаточные. Этот чертов бык накончал в нее! Ублюдок. Теперь она будет с особенным нетерпением ждать месячных. Когда она переодевалась при сестре в пижаму, та увидела на ее груди полумесяц глубокого укуса и молча вскинула брови.

– У кого-то был страстный секс? Когда это? – спросила она.

Милли промолчала, тогда Сондра толкнула ее в бок.

– Был, – неохотно призналась та. – Но… не такой он и страстный.

Скорее – безумный, грязный, похотливый, страшный. Он отдрочил себя ею, а потом вышвырнул, хотя сначала был до дрожи любезен. Милли не удивилась бы, если бы он сделал что-то совсем сумасшедшее. Вытер член о ее белье или дал ей пощечину. Но он не сделал. Он доставил ей удовольствие – свое, извращенное. Она почувствовала себя так плохо, как только могла. Словно лабораторная мышь, на которой поставили опыт. Но разве не этого она хотела? Ощутить что-то новое? Всплеск адреналина…

– Это с тем высоким блондином? – и Сондра подмигнула. – Ладно, не отвечай. Он твой. Я не занимаюсь этим с мужиками своей кузины.

«И слава богу», – подумала Милли, вслух возразила: – Вовсе не с ним. – И выключила ночник.

Она не хотела бы, чтобы кто-то еще остался один на один с этим чудовищем. Но она даже запирала дверь с ним наедине. От этого ей стало страшнее прежнего.

Карл крепко спал в раскладном желтом кресле, поеденном молью. Он напился пива и наелся копченой курицы. Ему единственному здесь было тепло и хорошо, только снилась ерунда какая-то. Будто он превратился в таракана, и кто-то с презрительным видом хотел его растоптать.

Конни лежала в кровати и смотрела в окно. Постель пахла пылью, порошком, детством. Конни выбрала свою старую спальню, некогда – спальню мамы, и в темноте разглядывала все, что было так дорого сердцу. Книги на полках, каждый корешок знаком и незнаком одновременно. Все было зачитано матерью до дыр. Фарфоровые статуэтки в рядок выстроились на письменном столе. Рядом ворочалась Стейси. Наверное, ей тоже не спалось – но Констанс не хотела говорить, и она притворилась, что спит.

Она вспоминала раз за разом, как, поджав губы, дядя Хэл быстро вышел из ванной, на ходу надевая куртку, а меньше чем через минуту после него выбежала Милли – в таком виде, что было бы ясно даже идиоту, чем они там занимались.

От осознания этого Конни хотелось стукнуть подушку кулаком, позвонить Хэлу, накричать на него или на нее – а может, на обоих сразу. Сделать что-то. Но она понимала, что не имеет никакого права на это и что это полная дичь, потому что она Хэлу – племянница. Племянницам обычно нет разницы, с кем занимаются сексом их дяди.

И вообще, она знает его меньше суток.

Конни сунула руку под подушку и со странной печалью подумала, как горько никогда не узнать его ближе. Отказаться от этого и обидеться, после этого случая посчитать его негодяем можно бы и хотелось, но ведь он имел полное право иметь близость с тем, с кем хочет.

Конни уговаривала себя и торговалась. Когда Милли, мокрая и бледная, пробежала мимо и толкнула ее плечом, Конни в голову не пришло, что ей нужна помощь. Она вспыхнула и быстро прошла в ванную. Там на первый взгляд все было в порядке. Но на раковине Конни нашла дядины очки, а на плитке – когда вытирала ту от налитой на бортики ванны воды – что-то на воду совсем не похожее. Вязкое, мутное. Более густое, как взболтанный сырой яичный белок.

Конни хотелось пошутить – уж не яичницу ли они тут жарили, но ее уже опалило странным огнем. Ей не нужно было говорить с Милли или Хэлом, чтобы представить все, что произошло. Он занимался с Милли любовью здесь, в этой ванне. Он стоял или лежал? Конечно, стоял. Вряд ли он уместился бы как-то по-другому. А она? Как она его целовала? В губы? В шею? В грудь? Она представила, как Милли поцелуями касается его кожи, и плечи охватило томление. Она боялась даже вообразить, какой он обнаженный. Лежа в постели, вспоминала, как растерла в пальцах сперму, облитую водой, и потом хорошо вымыла руки, а в живот и ниже проваливался горячий камень. Она окатила бортик из лейки, смывая за Хэлом и Милли все следы их преступления, и после, еще раз помыв руки, долго смотрела вслед убегающей в слив мыльной воде.

Она впервые познала, что значит сожаление.

Сожаление, что он никогда не будет ей принадлежать. Странное развоплощенное желание. Он отдался какой-то девчонке с дешевым мелированием и сиськами, торчащими из декольте, ну а ей дарил совсем другую, невинную ласку. Он с ней играл…

Мучаясь бессонницей, Конни понятия не имела, почему думает об этом. Почему его секс с другой стал для нее таким разочарованием. Любовь с первого взгляда? Она сощурилась и потерла лоб.

Нет, она верила, что это бывает: в истории остались свидетельства такого чувства. Констанс могла назвать много примеров. Она про них читала и хотела однажды влюбиться так же, хотя никогда бы в этом даже себе не созналась. Клеопатра и Марк Антоний. Элоиза и Абеляр. Мария и Пьер Кюри. Бонни и Клайд. Их истории кончились все до единой ужасно.

Марк Антоний получил ложное письмо о гибели Клеопатры и пронзил себе мечом живот, но не умер сразу. Клеопатра провела с ним последние часы жизни. А потом к своей груди приложила египетскую кобру.

Элоиза и Абеляр, философ и его тайная супруга… Они влюбились друг в друга, когда он учил ее разным наукам, от богословия до иврита, и спустя время даже зачали сына, но когда об этом прознали родственники Элоизы, Абеляра оскопили во сне, а Элоиза покинула свет и стала жить в монастыре. Они до конца своих дней писали друг другу полные любви письма. Но какой была та жизнь?

Мария и Пьер Кюри полюбили друг друга слишком внезапно, чтобы это посчиталось приличным: это случилось в гостях, во время совместного эксперимента – Пьер взглянул на ее руки, изъеденные кислотой, и понял, что пропал. Они были прогрессивными людьми и занимались наукой. Пьер и Мария вместе работали с радием, открыв его огромный научный и производственный потенциал. Однажды по пути в лабораторию Пьер попал под колеса конного экипажа, раздавившего его голову, как капустный кочан. После его кончины Мария продолжила общее дело, пока сама не погибла от лейкемии.

Бонни и Клайд, знаменитые гангстеры-любовники, были бандитами во времена Великой депрессии. Они кутили и грабили вместе, они знали, что все кончится плохо, и ловили крошки быстротечного счастья. В итоге шесть рейнджеров выпустили в них из засады сто шестьдесят семь пуль, а до того Бонни умудрились так сильно ранить, что Клайд всюду носил ее на руках.

И Констанс знала, что в ее случае это была никакая не любовь. И первый, и второй взгляды здесь были ни при чем. Она не хотела думать, что это было, и пыталась отвлечься, потому что влюбляться в своего сводного дядю, даже если он божественно красив и завораживает ее до дрожи от малейшего голосового обертона, глупо.

Да, глупо, грязно, пошло и вульгарно. Это то, у чего нет будущего. То, что не одобрят родители, знакомые и подруги. Это какая-то болезнь. Почти что простуда. Была бы таблетка – выпить, и дело с концом.

И Конни, измучившись и решив так, насилу уснула.

На следующее утро нахмуренное небо действительно пролилось дождем. Конни встала в девять, сошла вниз и, посмотрев в окно, поняла сразу: сегодня никто не покажется из дома. За одну только ночь снаружи сильно развезло; кругом были лужи, дождь капал с крыши. Он уже умыл окна и деревья. Конни поправила на плече футболку и хмуро взглянула на двух сестер, Милли и Сондру, спускавшихся к завтраку.

Они явно были в не лучшем настроении.

– Надеюсь, – сказал Чед, – кто-нибудь приготовит яичницу. И у нас есть бекон.

– Только если ты купил его накануне, – невозмутимо ответила Стейси.

Она с кем-то переписывалась, сидя за столом. Чед скривился.

– А чем плохи «Лаки Чармс»? – с усмешкой спросил Карл.

Констанс взяла у него из-под носа бутылку апельсинового сока и бутылку молока. Сбоку на пластике уже надулся приличный пузырь, и пить она не стала.

– Я обойдусь кофе, – рассеянно сказала Милли.

– Может, закажем пиццу? – предложила Сондра.

Ричи согласился с ней. Идея была неплоха, если выбирать между чипсами, хэллоуинскими конфетами и испорченным молоком.

Пиццу доставили через сорок минут; к столу собрались далеко не все – Оливия и Ричи вернулись в спальню, Сондра ушла в душ. Констанс вздохнула свободнее. Так даже к лучшему. На маленькой кухне и без того не развернуться. Она посмотрела в окно – все еще шел дождь; а потом на размокшую коробку от пиццы. Невозможно же питаться ей одной? Нужно съездить в магазин.

Пока пиццу привезли и пока ждали всех к столу, она остыла, так что Конни таскала пепперони и сыр с уже холодных кусков. Запивать пришлось апельсиновым соком.

После завтрака Карл и Чед собирались вместе подключить икс-бокс, который Карл привез с собой. Сестры удалились к себе наверх. Оливия и Стейси хотели спуститься в подвал и поискать там украшения для праздника. Ричи планировал остаться с парнями: им троим уже не терпелось подрубить какую-то новую игрушку. Но Констанс сообщила, что Чед ей нужен – для дела, и сказала:

– Будь готов через полчаса. Мы, кстати, поедем на твоей машине.

– Поедем куда? – обреченно спросил он, пожирая взглядом распакованную игровую консоль.

– Я думала, ты умный, – сочувственно сказала Констанс. – В супермаркет, конечно.

– Что?! Почему я?! – возмутился он. – Вон Тейлор приедет к обеду, его и эксплуатируй!

«Значит, мне нужно убраться до обеда точно», – решила Конни и метнула на друга внимательный долгий взор.

– Я в ванную, – предупредила она вслух.

Стейси-Энн громко хохотнула.

– Эту девчонку почти невозможно переубедить, Чед, – сказала она, отвлекшись от телефона.

– Ну конечно!

– Нет, серьезно. Спокойные люди по личным наблюдениям – всегда самые упертые. Так что советую тебе пошевелиться. Она весьма пунктуальна и опаздывать не любит.

* * *

Дождь все шел и шел. Казалось, на город, а может, и на весь штат прогневался грозный бог дождей и катастроф; Чед смешно комментировал глубокие лужи на дороге – и разверзлись хляби небесные! – но Констанс было не до смеха. Она думала, как бы вся неделя не выдалась такой непогожей. Мало приятного торчать в ливень на Хэллоуин под одной крышей с незнакомцами. Только сейчас она поняла, что тихие компанейские посиделки вышли из-под контроля. Кажется, у нее с подругами были разные взгляды на вечеринку… Когда она соглашалась, явно не думала о последствиях. И о том, что там два туалета и одна душевая на всех, – тоже.

– Останови здесь, – равнодушно сказала Конни, когда они проезжали большой супермаркет. Чед поморщился.

– Я тебя в машине подожду.

– О’кей.

Она знала, что Чед был не в восторге от этой поездки. Но и она не в восторге, что к ней заявится без приглашения его братец. Пальцев одной руки уже не хватит, чтобы пересчитать всех, кто втиснется в ее маленький домик! А что, если они пригласят еще кого-то?

Конни вышла из машины, накинула на голову капюшон толстовки и поспешила к магазину. Из-за луж белые подошвы ее кожаных высоких кед были забрызганы грязью, а дождь хорошенько намочил капюшон. Стеклянные двери разъехались в стороны, и Конни забежала в яркую белизну супермаркета. Потом глаза привыкли, и лампы показались более тусклыми, а свет – серым. Здесь было прохладно из-за мощно гудящих кондиционеров. В самом начале, у рекламных стоек, в длинную железную гусеницу выстроились тележки для покупок. Маленьких, как назло, не осталось – только гигантские, словно крейсеры, и Конни взяла одну такую. В ней могла бы с легкостью уместиться она сама – если ляжет, почти в полный рост.

Покупателей было немного: то тут, то там между рядов бродили, как зомби, такие же одиночки, как она, со своими линкорами. Какая-то бойкая старушка с красной корзинкой в руке прошла в отдел овощей и взяла упаковку мытой редиски. Явление очень редкое – не поддаться соблазнам ярких коробок и упаковок и брать все только по списку.

Констанс, как и другие, выглядела несколько потерянной и сразу миновала полки со сладостями, акционными товарами, игрушками и посудой. Она взяла в отделе напитков коробку с банками содовой – там было двенадцать штук – и упаковку колы без сахара. Весь красно-белый магазин был украшен к Хэллоуину оранжевыми тыквами, черепами, вырезанными из тонкой бумаги призраками и прочей атрибутикой. В центре зала стояли настоящие острова изобилия – огромные стенды с лакомствами, от одной полки к другой была протянута искусственная паутина.

«Интересно, заглянет ли к нам кто-нибудь на Хэллоуин за сладостями?» – подумала Констанс и положила в тележку коробку карамелек в шоколаде «Милк Датс», коробку миндальных конфет «Алмонд Джой», две пачки терпко-кислых «лимонных головок», старые добрые «Чармс Блоу Попс» – карамель с жвачкой, большую коробку «Дабл-Баббл», которые помнила еще в своем детстве на Хэллоуин (этой жвачке в своем котелке она радовалась больше всего), взяла еще красных мармеладных «шведских рыбок» и шоколадные конфеты, нежно-розовые, персиковые, голубые и бледно-желтые ириски «Флаффи Таффи», которых однажды наелась до тошноты – так их любила.

Половина тележки была в сладостях. Так себе покупка. Нужно взять что-то более существенное, к примеру…

– Конни? – окликнули ее за спиной.

И она обернулась, удивленно глядя на своего дядю.

«Поверить не могу, что он здесь делает?» – подумала она, но вслух безрадостно сказала:

– Привет, Хэл.

Он был в своей куртке и в полосатой черной рубашке под ней. В свободных джинсах, на которых не было ни капли из луж – он по воздуху от стоянки долетел, что ли?! – ноги его казались вообще бесконечными. Хэл производил чертовски сильное впечатление, и Конни растаяла при виде него, хотя напомнила себе: он, мать твою, вчера здорово развлекся с той девицей.

– Ты здесь за покупками? Не ожидал увидеть.

– Это я не ожидала, – сказала она. – Далековато забрался от дома.

– Тоже заехал кое-что прикупить… – он был тоже с корзинкой и показал ей пачку лунных пирогов «Грэмс» в шуршащей упаковке.

– Не думала, что у тебя нет поблизости супермаркетов.

Сказала – и одернула себя. Зачем язвить?! Какая ей, в конце концов, разница, пусть катается на своем чертовом «Плимуте» сколько хочет туда-обратно! Хэл невозмутимо ответил:

– Я на самом деле проездом не просто так. Хотел спросить, я, случайно, не оставлял у тебя дома свои очки?

– Мог бы просто позвонить.

И снова недовольство в ее голосе! Она попыталась себя осечь, но не смогла. Только поджала губы и толкнула тележку вперед. Хэл пошел за ней.

– Оставлял, – сказала она и намекнула: – Они все еще там. Можешь съездить за ними, тебе без проблем их отдадут. Стейси. Или Милли. Я ее наберу.

Она свернула в боковой узкий ряд с сухими завтраками, надеясь, что он отстал. Во рту было горько. Но совсем плохо стало, когда Хэл снова оказался у нее за спиной:

– Не думаю, что они мне помогут.

Конни сдержала себя и желание сказать, что вчера Милли очень даже помогла, – и молча потянулась за хлопьями «Корн Флейкс». Но не успела коснуться красной коробки – Хэл сам снял ее с полки и отдал Конни в руки.

– Спасибо, – бросила она и нейтрально добавила: – Нет, я серьезно. Не трать время.

– Я не трачу, – возразил он и снова достал Конни яблочных джексов от «Келлогс», когда она привстала на цыпочки. – Ты столько всего купила.

– Это на Хэллоуин, – сказала она и добавила: – Нас ведь девять человек.

– Девять? Многовато для такого домика.

– Я не знала, что ребята притащат друзей. Думала, будет просто междусобойчик.

– Девять, – задумчиво повторил Хэл. – И что же, ты одна из всех поехала за покупками?

– Мы сбросились, – почему-то начала оправдываться Конни. – И мне дали в помощь Чеда.

Хэл ухмыльнулся и осмотрелся. Между узких полок, кроме них двоих, никого не было, и Конни почувствовала себя ужасно глупо.

– Ну и где же твой Чед? – спросил он ехидно. – Что-то я его здесь не вижу.

– Он не мой!

Хэл привалился плечом к стойке с хлопьями и понимающе кивнул. Конни порозовела.

– Что? Не смотри на меня так. Он на машине и согласился отвезти покупки домой.

– Очень благородный жест, – одобрил Хэл. – Позвони ему и скажи, пусть едет куда хочет. Он на сегодня свободен.

– Нет, не свободен, – возразила Конни и снова толкнула тележку.

Хэл шагнул следом.

Она слышала его дыхание у себя на макушке и чувствовала спиной, что он стоит слишком близко. Конни бросила короткий взгляд на сферическое зеркало под потолком. В искаженном отражении она увидела, что Хэл буквально навис над ней и смотрит, чертовски пристально смотрит.

Что ему нужно?

– Я сам отвезу тебя домой, – сказал он и накрыл ручку тележки своей рукой – так близко к пальцам Констанс, что она невольно их отдернула. В этом было столько контроля и странной настойчивости, что она обернулась через плечо. И застыла. Он наклонился к ней, и теперь их глаза оказались почти на одном уровне. Хэл улыбнулся и уверенно взял тележку.

– Звони, – повторил он. – Так будет куда удобнее. И потом. Я бы ужасно хотел пообедать с тобой, Конни.

– Боюсь, у меня нет времени.

Она мягко попыталась увезти тележку. Это было так же бесполезно, как попробовать вырвать мышь из когтистых кошачьих лап. Хэл уверенно втиснулся между ней и стендом с газировкой – и Конни оказалась в западне. По левое плечо – он, по правое – стеллаж. Хэл покачал головой:

– Нам столько нужно рассказать друг другу. Семейные узы. Кровь не водица, и все такое.

Констанс засомневалась. Одна ее часть болезненно ныла: она знала, что произошло вчера, и это свербело в темени. Другая же молила согласиться. Какая разница, с кем он спал? Он ее дядя. Всего-то ее родственник.

Он тебе не кровный родственник, Конни, фактически – чужой человек.

Она могла бы пообедать с ним – действительно… просто так. Почему бы нет?

Потому что он странный, и ты это чувствуешь. Какого дьявола он так себя ведет?

Хэл закинул руку ей на плечо и прижал к себе по-семейному тепло. По-семейному – и немного больше.

– Но только кафе выбери сама, – сказал он. – Я здешние места плохо знаю. И еще зайдем в секцию с порошками и средствами для уборки, о’кей?

– Мне самой туда нужно, – буркнула Конни, и Хэл понял: сдалась. – Обедать – так себе идея. Пока мы ждем заказ, некоторые продукты могут испортиться.

– Двум бутылкам молока и пачке бекона ничего не будет, – поморщился Хэл, – и потом, мы всего-то на час-другой. Ну давай.

Он обезоруживающе улыбнулся – слишком мягко и ласково, чтобы Конни могла на него злиться. И она улыбнулась ему в ответ, чувствуя, что его рука на плече стала легче и теплее.

– Уважь своего старикана, – картинно приложил руку к груди Хэл и рассмеялся. – Старшим отказывать нехорошо.