Читать книгу Необходимость - Группа авторов - Страница 4

Вообще мне представляется, что Декарт был убежденным мистиком, но просто поставил себе задачу во что бы то ни стало убедить самого себя в рациональном устройстве мира, подвести все под общую черту и заявить: «Да. Это так».

«Вот уже несколько лет, как я приметил, сколь многие ложные мнения я принимал с раннего детства за истинные и сколь сомнительны положения, выстроенные мною впоследствии на фундаменте этих ложных истин; а из этого следует, что мне необходимо раз и навсегда до основания разрушить эту постройку и положить в её основу новые первоначала, если только я хочу когда-либо установить в науках что-то прочное и постоянное». Эта цитата из «Размышлений о первой философии» во многом отражает мое собственное мировоззрение, и заставляет меня как минимум прислушаться к тому, что пытается сказать мне Декарт. И признаюсь, его метод оказал мне неоценимую помощь в том, чтобы я сам смог разложить по полочкам свои взгляды, найти особое место в своей системе для каждой мысли и выстроить их в единую цепочку размышлений. Во-первых, вопрос сомнений, на котором основывается учение Декарта – это важнейший компонент не только рационализма, но не меньшее значение он имеет и в иррационализме. «Я мыслю, следовательно, я существую» – знаменитое изречение Декарта, которым он объясняет, что изначально единственное, в чем он не сомневается – это в собственном существовании. Все прочее, все без исключения, должно вызывать у человека сомнения, преодолевать которые он должен, опираясь исключительно на ясность своей мысли, в той мере в какой мысль эта способна преодолеть сомнения. Что касается человека, столкнувшегося с Необходимостью, он тоже преисполнен сомнений относительно всего, что представляет мир вокруг него, но в отличие от Декарта понимает, что преодоление этих сомнений не принесет утешения, поскольку чаще всего любой труднодоступный вывод при пристальном взгляде обнаруживает в своей основе не очевидность, а надежду. Необходимость просто не позволит сильному разуму успокоиться хоть где-то, хоть в чем-то. А потому любая очевидность даже с малейшей долей надежды в ней тут же отправляется на гильотину. Собственно, именно Декарта можно назвать первым философом, который описал Необходимость, хоть и в короткой манере. Именно его гипотетический эксперимент с неким демоном, который бесконечно способен обманывать все человеческие чувства, и можно считать основой той системы, которую я стараюсь описать в данном исследовании.

Итак, Декарт предположил, что существует некий злой демон, который путем обмана бесконечно вводит его в заблуждение, заслоняя тем самым истинный миропорядок. На первый взгляд идея эта звучит совсем уж неправдоподобно, а современному человеку может показаться и вовсе бредовой. Но тот, кто только-только столкнулся с Необходимостью, может не просто допустить ее правомерность, а буквально вцепиться в нее обеими руками. Мысль о том, что Необходимость рождена не от столкновения разума с миром, а от потусторонней силы, может даже дарить надежду, что, победив эту силу, ты вправе рассчитывать на утоление своей жажды истины. Присмотревшись к этой задумке существования некоего демона, который бесконечно строит козни, пленник Необходимости отмечает, что жизнь его, собственно, и похожа на постоянную борьбу с неким врагом, который счастлив в своих бесконечных насмешках. Материалисты возразят и приведут в качестве аргументов достославные примеры силы мысли и проекций переживаний на внешний мир, которые заставляют видеть то, что видеть хочется. Но нас это и не слишком волнует. Нас волнует только факт того, что это происходит. Необходимость как будто бы не может смириться с тем, что какой-то умник вскрыл факт ее существования, не может простить ему мысли о том, что она не всесильна. Любыми способами она старается вернуть беглеца в свое лоно. Это и есть демон Декарта во всей своей красе. Иными словами, для нас – это или коллективно-бессознательная воля, или умопостигаемый Бог.

Но что же сам Декарт? Ничего. Познакомившись со своим демоном, он сделал то, что Необходимость от него и ждала. Он поспешил от него избавиться. Мотивы такого поступка нам неизвестны, но можно предположить, что сам Декарт не сильно и жаждал освобождения с его неизвестностью. Вот, как он аргументировал свое решение: «Разумеется, я считаю, что ошибка как таковая не есть нечто реальное, зависящее от Бога, но есть определенный изъян. Таким образом, нет нужды в том, чтобы я заблуждался в силу какой-то способности к заблуждению, нарочно данной мне с этой целью Богом, но, напротив, мне случается заблуждаться потому, что способность истинного суждения, которую он мне даровал, не является во мне бесконечной».

То есть, пытаясь выкрутиться из той проблемы, которую он сам себе создал (а для меня очевиден факт, что его же злой демон – или же Бог-обманщик – оказался для него проблемой), Декарт убеждает себя в том (и нас, разумеется), что все его сомнения исходят исключительно из его ограниченности в сравнении с Богом, и его природной неспособности понять божий замысел. Бог в представлении Декарта должен быть совершенным и всеблагим, и, следовательно, ничто и никто без его протекции не может так издеваться над Декартом, всюду устраивая ему западни из иллюзий. В итоге, для Декарта, как для рационалиста, все заканчивается вполне неплохо: он в прямом смысле слова доказывает существование Бога. Логично предположить, что человек «доказавший» существование Бога найдет в этом доказательстве всю необходимую для себя базу: надежду и успокоение, определенное осмысление окружающего мира. Но меня не покидает ощущение, что человек, вздумавший доказать существование Бога и преуспевший в этом, должен находиться в тяжелом отчаянии. Желание скрыться, спрятаться в надежной системе, застилает его разум и высасывает все жизненные силы. Не зря Кьеркегор говорит, что дальше Веры еще никто не пошел (впрочем, делая исключение как раз для Декарта), поскольку, как мне кажется, там, где этот вопрос решен «окончательно», царят еще большие муки разума. И вообще, если внимательно прислушаться к Декарту, становится немного жутко от того, какие, мягко говоря, странные ответы он дает на свои же в высшей степени справедливые вопросы. Например, он говорит, что из его представления о Боге еще не вытекает факт его существования, как не существует крылатого коня, которого вполне можно помыслить. Однако же заканчивает Декарт ссылкой на то, что мыслить совершенство (а Бог, несомненно, должен быть совершенен) возможно только при условии его существования, иначе это вовсе и не совершенство. Но я в этом опровержении не слышу ничего, кроме мольбы человека, которому жизнь без надежды кажется невыносимой.

Человек, столкнувшийся лицом к лицу с Необходимостью, не должен тешить себя надеждой, если он хочет выйти из плена, сбежать из тюрьмы. На данном этапе он друг и соратник героя Абсурда Альбера Камю, который также настаивал на жизни без надежды, на бунте против смысла жизни, на бесконечной ясности мысли. Бог, вечность, прощение, смысл, истина – все это может стать приятным бонусом, но не должно быть целью. Цель же человека Необходимости – узнать не то, что от него скрывают, а лишь то, что от него и в самом деле нечто скрывают. Если же цель эта будет достигнута и перед нашим героем появится возможность впервые приобщиться к чему-то достоверному, он должен изначально понимать, что это нечто может не принести ему покоя, что ответы его не устроят, или же ответы и вовсе его казнят. Человек на пути из Необходимости руководствуется простой установкой: меня обманывали, и я хочу это доказать. А дальше будь что будет.

Я не буду оспаривать надежду Декарта на совершенного Бога, который не смел его обманывать, и допускаю правомерность его теории, но я не могу отрицать очевидного: я не могу отрицать существования «демона», от которого сам Декарт поспешил избавиться, решив, что в его метафизике есть место только одному высшему разуму или только всеблагому разуму. Я не могу отрицать, что есть нечто – разумное или нет, живое или нет, высшее ли, низшее ли, – которое действительно обманывает меня в моих же наблюдениях. И я вполне могу допустить, что это нечто берет свое начало в мире Бога, и также могу допустить, что это нечто обитает в мире без Бога. Но как эти два столь различных мира свести к тому миру наблюдений и представлений, в котором мы живем здесь и сейчас?