Читать книгу Во имя богов - Группа авторов - Страница 3

«Очнись. Вставай. Хватит валяться, как мешок с дерьмом» – всё настойчивее звучал в голове голос. Его голос. Только молодой.

Орэн открыл глаза и посмотрел на вечернее небо. Неизвестно, сколько он провалялся в беспамятстве, но уже был глубокий вечер. Он лежал и бессмысленно смотрел в небо. Зачем ему теперь вставать? И куда идти? Дом, семья – всё у него отняли за один день.

Хватит жевать сопли. Соберись, тряпка. Никто не отомстит за твою семью, кроме тебя. Фая, Ярис, Илзе, Мика и малютка Эльза… Ты хочешь, чтобы их смерти оказались безнаказанны? Хочешь, чтобы эти ублюдки, которые это сделали с твоими родными, и дальше ходили по этой земле, пили вино и ржали, вспоминая, как они расправились с семьёй какого-то Орэна, доброго малого? Как они потешались с его дочерью и женой, которые с радостью дали им приют, пока он шлялся непонятно где?

Мужчина с рычанием поднялся. На тела жены и дочери он старался не смотреть. Нет, он найдёт каждого из тех, кто был здесь, и заставит их вопить от боли, моля, чтобы он прекратил мучения и прикончил их.

Но сначала надо было похоронить тела родных. В богов он не верил, в загробную жизнь тоже. Но он не мог оставить их вот так – на пожарище некогда уютного и безопасного дома. Из любви и уважения он должен был предать их земле, чтобы их больше никто и ничто не беспокоило.

Долго бродя по развалинам своего дома, Орэн всё-таки нашёл лопату. Почти до рассвета он копал могилы. Руки и спина ныли, одежда промокла от пота, но к рассвету он уже аккуратно опускал тела родных в приготовленные могилы. Руки тряслись; по чёрному от сажи и грязи лицу проложили себе дорожки слёзы. Несколько раз он садился на землю, закрывал голову руками и заходился в рыданиях. Пару раз ему казалось, что он уже пересёк грань между нормальным состоянием и безумием. И каждый раз он думал о мести.

С каждым взмахом лопаты, пока он закапывал могилы, в груди разгорался огонь. Под конец внутри Орэна уже бушевал пожар. Закончив забрасывать могилы землёй, он постоял пару мгновений перед шестью насыпями. (Для Пирата он тоже вырыл могилу – не мог он оставить тушу верного пса, который всегда был добр и ласков с его детьми и до последнего вздоха защищал свою маленькую хозяйку от пира воронья.)

Не вымолвив ни слова, не проронив больше ни слезинки, он пошёл за дом. Там, в одном ему известном месте, были спрятаны вещи из его прошлого. Тайник, хоть и заросший травой, нашёлся сразу. Орэн откопал проржавевший и уже начавший гнить сундук, обитый железом. Несмотря на внешнее состояние, внутри он отлично сохранил содержимое.

Мужчина достал обмотанный несколькими слоями ткани и кожи свёрток и начал развязывать его. В лучах восходящего солнца сверкнули, извлечённые на поверхность и блестя смазкой, кольчуга и пара мечей. Ни пятнышка ржавчины не было на доспехе и оружии. Тут же лежали его старая кожаная куртка и несколько кошельков с золотом, припасённых на чёрный день.

Орэн надел на себя кольчугу, поверх неё – куртку, спрятал за пазуху один из кошельков, проверил, как входят и выходят мечи из ножен, и пошёл искать Буйного.

По дороге к коню он обдумал план действий. Дорога, по которой могли скрыться убийцы, была всего одна и вела к Окарине. Буйный нашёлся за огородом; он щипал траву, при виде идущего к нему мужчины всхрапнул и дёрнулся, но, узнав хозяина, медленно подошёл к Орэну.

Мужчина потрепал коня по гриве, похлопал по шее, сдерживая нахлынувшие чувства. Ярис очень любил Буйного, буквально своими руками вырастив его, и конь отвечал ему взаимностью. Орэн накинул найденное по дороге седло; конь недовольно всхрапнул – роль ездовой лошади была ему непривычна.

– Надо, Буйный, надо. Мы должны успеть в Окраину, пока убийцы не уехали.

Конь, как будто поняв, сам перешёл сначала на рысь, затем на галоп. Орэн не знал, кого он подбадривал больше – себя или коня. Ведь убийцы могли и не остановиться в Окраине, а, пытаясь уйти подальше от места преступления, скакать без остановки. Мужчина бил коня по бокам в надежде, что тот прибавит ходу, но Буйный и так скакал на пределе своих возможностей.

Опять портилась погода, и остаток пути они скакали под проливным дождём. «Чёрт, сама природа будто восстала против меня. За что?» – думал про себя Орэн сквозь крепко сжатые зубы.

До Окраины оставалось совсем чуть-чуть, когда нога Буйного скользнула по жиже, в которую превратилась дорога. Ноги коня подкосились, и наездник, едва успев вынуть ноги из стремян, полетел в грязь. Земля больно встретила его, рот сразу наполнился солёной жидкостью. Орэн скользил несколько метров по грязи и больно ударился о пенёк, который так некстати оказался у дороги.

Мужчина, отдышавшись, пощупал руку. «Вроде бы просто ушиб», – с облегчением подумал он и, покачиваясь, попытался встать. Мир вокруг закружился, и он чудом удержал равновесие. Неподалёку жалобно ржал его верный конь. Орэн подошёл к нему и с болью в сердце увидел, что дела плохи. Из ноги коня торчала белоснежная кость. Буйный замолк и с болью и мольбой в глазе, повёрнутом в сторону Орэна, смотрел на хозяина.

Мужчина уже начал думать, что слёзы в его глазах навсегда высохли, но они снова залили лицо, когда он достал из-за пояса кинжал и провёл по горлу последнему родному существу, которое у него осталось. Буйный дёрнулся, захрипел, но Орэну показалось, что в его глазах он увидел благодарность и облегчение.

– Я убью вас всех, – яростно рычал мужчина, и кровь в его жилах бурлила, оттесняя усталость и боль от падения и утрат. Орэн присмотрелся и увидел огни поселения, едва различимые из-за стены дождя. Он удерживал себя, чтобы не сорваться на бег – помня о судьбе коня, – и быстрым шагом двинулся к Окраине.

В таверне было битком народу. Многие мужики после долгого трудового дня не упускали возможности пропустить по кружке отменного пива, которое варил Эрл. Хватало и заезжих путников, которых непонятно как занесло в это богом забытое место. Служанки, повизгивая от шлёпков и щипков посетителей, ловко лавировали с подносами между лавками и столами, периодически сами шлёпая слишком уж ретивых, чьи руки тянулись к их мягким местам.

Несмотря на вечернюю суматоху и обилие посетителей, вокруг стола, за которым сидели семь гостей в серых рясах, было пусто. Люди косились в ту сторону – во взглядах их смешивались неприязнь и страх, – но тут же отводили глаза, если кто-то из семерых смотрел в их сторону.

За столом в углу сидели слуги Избавителя. «Кроткие слуги милосердного Бога» – как называли они себя сами. Но ели и пили они совсем не скромно: одно блюдо сменялось другим, пиво и совсем не дешёвое вино текло рекой. Эрл тяжёлым взглядом провожал своих служанок, когда те носили добавку «святошам». У него не было сомнений, за чей счёт сегодня гуляют эти «праведники», но ничего не поделаешь. Во всём Северном Континенте не было столь влиятельной организации, как последователи Избавителя; сам король начинал стелиться перед их Верховным Священнослужителем, хотя, мужик он был, в общем-то, хороший, и простой люд его уважал.

Боялись их не зря. Стоило чему-то не понравиться этим «кротким» монахам, как тут же шли в ход обвинения в ереси, колдовстве, преступлениях против веры – и заканчивалось всё одним: казнью. Святое Войско было внушительным и, возможно, превосходило даже королевское. Мало того: случись какой конфликт между королём и Верховным (как его называли в народе), так половина армии короля, будучи людьми набожными и боясь отлучения от веры, тут же встала бы под знамёна Святого Войска. Поэтому со временем монахи совсем распоясались и творили что хотели, потому как сходило им это с рук.

Услышь кто их разговор – и, если бы не рясы, принял бы за самых что ни на есть отпетых разбойников. Беседовали они отнюдь не о молитвах, постах и уж тем более не о спасении своих душ.

– Ну что, брат Угр, теперь ты стал мужчиной! – самый здоровый из монахов гоготал и хлопал худого послушника, сидевшего между ним и другим собратом. Он поднял одну из только что принесённых кружек. – Давай, что ли, выпьем за это!

– Да, как она подо мной извивалась, та девка! – от смеха пьяный паренёк захлёбывался пивом, и смех переходил в похрюкивание.

– Да было бы чем её извивать! – ржал ещё один из братьев по имени Чак. – Она просто пыталась учуять твой стручок и ждала, пока подойдёт моя очередь. Сразу почуяла настоящую елду!

Мужчина похлопал себя по рясе ниже пояса, и все вокруг заржали. Пробегавшая мимо служанка дёрнулась от испуга, её лицо исказила неприязнь. Она поспешила спрятать свои чувства и чуть не бегом направилась к только что вошедшему мужчине.

Мужчину здесь многие знали и удивлённо посмотрели на его наряд. Он промок до нитки, и одежда его была в тёмных разводах, кое-где порвана, но сверху была надета кожанка, в которой ходили наёмники, а под ней отчётливо виднелась самая настоящая кольчуга. Мужчина прошёл к столу, который стоял рядом с монахами, и сел за него. Посетители удивлённо переглядывались. Мало того, что всегда приветливый знакомый не проронил ни слова в ответ на их приветствия, – так ещё и недоумение вызывала его изорванная, запачканная одежда и новое облачение.

– Дядя Орэн, вам как обычно? Эрл только сварил пива, как вы любите, светлое. Принести? – подбежала молоденькая служанка, засыпая вопросами новоприбывшего. – А Илзе с вами приехала? А Ярис?

При упоминании имени старшего сына Орэна девушка зарделась, а мужчина вздрогнул и ещё натянул капюшон, чтобы никто не увидел чувств, вызванных её словами.

– Нет, они сегодня не приехали. Илзе приболела, а у Яриса дела по дому. Я по пути видел твою матушку, она тоже нехорошо себя чувствует. Просила, чтобы ты вернулась домой – ей нужны лекарства.

– Ой, как же так? Когда я уходила, она выглядела здоровой. Спасибо, дядя Орэн, пусть Илзе выздоравливает, и передавайте им привет! – она опять зарделась и побежала к Эрлу отпрашиваться домой.

Мужчина проводил её взглядом, полным тоски, и осмотрелся. Вокруг было полно народу, и многих он знал лично и притом давно. Парочка незнакомых путников не вызывала подозрений, а вот группа монахов привлекла его внимание. Орэн напряг слух, пытаясь уловить обрывки их беседы.

– Ну и поделом этим еретикам! Посмели богохульствовать, а этот деревенский щенок ещё и поднял руку на Его слуг.

– Может, следовало их отправить в Цитадель и там уже по закону судить и наказать? – робко спросил ещё один молодой послушник, у которого до сих пор от увиденного подкатывал ком к горлу.

– Заткнись, Люппи! А то по приезде в Цитадель я расскажу Верховному, как ты отказался выполнять приказ и хлопнулся в обморок, когда эти неверные получали по заслугам. Или ты усомнился в нашей истинной вере? В том, что всё, что мы делаем, мы делаем с Его благословения? Может, твоя вера не так крепка и требует проверки? – сквозь зубы прошипел здоровяк, который поздравлял Угра.

Люппи побелел. Руки, лежавшие на кружке, затряслись так, что он начал расплёскивать её содержимое на стол.

Тут в разговор вступил старик, который до этого молчал, только ел и слушал, как хвастаются его подопечные. При звуке его скрипучего голоса все замолчали. Видно, он у них был за главного, и, несмотря на преклонный возраст, внушал остальным страх. Старик упёрся взглядом в дрожащего парня, и тот, казалось, готов был хлопнуться в обморок под тяжестью этих холодных глаз.

– Ты на тридцать дней запрешься в келье и будешь молиться о прощении на хлебе и воде. А вы, – обвёл глазами притихших монахов, – поменьше трещите, как позабавились. Верховному я сам доложу о расправе над еретиками, если потребуется. А вы позабавились, и будет. Нас ждёт долгий путь, дальше поедем без остановок, а то опять кого изрубите, не дай бог.

Он сложил руки лодочкой перед грудью и вознёс молитву. Остальные тоже принялись возносить молитву, после чего вновь принялись за еду и выпивку, но уже старались не обсуждать недавние события.

– Но всё-таки Люппи чуть не обосрался, когда молокосос схватился за топор! – не выдержал и проговорил здоровяк, и все вокруг заржали.

Люппи надулся, но не удержался и засмеялся вместе со всеми. Даже на лице пожилого монаха сквозь серьёзное выражение проступила кривая улыбка, мгновенно превратившая кроткого и безобидного старичка в пожилого разбойника, хищно скалящегося над шуткой подопечного.

Монахи смеялись и не могли остановиться, пока смех здоровяка не перешёл в булькающий хрип. Угр вытер слёзы, которые выступили от смеха, посмотрел на руку и вскочил как ошпаренный – руки его были в крови. Он медленно поднял глаза, и взгляд его остановился на здоровяке, из горла которого торчало лезвие меча. Тот уже перестал хрипеть.

Тёмная фигура за его спиной дёрнула меч на себя, и здоровяк начал заваливаться вперёд. Но до того, как он упал, ещё двое из братьев закричали от боли. Угр попытался отбежать, но зацепился за стул и рухнул на пол, больно ударившись головой. Из глаз посыпались искры, а затем его накрыла тьма.

Вокруг царил хаос. Многочисленные посетители, став невольными зрителями кровавого зрелища, разыгравшегося перед ними, давили друг друга, пытаясь покинуть таверну. Никто не пытался остановить мужчину, который резал визжащих монахов как свиней.

Через пару минут в зале остались только тела монахов, мужчина, стоявший перед пожилым монахом, и сам старик, который сидел, выпучив глаза, и смотрел на окровавленный клинок, упёршийся ему в горло. Монаха била крупная дрожь, и он боялся пошевелиться.

Орэн откинул капюшон и немного отвёл меч, давая слуге Избавителя перевести дух. Он сел на корточки и посмотрел в глаза дрожащему старику. Тот рванулся вперёд, пытаясь схватить Орэна за горло. Мужчина увернулся и эфесом меча ударил монаха в лицо. Старик схватился за лицо; сквозь его пальцы ручейками заструилась кровь. Он застонал и откинулся назад, пытаясь найти опору.

– За что вы убили их? – спросил Орэн, подходя к стонущему старику и вытирая меч о рукав. Он подошёл и ударил ногой пытавшегося встать монаха. Того отбросило назад, и он со всего размаху впечатался в стену. Послышался хруст, и из груди служителя Избавителя вылетел сдавленный хрип.

Орэн подошёл к нему, приподнял за шкирку. Монах завыл от боли, схватился за бок; всё его лицо было залито кровью. Во взгляде его не осталось и тени надменности и превосходства. Глаза быстро бегали – он соображал, как выпутаться из этой передряги.

– Кого-их? Ты совершил ошибку, ты нас с кем-то перепутал! Мы всего лишь кроткие слуги Истинного Бога, призванные на землю нести его волю, дарить людям свет и помогать заблудшим душам отыскать дорогу к его Храму, – залепетал монах.

– Значит, это тебе твой Бог приказал убить мою семью? – голос Орэна был тихим и страшным, как свист стали перед ударом. – Дом на отшибе. Женщина, парень, девушка, мальчик, ребёнок… И пёс, который выполнял свой долг перед любимыми хозяевами.

При этих словах глаза старика расширились, и его тело забила крупная дрожь. Он посмотрел по сторонам и снова попытался спастись бегством. Но он уже был не в том состоянии, чтобы убежать. Носок сапога легко прервал его рывок, и старик снова отлетел к стене, держась за рёбра с обеих сторон. Он заорал от боли, бешено вращая глазами, пока взгляд его не остановился на мучителе.

– Они были еретиками! Осмелились сказать, что Бога нет. Нам, его верным слугам! Они ещё легко отделались, твоя шлюха и твои ублюдки. В Цитадели их бы пытали месяцами, и они поклялись бы во всех смертных грехах, и молили бы о прощении. Как будешь молить ты! Тебе теперь не уйти. Гнев Истинного настигнет тебя, где бы ты ни был. Ты не сможешь ни спать, ни есть. Каждую секунду по твоему следу будут идти мои братья, и Избавитель их направит. А ночами ты будешь видеть, как мои покойные братья, которых ты лишил жизни, будут приходить к тебе во сне и насиловать твоих сук раз за разом, как мы это сделали. Каждый! Все до одного! – зло прошипел старик, корчась от боли.

Мужчину, стоявшего перед ним, уже никто не назвал бы старым добрым Орэном. Сейчас перед монахом был хладнокровный и безжалостный убийца, которого Орэн похоронил в себе двадцать лет назад и который вернулся, чтобы мстить и карать.

Мужчина повернулся и пошёл к столу, за которым сидели монахи. Поднял тяжёлый посох, валявшийся около одного из тел, и вернулся к слуге Избавителя.

Подошёл и навис над ним. Монах затрясся ещё сильнее. Орэн взвесил посох в руке, подкинул, поймал, взял обеими руками и занёс над головой, не отрывая взгляда от глаз монаха.

– Бога… – посох рухнул на колено старика.

Раздался глухой, сочный хруст. Старик завопил. Прежде чем эхо крика успело раскатиться по залу, мужчина молниеносно вскинул и обрушил оружие на другое колено.

– …нет.

От крика пожилого монаха закладывало уши, всё его тело била крупная дрожь. Из глаз текли слёзы, а из-под рясы растеклась дурно пахнущая лужа, смешиваясь с кровью.

Орэн отложил посох, достал из-за пояса пару кинжалов и присел около монаха. Взял того за руку. Монах попытался вырваться, но куда ему было тягаться с мужчиной, чья железная хватка держала его намертво.

– Я буду приходить в каждый храм по пути к Цитадели и убивать всех слуг Избавителя до единого. – С этими словами он пригвоздил руку монаха к полу одним из кинжалов.

Старик попытался закричать, но из его груди вырвался только хрип. Слёзы заливали его лицо. Он трясся всем телом. В воздухе витал тошнотворный запах испражнений – похоже, монах ещё и обгадился.

Мучитель взял вторую руку. У монаха уже не было сил сопротивляться; он лишь дёрнулся и затянул подвывание ещё протяжнее, когда Орэн пригвоздил вторую руку к полу.

– И я разнесу ваши храмы лживого бога до основания. Камень за камнем. Пока не дойду до Цитадели. И тогда от вашей самой великой святыни не останется и следа.

Взгляд старика стал осмысленным. Он набрал в лёгкие воздух, попытался плюнуть в Орэна, но сгусток крови и слюны долетел только до его собственной груди. Монах посмотрел в глаза своему мучителю и прошипел:

– Ты не дойдёшь и до первого храма, тебя схватят уже на подходе. Весть о бесчинствах, которые ты здесь натворил, быстро долетит до Цитадели, и Верховный тут же отправит за тобой Карателей. А когда тебя схватят, я буду сидеть на небесах возле Его трона и наслаждаться твоими мучениями, криками, слезами и мольбами о пощаде. А когда ты отдашь душу, я сам лично займусь твоими пытками, превратив для тебя вечность в ад…

Орэн не стал слушать его шипение. Он встал и задумчиво склонил голову на бок, разглядывая окровавленное тело перед собой. Достал меч и навис над стариком, взяв того за подбородок, чтобы тот не мог мотать головой.

– Почему ты такой грустный? Ты же должен улыбаться и радоваться всем сердцем, которого у тебя нет. Ведь скоро ты, возможно, встретишься со своим любимым богом. Он опечалится, если увидит тебя таким печальным. Я помогу тебе. Подготовлю к встрече с ним.

При этих словах он поднёс лезвие меча к лицу старика. Тот попытался дёрнуться, но мужчина держал его железной хваткой. Орэн посмотрел в глаза монаху и разрезал его лицо от уха до уха, сделав то же, что убийцы сделали с его Микой. Старик завыл и затрясся всем телом, хрипел, и слёзы текли по его изуродованному лицу. Через несколько минут он перестал дёргаться и лишь лежал, подвывая и мелко дрожа.

Орэн встал, нашёл отброшенный посох и поднял его. Несколько раз задумчиво подкинул в руке и подошёл к притихшему монаху. При виде мужчины старик снова затрясся.

– Я дам тебе шанс. Оставлю в живых, если ты сейчас скажешь мне, что не веришь ни в какого бога.

С этими словами он вбил посох в пол между половицами и приготовил меч. Глаза монаха расширились от ужаса, и он затараторил:

– Конечно нет! Я никогда в него не верил! Да никто из моих братьев не верил в него! Все, кого я знал, стали служить Избавителю только потому, что могли безнаказанно грабить, убивать, насиловать, прикрываясь Его именем и высокими целями!

– Значит, вы просто так убили и издевались над моей семьёй? – тихо и спокойно проговорил Орэн.

При этих словах монах завизжал и начал дёргаться. Мужчина подошёл к нему и одним движением вспорол ему живот. Наклонился, схватил за кишки, растянул их до посоха и начал наматывать на древко, при каждом обороте произнося имена своих родных.

– Фая. Ярис. Илзе… Вой монаха уже перешёл в стон, он перестал дёргаться, но был ещё жив.

– …Мика. Эльза. Пират. Буйный.

Он отошёл от умирающего монаха и сел на пол. Всё было как в тумане. Навалилась усталость от пережитого за последний день. Накатила апатия. Он отомстил убийцам своей семьи. Куда ему теперь идти дальше?

Цитадель – стучало в голове.

Всё меньше оставалось в нём от фермера Орэна, доброго малого. Оттеснив его плечом, возвращался Орэн-пират, Орэн-убийца, Орэн-грабитель, похороненный почти двадцать лет назад.

Орэн был не против. У него было всего два выбора: сдаться и залезть в петлю или мстить до последнего вздоха.

Да. Он дойдёт до Цитадели, разрушая храмы Избавителя на своём пути, убивая его лживых послушников-убийц, которые творят бесчинства, прикрываясь именем лживого бога.

– Орэн, – окликнул его сзади мужской голос.

Мужчина повернулся. Перед ним стоял хозяин таверны Эрл, в руках он держал глиняную кружку с пивом.

– Вот, держи. Сварено ещё до твоего прихода. Свежее, твой любимый сорт. – Он старался не смотреть в глаза Орэну, протягивая ему кружку.

Мужчина принял предложенную выпивку и осушил кружку до дна, не чувствуя вкуса. Вытер пену со рта и с благодарностью вернул пустую посудину хозяину. Эрл сел рядом с Орэном и помолчал, потом достал кисет с трубкой и закурил. Орэн тоже закурил, и они некоторое время сидели молча.

– Илзе была такой красавицей… – вдруг произнёс Эрл, и Орэн, повернувшись к нему, увидел, что его лицо мокрое от слёз. – Я буду молиться за них, чтобы их души обрели покой. Ты всё правильно сделал.

Орэн резко встал, выбил остатки табака из трубки и молча пошёл к телу старого монаха. Вырвал кинжалы, которыми были пригвождены к полу кисти рук монаха, вытер их и засунул за пояс. Молча, не проронив ни слова, направился к выходу. Открыл дверь и на пороге обернулся к Эрлу.

– Их души не успокоятся, пока я не отомщу за них, – сказал он. – А твои молитвы – пустые слова. Никто тебя не услышит, потому что нет никаких богов. А если и есть, то где они были, когда убийцы издевались и убивали мою семью? Что сделали мои мальчики и невинные дочери, чтобы заслужить такой участи?

Эрл смотрел на чёрный силуэт в дверях, за спиной которого бушевала стихия и сверкали молнии. Ему стало страшно. Он непроизвольно сложил руки в молитвенном жесте Избавителя. Мужчина в дверях лишь усмехнулся, повернулся – и чёрный силуэт навсегда скрылся в ночи.

Больше Эрл никогда не видел Орэна, но слухи о его деяниях достигли Окраины через пару лет, обрастая легендами.

– Да хранит тебя Бог… – прошептал трактирщик вслед ушедшему мужчине.