Читать книгу Жизнь Перекупа – 3. Сколько стоит честность? - Группа авторов - Страница 4

– Игорь, ты опять в своём философском настроении? – голос директора разодрал ухо, как ржавые колодки по диску.

– В каком именно? – не поднимаю глаз от договора.

В дверях, облокотившись о косяк, стоит Сергей Павлович.

В моём переводе – Царек. Человек, который любит слово «команда», но смотрит на людей как на расходники с фамилиями.

– В том, где ты много думаешь и мало улыбаешься, – он, не спрашивая, садится на край стола, как на табурет в своей бане. – Отчёты видел?

– Свои – видел. План закрываем. Чуть сверху, – закрываю папку.

– План… – передразнил он. – Ты мне план не цитируй, ты мне результат дай.

Эту мантру он повторял так часто, что её хотелось выгравировать на его машине. С наружной стороны. Гвоздём.

– Клиенты довольны, машины уходят, возвратов нет, – перечисляю. – Что ещё за результат нужен?

– Мне нужен сотрудник, который не занимается философией в рабочее время, – он наклоняется ближе. – Улыбчивый. Лояльный. Командный. Понимающий, что сейчас всем тяжело.

Всем тяжело – это когда ему пора обновлять внедорожник.

– Конкретика будет? – уточняю.

Он смотрит так, как будто я спросил что-то неприличное.

– С премией… – начинает он с классического вздоха. – С премией сейчас сложно. Рынок, аренда, налоги, ты же понимаешь. Но я ценю твой вклад. Игорь, мы же семья. В семье иногда надо потерпеть.

Месяц назад он уже говорил: «Закроем план – вернёмся к премиям».

План мы закрывали. Возвращался только разговор.

В семье, где один ездит на новом «крузаке», а остальные объясняют детям, почему «Новый год поскромнее».

– Терплю, – говорю. – Уже несколько лет.

Ему не нравится слово «лет». Слишком длинная дистанция для его «семьи».

– Ты должен понимать, – продолжает он, – мы держимся командой. Сейчас время не просить, а вкладываться. Все вкладываются. Посмотри на ребят, никто не ноет.

На «никто не ноет» всплывают в памяти лица этих «никто»:

кто-то берёт подработки по вечерам, кто-то втихаря торгует своими же клиентами, кто-то спивается так тихо, что об этом узнаёт только кардиолог.

Никогда не работай с мудаками.

Когда-то я услышал эту фразу от Саныча и посмеялся. Сейчас она встала в голове, как дорожный знак.

– Понял, – говорю спокойно. – Очень конкретно.

Он тут же оживляется, как будто я подписал договор кровью.

– Вот и отлично, – хлопает по столу. – Через полчаса у тебя клиент. Вячеслав. Любит понты, скидки и слово «особые условия». Сделай красиво. Мы же семья.

Он уходит, оставляя шлейф дорогого одеколона и дешёвой честности.

– —

С улицы наш автохаус смотрелся прилично: стекло, свет, логотип, тачки на подставках.

Внутри это был дешёвый театр. Мы продавали не машины, а тщательно загриммированные истории:

– «Один хозяин, ездил только в церковь»,

– «Никогда не бита, просто любили красить»,

– «Брал для себя».

У каждого продавца была своя любимая сказка. Я отличался тем, что старался говорить правду. И меня за это считали странным.

Я смотрю в монитор: план на месяц закрыт, по регламенту должна быть премия, по факту её снова «обсудим позже». Ничего нового.

Грудь тем временем сжимает, как будто кто-то положил вовнутрь кирпич и немного провернул.

Сердце ухнуло, ладони вспотели.

Не приступ. Репетиция.

Тело всегда честнее головы.

Голова ещё готова терпеть «семью», тело уже пишет рапорт об увольнении.

– —

В курилке, как обычно, дежурит Саныч.

Старый волк продаж. Человек, который видел и керосин, и талоны, и нал, и безнал, и всех, кто ради этого ломался.

Он три раза пытался «уйти в своё», три раза возвращался в найм и теперь шутит, что у него пожизненный абонемент на грабли.

– О, философ пришёл, – кивает он, выпуская дым в вытяжку. – Что там наш Царь вещает?

– Что я мало улыбаюсь, – говорю. – А план перевыполняю неправильно.

– Перевыполняешь, значит, слишком спокойно, – усмехается. – Надо с истерикой и кругами под глазами. Тогда поверит. Может, подыграешь ему?

Я молчу. Смотрю на двор: ряд машин, каждая с наклейкой «новая жизнь в кредит».

– Сердце опять? – Саныч прищуривается. – По тебе видно.

– Поддавило чуть, – признаюсь. – С утра уже.

– Ты, Игорян, аккуратней, – вздыхает он. – Инфаркты помолодели. Сейчас не модно умирать после пенсии, все торопятся.

– Спасибо, обнадёжил, – хмыкаю.

– Я серьёзно, – тушит сигарету. – Ты не из тех, кто может всю жизнь стоять в стойке и делать вид, что ему норм. Тебе либо своё, либо таблетки. Я вот своё профукал, теперь пью второе и продаю чужие мечты. У тебя ещё есть шанс не повторять мой стендап.

Своё.

Слово звучит как название другой планеты.

Где-то далеко, в другом каталоге жизней.

У меня же ипотека, ребёнок и Царек, уверенный, что я его собственность.

Одна попытка уйти «в своё» уже была: склад, партнёр, минус деньги и пару нервных клеток. Я вернулся в найм как «во что-то стабильное» и застрял.

– У меня семья, кредиты и директор, который считает, что кормит меня с ложечки, – говорю. – Какое «своё»?

– Любое, где ты не просишь разрешения жить, – пожимает плечами Саныч. – Ладно, философ, давай, у тебя клиент. Подгоняй ему мечту, пока сам не помер от чужих.

– —

Клиент опаздывает минут на двадцать. Классика: «мы ценим ваше время».

Когда такси всё-таки сворачивает к нашему входу, из него вылезает человек, который живёт так, будто его постоянно снимают на телефон для сторис. Старую машину он уже скинул, новую ещё не купил, поэтому понты временно ездят на корпоративном тарифе.

Дорогой пуховик, кроссовки дороже, чем наша Camry до полировки, очки в пасмурный день. Челюсть чуть вперёд, шаг уверенный, как у того, кто привык покупать внимание.

– Здравствуйте, – бросает он, даже толком не глянув на меня. – Я по машине.

– Добрый день, Вячеслав, – улыбаюсь. – Игорь. Созванивались. Белая Camry, помните?

Он косится: имя названо с первого раза, без «эй, молодой человек». В голове ставит маленький плюс.

– Хочу посмотреть, – говорит. – И вообще понять, не… не «воздух» ли это всё.

Нормальный запрос. Мы давно живём так, будто где-то в каждой сделке есть фокусник, и никто не хочет быть клоуном.

– Правильно, что хотите понять, – киваю. – Скажите честно: чего именно боитесь?

Пробег скручен, после ДТП, по документам мина замедленного действия?

Он немного расслабляется. Когда твой страх называют вслух, он как будто уменьшается в размере.

– Да всего понемногу, – признаётся. – Брал однажды через знакомых… Еле потом продал. По технике сплошные сюрпризы, по документам туман.

– Тогда давайте так, – говорю. – Сначала спокойно смотрим машину на сервисе. Я показываю, что знаю, вы задаёте вопросы. Я машину заранее пробил по базам, дам вам всё, что есть. Если не нравится – вы просто уходите. Без «я вам сейчас скину, только берите».

Он смотрит внимательнее:

– Чего так принципиально?

– Потому что за рулём будете не я, а вы, – говорю. – И мне совсем не улыбается через год принимать вас с фразой: «ты же обещал».

– —

На диагностике жести не вылезает.

Ровно то, чего и ожидали: пара крашеных элементов по кругу, всё по-честному, подвеска живая, мотор ровный. Не салонный единорог, но и не чудовище из трёх машин.

Вячеслав ходит вокруг, трогает руль, щупает пластик, заглядывает в багажник. Выглядит как человек, который очень хочет сказку, но ещё помнит последнюю пощёчину от реальности.

– Значит, не бита? – уточняет он.

– Бита слегка, – честно говорю. – Крыло и бампер делали. Без жести. Хотите – дам толщиномер, сами померите.

Даю. Он водит прибором по кузову, смотрит на цифры. Я молчу. Пусть у него будет ощущение контроля, а не шоу.

– Юридически? – продолжает. – Всё чисто? Без залогов, арестов, историй с «машина числится в другом городе»?

– Кредит закрыт, ограничения сняты, штрафы оплачены, – перечисляю. – Одно ДТП по базе, то самое, косметическое. Я проверял всё заранее, потому что не люблю сюрпризы так же, как вы. Если ищете машину без единого шороха по жизни, то это не она. Эта жила. Но жила нормально.

Он смотрит на меня, не на Camry.

– Ты как-то слишком честно всё это говоришь, – прищуривается. – Обычно наоборот: «дедушка по выходным в церковь ездил, всё в стоке».

– Если хотите сказку – вам не сюда, – спокойно отвечаю. – У меня здесь реальность. Сказку вы себе сами расскажете, когда поедете по кольцевой.

Он усмехается.

Это точка перелома. В такой момент люди либо закрываются, либо верят.

– —

В офисе начинается стандартный танец вокруг цены.

– Скинь полтинник, – говорит он, уже по-свойски. – И забираю.

– Столько не заложено, – качаю головой. – Максимум двадцать.

– Да ладно, – он давит. – Я же первый клиент сегодня. Должна же быть какая-то… лояльность.

– Лояльность – это когда я не молчу про косяки, – говорю. – А полтинник я потом отбивать буду на том, кто не проверит ничего. Так не работаю.

Он хмурится, считает в уме, звонит кому-то «посоветоваться».

На том конце провода сидит его личный страховочный тролль: «да ну, подожди, поищи дешевле». Но денег занимать, если что, не будет.

В итоге мы приходим к минус двадцати.

Не потому что он «особенный», а потому что так можно жить без тошноты к себе.

Жмём руки. Внутри у него радость покупателя. Внутри у меня – привычное спокойствие.

Я провожу его к кассе, передаю Санычу на оформление и возвращаюсь в кабинет.

Через пару минут в мессенджере выскакивает сообщение от директора:

«Сделку видел. Молодец.

С премией вернёмся к вопросу позже. Времена сложные.

Держимся командой».

Я смотрю на это «держимся» и представляю, как мы все дружно держимся за один руль его нового внедорожника. Кто-то за спицу, кто-то за обод, кто-то зубами.

Я открываю CRM:

план закрыт, денег в системе достаточно, клиент доволен, сервис отработал, всё по инструкции.

На бумаге – идеальный день.

Только грудь снова сжимает, в горле встаёт комок, а в голове тихо включается другой голос:

Ты не часть команды. Ты расходник с фамилией.

Я откидываюсь на спинку кресла, смотрю в окно на ряд машин.

Каждая обещает кому-то «новую жизнь».

Я продаю эти жизни каждый день.

Свою пока не продаю и не живу.

Просто сдаю в аренду. На полный рабочий день.