Читать книгу 100 поцелуев - Группа авторов - Страница 2

Тихая, туманная ночь последних дней мая. В просторных покоях принцессы царила темнота, все источники света давно были погашены, а в камине едва тлели угольки.

Эммелина неожиданно пробудилась – распахнула глаза и села. Она пылала жаром смущения, сердце гулко стучало, а в голове застыли: изумление и непонимание. Она смотрела перед собой и приходила в себя.

– Что это было? – прошептала она. Подобные сны ей прежде никогда не снились.

Двуспальная кровать из светлого дерева с балдахином, которая примыкала головной спинкой к стене. Справа от кровати, и принцессы, была открыта двустворчатая дверь, ведущая на балкон. И бледный, туманный свет ночи падал в комнату, освещая большой круглый ковёр с вышитым серебряным буком.

Внутрь комнаты задувал прохладный порыв ветра, развеивал полупрозрачную розовую ткань балдахина – ту часть, которая отвязалась от левого столбика каркаса и была свободна; и которая в свете ночи казалась мистической, призрачной. А ветер словно что-то шептал – как предупреждение.

Бледный свет ночи вылавливал только силуэт с длинными распущенными волосами – как тень с отблеском приглушённых цветов светлых волос и светло-розовой ночной рубашки с длинными рукавами. И были видны вытянутые острые уши – очертания их кончиков у головы.

Эммелина смотрела перед собой на противоположную сторону спальни, которая тонула в черноте и думала о увиденном сне. Она остывала, смущение развеивалось. Но в груди вертелось непонятное волнение и неуловимое ощущение чего-то важного. И она пыталась понять – это просто странный сон или её дар предвидения?

Дар Эммелины был редок в её королевстве Тарма́вис, а училась она в основном сама, интуитивно. И её дар имел две ветки.

Первая ветка – предвидеть неудачу, несчастье или что-то плохое и негативное, малое и большое, всё то, что как-то может нанести вред Эммелине. Чаще всего это было связано с физическим вредом или какими-то небольшими досадными происшествиями. Появляются подобные ведения за несколько секунд или минут до свершения этих событий, но не более десяти минут. И всегда Эммелина может изменить это будущее, избежав вреда.

Вторая ветка – сны-предвестники. Эти сны дают предупреждения или просто сообщение о чём-то важном. Это может быть как что-то негативное, так и позитивное. Но такие сны не чёткие, а символические и оттого часто странные. Эммелина с трудом их толковала и часто не получалось. Бывало, что, когда событие уже происходило, только тогда она понимала, что означал сон. Но сны, посланные её даром, снились ей редко.

Эммелина легла на спину, раскинув руки в стороны и смотрела на немного провисающие полосы полупрозрачной ткани балдахина. Она не могла уснуть – увиденный сон не давал покоя, ведь она в живую даже дракона никогда и не видела, только на рисунках в книгах и изредка на картинах, завезённых извне королевства. А о той части сна, которая происходила в кромешной темноте она даже думать не хотела.

Она не могла объяснить себе странные ощущения, которые появились в груди – как будто что-то идёт к ней на встречу, что-то большое и важное.

Но вот как ей реагировать на это?

Идти навстречу или бежать и спасаться?

Этот сон – предупреждение или просто сообщение о каком-то скором важном событии?

Она гадала, что всё это значит, но не находила ответа.

Через минуту круговорот мыслей стал стихать, эмоции успокаивались, и Эммелину потянуло обратно в сон.

Вдруг – раздался приглушённый щёлк. Эммелина вздрогнула и, едва успев умом коснуться нового, уже обычного сновидения, открыла веки.

Приподняв голову, она всматривалась в тёмные углы своей комнаты. Распустившаяся ткань балдахина у левого столбика кровати немного покачивалась, словно тревожные волны в море.

Эммелина уже подумала, что ей просто показалось, но вдруг – ручка двери слева тихо скрипнула. Эммелина, распахнув глаза, повернула голову вправо – к двери, ведущей в коридор, и замерла. Её сердце чаще застучало, охватил неопределённый страх и разворачивалась паника. Ведь ночью никого здесь быть не должно!

Дверь открылась и внутрь вошла знакомая невысокая фигура – в простом, но дорогом платье с длинными рукавами и с подолом до пола. Виднелись вытянутые заострённые уши – немного больше и длиннее, чем у Эммелины.

Принцесса уже думала вскочить и бежать к балкону, но импульс испарился, и она расслабилась, так как в мгновение узнала вошедшую. Королева Беатри́са.

– Мама? – удивилась Эммелина и села. Голос у принцессы был приятным, женственным и мягким, идеально ей соответствовал. – Что ты тут делаешь?

Но Беатриса не ответила. Она приблизилась к кровати и наклонилась к прикроватной тумбочке. Щелчок от нажатия металлического кругляшка сбоку основания светильника, который немного вошёл внутрь – и зажёгся зелёный свет.

Светильник был высотой сантиметров тридцать, толстое круглое основание было из металла, окрашенное в медно-золотой, а на нём находился бук. Ствол и ветки были из серебра с линиями, которые изображали кору, с корнями, а небольшие листья, высеченные из марра́йтов, были зелёного цвета – и только они светились.

Маррайты – это особые кристаллы, родом из древних эльфийских лесов, дарованные эльфам симбиозом природы и духов. Благодаря духам эльфы освоили их выращивание на своих землях, а также научились изготавливать из них различные вещи, так как разные кристаллы имеют разные свойства. И почти всё освещение в королевстве – это созданные светильники – лампы, торшеры, бра и фонари – из этих обработанных кристаллов.

Зелёный, приятный и умиротворяющий свет осветил утончённые линии руки и аккуратный маникюр королевы, а также простое, но изящное и богатое обручальное кольцо.

– Мам? – снова позвала встревоженная Эммелина. Остатки её сонливости испарились. – Что-то случилось?

– Нет, – ответила Беатриса спокойным тоном. Но Эммелина чувствовала, что что-то не так. И мама никогда не приходила в её комнату среди ночи, в это время королева всегда спит в своих покоях вместе с мужем.

Беатриса взяла увесистый табурет сбоку прикроватной тумбочки с тонкой круглой подушечкой бежевого цвета. Она постаивал его у кровати и села наискосок – лицом к дочери.

Зелёный свет в полутемноте вылавливал красивое лицо с уточёнными чертами и чёрные прямые волосы, убранные в простую высокую причёску. Королеве было сорок четыре года, но выглядела она моложе и привлекательно. Это нормально для эльфов – их старение словно растянуто, замедленно и даже в старости большинство сохраняют свою красоту. Просто она, меняясь, становится другой. В её волосах не было седины, только лишь немного морщинок у глаз и на лбу. Глаза были насыщенного изумрудного цвета, но сейчас они выглядели тёмно-зелёными.

– Прости милая, – сказала Беатриса. – Но я просто не могла ждать до утра. Если бы не сообщила тебе, то всё равно не смогла бы уснуть. Мы с твоим папой только отправили письмо с согласием, точнее, как полчаса назад. С самым нашим быстрым гонцом.

– С согласием? – озадачилась Эммелина. – Письмо? Кому? Ночью…?

– Ты выходишь замуж, – сказала Беатриса так, словно Эммелина выходит замуж каждый месяц.

– Что, прости? – похлопав ресницами и не веря, спросила она.

– Это уже решено, – сказала Беатриса. Она была спокойной, обыденной, словно они говорили о чём-то незначительном.

– Замуж?! – воскликнула Эммелина. Она откинула пышное одеяло в сторону, резко развернулась и, придвинувшись, села на край кровати, а следом за её ногами ниже колен опустился подол ночной сорочки. Она только собиралась вскочить, как мама положила руку на её колено и остановила.

– Э́мми, – сказала она мягко, по-матерински. Эммелина не вскочила, а наоборот осела словно в чём-то провинившаяся девочка. – Я понимаю, что это очень неожиданно. Но как я сказала это уже решено.

– По-моему вы забыли меня спросить, – сказала она и скрестила руки на груди, будто собиралась надуться как ребёнок.

– Ты выходишь замуж за хорошего мужчину из королевства Уи́ндраг. Я бы никогда не отдала тебя под венец кому попало.

– Что? – оторопела Эммелина, а крест рук распался. – Королевство людей?

– Да, твой жених – человек. Он – принц.

– Жених…, – скривив лицо, прошептала Эммелина.

– Когда мы только об этом подумали… Я не знаю, это пришло в наши головые так неожиданно! Причём и мне, и твоему отцу почти одновременно! Должно быть Всевышний обратил на нас свой светлый взор и ниспослал для нас свою волю, чтобы мы повернули русла наших жизней, в том числе всего королевства, в более благоприятное будущее. И для нас, и для Него.

– Довольно броское заявление, – пробормотала Эммелина. И этот блеск в глазах мамы, эта вера несколько её обескураживали.

– Мы были растеряны и полны сомнений, – продолжила Беатриса. – Поэтому в День Святой Амма́рии мы молили об ответе на наш вопрос и указаниях. И в ночь, после всех празднований ответ пришёл нам во снах. Они были разные, но похожие – и ответ был дан.

Эммелина помнила, что во время этого праздника города их королевства тонули в цветах, которые распускаются от наставшего тепла. В этот день проводились службы в храмах, прошла процессия – много эльфов шествовали к месту упокоения Святой, которое находится недалеко от города в лесу. В столицу приезжало много паломников и гостей. Была яркая ярмарка. Было веселье с танцами и сценками, с угощениями. Девушкам дарили цветы. Также происходило много молитв в храмах, в домах, на улицах, приносились цветочные подарки, просились благословения на следующий сезон или всю жизнь, и часто задавались важные вопросы.

Считается, что в этот день не только Святая Аммария может услышать и дать ответы или даровать благословения, но и через неё сам Бог лучше слышит и видит просящих. И этот праздник случился неделю назад, пятнадцатого мая – день, когда Святая Аммария погибла трагичной, благородной смертью почти как два века назад.

– Мы, конечно, всё равно ещё немного сомневались, – продолжала Беатриса. – Ведь это была так… необычно. Но ответ уже был дан, и он витал очевидностью в воздухе, такой чёткий и осязаемый. И вдруг – они, король и королева Уиндрага, пишут нам письмо с этой же идеей, с такой же уверенностью как у нас. Тоже после празднования Дня Святой Аммарии им были дарованы сны, отличные от наших, разумеется, но такие похожие. Ведь у нас единый Бог, он протягивает свою благодать ко всем. И видимо он решил сплести судьбы наших королевств, и твою судьбу с твоим избранником.

– Избранником? – поморщилась Эммелина смесью удивления и возмущения. Она была немного взвинчена, удивлена, взволнована, но при этом неосознанно пыталась сохранить выученную спокойность принцессы, хоть в комнате были только они вдвоём. Но, как и всегда, без стопроцентного успеха. – Судьбы королевств? Бог? Аммария и сны? Она не посылает ответы во снах… Её благословения, ответы и помощь тихие, как шелест лепестков цветов, но всегда заметные… Она отвечает в знаках вокруг. Не во снах.

– Видимо это исключение или через неё, или благодаря ей, на нас обратил свой более внимательный взор Всевышний.

– Мама ты о чём? Ты прежде не была настолько сильно верующей…

Беатриса мягко улыбнулась уголками губ:

– Мы с тобой на эту тему просто почти не говорили. И ты же знаешь нас, мы всегда осторожны в любых решениях касаемо королевства, и касаемо тебя разумеется. Мы точно знаем, что это верное решение. И что это очень важно. Для всех нас.

– Но я-то тут причём? – едва не захныкав, спросила Эммелина. – Если Богу или скорее вам, а не ему так сильно нужен брак между нашими королевствами, то пусть Лайонел женится! У них там в Уиндраге есть же принцесса.

– Она уже замужем, – спокойно ответила Беатриса. Сегодня она не делала дочери замечания из-за её слишком, по её мнению, эмоционального поведения. – А твой старший брат однажды займёт место вашего отца на престоле.

– Ага, а то есть меня можно отдать кому-то как политический подарок! – воскликнула Эммелина со злостью и обидой.

Она резко встала с кровати и думала пойти, сама не знала куда именно. На балкон? В ванную комнату? К камину? Прочь из комнаты?

Но её остановила тёплая рука матери. Эммелина повернула к ней лицо и опустила взгляд. Половина её спокойного, с каким-то странным переживанием, но и со штрихами строгости лица тонула в полутемноте, а вторая была освещена зелёным светом.

– Вовсе нет, – сказала она. – Как ты могла такое подумать? Я тебе уже всё объяснила, рассказала, и сказала то, что мы в этом уверены.

– Я не хочу выходить замуж из-за того, что вам что-то там приснилось!

Беатриса вздохнула – она поняла, что дочь её явно почти не слушала, зато услышала: замужество.

Эммелина не понимала уверенности и веры в это решение, она не хотела слушать, не хотела вникать в важные слова. Всё что было в её голове так это то, что её хотят выдать замуж за незнакомого мужчину, а остальное словно пролетало мимо и особо не задерживалось.

Беатриса опустила руку Эммелины и поднялась. Будучи немного выше дочери на полголовы, а также в туфлях на низком каблуке, королева смотрела на дочь немного сверху вниз. И она стала немного строже, а в глазах отражалось лёгкое разочарование оттого, что дочь не понимала её, не слышала; и укор на саму себя из-за того, что не получается до дочери донести то, что было в душе – это кристально чёткое и уверенное знание, что решение верно.

– Как я сказала: это уже решено, – сказала она. – Я пришла не обсуждать это, а сообщить тебе новость. И…

– Но…, – было возразила Эммелина.

– Никаких но, Эмми, – перебила Беатриса, немного повысив голос, в котором звякнул строгий холод. Королева не привыкла, чтобы ей перечили, особенно когда она считает, что она права. Хотя она сама столько раз говорила дочери, что перебивать собеседника очень невежливо. – Ты – выходишь замуж за принца из королевства Уиндраг, и точка!

– Н… – Эммелина сжалась, стала выглядеть: растерянной, жалобной.

Она редко слышала от мамы подобную интонацию, такой холодный приказ, обычно это было только в детстве, когда она проказничала или вела себя как-то неподобающе, в понимании матери. Но и тогда это было облачено в материнскую заботу королевы, которая хотела чтобы её дочь выросла хорошей принцессой.

Беатриса выдохнула, пожалела о резкости, но строгость не ушла. Она поняла, что сейчас всё равно дочь не поймёт, не услышит ни её слов, ни её сердца.

– Они приезжают через семь дней, – сказала она. – Первого числа следующего месяца. Свадьба будет через три месяца. И если ты пока что не видишь это как мы, то хотя бы… увидеть это как свой долг и обязательство. Ты же знаешь, что мы уже давно налаживаем отношения между нашими королевствами.

– Да, знаю, конечно, – сказала Эммелина. – И сейчас всё и так хорошо между нашими королевствами, я не…

– Это только поможет укрепить наш прекрасный дружеский союз, – перебила Беатриса. – И нашим народам это покажет пример единства, а также пример и другим королевствам людей и эльфов на просторах всего Террами́ва. Мы должны действовать во благо нашего королевства и его жителей. Также, тебе уже двадцать один год, всё равно пора связать себя узами брака. И Бог, веришь ты в это или нет, выбрал тебе избранника.

Эммелина фыркнула.

– Бог? – переспросила она. – Скорее – вы.

– Должна же судьба, воля Бога, действовать через чьи-то руки, умы и сердца. Не так ли? Ты же сделаешь что должно для всех нас и нашего общего светлого будущего? Твоего будущего тоже.

Эммелина медлила. Беатриса выглядела внешне спокойной, но эта спокойность имела силу и давила на дочь требуя единственно верного ответа. Так как королева сама считала, что это единственно верный ответ.

– Д-да…, – на выдохе прошептала Эммелина.

Вспышки её эмоций и удивления спадали, приходило осознание того, что у неё нет выбора. Но ей всё ещё казалось, что это какой-то странный сон, глупая шутка. Именно глупая, ведь мама никогда хорошо шутить не умела.

Беатриса расплылась в довольной улыбке, тут же смягчилась.

– Вот и хорошо, – сказала она. Она шагнула к дочери и обняла её. – Вот и хорошо, – повторила она, поглаживая дочь по голове, которая не обняла её в ответ. – Всё будет хорошо, вот увидишь. Ты же всегда доверяла мне, верно? Доверься и сейчас.

– Угу, – тихо произнесла Эммелина, но не ответила на объятие.

Так они стояли с минуту. Эммелине всё ещё до конца не осознавала, что она теперь помолвлена с незнакомым мужчиной, с человеком.

– Спокойной ночи, Эмми, – сказала Беатриса и вышла из комнаты, запрев дверь на ключ.

Эммелина осталась одна – ещё немного потрясённая, с вялым комком разных чувств в груди. Ей бы хотелось возмутиться, кричать, рыдать даже, но она ничего из этого не сделала. Она опустилась на край кровати, смотрела на зелёные светящиеся лепестки дерева-бука из кристаллов. Лепестки отражались в её грустных растерянных глазах. И она то металась от сокрушающего понимания и негодования, то к отрицанию и неверию случившегося.

Она не понимала, что делать с опускающимся осознанием того, что, если она что-то не сделает, если она не предотвратит этот брак по расчёту, то до конца своей жизни будет несчастна. Но мама явно была не готова слушать дочь. Она слишком верит в их выбор, верит, что это было послано Богом через сны. Но Эммелина нет. Она думает, что родители просто приняли свои сны за что-то особенное, ведь порой иногда что-то кажется знаком, но на самом деле знаком оно не является.