Читать книгу Молчание ножа - Группа авторов - Страница 2

Тень кралась за мной, ощутимо лизала спину ледяным прикосновением. Сердце бешено колотилось, рвалось из груди, но я, сохраняя подобие спокойствия, продолжала идти. Руки невольно сжимались в кулаки, готовые к отпору, а губы беззвучно шептали молитвы, моля Всевышнего о защите. Незаметно для себя я ускорила шаг, словно инстинктивно почуяв близость дома. С каждой секундой росло ощущение, что вот-вот чья-то грубая рука зажмет рот, лишая голоса, поволочет в темный переулок, чтобы оборвать мою жизнь. Губы дрожали, ноги наливались ватой, превращаясь в непослушные ходули. Я почти бежала, но казалось, что не сдвинулась с места ни на дюйм. От этого бессилия поднималась волна ужаса, отчаянное желание действовать. Я отталкивала страх, но он рос с каждой секундой.

Чтобы победить его, я резко обернулась и замерла, вслушиваясь в тишину темного проулка. Ничего. Лишь внутреннее напряжение подсказывало, что опасность притаилась в тени и готова обрушиться в любую секунду.

Я снова прислушалась. Губы шептали защитные молитвы, горло саднило от беззвучного шепота, пальцы била дрожь. И вдруг, когда я уже собиралась отвернуться, из мрака вынырнула массивная фигура и ринулась на меня. В руке незнакомца блеснул нож, огромный, зловеще поблескивающий в свете уличных фонарей. Конец. Вот как я умру: в темном переулке, в полном одиночестве, от руки маньяка. Но ноги сами собой отступили, тело увернулось, словно повинуясь не моей воле, а заранее написанному сценарию. Это странное ощущение одновременно пугало и успокаивало. Но сейчас все мое внимание было приковано к незнакомцу в маске. Он снова замахнулся, целясь ножом в живот. Я снова увернулась. Лезвие пронеслось в сантиметре от моего бока. Шанс! Удар по запястью, чтобы выбить оружие. Я собрала волю в кулак и изо всех сил ударила по его руке. Словно в замедленной съемке я видела, как моя рука встречается с его. Он лишь зашипел от боли и отшатнулся назад. Нож все еще был в его руке.

Я с трудом сглотнула и приняла боевую стойку, готовая к новой атаке, и она последовала незамедлительно, но в этот раз я не успела увернуться. Нож вошел в живот с гадким, рвущим звуком. Глаза расширились от ужаса. Адская боль пронзила все тело. Горящие глаза незнакомца наблюдали за моей агонией… И вдруг…

Звон будильника пронзил тишину, заставляя кровь с новой силой закипеть в венах. Я часто заморгала. Холодный пот покрывал все тело. Сон. Опять этот сон. Кошмар, повторяющийся изо дня в день. Один и тот же маньяк с ножом в руке. Год этот кошмар преследует меня. Но сегодня я пыталась выжить, пыталась дать отпор. И проиграла. Может, это испытание от Аллаха?

Я устало потерла глаза, прогоняя остатки кошмара, и бросила взгляд на мужа, безмятежно спящего на другой стороне кровати. Поджав губы, я перевела взгляд на окно. За ним еще царила тьма. Часы на запястье пропищали о скором начале намаза. Я встала с намерением совершить тахаджуд-намаз – необязательную, но очень важную молитву, особенно когда есть о чем попросить Всевышнего. Хотя Аллах слышит наши просьбы, даже если они произнесены шепотом сердца.

Ступая по ледяному полу, я надела ванные тапочки и, включив свет, вошла в ванную комнату. Подняла взгляд на зеркало и увидела бледное, осунувшееся лицо с воспаленными глазами. Тяжело вздохнула. В голове снова вспыхнули картины кошмара, сердце бешено заколотилось, словно убийца с ножом вот-вот выскочит из-за угла. Нужно успокоиться. Вдох. Выдох. Вот так.

Склонившись, я умылась ледяной водой из-под крана, промыла рот и нос, протерла лицо от воды. Затем принялась омывать руки, потом ноги до щиколоток. Закончив омовение, необходимое для совершения намаза, я вытерла лицо и руки полотенцем.

Едва переступив порог, я ощутила, как ледяные мурашки пронзили кожу, словно прикосновение зимнего ветра. Не теряя ни мгновения, натянула носки и опустилась на молитвенный коврик. Вознесла руки к небу, и тихий шепот "Аллаху Акбар" сорвался с губ. Начала читать суру Аль-Фатиха, затем суру Аль-Ихлас, и вновь с заветными словами "Аллаху Акбар" склонилась в поясном поклоне. "Сами'а Аллаху лиман хамида" – выпрямилась. И снова "Аллаху Акбар" – я опустилась на колени, совершая земной поклон, суджуд. Веки сомкнулись, и умиротворение разлилось по груди, словно теплый мед. Тишина комнаты стала колыбелью для моих мыслей, для самых сокровенных желаний, которые я вверяла Аллаху, Единственному, Кто властен их исполнить. Молилась об избавлении от всего гнетущего, от ночных кошмаров, от бремени долгов. Молилась о жизни, а не о бесцветном проживании дней в одиночестве, в изнурительном труде. Слёзы ручьями текли по щекам, но я не прерывала суджуд, отчаянно моля об одном, самом заветном: о ребенке, дарованном мне Аллахом.

Снова и снова повторяла я свои желания, и под конец произнесла салям, повернув голову сначала вправо, затем влево. Вытерла слезы, ощущая, как скопившееся за годы отчаяние сдавливает грудь. Два года супружества, а материнское счастье все еще обходит меня стороной, несмотря на мои двадцать два года. Не раз врачи выносили вердикт: бесплодна, и это не исправить. Вначале надежда угасла, словно догоревшая свеча. Но однажды, возвращаясь домой после изнурительного рабочего дня, я услышала обрывок фразы из телефона незнакомца напротив: "Для человека, верующего в Бога, нет ничего невозможного". И тогда во мне вспыхнула вера, настоящая, непоколебимая.

Порой я находила утешение в своём горе. Возможно, без этого я бы не обращалась к Аллаху каждую ночь, не изливала бы душу в слезах, а продолжала бы беспечно существовать. Аллах открыл мне глаза, пусть и такой дорогой ценой – ценой невозможности стать матерью.

После азана, возвестившего начало утренней молитвы, я совершила один из пяти обязательных намазов и поднялась, чтобы приготовить завтрак для нас с мужем. Конечно, прежде я попыталась разбудить его, но он лишь отвернулся, ворча, чтобы его оставили в покое, ведь он поздно лёг. Закатив глаза, я направилась на кухню, раздираемая гневными чувствами. Приготовила быстрый завтрак себе и такой же мужу, чтобы он поел, когда проснётся, и, собравшись на работу, вышла из дома, лязгнув ключами.

Как обычно, направилась на автобусную остановку. Вокруг почти никого не было. Раннее утро обжигало холодом нос, а пар вырывался изо рта при каждом выдохе. С характерным звуком передо мной остановился автобус. Двери распахнулись, и одинокие, как и я, люди потянулись внутрь, чтобы задремать хотя бы на мгновение, отвлечься от жестокости мира, что забросила их сюда. Большинство – старики и такие же женщины, как и я.

Я заняла место у окна, прислонилась к стеклу и принялась изучать обстановку. Это стало инстинктом, ведь я живу в районе Лондона, где мусульмане, как я, подвергаются нападкам.

Взгляд зацепился за парня в наушниках, уткнувшегося в телефон. Время от времени он бросал подозрительные взгляды в окно за моей спиной. Наши глаза на мгновение встретились, и, боясь привлечь его внимание, я отвернулась. Однажды такое уже случалось: просто из-за взгляда незнакомец начал возмущаться и чуть ли не кричать на меня. Поэтому я и выбрала раннюю утреннюю смену, чтобы избежать подобных отморозков. А этот парень явно выделялся из толпы женщин и пожилых людей. Странно.

Наконец, автобус заскрежетал тормозами, и я пулей выскочила наружу, устремившись в сторону Центральной государственной больницы – опаздывать, как вчера, сегодня было никак нельзя. Подгоняя себя, я почти бегом добралась до работы, торопливо переоделась в бесцветную медицинскую форму, схватила блокнот и начала утренний обход, разнося лекарства и справляясь о самочувствии пациентов. К каждому нужен был особый подход, ведь это были не просто больные – это были онкологические пациенты.

Телефон скользил в руке, фиксируя на экране данные с настенного монитора и планшета с электронной историей болезни пациента. На дисплее чётко проступала строка: «Карминекс – инфузия», рядом – назначение специалиста и графа «доза/скорость». Холодный свет дисплея неестественно высвечивал плечи; в тусклом отражении виделась фигура коллеги, прожигающей взглядом шкаф с медикаментами, и ещё одна, с какой-то странной, натянутой улыбкой.

Не сказать, чтобы здесь ко мне относились лучше, чем попутчики в автобусе. Мои коллеги смотрели на меня с презрением, а порой и со страхом. Кто-то посмеивался за спиной, кто-то демонстративно обходил стороной, и за два года работы здесь я так и не нашла ни одной подруги, ни одной родственной души.

Сама работа… она определённо нравилась. К тому же я быстро находила общий язык с пациентами. Но всё чаще я ловила себя на вопросе: почему я всё ещё здесь? Я чувствовала себя чужой, ощущала, как все вокруг только ждут, когда я, такая белая ворона, подам заявление и перестану раздражать своих коллег своим присутствием.

С тяжелым вздохом, пытаясь отогнать навязчивые мысли, я направилась проверять капельницы. Телефон спрятался в кармане. Утренняя смена влачила свое существование в привычном, усталом ритме: приглушенные шаги в коридоре, монотонное пищание мониторов, въедливый запах вездесущего хлоргексидина и лекарственных растворов.

Я подошла к капельнице, мельком проверила пакет – вроде бы все как обычно: безликий белый флакон, стандартная защелка, помповый держатель на месте.

Я ввела препарат в помпу. Все произошло в считанные секунды – машинально набрала нужные цифры, помпа едва слышно загудела, капли бодро заструились в прозрачной камере, дисплей замигал привычными цифрами. Пациент лежал с закрытыми глазами, казалось, погрузился в безмятежную дрему.

И вдруг его тело пронзил судорожный спазм. Резкий, неконтролируемый рывок вырвал его из полусна, руки побелели, стиснутые в кулаки, лицо исказила гримаса нестерпимой боли. Монитор взвыл, его тонкий, истеричный крик пронзил тишину палаты. Капельница дернулась, трубка болезненно стукнулась о стойку, и в спертом воздухе словно застыла тишина – только этот лязг металла и нарастающая паника.

– Кнопку быстрого вызова! – пронзительно закричала одна из медсестер.

Та самая, что недавно сверлила меня недобрым взглядом у шкафа с лекарствами. Она быстро схватила фиксатор и нажала на красную кнопку. Мгновение спустя коридор взорвался топотом бегущих ног: в палату ворвались врач, анестезиолог, еще пара медсестер. Команды сыпались короткими, отрывистыми:

– Осмотр!

– Обеспечьте проходимость дыхательных путей!

Кто-то мгновенно отключил помпу, кто-то срезал трубку – все происходило в хаотичном шуме и лихорадочной спешке.

Я стояла, словно парализованная, посреди комнаты, отчаянно пытаясь унять бешеное сердцебиение и дрожь в руках. Что… что я сделала не так?