Читать книгу Подвал П-4 - Группа авторов - Страница 5

Квартира №47 пахла лавандой и старой бумагой.

Не той сладкой, магазинной лавандой из освежителей. А настоящей – сухой, горьковатой, как в аптеке у бабушки. Та самая, которой набивали подушки от бессонницы.

Анна остановилась у двери. Рука на перилах.

Она не собиралась стучать. Не искала конфронтации.

Просто… проходила мимо.

Но дверь открылась сама.

Без звука. Без скрипа петель.

Точно так же, как в 3:07 – газ включался без щелчка.

В проёме стоял мужчина.

Высокий – на голову выше её. Худощавый, но не хрупкий. В серых шерстяных носках и тапочках без задников. Пижамные штаны, свитер с высоким воротом – тёмно-синий, почти чёрный. Волосы – седина у висков, но густые, аккуратно причёсанные. Лицо – спокойное. Глаза – серо-зелёные, с тёмной каймой вокруг зрачка. Как у хищной птицы.

Он не удивился. Не улыбнулся. Просто ожидал.

– Анна Сергеевна, – сказал он. Голос – тёплый, низкий, с лёгкой хрипотцой, будто после долгой лекции. – Заходите. Я как раз ставил чай.

Она не двинулась.

– Вы… из 47-й?

– Временно. До марта. Пока не продадут квартиру.

– Но бабушка…

– Умерла в марте. Да. Я – её внук.

Он сделал шаг в сторону, освобождая проход.

– Павел Алексеевич. Психоневролог. В отставке.

Психоневролог.

Не консьерж. Не биофизик.

Психоневролог.

– Я не пришла в гости.

– Нет. – Он кивнул. – Вы пришли проверить. Как и вчера. И позавчера. И 23 декабря, когда стояли у двери 42-й и считали шаги до моего порога.

Она сжалась.

– Я не…

– Пять шагов от лифта до двери 42-й. Три – до моей. Вы считали их вслух. Шёпотом. «Раз… два… три… четыре… пять». Потом остановились. Послушали. И ушли.

Он улыбнулся. Впервые.

Улыбка – не тёплая. Не злая.

Точная. Как у хирурга, нашедшего нужную артерию.

– Вы так похожи на Лёшу.

Вот оно.

Та самая фраза.

Но теперь – не от Артёма.

А от него.

– Вы все так говорите, – сказала она. – Почему?

– Потому что это правда. – Он отступил вглубь квартиры. – Не внешне. А… в ритме. В паузах. В том, как вы не доверяете тишине.

Он указал на кухню.

– Чай – бергамот. Без сахара. Вы же не пьёте сладкое с тех пор, как…

– Как что?

– Как поняли, что инсулин – не причина, а симптом.

Она вошла.

Не потому, что поверила.

А потому что дверь уже закрылась за ней – тихо, сама по себе.

Квартира была… странной.

Не пустой. Не обжитой.

А – собранной.

Книги – по темам: нейропластичность, этика, когнитивные искажения – стояли не по алфавиту, а по уровню риска. Красный корешок – «Травматическая память и внушаемость». Синий – «Этика вмешательства в автобиографическую память». Чёрный – «Мнемотехника как оружие».

На столе – не ноутбук. А диктофон. Старый, с катушками. Включён. Мигает красная лампочка.

– Вы записываете?

– Всё. С 2003 года.

– Зачем?

– Чтобы не было споров. Память – предательница. Даже у учёных.

Он налил чай. Две чашки. Поставил перед ней – без блюдца. С краю – тот самый серый носок, аккуратно сложенный. Рядом – металлический диск. 3:07.

– Вы его оставили у меня вчера. В щели под дверью.

– Я не…

– Не надо отрицать. – Он сел напротив. – Я знаю, когда вы лжёте себе. Потому что видел это у Лёши.

Он сделал глоток.

– Он тоже приходил ко мне. В марте. Перед… перед тем днём. С такими же вопросами.

– Какими?

– «А если я ошибся?»

– «А если я сам себе внушил?»

– «А если правда – хуже, чем безумие?»

Она смотрела на диск.

– Что это?

– Ключ.

– К чему?

– К вам.

– Не понимаю.

– Вы – не пациентка, Анна Сергеевна. Вы – участник.

– Участник чего?

– Проекта «Мнемозина».

– Это же… миф. Теория заговора в узких кругах.

– Была. До 2021 года. Потом – стала протоколом. Для особых случаев.

Он встал. Подошёл к шкафу. Вынул папку. Толстую. С синей обложкой.

Положил перед ней.

На титуле – только дата: 27.06.2025.

И подзаголовок: «Протокол экстренного вмешательства. Случай №МН-714».

– Это ваша папка.

– Моя?

– Да. Согласие. Подписи. Видео-подтверждение. Всё есть.

– Я бы никогда не подписала…

– Вы подписали. В 3:04 утра.

– В 3:04 я была дома! Спала!

– Нет. – Он открыл папку. Показал первую страницу.

Подпись – её почерк. Чёткая. Без дрожи.

Дата – 27.06.2025.

Время – 03:04.

Тема: «Добровольное участие в процедуре селективной амнезии (уровень 3)».

Ниже – список показаний:

– Тяжёлая травматическая реакция на гибель ребёнка (перинатальная смерть, 28.09.2022)

– Риск диссоциативного расстройства с элементами бреда реформации

– Угроза профессиональной деонтологии (работа с живыми пациентами в состоянии дереализации)

– Согласие супруга: Л.Г. Воронцов, нейрохирург

Анна отодвинула папку.

– У нас не было ребёнка.

– Был.

– Он умер при родах.

– Нет. Он умер через три дня. В реанимации. От сепсиса. Вы держали его. Целый час. Потом сказали Лёше: «Не говори мне ничего. Просто забери это. Забери память. Пусть будет пусто».

Она встала.

– Это ложь.

– Тогда почему вы всегда выключаете газ?

– Потому что…

– Потому что в ту ночь – 28 сентября 2022 – вы оставили включённой плиту. Хотели умереть. С ним. А Лёша прибежал, выключил газ, отнёс вас в больницу. И сказал: «Я не дам тебе забыть. Но я дам тебе шанс».

Она схватилась за край стола.

– Я… не помню…

– Конечно, не помните. Потому что 27 июня – не день его смерти.

– А чей?

– День вашей второй процедуры.

– Второй?

– Первая – 28.09.2022. После смерти ребёнка.

Вторая – 27.06.2025. После… после того, как вы нашли операционную карту».

Он закрыл папку.

– Вы не видели, как он умирал. Вы видели, как он обманул.

Как он подменил диагноз у пациента.

Как он спрятал осложнения.

Как он подписал смерть – вместо ошибки.

– Это неправда.

– Тогда найдите карту пациента №714. Имя: Елена Маркина. Дата операции: 26.06.2025.

– Она… жива?