Читать книгу Житие протопопа Аввакума - Группа авторов - Страница 18

Псалом: «Обновится, яко орлу, юность твоя»*.Толк: Чти Алфавит, да разумевши, како обновляется орел. Аще внимаеши, и аз ти повем. Егда состареется орел и обветшает весь, тогда обретает источник воды чисты и возлетает выспрь с великим трудом, еже есть в высоту, взимается к небесному огню, сиречь близ солнца подлетит, и обгорит вся ветхость на нем; он же паки возвращается на прежереченный источник чистыя воды и измывается довольно в нем, и, паки опернатев, бывает юн вместо ветха. Ну, душе, сотвори и ты так. Аще обетшала грехми, да обновится, яко орлу, юность твоя; так же прибегни ко огню небесному, попаляющему терние наших грехов*. С Павлом реку: «бог наш огнь паядаяй есть*. И измойся чистою водою естественною»*, еже есть крестися паки во второе, по писанию, понеже второе крещение грешнику – слезы и покаяние. Да обновится, яко орела, юность твоя.

…Псалом: «Господь на небеси уготова престол свой и царство его всеми обладает»*. Толк: Царствует господь наш Исус Христос над всею тварию, над верными и неверными, еллинами, июдеями и самими бесами. Не пресекается царство его, и: его же царствию несть конца. Слыши, никониянин, что глаголет пророк, яко вечно царство господне и не пресекается времены. Аще и блядословишь на погибель себе, не по разуму говоря: «его же царству не будет конца», и я на тебя не дивлю: понеже пьян ты, упился еси от жены любодеицы, седящия на водах многих и ездящи на звери червление. Зело пияно вино и пьяно питие у блядки. Нарядна вор-блядь; в царской багрянице ездит и из золотой чаши подливает*. Упоила римское царство и польское, и многия окрестные веси, да и в Русь нашу приехала* во 160 году*, да царя с царицею напоила: так он и пьян стал; с тех мест не проспится; беспрестанно пиет кровь свидетелей Исусовых. Ну, разумеете ли про жену ту, чада церковная? Всякая ересь блядня глаголется. У еретиков у всех женская слабость: якоже блудница всякова осквернити желает, тако и отступник Никон с товарищи всех тщится перемазать сквернами любодеяния своего, да же отведет от бога великия и малыя, богатыя и убогия, смиренныя и нищия, старыя и младыя, юноша и девы и ссущия сосца материя младенцы – всех сих еретик ищет погубить и ко диаволу подклонить.

…Псалом: «Слово законопреступно возложиша на мя: еда спяй не приложит воскреснути»*. Толк: Жиды лгаху Пилату на Христа, вадяще, да распнет его*, и ругающеся глаголаху: «аще снидет со креста, упова на бога, да видим и веру имем ему!»* А нынешние жиды, в огонь сажая правоверных християн, тоже ругаяся говорят: «аще-де праведен и свят, и он-де не сгорит!» А кой и не сгорит, и оне, иссекши бердышами, и паки дров насеченных накладут, да в пепел правоверных жгут, яко и там на кресте Христа мертва в ребра мужик стрелец рогатиною пырнул*. Выслужился блядин сын, пять рублев ему государева жалованя, да сукно, да потреб! Понеже радеет нам, великому государю. Ох, ох, бедныя!

Псалом: «Ибо человек мира моего, на нь же уповах, ядый хлебы моя, возвеличи на мя пяту»*. Толк: Сие реченно о Июде предатели. Ступил на шею Христу тому свету враг божий, забыл хлеб-соль; все на руках было, и ковчежец имеяша и вметаемая ношаше*. Да что на Июду? И ныне много таких; всяк Июда, иже льстит и обманывает, любя тленные вещи и сребро паче души своея.

…Псалом 41:

«Им же образом желает елень на источники водныя, сице желает душа моя к тебе, боже»*. Толк: Елень бо зверь легкий и быстрый, питается мохом, и зиму и лето щиплет подле земли пищу свою, и по прилучию пожирает змей и поглатает живы во утробу свою; змия же, егда утробу терзати начнет, елень же течет быстро на источник водный и, пиюще текущую воду, умерщвляет в себе змию и паки здрав и жив бывает; аще ли же не получит воды в той час, змия его умерщвляет (о сем писано во Алфавите). Сице подобает и нам желание имети к богу, пожерше змию мысленную, еже есть беса возгнездившагося в нас, многокозненными умыслы и страстьми различными на вечную смерть устрояюща*. Дондеже есмы в животе, потщимся взыскати текущия живыя воды, ею же спас поил самаряныню жену, сице глагола к ней: «всяк, пияй от воды сея, вжаждется паки, а иже пиет от воды, юже аз дам ему, не вжаждется во веки; но вода, юже аз дам ему, будет в нем источник воды, текущи в живот вечный»*. Вот живая вода во Евангелии и во всех святых писаниях. Заливай ею, слышателю, змей-те в себе.

…Псалом: «Красотою твоею и добротою твоею и налецы и спей, и царствуй, истинны ради, и кротости, и правды, и наставит тя дивно десница твоя»*. Толк: Силен-де ты, Христе, налицая налячеши лук свой на скипетры сатанины и спешно-де сотвори добротою своею красною, испровергше диявола; царствуй над грехом, кротости ради и правды истинный; наставит тя дивно десница твоя. Мудро господь диявола тово победил, братия; обманул ево, яко рыболов рыбу удицею подцепил. Евсевий Самосадцкий* пишет: «якоже лшение ловец на уду вонзе, рыбу уловляет, тако и Христос плоть облече на божество, утаився, диявола уловил». Дурачищо большой, не Адама в породе снедном обмануть! Сам, что собака бешаная, в петлю попал! Да ладно так Христос сын божий сделал, – заколол его древяным копием, еже есть трисоставным крестом, да и нам приказал тем же крестом его побеждать и власть дал, наступати на змию, и на скорпию, и на всю силу вражию.

…Псалом: «Помяну имя твое во всяком роде и роде. Сего ради людие исповедятся тебе в век и в век века»*. Толк: Зри, и нам поминати имя господне, великим и малым, во всяком роде, и апостольски во Христе жити.

Да и есть в нашем роде; на них зря людие исповедятся богу в век и в век века непрестанно. Наипаче же в нынешнее время в нашей Росии сами во огнь идут от скорби великия, ревнуя по благочестии, яко древле апостоли; не жалеют себя, но Христа ради и богородицы в смерть идут, да вечно живи будут. А как-су нейти в огонь християнскому роду? Богородицу согнали со престола* никонияне-еретики, воры, блядины дети. Да еще бы не горько християнину! Горько-су будет, не покручинься. У християн только и надежи она, упование, с сыном своим и богом. А еретики с престола сбросили и обесчестили. Ну, поп еретик, с чем о велике дни приидешь на двор ко крестиянину? Ни креста Христова в руках нет, ни образа богородична! По польскому обычаю крыжок из зепи вынявши, и благословлять, смеяся, станешь. Ох, воры, блядины дети! Каковы митрополиты и архиепископы, таковы и попы наставлены. Воли мне нет да силы, – перерезал бы, что Илья пророк студных и мерских жерцов всех, что собак. А к чему их блюсти! Тушны уже гораздо, упиталися у тряпезы Иезавелины* и держаще учение Валаамово, иже учаше Валаака положити соблазн пред сынми Израилевыми, ясти жертвы идольския и любы творити*. Ей, прямо так; не затеял я: чти книги 4-я Моисеовы, глава 24. Слово в слово так же и ныне. В Ферапонтове монастыре новой Валаам*, блудодей, царя тово развратил и выблядков тех наплодил. Знаете ли, вернии? Никон пресквернейший; от него беда та на церковь ту пришла. Как бы доброй царь, повесил бы его на высокое древо, яко древле Артаксеркс Амана, хотяща погубити Мардохея и род Израилев искоренити*. Миленькой царь Иван Васильевич* скоро бы указ сделал такой собаке. А то чему быть! Ум отнял у милова, у нынешнева, как близ ево был. Я веть тогда тут был, все ведаю. Всему тому сваха Анна Ртищева со дьяволом.

…А противник, еже есть антихрист, зачнется от блуда, от жены жидовки, от колена Данова.

Мнитмися, сам сатана сблудит с нею сим подобием, якоже змий ныне летает к женам*, дьявольской же дух; и дасться зачатому душа за плоть материю. А хотя и бусорман сблудит, ино тот же поганец, – духом своим дьявол помажет его, так и стал помазанец. Исперва будет казатися людям кроток, и смирен, и милостив, и человеколюбив: слово в слово как Никон, ближней предтеча его, плакать горазд. Я ево высмотрил дияволова сына, до мору тово еще, – великий обманщик, блядин сын! Как-то при духовнике том, Стефане, вздыхает, как-то плачет, овчеобразный волк. В окно из палаты нищим деньги бросает, едучи по пути нищим золотые мечет! А мир-от слепой хвалит: государь такой-сякой, миленькой, не бывал такой от веку! А бабы молодые, – простите бога ради, – и черницы, в палатах тех у него веременницы, тешат его, великого государя пресквернейшаго. А он их холостит, блядей. У меня жила Максимова попадья, молодая жонка, и не выходила от него: когда-сегда дома побывает воруха, всегда весела с воток да с меду; пришед песни поет: у святителя государя в ложнице была, вотку пила. А иные речи блазнено и говорить. Мочно вам знать и самим, что прилично блуду*. Простите же меня за сие. И больши тоя безделицы я ведаю, да плюнуть на все. Слово в слово таков-то и антихрист будет.

…И царя тово враг божий омрачил, да к тому величает, льстя, на переносе: «благочестивейшаго, тишайшаго, самодержавнейшаго государя нашего, такова-сякова, великаго, – больше всех святых от века! – да помянет господь бог во царствии своем, всегда, и ныне, и присно, и во веки веков». И веков тех, – и то в Кириллове книге* описует ересь: малое-де слово сие, да велику ересь содержит*. А царь-ет, петь, в те поры чается и мнится бутто и впрямь таков, святее его нет! А где пуще гордости той! Мерзко богу горделиваго и доброе дело, колми же блудня и слабоумие, истинну в неправде содержаще. И бесплотных на небеси не пощадил бог за гордость и неправду, якоже Иезекииль пророк глаголет, – «херувим из среды огня извержен бысть, зане обретошася неправда в нем»*. Кольми же берна[54] человека не пощадит бог за гордость и неправду. Прежде во православной церкви на переносе не так бывало, но ко всему лицу мирскому глагола дьякон и священник: «всех вас до помянет господь бог во царствии своем, всегда, и ныне, и присно, и во веки веком»; а до царя дошед, глаголет: «да помянет господь бог благородие твое во царствии своем»; а к патриарху пришед: «да помянет господь бог святительство твое во царствии своем». А не в лице говорили имянем его, посылая во царство небесное: буде он и грешен, ино род его царев православен, а в роду и святой обрящется. Тако и патриарх, аще и согрешит нечто, яко человек, но святительство непорочно. А ныне у них все накось да поперег; жива человека в лице святым называй: коли не пропадет. В Помяннике напечатано сице: «помолимся о державном святом государе царе». Вот, как не беда человеку! А во Отечниках написано:* «егда-де человека в лице похвалишь, тогда сатане его словом предаешь». От века несть слыхано, кто бы себя велел в лице святым звать, разве Навходоносор Вавилонский! Да досталось ему, безумному! Седмь лет быком походил по дубраве, траву ядше, плачучи. Да, хорошо; слава богу о сем. Как простил бог слез тех ради, так потом годе усу тому воля давать; не стал уж раздувать, но и до смерти семеньми питашеся. А то приступу не было: «бог есмь аз! Кто мне равен? Разве небесной! Он владеет на небеси, а я на земли равен ему!»

…Много мучительства сотворил и крови неповинныя реки потекли. Во Апокалипсисе писано: «аще кто в пленение ведет, в пленение да идет, а аще кто мечем убиет, подобает ему убиенну быти»*. Писание не лжет, будет так; праведен суд божий; терпит господь, наказуя, ожидает обращения. Манасии пятьдесят лет терпел, да дождался*. Также шаловал дурачищо, бога отступя, и на высоких жрал, сиречь на горах болванам кланялся. Исайя пророк, велегласная труба, так же ему журил, как и ныне бывает, и он ево на полы древяною пилою перетер: «навось! не указывай нам, великому государю! на нас то положено!» А кто положил? В коих правилах писано царю церковью владеть, и догматы изменять, и святая кадить? Только ему подобает смотрить и оберегать от волк, губящих ея, а не учить, как вера держать и как персты слагать. Се бо не царево дело, но православных архиереов и истинных пастырей, иже души своя полагают за стадо Христово, а не тех, глаголю, пастырей слушать, иже и так и сяк готовы на одном часу перевернутца. Сии бо волцы, а не пастыри, душегубцы, а не спасители: своими руками готовы неповинных крови пролияти и исповедников православный веры во огнь всажати. Хороши законоучителие! Да што на них дивить! Таковыя нароком наставлены, яко земские ярышки, – что им велят, то и творят. Только у них и вытвержено: «а-се, государь, во-се, государь, добро, государь!» Медведя Никон, смеяся, прислал Ионе Ростовскому на двор, и он челом медведю – митрополитищо, законоположник! А тут же в сонмице с палестинскими седит*, бутто знает! А о Павле Крутицком мерско и говорить:* тот явной любодей, церковной кровоядец и навадник, убийца и душегубец, Анны Михайловны Ртищевой любимой владыка, подпазушной пес борзой, готов зайцов Христовых ловить и во огнь сажать. Добро-су, други, пришла ваша година и область темная. Творите, еже хощете. Нечево много говорить, не пособить подождать воли господни, аже умилосердится о нас бедных и услышит плач вопиющих к нему день и нощь. Надеюся, яко прекратит дние сии за молитв святых отец наших и подаст рабом своим отраду и утеху. Да и при Манасии жерцы те также шурмовали; да как самово выдал бог персам, так и все скуталися, и хвосты те, воскрылия риз своих, прижали. А Манасию татаровя в коноб всадили, самово изжарить хотели, как он жарил во Израили глаголющих истину и правду. Видит беду свою неминучую, яко не помогут боги, стоящий на горах высоких, притече душею ко истинному богу, животворящему мертвыя, и возопи, в конобе медяне седя: «господи вседержителю, боже отец наших, Авраамов, и Исааков, и Ияковль», и прочая. Вот, пророк Давыд не солгал, рекше: «броздами и уздою челюсти их востягнеши, неприближающихся к тебе»*. Слава тебе, господи! Любо и мне; хорошо так, Христе, сыне божий! А то с дураком ладу не было, все переломал на свой лад, и сына божия попрал, и кровь заветную осквернил, а в котле том узнал Авраамова бога. И Авраам отец стал. А до тово глупым звал, как и в Московском сонме: глупы-де были русские наши святыя, грамоте не умели! Так и там было. Господь милостив: покаяния ради избави его от смерти, – рассядеся коноб, и ангел восхитя ево и принесе во Иеросалим. Ну же он жерцов тех душить, и живых и мертвых: от вас-де разорение се, и мне была кончина! воры-де, блядины дети, с ума меня свели! А сам где был? А то Исайя говорил. Полно противитца! Сам так захотел: новой закон блядивой положил, а отеческой истинной отрынул и обругал. Кто бы тя принудил? Самовластен еси и священная писания измлада умееши, могущая тя умудрити во спасение твое, да не восхотел последовати учению отца истиннаго духовнаго твоего, но приял еси змию вогнездящуюся в сердце твое, еже есть тогда и днесь победители. Кайся вправду, Манасия! Не гляди на Озию, во отчаяние пришедша, дерзнувшаго святая покадити*, но зри на богоотца царя и пророка Давыда. Егда изочте Израиля и прогневал тем бога, послан ангел и уби от полка его в три часа 70 000. Давыд же плакаше и бияше в перси, глаголя: «аз, пастырь, согреших; аз тя, господи, прогневах, а сии овцы ничтоже о сем разумеют; меня казни и дом мой, а сих помилуй!» И умилосердися господь, покаяния ради царева, повеле ангелу престати от пагубы людцкой*. Виждь, начальных согрешения какову беду миру наносит, тогда и ныне и во веки. А в нашей России в 20 в 3 лета, отнележе враг развратил церковь и внесены быша еретическия уставы, много пагубы бывало: мор на всю землю и сеча, и междоусобие, и кровь беспрестанно льется, за начальных игрушки. А еретики ему блазнят и лагодят, глаголя: «яко на кроткова, государь, Давыда напасти и беды на тебя и на царство твое бывают». А не молвят так, что-де, государь, войны те и смущение во царстве том, яко при Сауле царе, сыне Киссове; несть ли-де и во твоей души таковаго смущения, якоже и в его, Саулове, мерской, осмотрися-де, государь, и прибегни с покаянием к богу, да милостив будет той зде и в будущем веце яко Манасии, умилосердися-де, государь, яко Ахав развративше Израиля; прибегни, яко блудница;* возопи, яко хананея;* припади, яко мытарь*, бия в перси, и, яко разбойник, возопи:* «помяни мя, господи, егда придеши во царствии си», да милостив будет ти господь бог, не ревнуй лукавнующим, ниже завиди творящим беззаконие, зане яко трава скоро истгиут и яко зелие злака скоро отпадут*. Престани-де, государь, проливати крови неповинных; пролей в то место слезы, угаси пещь, палящую рабов Христовых в Боровске и в Казани; с воздыханием из глубины сердца расторгни узы седящих в темницах и изведи живых, закопанных в землю; припади к коленома их с покаянием, да умолят о тебе бога, яко о Феофиле иконоборце Мефодий*. Древле также был миленький Мефоди-ет с двема разбойникома закопан в землю, яко и бояроня Морозова Феодосья в Боровске с прочими, в земле сидя, яко кокушка кокует.

…Пострижена ты уж нынеча, инокиня схимница Феодора*, миленькая моя! Как-то человеку тому, душка та коему больна, всяко домышляется, еже бо не во тщету жизнь изнуряти! Хороша ты и так милостиею божиею была и без чернечества тово. А ныне и давно добро, кстае плакать сильно ладно.[55] Также бы нам надобно царя тово Алексея Михайловича постричь беднова, да пускай поплачет хотя небольшое время. Накудесил много, горюн, в жизни сей, яко козел скача по холмам, ветр гоня, облетая по аеру, яко пернат, ища станы святых, како бо их поглотить и во ад с собою свести. Но спаси его, господи, имиже веси судьбами своими, Христе, за молитв кокушек тех, бедных, седящих в земле.

…О царю Алексее! Покажу ли ти путь к покаянию и исправлению твоему? Воззри на царя Давыда, что сотвори, внегда вниде к Вирсавии, жене Уриеве, сиречь у живова мужа отнял жену и на постелю к себе взял. Таже вниде к нему Нафан пророк и глагола пророк пророку со дерзновением: «царю Давыде! даждь ми суд праведен на сильнаго, имущаго у себя сто овец, и едина бысть овца у некоего, он же, восхитя, и ту к себе привлече. Да судиши праведне обидящаго со обидимым!» Давыд же отвеща: «сотворивый неправду повинен смертному осуждению»*. И глагола ему Нафан: «царю Давыде! ты сию неправду сотворил: понеже имаши триста жен и семьсот наложниц, не удоволився ими, убив боярина своего Урию, и жену его Вирсавию к себе же на ложе привлече. По суду своему повинен еси смерти». Давыд же рече: «о Нафане, что сотворю? Согреших, неправду сотворих». И глагола ему Нафан: «возри вспять и виждь осуждение твое». Обозревжеся Давыд, виде над собою ангела, – оружие наго держа, хотя его за беззаконие посещи*. И возопи Давыд ко господу: «помилуй мя боже, по велицей милости твоей и по многим щедротам твоим очисти беззакония моя» и прочая псалма того, весь до конца. И плакався о гресе том непрестанно и до смерти своей. Вот, царю! коли тебя притрапезники те твои Давыдом зовут, сотвори и ты Давыдски к богу покаяние о себе и не гневайся на мя, правду свидетельствующу ти, якоже и на Нафана Давыд, но послушай совета моего болезненнаго к себе. Ей, тебе истинну говорю, – время покаятися.