Читать книгу Глобальная культура коммуникаций - Группа авторов - Страница 16

Процесс глобализации стимулировал развитие массовых коммуникаций, а отсюда и глобальный контроль масс. Впервые термин «глобализация» употребил в 1983 г. профессор Гарвардской школы бизнеса Т. Левитт, характеризуя процесс слияния рынков отдельных продуктов, производимых транснациональными корпорациями (ТНК). В научных изысканиях первым этот термин использовал в 1985 г. американский социолог Р. Робертсон, включив слово «глобальность» в название своей работы «Interpreting Globality» [ «Обсуждая глобальность»]. А главным популяризатором нового термина стал К. Омэ, который в 1990 г. опубликовал книгу «Мир без границ».

Активно понятие «глобализация» стало использоваться с 1996 г. Пожалуй, все началось на 25-й сессии Всемирного экономического форума в Давосе, где дискуссия была выстроена по предложению основателя и президента давосского форума К. Шваба вокруг темы «Глобализация основных процессов на планете». В 1997 г. российский журнал «Эксперт» отмечал: «„Глобализация“ – мировой терминологический хит этого года, перепеваемый на всех языках на все лады». В том же году американский журнал «The National Interest» писал, что «термин „глобализация“ стал своего рода клише: он служит для объяснения всего чего хочешь, начиная от упадка германской угольной промышленности и кончая сексуальными привычками японских тинейджеров». Журнал прямо связывал внедрение представлений о «глобализации» с «культурой Давоса».

Термин «глобализация» как обозначение перехода к «единому глобальному рынку» (отрицающему экономическую роль государственных границ и предполагающему их уничтожение) утвердился вслед за созданием в 1995 г. Всемирной торговой организации (ВТО), которая действует в рамках решения Уругвайского раунда ГАТТ (Генерального соглашения по тарифам и торговле). Ключевой лозунг ГАТТ – «Единый мир, единый рынок» («One World, One Market»). В свою очередь «Единый мир» – это эмблема почти полвека действующей Бильдербергской группы – закрытого жестко управляемого клуба мировой элиты (британский журналист Т. Гослинг окрестил его членов «верховными жрецами глобализации»).

К 1998 г. термин «глобализация» прочно вошел в лексику высшего эшелона международной бюрократии. «Для многих, – говорил Генеральный секретарь ООН К. Аннан, – наша эпоха отличается от всех предыдущих явлением глобализации». По определению Международного валютного фонда (МВФ), глобализация – это «в возрастающей степени интенсивная интеграция как рынков товаров и услуг, так и капиталов». Первый заместитель директора-распорядителя МВФ С. Фишер в своем докладе в августе 2000 г. отметил: «Мы сейчас находимся на пути становления единого мира».

За последние два десятка лет в исследовании процесса глобализации появилось несколько ярких идей-концепций.

И. Валлерстайн с его «мир-системным» подходом представляет мировую экономику как систему взаимодействующих регионов: «ядра», «периферии» и «буферной зоны».

Ф. Фукуяма говорит о «закате истории» в связи с глобальным утверждением демократии, о тотальной экспансии неолиберализма. По его мнению, глобальные экономические силы создают новый, более цельный мир, отодвигающий государства в сторону, поскольку капитализм требует образованной рабочей силы и мобильности как фактора роста производительности труда. По мнению Фукуямы, это приведет к культурному единству людей.

По-иному смотрит на глобализацию Т. Фридман. Для него глобализация – это «неукротимая интеграция рынков, наций-государств и технологий, позволяющая индивидуумам, корпорациям и нациям-государствам достигать любой точки мира быстрее, дальше, глубже и дешевле, чем когда бы то ни было прежде». Глобализация означает распространение свободного рынка практически на все страны мира. Поэтому глобализация имеет собственный набор экономических правил, которые базируются на открытии, дерегуляции и приватизации национальных экономик с целью укрепления их конкурентоспособности и увеличения привлекательности для иностранного капитала[46].

Французский социолог Б. Бадди, дополняя теорию Фридмана, выделяет три элемента глобализации: формирование единого мирового рынка товаров и услуг; универсализация мира как стандартизация поведенческих и потребительских стандартов в культуре и искусстве; «размывание» национальных границ и становление единого информационного пространства за счет интенсификации различного рода обменов и взаимодействий за пределами государственных границ.

Позиции Фридмана и Бадди в отношении феномена глобализации близка точка зрения российского философа и политолога А. С. Панарина: «Глобализацию можно определить как процесс ослабления традиционных территориальных, социокультурных и государственно-политических барьеров (некогда изолирующих народы друг от друга и в то же время предохраняющих их от неупорядоченных внешних воздействий) и становления новой, „беспротекционистской“ системы международного взаимодействия и взаимозависимости»[47]. К числу бесспорных фактов в определении современного мира как глобального Панарин относит растущую взаимозависимость стран и народов, постепенное формирование единых «пространств» – экономического, информационного, научно-технического и т. п.

Другой российский исследователь, А И. Уткин, делал акцент на том, что процесс глобализации, который начался в конце 70-х годов XX в. на основе революции в информатике, телекоммуникациях, определяется рыночными, а не государственными силами, сбалансированным бюджетом, приватизацией, открытостью инвестициям и рыночным потокам. Глобализация означает «гомогенизацию» жизни: цены, продукты, уровень и качество здравоохранения, уровень доходов, процентные банковские ставки приобретают тенденцию к выравниванию на мировом уровне. Глобализация заставляет правительства согласовывать национальную экономическую политику с потребностями соседей и пожеланиями потенциальных конкурентов.

В обстановке интенсивной конкуренции, подталкиваемой ускоренным движением капитала, лишь немногие страны смогут позволить себе проводить независимую валютную политику и обеспечивать экономическую самодостаточность.

В условиях всеобщей глобализации транснациональные корпорации обретают силу суверенных государств. Неправительственные организации и ТНК стали свободно влиять на менее развитые страны, поскольку ни национальные правительства, ни местные власти не смогут собственными силами справиться с проблемами, порожденными растущей взаимозависимостью. Капитал, по сути дела, уже не имеет своей национальной принадлежности и в массовых объемах направляется туда, где благодаря стабильности и высокой эффективности труда возможно достичь максимальной прибыли. Банки, трастовые фонды, промышленные компании выходят из-под опеки национальных правительств.

В наибольшей степени глобализация затрагивает именно экономическую сферу, в частности торговые отношения. К 2000 г. в мировой экономической литературе термином «глобализация» стали обозначать процесс превращения мировой экономики из суммы связанных товарообменом национальных экономик в единую производственную зону и «единый глобальный рынок» (так считает известный американский экономист, один из разработчиков теории «шоковой терапии» в экономике Дж. Сакс), где обращение товаров, услуг, капиталов, людей и информации является беспрепятственным. Дж. Сакс характеризует глобализацию как «подлинную экономическую революцию».

Американский финансист Дж. Сорос смотрит на глобализацию с точки зрения финансовых рынков и растущего доминирующего влияния на национальные экономики глобальных финансовых рынков и транснациональных корпораций. Он отмечает как большое положительное значение глобализации, которая открыла людям новые возможности для предпринимательства, ускорила глобальный экономический рост, так и ее негативные стороны: во-первых, она предрасположена к кризисам; во-вторых, она усиливает неравенство между богатыми и бедными как внутри стран, так и между ними; в-третьих, она вызывает неправильное распределение ресурсов между частными и государственными интересами.

Солидаризируясь с Соросом, американский экономист, лауреат Нобелевской премии Дж. Стиглиц отмечает, что развитие экономической глобализации если и не повысило вероятность дефолтов в экономике развивающихся стран, то точно не нашло до сих пор надежных механизмов ее понижения. Согласно данным, оглашенным на Конференции ООН по торговле и развитию (май 2000 г.), в 1999 г. общая сумма, в которую оцениваются слияния фирм различных стран и поглощение местных фирм иностранными, составила 720 млрд долл. На рубеже XX–XXI вв. в заграничных филиалах компаний производилось товаров более чем на 5 трлн долл.

Задумываясь над феноменом глобализации, нельзя не обратиться к теории американского социолога и политолога С. Хантингтона. В соответствии с его цивилизационным подходом глобализация заставила народы и страны вернуться к своим традиционным основам: «Наиболее очевидная, наиболее важная и мощная причина глобального религиозного подъема проявляется в том, что виделось причиной грядущей смерти религии: процесс социальной, экономической и культурной модернизации». Именно в этом ракурсе глобализация породила феномен антиглобализма. И единая глобальная экономико-политическая система, по Хантингтону, подвергается огромной опасности.

Говоря в целом о феномене глобализации, следует отметить, что набирает огромную силу процесс, охватывающий все страны и континенты, создающий трансконтинентальные и межрегиональные коммуникации, глобальную по своему масштабу взаимозависимость. Одни исследователи рассматривают глобализацию как явление сугубо экономическое, способствующее развитию экономики отдельных стран. Другие считают, что в орбиту этого процесса втягиваются не только экономика, но и политика, идеология, культура, видят в глобализации причину снижения реального уровня жизни населения, разрушения сложившихся традиций и даже прямую угрозу национальным интересам отдельных стран.

Сущность глобализации выявляется в ее взаимодействии с процессом вестернизации, т. е. модернизации общества по западному типу. В связи с этим выявились две точки зрения. Согласно первой, глобализация либо не связана с вестернизацией, либо поглощает ее. Согласно второй, глобализация – это глобальная вестернизация, т. е. безграничное распространение всего западного: бизнеса, культуры, политики, технологий влияния на массы. Судя по реальным процессам, приоритетной оказывается вторая точка зрения.

По мнению американского исследователя Н. Глейзера, глобализация – это распространение во всемирном масштабе регулируемой Западом информации и средств развлечения, которые оказывают соответствующее влияние на духовные ценности тех стран, куда эта информация проникает. В свое время президент Чехии В. Гавел предложил образ бедуина, сидящего на верблюде и носящего под традиционной одеждой джинсы, с транзистором в руке и с банкой кока-колы. Возможно, джинсы и кока-кола малозначительны, но транзисторный радиоприемник, телевизор и Голливуд подрывают первоначальные ценности бедуина, какими бы они ни были. Когда говорят о глобализации культуры, имеют в виду влияние культуры западной цивилизации, в особенности американской, на все прочие цивилизации мира[48].

И здесь необходимо отметить принципиальную особенность глобализации. Дорогу свободному рынку, стирающему экономические и финансовые границы между странами, дорогу интеграции производств и продвижению технологий, экспансии транснациональных компаний проложило распространение моделей потребления, определяемых западной системой ценностей, западным образом жизни. Глобализацию подготовили массовые коммуникации, «транслировавшие» миру эти модели. Конечно, о человеке, попадавшем в положение, зависимое от них, речи не шло.

Первый опыт «трансляции» моделей потребления и образа жизни был получен уже в первые годы «холодной войны», когда радио «Голос Америки» и работавшие на американские деньги «Свобода» и «Свободная Европа» начали вещание на находящиеся за «железным занавесом» страны социалистического блока. «Открытая» политика и идеология в их передачах составляли половину объема вещания, остальное занимали сообщения о товарах, продуктах, культуре и образе жизни в странах Запада, подсказывающие «социалистическому» человеку, что он должен иметь, к чему стремиться. Для 60–70-х годов XX в. это – коттедж, автомобиль определенного класса, телевизор, магнитофон, транзисторный приемник, холодильник, возможность свободно путешествовать по миру и такой непременный атрибут одежды, как джинсы.

А рассказы о системе потребления демонстрировали возможности рыночных отношений, показывали, как «западный» человек приобретает эти предметы, следуя определенной модели потребления, когда к его услугам определенный уровень зарплаты, кредиты и скидки. Все это представляло систему ценностей, которой придерживается человек западной цивилизации. Эта система ценностей определяла значимость для человека всех объектов окружающего мира, как материальных, так и духовных. В свое время В. И. Ленин тенденцию развития общества выразил так: победит та социальная система, в которой будет выше производительность труда. Сейчас уже понятно, что пока побеждает та система, которая целью экономической деятельности сделала высокопроизводительное производство конкурентоспособных предметов массового потребления.

Модели потребления, «транслируемые» массовыми коммуникациями, не только открыли дорогу глобализации, но и подготовили к этому процессу мировое общественное мнение. До последнего времени (мировой экономический кризис отчасти приостановил глобализационный процесс) эти модели были в авангарде глобализации, порой приобретая уродливые формы. Пример тому – модель «гламура». Человеку рекомендуется жить роскошно, отдыхать в пятизвездочных отелях на экзотических островах, иметь самые роскошные украшения, жить в «супердомах» (а лучше – во дворцах или замках), ездить на самых дорогих, даже уникальных автомобилях. Эту модель породила практика сверхприбыльных финансовых спекуляций, вознесшая ее участников на вершину потребления. Следовательно, можно «предсказать прекрасные дни и будущий апогей системы индивидуалистических ценностей, центр тяжести которой перемещается от предпринимателя и индивидуального вкладчика – центральных фигур конкурентного капитализма – к индивидуальному потребителю, расширяющемуся сразу до всей совокупности индивидов в той же мере, в какой происходит расширение технобюрократических структур», – считает Ж. Бодрийяр[49].

Такая «сверхпотребительская» модель, продвигаемая массовыми коммуникациями, прежде всего Интернетом, была порождена самой глобализацией. Эта модель, по крайней мере на нынешнем этапе, затормозила ее развитие, что выразилось в экономическом и финансовом кризисе, активно проявившемся в 2008 г.

Экспансия моделей потребления, начавшаяся еще в первые годы «холодной войны», породила своего рода идеологию потребления, которая, по сути, стала господствующей в странах Запада и в России после распада Советского Союза.

Основные постулаты этой идеологии:

примат индивидуалистических ценностей, расширяющий мир личности в сторону потребления и наслаждения и ограничивающий ее мир духовный и профессиональный;

♦ свобода, понимаемая как индивидуализм, ибо коллективизм, ориентация на социум мешают потреблять;

♦ «потребительская» демократия, регулирующая агрессивность в мире потребления;

♦ правая экономическая политика при «левых» технологиях «паблик рилейшнз».

♦ Если продвижение моделей потребления породило идеологию потребления, положило начало процессу всеобщей глобализации, то экономическая и финансовая глобализация открыла рынок культуры и идеологии. Глобальные коммуникации создали этот рынок, активными «агентами» которого стали транснациональные корпорации, производящие продукты массовой культуры, и центры культурно-идеологической экспансии, «производящие» и распространяющие идеологические, культурологические и политические смыслы, ценности, символы и стандарты, которые являются, по сути, разновидностями идеологии потребления.

Среди транснациональных корпораций культуры первые – Голливуд и «The Walt Disney Company». A среди центров экспансии самые эффективные – Гуверовский институт войны, революции и мира в Стэнфордском университете (интеллектуальный оплот американских консерваторов), Центр международного развития при Гарвардском университете, Институт А. Эйнштейна при Гарвардском университете, Центр российских и евразийских исследований им. Дэвиса при Гарвардском университете, Школа углубленных международных исследований им. П. Нитце при университете Дж. Хопкинса, «RAND Corporation», Фонд Д. Карнеги, американский Фонд Д. Маршалла, американский Институт мира, американский Институт предпринимательства, Институт Брукингса, организация «Heritage Foundation» и др.

Благодаря создаваемому ими потоку «ключевых посланий» и интеллектуальных продуктов, питаемому значительными финансовыми вложениями, складывается глобальный рынок культуры, идеологии и политики. Это новое качество глобализации, еще до конца не осознанное, но служащее глобальному социальному контролю масс. Этому же служит и размывание национальной идентичности. Когда понятие национального исчезает, перед развитыми и развивающимися странами встает актуальная проблема установления идентичности.

И тогда возникает еще один взгляд на процесс глобализации – на основе идеи самобытности сопротивления М. Кастельса. Если концепции глобализации (по Валлерстайну, Фукуяме, Фридману) предполагают экспансию смыслов, образов, капиталов, товаров, услуг, технологий, стандартов, ценностей, наконец революций, то сопротивление такой экспансии дает право на жизнь процессу глобализации, основанному на самобытности гуманитарного сопротивления. Глобализация как экспансия подминает под себя страны и народы силой мирового рынка капиталов, технологий и компетенций, идеологии и культуры, генерируемых транснациональными корпорациями. А глобализация как гуманитарное «самобытное сопротивление» порождает центры кристаллизации смыслов и образов, индустриального производства товаров и услуг, предложений сырья и даже социальных революций. На политическом языке центры кристаллизации – блоки стран и народов.

Гуманитарное сопротивление не отменяет экспансию. Но экспансия через сопротивление делает глобализацию сбалансированной.

Экспансия может идти под флагом имперскости, когда предполагается существование одного центра силы – Запада, а может – под флагом самобытности сопротивления, когда предполагается наличие взаимодействующих центров кристаллизации. Второй путь предпочтительнее, но он требует развитой культуры коммуникаций.