Читать книгу Граждане неба. Рассказы о монахах и монастырях - Группа авторов - Страница 12

Когда мы возвращались из Святого места и на левом берегу показались сквозь прогалины леса избы слободы Банной, мы разговорились с молодцом-лодочником, который тоже оказался крестьянином этого села. Он сообщил нам, что лодки свои они строят сами и что хорошая большая лодка, вроде той, в которой мы ехали, обходится рублей в тридцать.

– Что ж, небось, хорошо живется вам? – спросил я. – Все тут у вас под рукой: и река, и луга, и лес кругом…

Бородатый лодочник насмешливо покрутил головой и сказал, вздохнув:

– Близок, барин, локоть, да не укусишь! Хоть, положим, точно – и река у нас под дворами, и лес, и луга, да ведь дворы-то наши все равно что цепью оцеплены – все панские угодья кругом! Теленок сунется, жеребенок, курица – сейчас штраф, потому как потрава… Хворостинку в лесу выломаешь, сейчас протокол, в суд… Так разве это житье? Ведь у нас в Банном и Татьянине всей земли по одной десятине на душу – вот и управляйся, как знаешь, подати плати и семью корми. Да еще земля-то где? Жительство наше вон на том берегу, а поле на правом, версты за три от монастыря.

Вертись, как знаешь!

Антоний и Феодосий Печерские. Икона.

Старец Иоанн раскопал на монастырском кладбище подземную церковь святых Антония и Феодосия, ископанную еще древними Киево-Печерскими монахами

– А когда это бунт у вас был в Банном? Из-за чего?

– Бунт точно был, – немного смутившись, ответил лодочник, глядя куда-то в сторону. – Года три назад. Опять же из-за тесноты. Сам-то граф наш ничего себе, от него нет обиды, да управляющие-немцы одолели, дохнуть не дают. Особливо новый. И ведь мальчишка молодой, а преядовитый; от него все беды и идут. Понанял, это, черкесов с ножами да с ружьями в сторожа… Наберет мужичок вязанку хворосту в лесу или скотина на луг зайдет, сейчас, это, черкес за гриву хватает, к земскому – штраф! Ну и стало невтерпеж. Ярмарка ведь у нас бывает большая на Успение, народ со всех мест собирается: наехали подводы, лошадей навели, волов, распространились по лугу панскому… А черкесы откуда ни возьмись… И начали нагайками народ с луга сгонять. Куда народу подеваться? Мужички наши за дрючки, навалились на них, пятерых азиатов и пришибли насмерть, а трое ушли; и нашего одного черкес ножом распорол, все чрево вывалилось. Не приведи Бог что только было, страсти одни! А как покончили черкесов, тут же и бунт покончился. Вся ярмарка разбежалась. Думали, в толпе никого не разберут. Да ведь на нашу ярмарку завсегда полиции видимо-невидимо нагоняют. Полицейских-то переодетых, может, человек пятьсот было, они то и подметили, кто больше воевал. Не успеет мужичок в свое село приехать, его сейчас и хватают. Пожалуй на расправу! Много народушка похватали, в тюрьмы понасажали. А потом Судебная палата харьковская вся к нам наехала, суд пошел… Каких мужичков в Сибирь на поселение угнали, каких в острог, в роты арестантские…

– Что ж, и теперь черкесы у вас?

– Они же опять. Только потише стали. А тех побитых граф похоронить велел на свой счет, около усадьбы своей. Один-то оказался христианской веры, тому крест на могиле поставил, а другие – нехристи, так тем только столбочки, вроде как бы шапки круглой…