Читать книгу Калейдоскоп прозаических миниатюр №3. Коллективный сборник - Коллективный сборник - Страница 15

Дезер

– Да, кто тебя так, – Пономарь?

– Он.

– Ну, и…?

– Завтра будет отдыхать. Молитву пусть бубнит, если сможет.

– И что ты сделал?

– Нос сломал, зубы, кровь ему пустил! – зло улыбнулся Сержка. – Пусть лечится, и я до выходных не пойду, – повернулся он ко мне горящей от снега красной щекой.

– И все—таки… Ты его так за… – собралась я его спросить.

– За что? А за то, что в раздевалке начал выступать: Дезер, дезер дезертир, сынок дезертира! На куртке моей желтым фломастером написал: дезер. Да, еще утром в классе на доске было написано «Долой дезеров!» Я тогда не сразу сообразил, что то было в мой адрес. Ваську Кривого к себе притянул. Тот подтявкивал, остальные только лыбились, но большинство не обращало внимание. Я отложила чистку картошки и невольно спросила брата:

– Откуда они узнали про… Откуда?! – воскликнула я.

– А мне, откуда знать? Откуда?! Вот, только один удар пропустил. – Сергей потянулся к правой щеке. – А так, хорошо я его вырубил. Да не знаю, откуда разнюхал сплетник…

– Может, это сама Мымра? Она ко мне на той неделе приставала. Все спрашивала: были звонки от отца, вести какие, а потом говорит: «А, может, он сбежал?».

– Ее какое собачье дело? – Сергей снова приоткрыл окно и потянулся за снегом. Я, отложив ножик, собиралась что-то сказать, но в это время хлопнула дверь. Мы за разговором не расслышали, как пришла мать. Она закрылась в своей комнате. Мы с братом переглянулись, я не вытерпела:

– Что-то не так!…

– Она вчера сказала, что опять пойдет в этот комат, хотела отпроситься с работы. – Брат снова прикладывал снег к щеке, повернувшись к окну. Я взялась было за ножик, чтобы дочистить картошку, но в это время послышался сильный стон, потом еще. После этого мне послышались какие-то звуки. Вскоре мы тихо подошли к двери ее комнаты. Мы услышали, как мама с каким—то свистом втягивает в себя воздух, потом слышались непонятные, вздрагивающие звуки, больше похожие на сдавленный кашель с чиханием.

– Рыдает, – прошептал мне на ухо Сережа, – в подушку.

– За что?! – услышали мы приглушенный вскрик. – За что?! Двое детей, несовершеннолетних, ему далеко за сорок… За что?! – и снова послышались сдавленные всхлипы. – Что я теперь? Что мы теперь? Они четыре месяца считали его дезертиром!… Заплатили три копейки, а полгода шиш соси… За что? Мы переглянулись с братом. Рядом с дверью послышалось покашливание. Мы немного отошли, дверь распахнулась. Вышла мать с растрепанными волосами, в уличной одежде. Пошатываясь, она неловко оперлась о стену и прохрипела:

– Дети… – мы оба обняли мать. Она, вздрагивая, тихо проговорила: – У вас больше нет папы. Четыре месяца считали его дезертиром, а сегодня отстояла очередь в этом комате и мне сказали, что он погиб. Геройски погиб. Я не слышала ничего про компенсации, про награды… Зачем они? За что—о?! – мама медленно, сползая по стене, опустилась на пол и громко зарыдала.