Читать книгу Оружейник: Записки горного стрелка. В самом сердце Сибири. Оружейник. Над Канадой небо синее - Комбат Найтов - Страница 18

Полина не спала, ожидая меня из Мексики. Быстро соскочила с постели и подошла ко мне:

– Ты чем-то расстроен?

– Да, они не соглашаются начать работать с нами, ссылаются на безопасность империи и вообще пытаются улететь отсюда, дескать, миссия выполнена. Кстати, не ими, а нами. Тобой и мной. А теперь меня пытаются вербовать, чтобы мы покинули эту планету и возвращались на Торхеду. Дескать, это много важнее, чем война между папуасами! И про тебя всякие сказки рассказывают: что ты – торхедка и дочь их бывшей императрицы.

– Да, мне они это говорили и показывали какой-то анализ. Я им тоже не поверила. Что будем делать?

– Продолжать на них давить: положение у них безвыходное. Для того чтобы восстановить контроль над своими машинами, у них никого, кроме нас, нет. Будем выкручивать из них все то, что нам требуется. Использовать их как научно-техническую лабораторию. На обоих линкорах полно всяких механизмов, лабораторий и предприятий. Я буду ходить в восемьдесят первый год, хоть Сталин мне и запретил это делать, приобретать все там, благо средства имеются, и доставлять для исследования на линкоры. Так сказать, научная работа. Не затрагивая технологий далекого будущего, совершенствовать имеющиеся технологии и передавать их сюда и в восемьдесят первый.

– Это может вызвать большое недовольство других стран, весьма враждебных к СССР.

– У нас есть флот, который подчиняется мне. Один дестройер гораздо мощнее всей военной мощи планеты. Плюс возможность заглядывать туда, куда никто заглянуть не может. И вовсе не выходить к порталу, а работать с самого дестройера. Спутники есть на всех кораблях. До рождения ребенка и до того, как он вырастет, можно многое успеть.

– Я надеюсь, что ты не перенесешь свое отрицательное настроение на нашего сына?

– Ты издеваешься? Это наш сын! И мне очень хочется, чтобы он был. Рос, мужал и был счастлив.

Полина зарделась и перевела разговор на прошедшие поставки из Союза, завтра должны доставить груз особой важности: оплату за поставки вооружений. Мне придется идти перед ним.

На той стороне, в пещере, по-прежнему стоит сигнализация, пост только снаружи, пришлось стоять под прицелом и ждать разводящего. Надо придумать какую-то систему пропусков. Я вышел на связь с Устиновым, и в течение двадцати минут урегулировал вопрос оплаты поставок. Завтра к моменту отправки здесь будут спецтранспорт и охрана. Устинов поинтересовался: насколько успешно развернуты учебные классы, сказал, что направил три комплекта тренажеров для ВВС и сто самолетов L-29, учебно-тренировочные Су-25, Ил-28, МиГ-15. И что решается вопрос доставки шестнадцати Ан-12. Кроме того, готовится партия дизельных двигателей с документацией по переделке Ту-2 в дальний бомбардировщик. Он подчеркнул, что так как сам Сталин предложил оплату поставки техники, то стало значительно легче проводить поставки через Госплан. И что завтра вместе со спецтранспортом будет доставлено письмо Романова с ответом на поставленные вопросы. На его вопрос, когда я думаю быть в Москве, я сослался на то, что мне поручена организация обучения преподавательского состава, поэтому с трудом выбираю время даже для кратковременных визитов к порталу, так как очень много работы.

– Я хорошо помню, сколько приходилось спать в те годы! Все пять лет было только одно желание: поспать! – ответил Устинов.

Все-таки хорошо работать с теми, кто знает, каково оно тут.

На следующий день, за двадцать минут до отправки груза, я вновь был в пещере. В этот раз меня встретил Антонов, группер нашей бригады, сигнализация вякнула только один раз. Мы с ним пошли к порталу. Каково было мое удивление, когда в спрыгнувшем с БТР человеке я узнал Романова.

– Здравствуйте, товарищ старший майор. Помните меня?

– Да, товарищ Романов, я – ленинградец. И мы встречались. Но увидеть вас здесь, на броне, я не ожидал.

– Не стоит удивляться, я – фронтовик и блокадник. – Он протянул мне руку. – Есть необходимость переговорить лично с вами.

– Сейчас прибудет особо важный груз, его надо передать и зафиксировать передачу. – Я показал на фотоаппарат.

– У вас мало времени, я знаю, поэтому передайте аппарат старшему лейтенанту Антонову, он все зафиксирует, и пройдемте в БТР, там и переговорим.

Мы залезли в пустой БТР.

– Товарищ Романов, я включу магнитофон, у меня нет разрешения на встречу с вами, поэтому мне требуется страховка.

– Включайте! – чуть подумав, сказал Григорий Васильевич. – Большого секрета здесь нет. Вы в курсе, что товарищ Брежнев находится в довольно тяжелом состоянии. Мы обсудили с ним вопрос о том, что на ближайшем пленуме ЦК будет поставлен вопрос о переизбрании Генерального Секретаря. Леонид Ильич будет выставлять мою кандидатуру. Есть альтернативная кандидатура: Черненко. Он говорит, что лично знаком со Сталиным. Как вы считаете, кого из нас поддержит товарищ Сталин?

– Насколько я в курсе, при рассмотрении этого вопроса там единственной кандидатурой проходили вы. Черненко Сталин знает, но его кандидатура не рассматривается им как альтернатива вам. В основном из-за возраста. Кроме того, товарищ Сталин недавно говорил о том, что партработники почему-то менее активно и охотно помогают нам, чем военные. Он готовит политические предложения по коренному изменению ситуации в стране. Именно поэтому и пошла эта партия оплаты. Там золото, платина, необработанные алмазы. Пойдемте встречать груз, Григорий Васильевич.

Так как он мгновенно согласился, я понял, что это был единственный вопрос, ради которого он прилетал. Остальные вопросы под магнитофон он не задаст.

Успел переброситься несколькими словами с Антоновым. Здесь осталась только вторая рота. Работы много, зашевелились американцы и басмачи. Несколько раз пытались пролететь разведчики из Пакистана и Китая. Идет усиление ПВО района. Большое начальство об этом пока молчит. Установили батарею С-200, теперь противник наблюдает за районом только издалека. Пока потерь не было.

По возвращению доложил Сталину обо всем. Он доволен, это слышно по голосу. А я вылетел в Красный Кут помогать устанавливать оборудование. Там встретился с отцом. Он скоро выпускается. Обучение по-прежнему шестимесячное. У него налет всего пятнадцать часов. Их группу задержали на полтора месяца, переучивают на «Кинг-Кобру». Ругается! Его на фронт не пускают. Обещали послать служить на Дальний Восток.

– Все из-за тебя! Все люди как люди, летят на фронт, а я по тылам!

В жизни не простит мне этого.

– Я схожу к начальнику училища и выясню, если запрет можно снять, я его сниму, если нет, то ничего невозможно сделать. Это не я запретил, а кто-то другой и выше меня по должности. Скорее всего, Берия. Меня тоже на фронт не пускают. И даже, когда лечу по тылам, всегда сопровождают истребители. Максимум, чего могу добиться, это перевести тебя в группу сопровождения.

– Нет, поговори, чтобы в Архангельск отправили! В ПВО. Вроде бы, одну группу отправляют туда.

Я пошел к начальнику училища подполковнику Рева. Тот развел руками.

– Он где-то сумел схлопотать такой режим секретности, что фронт ему заказан.

– Я знаю, но, товарищ полковник, раз нельзя на фронт, может быть, в ПВО Архангельска направить? Воевали мы вместе, на Кавказе.

– Ну товарищ старший майор, если вы лично просите… Я возражать не стану. Где он?

– Возле штаба стоит.

Рева выглянул в открытое окно:

– Сержант, зайди!.. Книжку давай! Пятнадцать часов? В учебный полк направить не могу. Для ПВО ты жидковат, но раз за тебя генералы просят, то так и быть, держи направление.

– Спасибо, товарищ подполковник.

– Иди! – Он развернулся и вышел.

Три инструктора из Красного Кута сейчас в Чкаловском учатся летать на МиГах. Сюда идут двадцать L-29. Мы монтируем тренажерный класс и рефколонну для топлива. Я, конечно, по воспоминаниям фронтовиков-летчиков знал, что с обучением херово. Но никогда не думал, что настолько плохо. У отца ОБЩИЙ налет 15 часов за семь с половиной месяцев. Это включает все: У-2, Як-7, Як-1, «Кобру» и «Кинг-Кобру». В основном они занимались перегрузкой боеприпасов на станции Красный Кут, переборкой картофеля, караульной службой и патрулированием по городочку, размером с гулькин нос. До пятнадцати патрулей на поселок в глубоком тылу, населением в 25 000 человек. Самолеты в основном изучали «пешим по-самолетному». Гудели, изображая работу двигателя. Отцу еще повезло, большая часть училища «заканчивает полный курс»: «учится» с сорок первого года с примерно таким же налетом. Топливо долгое время не давали, несколько раз бросали клич: «Кто желает пойти в пехоту?» И… уходили. Во-первых, голодно, норма тыловая, а летную норму выдают только в «летный день». Отец говорит, что потерял пять кило, а он после Ленинградского фронта. На вид – просто доходяга. Его собьют в первый же день, просто потому, что ручку на себя вытянуть не сможет и сознание потеряет в малейшей перегрузке. Но сейчас перестали посылать непосредственно в полки. Вначале отправляют в учебные. Там откармливают, доучивают, добавляя двадцать часов за месяц. Все: сталинский сокол. Основная проблема: нет топлива и техники. На матчасть смотреть страшно: заюзанные до последнего У-2, на которых еще Чкалов учился, такие же Як-7, состоящие из сплошных заплаток. Про отсутствие радиосвязи я просто молчу. Вот в таком виде я застал «лучшее летное училище Советского Союза». Бывший начальник с огромным трудом получил дивизию в конце февраля, сдал училище подполковнику Рева, Самуилу Моисеевичу, и умотал на фронт. Поэтому Рева был очень обрадован тем обстоятельством, что теперь училище сможет производить топливо само.

– У меня все упирается в топливо! Программа рассчитана на сто часов, а топлива поступает на десять-пятнадцать часов на курсанта. В прошлом году, вообще, на пять часов поступало. Второй вопрос: техники! Где их взять – ума не приложу! А без них самолеты не летают. А тут подбрасывают новую технику. В первую очередь надо учить их! А времени вообще на это не дают! Вы бы переговорили об этом наверху!

– Самуил Моисеевич, для этого мы и поставили вам и тренажерный класс, и рефколонну мобильную, плюс по топливу МиГ-15 очень неприхотлив: может летать на смеси автотракторного керосина и бензина Б-70 (1:1), записано в инструкции. Бензин Б-90 и Б-100 больше не будет требоваться. Но двигатель основных УТИ: Эл-29 требует чистого керосина ТС-1. Для него эти колонны и поставили. И требуется ежедневно контролировать качество в лаборатории по сере и воде. Иначе… Сами понимаете. Поставки сырой нефти на ближайшие пять месяцев я вчера подписал. И… придумайте что-нибудь с питанием.

– Летная норма в два с половиной раза выше пехотной. Продукты есть, товарищ старший майор, но меня держат «летные часы», без них у меня нет возможности увеличить питание, иначе меня посадят. Утром возвращаются из Москвы инструкторы, вы можете их проверить, насколько они готовы?

– А есть хоть один самолет, подготовленный к взлету?

– Майор Копылов обещал, что один МиГ-15 УТИ он к завтрашнему дню подготовит.

– А парашюты и катапульты?

– Катапульты годны еще месяц, а парашюты – нет. Никто С-4 никогда не укладывал.

– Укладчики где?

– Здесь, рядом, но нет инструктора по этой модели.

Пришлось расстегиваться и показывать значок «Парашютист-инструктор». Два часа готовил трех инструкторов-укладчиков. Все они нашли на клейме на куполе дату производства: 19.XI.1979, Энгельсский парашютный завод. Нейлон в сорок третьем году не производится, а укладчик руками определяет, какой материал держит.

– Язык прикусите! Сколько времени занимает поездка на Колыму, знаете? Без права переписки!

– Поняли, не дураки. Есть, товарищ старший майор!

Утром принял зачеты у инструкторов, приехавших из Москвы, у двух, третьего отправил в штрафбат. Он «закосил», где-то достал справку, что простыл, и уехал к жене в Москву, а знакомого упросил подписать допуск к самостоятельным. Сволочь! И так людей нет, а он – чужое место занял! В итоге вместо трех имеем только двух инструкторов с правом самостоятельного вылета на МиГах и Элках. На всю школу. И эти пилотируют слабо, вираж удержать не могут. Не привыкли еще к тому, что тяга сзади. Проваливаются по высоте. Но что сделать при налете в пять часов на двух типах? Но сели полностью самостоятельно, даже поправлять не пришлось. Опыт у них большой, а к машине приноровятся. А вот прицелом пользоваться практически не умеют. Пришлось еще раз объяснять и показывать. С отвратительным настроением вылетел обратно в Батайск. На этот раз пассажиром. В Батайске формируется еще одна дивизия, на этот раз – морской пехоты четвертого Украинского фронта. Сам командующий здесь, генерал Малиновский. Отрабатывают переправу через водное препятствие с новыми плавающими танками, БТР и новым понтонно-мостовым парком ПМП-М. Весь берег Дона, выше Ростова, изрыт гусеницами танков и колесами огромных КРАЗов. Малиновский гоняет всех до седьмого пота. Я даже подходить не стал. Здесь все будет в полном порядке: сразу видно, что моряки с опытом десантов. У всех автоматы Калашникова и СКС, разгрузка и жилеты. Много радиостанций. Посмотрел на действо, развернулся и уехал.