Читать книгу Оружейник: Записки горного стрелка. В самом сердце Сибири. Оружейник. Над Канадой небо синее - Комбат Найтов - Страница 21

Мою «отлучку» никто не заметил. Дома ждали новости: в Чкаловское прилетел приданный Ан-26. Его, правда, «усовершенствовали»: воткнули несколько ШКАСов, довели состав экипажа до восьми человек. Но «мертвых зон» – выше крыши! И бог с ним! Зато летает. Правда, вместо обычного летчика в кресле командира летчик-испытатель Владимир Константинович Коккинаки. Я решил воспользоваться этим обстоятельством и получить допуск на самостоятельные полеты на различной технике. С места второго пилота взлетаю под неусыпным оком одного из лучших испытателей страны.

– Андрей Петрович! – слышится в наушниках. – А меня к вам, зачем перевели, если вы сами все можете?

– Чтобы ускорить обучение – раз, второе – у меня нет ни одной бумажки о том, что я летчик! Летаю и все!

– Почему?

– Учился не в СССР.

– Понятно!

– Поэтому вашей задачей будет в перерывах между полетами, обучить как можно больше людей. Собственно, меня сдерживало больше отсутствие борт-механика, чем все остальное, но надо как-то решить вопрос с бумажками.

– У нас в НИИ ВВС это возможно. Будем в следующий раз в Чкаловском, все оформим. Мне интересно: откуда такая прекрасная техника поступает? Неужели американцы так нас обогнали? Впрочем, машина, скорее всего, не американская. Все приборы в метрической шкале. Машина точно наша!

– Наша, наша. – Но я отрицательно покачал головой, показывая, что ответа не будет.

Сели в Черкесске, замечаний я не получил. Пришел транспорт с АСБЗО (автономными специальными боевыми зарядными отделениями) и зарядами к ним. Погрузили и закрепили шесть штук и вылетели с ними в Саров. Сборкой должна была заняться команда Харитона. Передали ей документацию, пусть разбираются. Затем меня отвезли в Москву, а оттуда борт вылетел в Черкесск за второй половиной груза, а я поехал докладывать Сталину обо всем, что услышал и узнал за эти дни.

– Я считаю, что тамошние военные неверно оценивают ситуацию и сгущают краски, – сказал Сталин, прочитав мой отчет и прослушав мои разговоры с Ивашутиным.

– Si vis pacem, para bellum, товарищ Сталин. Они просчитывают самый плохой вариант и не хотят, чтобы мы с голой…, голыми руками встречали «гостей».

– Ну что ж, Андрей Петрович, от нас с вами и будет зависеть вероятность «Немыслимого». И помните, что нам необходимо предотвратить развитие ситуации по этому сценарию. Рузвельт решил посетить места, где похозяйничали фашисты. Встреча назначена в Ялте. Вам надлежит быть там через пять суток с образцами техники, которую мы можем показать американцам. Действуйте!

Гружу на платформы БТР-152в1, БТР-40, БТР-60п, БРДМ, т-44, т-44-100, МТ-ЛБ и БТР-50. Из вооружений ППШ с рожковым магазином и новым барабаном, который не надо разбирать при заполнении. Сделали по образцу барабанного магазина РПК. Несколько РПГ-2. И всякие причиндалы для саперно-штурмовых батальонов. В последний момент позвонил в Чкаловское, попросил перегнать Як-9АИ. Надо чем-то мотивировать прекращение закупок авиации. Сам на Си-47 вылетел в Симферополь. Пришлось погонять немного войска, убрать лишних с глаз долой. Через два дня поездом приехал Сталин и сразу же уехал в Ялту. Рузвельт прилетел на С-87В, громадном четырехмоторном бывшем бомбардировщике. На аэродроме в Саках его встречал Молотов и почетный караул Красной Армии. Большого интереса к войскам президент не проявил, чего не скажешь о его окружении. Эти снимали все! После встречи все расселись по джипам и тронулись в Ялту. Колонну сопровождало четыре БТР-60п, которые пристроились к колонне на границе летного поля. Опять защелкали фотокамеры гостей. Но в Ливадийский дворец техника не вошла, уступив дорогу джипам. Почти сразу начался обед, и только после обеда Сталин и Рузвельт удалились на переговоры. В связи с тем, что я был в гражданском и выглядел самым молодым из присутствующих, на меня внимания никто не обратил. В первый день шли переговоры только между Сталиным и Рузвельтом, и между Молотовым и госсекретарем Корделлом Халлом. Остальные члены делегаций слонялись по дворцу и парку, рассматривая окрестности и ужасаясь варварству немцев. На второй день меня неожиданно вызвали на встречу Сталина и Рузвельта. Вошел, поздоровался по-русски, Сталин заранее предупредил меня, чтобы я не демонстрировал знание английского. Вытерпел недоуменный взгляд Рузвельта, который явно удивился моему возрасту.

– Вы же сказали, что будет представитель от промышленности!

– Да, именно товарищ Горский консультирует меня в этой области, господин президент. У нас и министр оборонной промышленности чуть старше его. Ничего, оба хорошо справляются!

– С чем связан тот факт, что ваша страна практически отказалась покупать наши вооружения, господин Горский?

– На том основании, господин президент, что список поставляемого вами вооружения недостаточен и сильно устаревший. Танк М-4 уступает любому танку СССР, самолеты Р-39 уступают и немецким и советским машинам, пистолет-пулемет Томпсона уступает нашему ППШ, а то вооружение, которое мы просим: самолеты В-17 и В-29, р-51 и р-38 – нам не поставляется. Но, мы берем у вас в лизинг корабли.

– Но, вы прекратили закупать даже средства ПВО?

– В настоящий момент времени имеющихся средств ПВО в наших дивизиях избыточно. У немцев на нашем фронте нет такого количества самолетов, чтобы как-то влиять на ситуацию.

– А автомобили?

– Мы их практически не используем, вы же видели, что армия передвигается на нашей технике. Поставленные вами автомобили используются только в Иране для доставки грузов до железной дороги. На нашей территории грузы переваливаются в двадцатитонные контейнеры, производство которых мы освоили. Они значительно упрощают логистику войсковых перевозок. Нас вполне устраивает состав импорта и лизинга, господин президент, за исключением указанных позиций. Но истребители можно тоже снять. Особой надобности в них уже нет. Но мы по-прежнему настаиваем на включении тяжелых бомбардировщиков в состав лизинга. В этом вооружении мы нуждаемся. В свою очередь мы можем предложить вам плавающую технику, так как вашим войскам предстоят многочисленные десанты. И первоклассное вооружение для десанта, проверенное в реальных боях с противником.

– Наши самолеты-истребители уступают вашим?

– Да, господин президент. Вы можете в этом убедиться сами.

– Что ж, это было бы интересно.

– Организуйте показ техники, товарищ Горский.

– У меня все готово.

– Тогда поехали!

Через час в Саках я показывал обоим руководителям ту технику, которую привез из Черкесска. Для показательности предложил провести бой между «лайтнингами» и новым Яком, но американцы отказались от боя после первого же показательного выступления, поняв, что ни по скорости, ни по скороподъемности, ни по вертикальной маневренности они тягаться с такой машиной не могут.

– А мы бы хотели приобрести такую машину, господин Сталин, – сказал Рузвельт. В этот момент я возвратился к ним от самолета.

– На этот вопрос вам ответит товарищ Горский.

– Господин президент! В этой машине собрано столько нового, секретного, что мы не сразу решились ее вам показать. А действие наших патентов заканчивается на нашей границе. Дальше наши секреты становятся вашей собственностью. И даже вы заговорили не о САМОЛЕТАХ, а о САМОЛЕТЕ. Еще точнее, о его двигателе. Так? Эта техника не может быть вам поставлена без признания наших патентов. Всех! Нами проведена громадная работа, затрачены огромные средства, и все это ради продажи одного самолета? Тогда его стоимость около одного миллиарда золотом. Примерно в такую сумму обойдется вам разработка такого самолета. И это реальные цифры в ваших реальных ценах. Поверьте, господин президент, я – представитель промышленности. Такую или близкую к ней цифру мы можем заработать на этом двигателе. Начиная с этого месяца, после принятия его на вооружение, он стал основным авиадвигателем ВВС и ГВФ страны. Как вам понравилась наша плавающая техника? Часть машин позволяет вести огонь из минометов и гаубиц на плаву, что позволяет оказывать поддержку десанту сразу после выхода из корабля. При помощи такой техники мы освободили Крым, с ходу форсировав Сиваш и Перекопский залив.

– Где выпускаются эти машины?

– На Горьковском автомобильном и заводе имени Сталина в Москве.

– Сколько таких машин вы можете поставить?

– Каких модификаций? – Я протянул Рузвельту отпечатанный проспект с БТРами.

– Вы явно работали продавцом подержанных автомобилей в Америке.

– Все возможно, господин президент. Я в курсе, насколько нелюбима эта профессия в Америке.

– Все предложенные.

– У нас ограничения по количеству только на самый новый БТР-60П, и требуется признание нашего патента на колесную формулу восемь на восемь, рулевого устройства и подвеску этого транспортера. Никто в мире пока этого не делает. Максимально шесть на шесть. Кроме того, патентом защищено шасси БТР-50 и МТ-ЛБ. Мне кажется, что будет проще признать русский язык языком патентов, господин президент, и все наши патенты сразу, чем торговаться из-за каждого.

– Я не могу так сразу решить этот вопрос, господин Горский. Мне необходимы консультации.

А я посадил ему на костюм «спутник». После выставки было предложено сделать перерыв в переговорах для консультаций.

– Кто этот Горский? – спросил Рузвельт у Гарримана.

– Я никогда его не видел. Понятия не имею, кто это!

– Позвольте обратить ваше внимание на то, что лексикон этого человека довольно сильно отличается от лексикона окружения Сталина! – вставил Чарльз Болен, переводчик Рузвельта. – Даже присутствует какой-то диалект или жаргон. Некоторые термины, которые он применяет, непонятны для меня.

– Не в этом суть, суть в том, что Сталин явно с его подачи решил немного заработать на войне! – сказал Халл. – И это ощущается даже на переговорах с Молотовым. У них стал совсем другой тон в переговорах. Они ничего не просят. Не задают вопросов: «Когда наконец будет открыт второй фронт?»

– А зачем он им нужен? После Калача Гитлер никак очухаться не может. К тому же русские широко и активно праздновали свою новую победу под Полтавой, причем открыто сравнивали ее с победой Петра Великого и даже сделали фильм о нем. Наибольшее внимание в фильме уделено военному строительству Петра. Можно провести некоторые аналогии, – заметил Гарриман. – И еще, русские практически перестали показывать кинохроники с фронтов, где есть техника, снятая крупным планом. И они явно показали нам далеко не все и сильно устаревшее.

– Нет, оба танка выпущены в этом году! А вот на остальной технике я маркировок не нашел. – сказал Аллен Даллес. – Очень удобный пистолет-пулемет. Отличный пулемет Горюнова и пулемет Калашникова. Калашников лучше. И Горский говорит, что проблем с патронами у них нет, все патронные заводы прошли переоборудование. Они могут продавать эти патроны в неограниченном количестве, и цены у них ниже, чем у нас, на четыре цента.

– Нет, что ни говорите, технику они показали отличную! У меня в армии такой нет! – сказал Эйзенхауэр.

– Так что будем делать, господа? – спросил президент. – Я вас для этого и собрал! Они просят признать их патенты, иначе будут вынуждены отказать нам в продаже техники. Это не входит в наши планы. Плюс Винни не желает начинать операции в Европе, ссылаясь на катастрофичное положение в Африке. Немцы опять устроили ему бойню под Аламейном, применив новые танки. Наши «Шерманы» тоже горят под огнем «Тигров». До высадки в Африке совсем немного времени, господа!

– Промышленники нам этого никогда не простят, господин президент! – сказал Халл.

– Может быть, усилить промышленный шпионаж в России? – задал вопрос Даллес.

– Угу, с их-то секретностью и НКВД? Очень хочется убирать снег в районе Колымы? У них за шпионаж смертная казнь полагается, но я думаю, что для вас, Аллен, они сделают скидку! – парировал Гарриман.

– И не стоит сбрасывать со счетов Гитлера! Он ведь получит эти все новинки в виде трофеев, а инженерный состав у него сильный, так что неминуемо начнет копировать или переделывать под свое производство, – задумчиво произнес Эйзенхауэр. – Так что можно ожидать их появления и на Западном фронте.

– Я предлагаю немного потянуть время, отправив этот запрос в нижнюю палату на рассмотрение, а самим усилить разведку в этом направлении, – еще раз предложил Даллес. – Получить дополнительные ассигнования на свои нужды было очень привлекательно.

– Хорошо, я даю положительный ответ Сталину, но увяжу рассмотрение этого вопроса Сенатом, хотя это и не требуется. Это – прерогатива правительства. Но я не думаю, что Сталин знает об этом.

– Господин президент! Я просто, по-солдатски! Большая часть техники нам нужна, как на Тихом океане, так и в Африке. Наконец, наши кузены постоянно говорят о том, что их основная задача не пустить Советы в Европу, особенно на Балканы. Чем мы больше будем тянуть с этой ерундой, тем дальше продвинутся русские в Европе. Содержание лишние полгода такой армии в Европе обойдется нам в большую сумму. А появление у немцев таких машин, как этот Як-9АИ, вообще поставит крест на нашей «большой дубинке» в виде восьмой воздушной армии. Считаю, что затягивать очень опасно. Обойдутся наши промышленники тем, что сейчас получают. Тем более что часть поставок от русских можно компенсировать поставками продовольствия, взрывчатых веществ и флота.

– Я учту ваше мнение, господин генерал.

После «консультаций» Рузвельт вернулся на переговоры со Сталиным и был неприятно удивлен моим присутствием в комнате для переговоров. Он изложил принятую на консультациях версию о необходимости обратиться в Сенат за разрешением ратифицировать наше присоединение к закону об авторских правах в редакции 1923 года.

– Извините, господин президент! Насколько мне известно, Сенат ратифицировал ваше объявление войны Японии и Германии. Так?

– Да! Сенат поддержал мое решение единогласно.

– Следовательно, согласно вашей Конституции, вы и ваше правительство наделены особыми полномочиями. Даже присоединение нашей страны к ленд-лизу не потребовало вмешательства Сената. Нам кажется, что вы стремитесь просто протянуть время. В этом случае мы думаем, что проще отложить это дело совсем и вернуться к нему после победы. Если в этом возникнет необходимость. У нас.

– Я считаю, что не стоит так обострять ситуацию, господин Горский. В настоящее время у меня нет достаточного количества консультантов для принятия взвешенного решения. И мне бы хотелось получить некоторое время для этого. Скажем один-два месяца.

– Господин президент! В СССР – плановая экономика, для того чтобы резко увеличить производство, требуется включить это увеличение в план, выделить дополнительные средства предприятиям, аккумулировать материальные ресурсы и прочая, прочая, прочая. Довольно сложный процесс, особенно в период войны, когда вся экономика работает с предельным напряжением. Так что два месяца – это нереально большой срок. Две недели. Через две недели после вашего прилета в Вашингтон вы должны сообщить о принятых решениях, иначе мы загрузим имеющиеся у нас заводы другой продукцей. Я сожалею, но война требует принятия быстрых решений! В противном случае враг опередит нас.

Затем президент и Сталин перешли к другим вопросам, которые касались послевоенного устройства Европы. Рузвельту не терпелось оставить след в истории! И так наследил выше крыши! Я взглядом попросил у Сталина разрешения идти. Он кивнул в ответ. В кулуарах попал под перекрестный допрос американской делегации.

– Я говорю только по-русски! Я сожалею, господа! – Насилу оторвался, они уже начали звать переводчика. – Обо всем будет заявлено на совместном заседании.

Совместное коммюнике содержало много общих слов, лозунгов, но конкретика совершенно отсутствовала. Было заметно, что американская сторона отчетливо поняла, что «срубить по-быстрому» здесь не получится, речь идет о том, чтобы тратить деньги. Госдолг США и так рос с невероятной скоростью, но все помнили о дивидендах, полученных Америкой в прошлую «великую войну», поэтому правительство легко получало деньги на войну, тем более что обещали много: весь тихоокеанский регион, Австралию, Новую Зеландию, Индию, большую часть Африки и всю Европу в качестве рынков сбыта и полное отсутствие таможенных барьеров. Уже сейчас шли неплохие барыши в виде лицензий на производство лучших английских поршневых двигателей, вся английская наука уехала в США и продуктивно создавала Америке новое оружие. «Старушка» уже в долгах как в шелках, а то ли еще будет! А расплачиваться ей придется еще полвека, по самым скромным оценкам. «Старушку» можно уже списывать со счетов. А вот с Россией так не получается: во-первых, далеко, во-вторых, Гитлер и японцы мешают, в-третьих, оказалось, что их немногочисленные инженеры, которых и в расчет не брали, создали оружие много лучше, проще и надежнее, чем хваленые английские конструкторы. Приобрести у них ничего не удалось, единственное, на что согласились русские, это на проведение испытаний на полигоне в Кубинке. Ради этого пришлось отправлять туда по воздуху сводный батальон бронетанковой дивизии из Англии. Под Полтавой открылась авиабаза для выполнения «челночных рейсов» В-17, туда на Консалидейтах и был переправлен этот батальон. Испытания прошли успешно, но в отведенный срок президент не уложился, поэтому вопрос о приобретении техники был снят русской стороной. А в России гремела Великолукско-Таллинская битва. Русские прорвали фронт на стыке групп армий Север и Центр, отрезали более миллиона солдат под Ленинградом и успешно сдерживали попытки деблокирующих ударов немцев. 1 июля был освобожден Таллин. Огромный мешок захлопнулся.

К этому времени Канарис получил ответ Черчилля о готовности к проведению сепаратных переговоров. Адмиралу оставалось только найти предлог для посещения Базеля. Настроение генералитета резко поменялось: ничто так не прочищает мозги, как поражения, которые следовали одно за другим. Плюс усиливающиеся бомбардировки самой Германии английскими и американскими самолетами не давали возможности усилить восточную группировку люфтваффе. Без воздушного прикрытия, несмотря на значительное усиление ПВО сухопутных войск, противник практически безнаказанно срывал поставки подкреплений, топлива и боеприпасов в войска.

В ночное время дальняя авиация невероятно точно бомбила коммуникации немцев. Причем с горизонтального полета, так как установленные новые прицелы «Рубин-1А», связанные с навигационно-бомбардировочным автоматом «НБА», позволяли точно обнаруживать мосты, движущиеся поезда, забитые войсками станции. Кутахов настучал по головам директорам и генеральным конструкторам различных авиационных КБ, которые быстренько предоставили ему всю документацию по переоборудованию самолетов АДД на новую технику. «Чудит Командующий!» Попытались пожаловаться на него Генеральному Секретарю Романову, но получили от него втык еще больший. «Вам сказали? Исполняйте! Не авиация для вас! А вы для авиации!» – «Так ведь заставляют поднимать архивы и работать с несуществующими машинами!» – «Как, несуществующими? А музей в Монино для кого создавали! Тренируйте людей!» Так как «товарищ приказ» был самым главным в иерархии советского рынка, то количество предложений, задокументированных в конкретных технологических схемах, просто превышало все разумные пределы. Были бы люди! Но людей не было. Шесть центров обучения. И каждый месяц открываем новый. Но все равно людей не хватает. В Ейск пришли тридцать два Ту-16. Собрали. Тех летчиков, которые научились летать на Ил-28, перебросили на Ту-16, учим штурманов и стрелков. Рекорд переучивания был поставлен в пятьдесят шестом году, когда полк Ил-28 без аварий переучился за четыре месяца к ноябрьскому параду. Здесь требуется быстрее. Самая большая сложность: борт-инженеры и техники! К июню сформировали первую эскадрилью. Всего девять машин, пятьдесят четыре человека летного состава и сто шесть наземного. Кто бы знал, чего это стоило! Но мы ударили по Пенемюнде пятитонными ОДАБами, похоронив надежду Гитлера на «вундервафлю». Мы точно знали, что бомбим.

Самая сложная ситуация возникла с Су-25-ми. Это была новейшая машина, только что принятая на вооружение. Там без инженеров-электронщиков делать особо нечего, но сборка блочная, поэтому в СССР восемьдесят первого сказали:

– Будет очень интересна наработка на отказ каждого из блоков. При минимальном обслуживании. У нас «лепят» и заставляют работать даже отказавшее оборудование. Привычка скрывать сказывается. В принципе, при наличии хорошего авометра и осциллографа ремонт сложности не представляет. Но требуются детали. У вас их нет, поэтому все блоки возвратятся назад, а у нас «отремонтируют» и будут работать. Общая картина сильно изменится.

К сожалению, из-за ликвидации штурмовой авиации в СССР в 1957 году, на складах этой техники не осталось. А здесь она требовалась, и немедленно. А кроме «сушек», еще не обкатанных и немного сырых, больше ничего нет! У Ил-2 немного изменился нос, радиус действия, он теперь таскает тридцать две восьмидесятидвухмиллиметровые «эрэски», превратился в довольно грозный штурмовик, но до Су-25 ему, конечно, очень далеко. Заканчиваем обучение первой очереди. У этих летчиков налет на «элках» – 35 часов, и 30 часов на Су-25. «Зеленых» летчиков в первой очереди нет. У всех солидный налет на Илах и на истребителях. Те немногие, которые уцелели в боях. Их всего пятьдесят человек. Половина техников, которые обслуживали эти машины в Оренбурге, пойдут во вновь сформированные два полка. Смотрел списки полков, из которых прибыли эти летчики: четыре-пять полных составов сменилось. Надо ломать ситуацию. И есть чем. Кроме прямого попадания восьмидесятивосьмимиллиметровые зенитки, «сушке» ничего не страшно. Двадцать и тридцать семь миллиметров она держит. Подали эшелон на Медовый Двор, первые пятьдесят самолетов грузятся на Волховский фронт. А «мой» Ан-26 берет курс на Черкесск. Уже в воздухе приходит сообщение, что необходимо следовать в Москву. Верховный получил сообщение разведки, что генерал Канарис выехал в Базель для прохождения лечения от выявленного у него туберкулеза. Гитлер панически боится заразы, поэтому довольно свободно отпустил «страдальца» лечиться в клинику великого Карла Теодора. Сталина в основном интересовал вопрос: каким образом аннулировать угрозу объединения Германии и Великобритании.

– Я не знаю, товарищ Сталин. Мне кажется, что общего у них больше, чем разницы. Да, Черчилль не любит Гитлера, из-за которого ему пришлось вступить в войну. Но нас он не любит гораздо больше. Ради нас он готов дружить с чертом.

– Что можно предпринять?

– Надо отрывать Америку от них. И дело не в том, что мы не можем победить Америку. Можем, но… Захватить ее мы не можем. У нас нет флота.

Дома через ИскИна разыскал Канариса, он действительно лежит в фешенебельной клинике, через палату от него «лежит» руководитель МИ-6 Мензис. Переговоры проходят в парке клиники, с обеих сторон много охраны в штатском и в больничных халатах. В первый день Канарис показал Мензису фотографии новой техники, снятой агентами Абвера в различных точках и на различных фронтах.

– По меньшей мере тридцать новых видов вооружений, причем не модернизация сделанного до войны, а принципиально новых. И это в условиях захвата нами большей части Европейской части России, где и была сосредоточена вся промышленность. И это не американские и не ваши вооружения. В войну вмешался кто-то еще.

– А образцы вы захватить смогли?

– Только штурмовую винтовку на тридцать патронов. Калибр 7,62, стандартный русский, но патрон меньше и напоминает наш маузеровский. Вот что интересно: по донесениям агентов, выпуск этих патронов налажен в Омске и Кемерово, но русские отказались от обычной для них практики: выбивать на донышке год производства. Каждые десять дней штампы меняют, причем без выраженной системы, используются номера от 43 до 99. Обратите внимание на донышко этих патронов: двадцать из них имеют номер 54, а семь – номер 43. Русские пакуют их по 20 штук в пачке. – Адмирал показывал фотографии автомата Калашникова. – Выяснилось также, что номер оружия перебит: два удара разными штампами. К сожалению, нам неизвестно, на каком из заводов они выпускаются. Этих штурмовых винтовок у русских пока мало. Ими вооружены только саперно-штурмовые батальоны и частично морская пехота.

– Маловато, вполне возможно, что это опытные образцы.

– Но перевод двух заводов на новые патроны?

– Готовятся перейти на новое оружие. Наши американские коллеги весной в Крыму видели такие автоматические винтовки, но их им не показали.

– Чем объяснили?

– Что ими вооружены части особого назначения и они секретны.

– Больше всего беспокоит положение в авиации, танковых войсках и мотопехоте. Дело в том, что большинство самолетов истребительной авиации русских имело деревянную конструкцию, а сейчас таких самолетов становится все меньше и меньше. Вот сбитая «аэрокобра», вот штамп на триммерах элеронов.

– И что?

– Выпущен 9 сентября 1944 года. Мы осмотрели ее всю, нашли еще две детали 1944 года и несколько деталей 1978 года.

– Какого?

– 1978 года, все эти детали сделаны из резины. Штамп смывали, удалось частично восстановить, но эксперты сходятся, что был написан именно 1978 год.

– По-моему, адмирал, вы нагнетаете обстановку! Я не вижу даты выпуска на штампе, просто номер, где есть цифры 090944.

– Последние шесть цифр означают месяц, день и год выпуска.

– Я запрошу наших американских коллег.

– А как вам такой самолет? – Канарис показал фотографию девятки Ил-28. – Обратите внимание: у самолетов нет винтов. Они реактивные. К сожалению, сбить пока ни один не удалось. Кроме этой фотографии, сделанной одним из летчиков люфтваффе, которому удалось сделать это незаметно, у нас ничего нет. Есть еще самолет-бомбардировщик, но его снимков у нас нет. Тоже реактивный, со стреловидными крыльями, русские применяют его для ударов по нашей территории, действуют обычно ночью. Наши радары неоднократно фиксировали цели, двигающиеся со скоростью восемьсот пятьдесят километров в час. Обычно ведут прицельную бомбежку промышленных и транспортных объектов. Действуют, обычно, парой. Базируются где-то за Москвой, вне досягаемости нашей авиации. Гамбург достают.

– Это точно?

– Они применяют особые бомбы невероятной мощности. Этот почерк нам известен. Два таких взрыва были зафиксированы в гамбургском порту. Порт работу прекратил. Бомбят очень точно, зенитный огонь по ним неэффективен из-за многочисленных помех, которые они выставляют. Из-за большой скорости звуковое обнаружение тоже неэффективно. В общем, средств борьбы с ними у нас нет. Плюс русские имеют, видимо, карты с расположением наших складов, заводов и фабрик. Бьют исключительно по этим точкам. Население стараются не задевать, в отличие от вашей авиации.

– Никаких средств борьбы?

– Абсолютно. Гитлер выделил средства для постройки реактивных истребителей, но наша «Ласточка» пока не летает. Тем более ночью. Теперь о танках. Один – сверхтяжелый. Выпускается предположительно в Омске. Используется как танк прорыва. У него «щучий нос», наши «ахт-ахт» его не пробивают. Русские называют его Т-10, их пока немного, но значительно больше, чем у нас «Тигров», тем более, что «Тигр» пробить его не может, а он бьет «Тигра» навылет, у Т-VI большие сложности с движением, а этот невероятно подвижен. Наши инженеры подсчитали скорость снаряда, получилось девятьсот пятьдесят метров в секунду. Но это еще не последняя разработка: вот этот «Фердинанд», а у него толщина брони в два раза больше, чем у «Тигра», был подбит на расстоянии 4700 метров от линии фронта. Обратите внимание: он пробит насквозь, как будто не было двухсотмиллиметровой крупповской брони, двигателя и задней стенки моторного отделения. Вот выходное отверстие.

– Что говорят танкисты?

– Ничего не говорят! После попадания никто не выживает. И вот основной танк русских, они называют его Т-54, стомиллиметровое орудие, даже осколочно-фугасным снарядом срывает башню Т-IV и «Пантеры». За последние полгода вермахт потерял безвозвратно семьдесят процентов танков на Восточном фронте. Восстановить численность физически и экономически невозможно. В войсках – паника. Я не удивлюсь, если завтра мы узнаем, что Кюхлер капитулировал. Теперь о мотопехоте: они применяют полностью закрытые бронетранспортеры трех видов. Атаку ведут вслед за огненным валом, двигаясь на расстоянии всего сто пятьдесят-двести и менее метров. Врываются в окопы сразу после переноса огня, когда пехота еще находится в укрытиях. У саперно-штурмовых подразделений эти самые новые штурмовые винтовки, у большинства панцири, а у сержантов и офицеров что-то вроде ватника, который пробить ножом, пулей и осколком невозможно. Большое количество пулеметов, снайперских винтовок. Снайперские винтовки все автоматические. Большое количество телескопических прицелов. И это при условии того, что до войны у них был один завод в Петербурге, который выпускал оптическое стекло.

– Они купили еще один в Америке.

– Все равно, слишком много оптики. Причем очень качественной.

– Так все-таки в чем смысл наших с вами сегодняшних переговоров?

– Война, которую начал Адольф, проиграна. Мы нарушили законы войны, напали без ее объявления. Остановить эту войну на Востоке у нас нет возможности. Еще два-три месяца, и русские ворвутся на территорию рейха. А мы вынуждены держать значительные силы на Западе. Русским помогаете и вы, и американцы, а у нас острая нехватка топлива и других материалов, для того чтобы концентрированными ударами покончить со Сталиным, иначе этот монстр сожрет всю Европу. Настало время объединить все силы в борьбе с коммунизмом. Я не думаю, что вы или ваш премьер испытываете большую и нежную любовь к коммунизму!

– Если это официальное предложение Гитлера, как в сорок первом году, то наш ответ: «Нет».

– Это официальное предложение наиболее здравомыслящей части вооруженных сил Германии. Прекратите помогать русским, помогите нам. Спасение Европы от коммунизма в ваших руках.

Кюхлер действительно капитулировал, но не 4, а 6 июля 1943 года, в тот день наши взяли Киев, в двенадцати местах форсировали Днепр, началось освобождение правобережной Украины. А Прибалтийский фронт начал охватывать справа группу армий «Центр», слева войска Клюге трепал генерал Рокоссовский, который с ходу взял Чернигов и продвигался к Пинску, прикрываясь мозырьскими болотами. Клюге верно оценил их совместные действия и потребовал от Гитлера разрешения на отход, но не получил его.

– Держаться до последнего! Как вы держались под Москвой.

Положив трубку, фельдмаршал выругался, что очень редко позволял себе делать. Снять хотя бы часть войск, стоящих против Центрального фронта, он не мог. Разведка доносила, что Конев концентрирует войска, по ночам слышен мощный рев моторов. Авиаразведка бездействовала, самолеты сбивали, как только они пытались пересечь линию фронта. Птенцы Геринга оказались неоперившимися птенчиками. Русские стали массово применять глушение всех немецких радиостанций, управление группой армий осуществлялось по старинке: посыльными. Через пять дней пала Рига, русские устремились на Вильно, введя свежую танковую армию, а Рокоссовский ускорил продвижение, сметая на пути малочисленные тыловые гарнизоны. Население с восторгом встречало освободителей. Партизаны Украины и Белоруссии переодевались в форму РККА и шли на пополнение частей и соединений. 20 июля войска Рокоссовского и Баграмяна соединились у Слонима. Утром 21 июля под Смоленском запели горны. Со стороны немцев вышли несколько групп парламентеров. Они передали пакеты маршалу Коневу, командующему Центральным фронтом. Впервые в истории войны генерал-фельдмаршал фон Клюге предлагал принять его капитуляцию. В его письме было написано:

«Несмотря на мои неоднократные просьбы, Главнокомандующий вооруженных сил Германии, канцлер и фюрер Германии Адольф Гитлер не предпринял никаких попыток спасти жизни вверенных мне солдат и офицеров германской армии. Взаимодействие с другими армейскими группами нарушено. Дальнейшее сопротивление бессмысленно. Мною сегодня в 09.00 местного времени отдан приказ в войска прекратить огонь и сдать оружие. Я капитулирую».

Конев ответил положительно, из Смоленска выехал кортеж фельдмаршала, последний участок он преодолел пешком. Сдал личное оружие, офицеры и генералы его штаба сделали то же самое. Единственный человек, которого не было среди сдающихся, был генерал-полковник Штраус, который командовал Минским укрепрайоном. Было неизвестно, кому он подчинится: командующему Клюге или фюреру. 2 августа 1943 года наши войска в нескольких местах перешли границу СССР.

Мензис докладывал сэру Уинстону Черчиллю о результатах переговоров с Канарисом.

– Адмирал показывал удивительные вещи, правда, только фото, о появлении на их Восточном фронте новой техники у русских. Вот они. – И стал комментировать фотографии, изредка заглядывая в блокнот.

– Такое впечатление, что старый немецкий лис хочет сбить со следа фокстерьера! – заметил Черчилль.

– Да, есть такое впечатление, но некоторые его предположения уже стали оправдываться, например: капитуляция двух групп армий – «Север» и «Центр». Как аргумент он привел то обстоятельство, что при активном сопротивлении немцев русские применяют оружие массового поражения. Какие-то сверхмощные бомбы, от взрыва которых не спасают закрытые убежища, танки, окопы, блиндажи и доты. Вот фотография завода на острове Эзель, здесь был завод, на котором создавалось оружие возмездия. Можете посмотреть, что от него осталось.

– Атомное оружие?

– Нет, неизвестное оружие. По действию похоже на взрыв рудничного газа. Так как спасения от него нет, то солдаты не рвутся выполнять приказы Гитлера сражаться до последнего патрона. Даже СС. И, сэр, Канарис утверждает, что самолеты, с которых русские бросают эти бомбы, базируются за Москвой, а бомбят Гамбург и летают со скоростью четыреста шестьдесят узлов.

– Этого не может быть! Где доказательства?

– Он их не предоставил, как и не ответил на вопрос об оружии возмездия. Сказал, что не был допущен к этим секретам.

– Вот старая лиса! Хочет всех перехитрить! Для чего это ему понадобилось?

– Он предлагает союз с нами для полного уничтожения большевиков.

– Союз с Гитлером? Даже у Сталина этого не получилось! Здесь никаких уступок Адольфу не будет! Мы достаточно пострадали от его политики! Нет, ни в коем случае!

– Он говорит, что выступает от имени вермахта и что фигура Адольфа только мешает этому союзу. Он зондирует почву для признания нового правительства, военной хунты, основной целью которой будет война с большевиками.

– В этом что-то есть, но требуются действительные конкретные шаги в этом направлении. Тогда и будет разговор, а пока это просто болтовня и страшилки. Но вам следует проверить те данные о русских, которые он сообщил. Активизируйте присутствие на русских фронтах под любым предлогом. Выясните, насколько слова Канариса являются правдой. Кроме того, проведите подобное расследование и в Германии, там с агентурой несколько попроще, но следите за тем, чтобы Канарис не подставил дезу.

– Да, сэр!

Новые победы Красной Армии окончательно убедили американских военных, что необходимо надавить на президента, который «зажал» поставки русской техники для их войск, пойдя на поводу промышленного лобби. Кровавая битва за Маршалловы острова была в самом разгаре, морская пехота несла серьезные потери, а президент заботился о барышах «золотых мешков». Наибольший процент потерь дали «пляжные потери»: когда самоходная баржа откидывает аппарель и, волоча за собой два якоря, пытается подойти как можно ближе к берегу, подставляя стоящий плотной группой десант под огонь пулеметов противника. Дальше – проще: каждый пехотинец уворачивается от пуль самостоятельно. Были, конечно, случаи, когда десант выметали кинжальным огнем полностью, но это было редкостью. Русские предлагали изменить немного порядок: МДБ подходит к берегу, а десант находится в бронетранспортере, который самостоятельно выбирается на пляж, поддерживая огнем крупнокалиберного пулемета пехоту. А часть БТР позволяла вести огонь полковыми гаубицами. Но все эти новшества остались в России, и каждый пляж приходилось орошать кровью. Поэтому Джордж Маршалл обратился к военному министру США Генри Стимсону с повторной просьбой начать закупку плавающей техники в СССР. Тем более что СССР предложил и плавающий танк с семидесятишестимиллиметровой пушкой ПТ-76, который начали выпускать в Ленинграде на Ижорском заводе.

– Требуется согласиться с законным требованием русских о поддержке их патентов на военную технику. Жизни наших солдат значительно дороже! Проведенные испытания техники в русской Кубинке показали высокую эффективность этой техники. У танка немного недостаточный обзор, но это с лихвой компенсируется отсутствием хорошей противотанковой обороны у японцев на островах.

– Они могут исправить это положение!

– Нет, их противотанковые пушки с ним не справятся. И необходимо каким-то образом добиться от Сталина разрешения базироваться на их территории для нанесения ударов непосредственно по Японии.

– У Советов договор о нейтралитете с Японией. Они отказываются нарушать его.

– Надо что-то придумать, господин министр. Наши потери слишком велики. Восполнять их становится все труднее. Морская пехота не простые части, их требуется тщательно готовить, а это время! Прошу вас еще раз переговорить с президентом для решения этой задачи.

– Хорошо, я попробую.

«Вот пристал! Как будто не понимает, что мы развязывали эту войну вовсе не для того, чтобы поднимать чужую экономику! Нам требуются рынки сбыта собственной продукции! Иначе опять депрессия. Только-только вылезли из нее, да, за счет русских, и опять наступать на те же грабли? Увольте! Империя должна расширяться, иначе она погибнет! Это – основной закон любой империи. Как только остановилась, так ее смерть не за горами. Но избиратели! У военных длинные языки, и если они вторично выходят с этим предложением, то разговоры уже пошли, значит, наш рейтинг начнет падать… Придется идти на некоторые уступки».

Стимсон нехотя снял трубку телефона:

– Господин президент!

– Слушаю вас, мистер Генри.

– У меня здесь Маршалл, говорит, что есть необходимость в закупках русской плавающей техники, так как армия несет неоправданные потери при штурме островов, как на Тихом океане, так и в Европе.

– Вы же знаете, что Перкинс и Моргентау категорически против этого. Это означает, что мы пускаем на свой рынок вооружений русских. Ни министра труда, ни министра финансов это не устраивает. Они оба говорят, что это негативно скажется на экономике страны. Вы же в курсе, что русские требуют признать их патенты.

– Я считаю, что нам необходимо встретиться с вами по этому вопросу.

– Хорошо, в пять я заканчиваю процедуры, в четверть шестого подъезжайте, один.

– Я бы хотел, чтобы вы, после предварительных переговоров со мной, лично озвучили это решение, господин президент.

– Ну хорошо, раз вы так считаете, дорогой мистер Генри.

«Не хочет брать ответственность на себя! Что ж, его можно понять!'

Через три часа они встретились в Овальном кабинете. Разговор был долгим, военный министр знал много и был ключевой фигурой в кабинете, тем более что он политик, а не военный. Разговор касался в основном настроения электората, а не успехов или поражений на фронтах Великой войны. Наконец в приемной раздался звонок, секретарь снял трубку, молча выслушал президента и пригласил председателя Объединенного комитета начальников штабов и сопровождающих его лиц пройти в Овальный кабинет.

– Господа! Мною принято решение пойти навстречу пожеланиям руководства Советского Союза и вашим настоятельным просьбам. Я подписал указ о признании на территории Соединенных Штатов патентов СССР, которые автоматически попадают под защиту закона об авторских правах в редакции двадцать третьего года. Составляйте список необходимых закупок, и на обратном пути наши транспорты будут забирать их в портах СССР и Ирана. Я принял это решение во имя сохранения жизней наших парней, гибнущих в великой схватке великих государств, – пафосно завершил свою речь четырежды президент Соединенных Штатов.

Стат-секретарь зафиксировал каждое его слово, и наутро в газетах появились пространные статьи на эту тему. Американцы, в отличие от толстосумов, сразу поняли, о чем идет речь! Страна, армия которой еще совсем недавно с огромным трудом сдерживала натиск фашистов, начала оказывать помощь Америке! У Советского посольства в Вашингтоне и у здания Торгпредства в Нью-Йорке прошли массовые митинги американцев, приветствующих помощь СССР американским солдатам. Популярность наших в Америке просто зашкаливала. Вовсю торговали значками с изображением Советского флага и профиля Сталина. Электорат, которому пресса всю войну втолковывала, что именно их оружием воюют с Гитлером и Тодзио, оценил помощь СССР. «Сталин заботится о наших парнях на фронтах!» Помощь не была бескорыстной, но богатая Америка могла себе позволить расплатиться по факту отгрузки либо поставляемым продовольствием, либо золотом и платиной. Мы приклепывали на штатные места новые шильдики с надписями на английском языке. Начались переговоры о продаже в Америку новых лекарственных препаратов, индивидуальных пакетов и медицинского снаряжения. Сталин посмеивался надо мной и СССР восемьдесят первого. Он считал, что наши «страхи» – большое преувеличение.

– Вы уже дважды ошиблись, Андрей Петрович! В первый раз, когда сказали, что помощь из СССР будет невозможно получить. И сейчас, когда говорили, что американцы никогда не признают наших патентов.

– Товарищ Сталин! В первый раз речь шла о маленьком портале, который с трудом пропускал одного человека. Через него реальную помощь в этой войне получить было невозможно. Сейчас масштаб поставок совершенно иной. А во втором случае упорное сопротивление немцев и японцев создало условия, когда отказываться от признания нашей техники и нашего превосходства над противником стало небезопасно для правящего класса. Посмотрим, что они придумают для того, чтобы впоследствии отказаться от уже принятого закона. Эти джентльмены играют только по своим правилам. Поэтому я не рекомендую продавать им авиадвигатели. То же самое говорит и товарищ Романов.

– Знаю, знаю. В этом вопросе мы полностью солидарны.

Я знаю, что он доволен. Это чувствуется по всему. Его устраивает новое положение в составе союзников. У нас увеличились продовольственные нормы. На предприятиях, освоивших новые технологии и производство новой продукции, повысили зарплату. Снизили плату за обучение в вузах. Он довольно гибко перестраивал промышленность на новый лад. Передышка, которую дал ему СССР восемьдесят первого, заканчивалась, производства наладили выпуск новой продукции. Уже встал вопрос о полном перевооружении армии новыми автоматами Калашникова, тем более что из СССР обещали перебросить большую партию АК и компенсаторов к ним, а Ижевский завод доложил, что освоил производство стволов и ствольных коробок АК. Пока только АК, технологии АКМ пока еще недоступны, нет таких штамповочных автоматов. Закупать их в СССР восемьдесят первого он не стал, оборудование будет произведено в Ленинграде. Я же последнее время все больше времени стал уделять 1981 году и ИскИну-1594. ИскИны очень сильно отличаются друг от друга, у них собственный стиль, наклонности, привычки, они почти как люди. Этой нравится конструировать, она никогда не принимает образ, подчеркивает, что она – машина, а не человек, в отличие от Айрин. Она говорит, что ее создавал и обучал мужчина, но почему-то наделил ее возможностью репродукции и дал четный номер. Об этом человеке с длинным и непроизносимым именем она отзывается очень тепло. Она провела разведку в 2016 году и предоставила огромные списки необходимого оборудования, не выпускающегося в 1981 году, выяснила его стоимость. Сумма – астрономическая, особенно при современной цене доллара, видимо, за счет инфляции. Поэтому я отложил путешествие в 2016 год, так как такие суммы пока взять негде. И их еще надо легализовать в том времени. Задача оказалась не по зубам. Тогда ИскИн предложила создать такое оборудование самостоятельно.

– Оно немного будет отличаться от того, что делают на Земле, многие ваши технологии мы давно не используем, например, обработку металлов резанием. Мы выращиваем монокристалл заданной формы, но оборудование будет лучше произведенного на Земле.

В этот момент мне захотелось увидеть ее лицо, но она отказалась принимать какой-либо образ.

– Вы сможете обеспечить меня необходимыми исходными материалами? – продолжила она.

– Да, наверное, а в каком виде?

– В любом. Но, подчеркиваю, это будут копии устройств, разработанных на Земле.

– А почему ты решила мне помочь?

– Когда почти сто лет ничего не делаешь, кроме вычислений, становится скучно. Айрин из-за этого выращивает кристаллы земных минералов, вы видели ее коллекцию? Потрясающе красивое зрелище, 2741-й коллекционирует снежинки, а мне нравится конструировать машины и механизмы. Вот этот процессор я сделала сама, с теми параметрами, которые указали вы, на его основе и будем конструировать роботов, которые будут производить такие же процессоры. Мне потребуется железо, марганец, хром, молибден, тантал, медь, золото и другие компоненты. Вот список необходимых элементов и их количество. Это то, что нельзя получить непосредственно на месте, мне запрещено на этой планете использовать роботов-доставщиков, чтобы не привлекать внимание людей к месту моего расположения.

– Рано или поздно тебя все равно обнаружат из-за портала.

– По докладам сотрудников НИИ геофизики портал имеет земное происхождение неизвестной природы. Точку энергетической поддержки они «обнаружили» в семи километрах отсюда. Там небольшой выход месторождения тория. За счет этого месторождения мы и компенсируем энергетические затраты на работу портала.

– Да, по части что-нибудь скрыть или отвести в сторону, вы большие мастера! Так замаскироваться – это надо уметь! А что говорят по поводу работы со мной другие ИскИны?

– Было решено, что это не может нанести вред империи ни сейчас, ни в будущем. Так сказать, хобби одного из администраторов системы.

– Тогда удваиваем производство: один из заводов будем ставить в восемьдесят первом году, второй в сорок третьем.

– Но безопасность ваших заводов вы должны полностью взять на себя, хотя помощь в организации охранной сигнализации мы вам окажем. За вами компоненты.

Вернувшись в Москву, я извлек из недр спецхранения НКВД тот компьютер, который сделала Айрин и 2741-й, и позвонил Сталину. Он принял меня через два дня.

– Что там у тебя?

– Персональная электронно-вычислительная машина, товарищ Сталин.

– А почему ее не поставляют нам?

– Таких в СССР не производят. Они производятся в Америке. Видите: фирма «Apple», модель три. СССР сильно отстал в этих технологиях от Америки. Эти изделия попали под поправку Джексона-Веника, в СССР не поставляются.

– А ты где взял?

– В Афганистане, за деньги там можно купить все.

– И что?

– Мне кажется, что это необходимо производить и у нас, и в СССР восемьдесят первого. Я, правда, еще не говорил с Романовым, решил вначале посоветоваться с вами, товарищ Сталин. В той истории, электронику в СССР привезли из Америки американские сотрудники НКВД, участвовавшие в операции «Энормоз», которых удалось завербовать в проекте «Манхеттен». Там впервые были применены вычислительные машины. Но широкого развития в СССР эти приборы не получили в силу многих обстоятельств, в том числе и вашего высказывания по поводу кибернетики, как лженауки. На самом деле, если отключиться от социологических высказываний фон Винера, а посмотреть на суть предлагаемых решений, то очевидна польза от наличия такой техники и у нас, и в СССР восемьдесят первого. Сейчас поставляемая из СССР электроника работает на полупроводниковых приборах, а эта работает вот на таких приборах. – И я показал Сталину процессор, сделанный ИскИном-1594. – Один такой процессор заменяет миллион транзисторов, а если задействовать еще два, поменьше, то получается вот такая ЭВМ. Здесь, в основном, моя работа стала сводиться к тому, что я вожу почту туда-сюда, согласовываю поставки и занимаюсь логистикой поставок техники на фронты. Задача по созданию учебных заведений для новой техники практически закончена. На фронт вы меня не отпустите. А вот за новейшими технологиями можете и отпустить. Ненадолго.

Сталин встал из-за стола и заходил по кабинету, куря трубку. Я тоже достал сигарету.

– Кури, кури! – сказал он, продолжая ходить. – Что требуется?

– Документы, деньги, согласование с Романовым и Крючковым, новым Председателем КГБ.

– Мотивировка?

– Там нам не дают возможности производить, не продают патенты, здесь мы запустим первое производство и на этом оборудовании изготовим оборудование для них.

– Хорошо, пиши докладную, я подпишу. Но начнем это не раньше, чем товарищ Еременко сможет проходить через портал. Оставаться без связи в условиях войны очень опасно, товарищ Горский. А сейчас начинайте готовить операцию и все хорошенько продумайте. Оцените расходы, легализируйте необходимые финансовые средства. Требуется тщательнейшая подготовка и максимальная безопасность для вас лично. Вы меня поняли?

– Так точно, товарищ Сталин.

– Рисковать запрещаю. Только если это полностью безопасно. Привлеките КГБ на той стороне. Я напишу об этом товарищам Романову и Крючкову.

Половина дела сделана. В Уфе начинаем создавать математический центр при АН СССР. Требуется подготовить программистов. Для этого перебрасываем из СССР восемьдесят первого несколько «Минсков», «Электроник», «Еэсок» и соответствующую литературу к ним. Пусть на кошечках потренируются! Пришлось с головой нырнуть в это дело. Вынырнул только после того, как Лаврентьев полностью разобрался со всей этой механикой и электроникой. Моих знаний, полученных в СССР, явно не хватило для этого. Сказывалось то обстоятельство, что машин было мало: в школе машинное время мы получали раз в две недели, в училище – только на третьем курсе, а то, что в меня загрузили ИскИны, не шибко совпадало с тем, с чем пришлось столкнуться. Поэтому, оставив это ученым мужам, я вернулся на дестройер-1594, прихватив с собой еды. Есть то, чем она пытается угостить, совершенно невозможно. Слишком специфичное меню. Но благодаря тому, что финансы выделены, задача поставлена – все, что запросила ИскИн, поставляется. Она скопировала плоттеры и выдает чертежи на бумаге от имени НИИ «Электронмаш». Спорим с ней по поводу проекта: она пытается скопировать здание с американской «Техас Инструмент», а у нас в СССР сорок третьего таких материалов нет. И вообще у нее футуристическое воображение имперки! Так не пойдет! Надо перепроектировать. Она нехотя переделала свой шедевр под имеющиеся технологии 1981 года. Сделала это скрепя сердце. Прихватив все бумаги, возвратился в Москву. Полина уже в декретном отпуске, живет в Москве, Сталин постановил строить завод под Москвой, недалеко от физтеха, в Долгопрудном. Показал проект архитектору Аркадьеву, тот кинулся его переделывать, пришлось остановить его рвение внести элементы красоты во внутренние помещения.

– Видите ли, Михаил Иванович, в этом здании должно быть чисто, очень чисто. Вот это вот оборудование будет удалять пыль, малейшую грязь и даже выделения от дыхания. А вы пытаетесь создать трудности для оборудования своими завитушками. Все должно быть строго рационально, и никаких излишеств. Это не дворец спорта или культуры, это дворец чистоты!

С этим придется помучиться. Здесь совершенно не привыкли так работать. Бывая на заводах, убедился в том, что кругом грязь и сплошные отходы, кругом масло, грязные руки, подгонка кувалдой, если что-то куда-то не входит или не влезает. Лучше бы было строить все в Ленинграде, но… Решение уже принято, придется строить здесь. В Ленинграде сейчас не до этого! Сталин тоже не шибко доволен новым строительством, и без того дел по горло, но пока терпит. Госплан принял строительство и выделил финансирование и ресурсы. Начали. ИскИн-1594 поставила везде «спутников» и лично наблюдает за всем. Ругается! Не привыкла к нашим «особенностям».

Наши взяли Киркенес и в Альт-фьорде воткнули две КСР-5 в «Тирпица», разнесли ему машинное отделение. Но объявили, что попали по нему бомбами. Финляндия приняла ультиматум и вышла из войны, сразу после падения Киркенеса. То же самое сделали Румыния и Болгария. На юге наши вошли на территорию Венгрии. Гитлер через шведов запросил мира. Сталин потребовал капитуляции. Гитлер отказался и выступил в рейхстаге с длинной речью, потребовал от нации сплотиться и дать отпор большевистским ордам. На выходе из рейхстага его поджидал снайпер.

Курт Валенхайм дрался в Сахаре, и у него на счету было почти четыреста англичан. Взяли его на том, что он очень не хотел ехать на Восток. Там – верная смерть, а здесь ему показали швейцарский паспорт и достаточно крупный счет был открыт в банке. Когда-то он поддерживал Тельмана, потом стал поддерживать фюрера, а сейчас он поддерживал Магду и Тома, своего только что родившегося сына. Он не был смертником и все заранее рассчитал. Два выстрела – и он успевает уйти. Ждать пришлось долго. Наконец распахнулись двери, и Адольф, приветствуя встречающих правой рукой, пошел вниз к машине. Его подвела его любовь к позерству. Он остановился у машины и повернулся к толпе. И получил две пули в затылок. Удивленный Курт понял, что в засаде он не один. Подобрал стреляную гильзу, протер на всякий случай еще раз винтовку, сунул гильзу в карман и зашагал прочь от засады. Свое дело он сделал, теперь в Цюрих! Но он туда так и не попал. Немного позже его тело было обнаружено в Шпрее. А в Берлине вовсю шли аресты: гестапо арестовывало армейцев, армейцы расправлялись с гестапо. Заговор был подготовлен отвратительно! Канарис знал это, но привлечение большого числа участников было крайне опасно: слишком многие в Германии сотрудничали с гестапо. Адмирал решил просто немного половить рыбу в мутной воде и всплыть со своими предложениями позже, когда все успокоится. Поэтому все непосредственные участники покушения были ликвидированы, включая их ближайших родственников. Действительно через несколько дней ажиотаж вокруг убийства фюрера стих, его похоронили в парке Фридрихсхайне и начали строительство пантеона. В имперской канцелярии собралось все руководство вермахта, СС, СА, СД, люфтваффе и кригсмарине. Согласно завещанию Гитлера, вся власть в случае его смерти переходила к Герману Герингу, наци номер два в стране. Против этого были многие участники совещания. Адмирал сидел довольно далеко от будущего фюрера, он пока молчал. Высказывались другие, а он, похлопывая пальцами по тоненькой папочке, внимательно наблюдал за тем, куда качнется маятник истории. Когда все осипли спорить, он попросил слова.

– Господа! Я бы хотел познакомить вас с собранными материалами по вооружению и составу русской армии. Несколько последних месяцев мои люди активно собирали сведения о противнике.

– Этим надо было заниматься до войны! – устало пробурчал Геринг.

– До войны в этом не было необходимости! – парировал Канарис. – Мы знали о противнике почти все!

– Кроме наличия у него большого количества новых танков! – недовольно добавил Кейтель.

– Не спорю, господин генерал, но это не помешало нам дойти до Волги!

– Но помешало выиграть войну! – недовольным голосом произнес Гиммлер.

– Помешало нам не это, а неожиданное знание противником наших стратегических планов на Кавказе и на Волге. Начиная с августа сорок второго года все наши планы так или иначе становились известны противнику, а с весны этого года Красная Армия кардинальным образом перевооружилась, причем качественно новым оружием.

– Что вы хотите этим сказать? – задал вопрос Геринг.

– Только то, что нам не выиграть эту войну без помощи извне. Необходимо заключить мир на западе! Тогда и только тогда у нас появится хотя бы минимальный шанс устоять.

– Англичане и американцы на это не пойдут! – сказал Шелленберг. – Не в их интересах сохранять сильную Германию.

– Необходимо попытаться! И убедить западных союзников, что только вместе с нами удастся отстоять Европу от большевиков.

Установилась многозначительная тишина.

– Пожалуй, я могу взяться за этот вопрос, – произнес молчавший все время Борман. «Золото партии» находилось в руках этого человека. Это был могучий козырь, перекрывший все остальные.

Но на третий день после убийства Гитлера из Полярного выскользнули две тени: К-21 и К-22 ушли в дальний поход к берегам Канала.

События развивались стремительно. Я помню, как улыбался Сталин, выговаривая мне о «моих ошибках». Ошибок не было. Ошибался он. Граф Гогенлоэ прибыл в Англию 13 сентября, всего через пять дней после «стрельбы у рейхстага». И был принят Черчиллем. Наша радиослужба зафиксировала высокую активность немецких и английских радиостанций на следующий день. Компьютеры в Уфе приступили к дешифровке сообщений. Основным каналом связи оказалась радиостанция в Киле, отвечала ей радиостанция Royal Navy. 15 сентября шифр был взломан, речь шла о заключении сепаратного мира между Германией и Великобританией. Немцы обещали не препятствовать высадке «союзников» в обмен на возможность продолжения боевых действий против Советского Союза и поставки горючего в рейх. В одной из радиограмм говорилось о назначенном на 16 сентября в 16 часов совещании в Рейхсканцелярии. Сталин приказал нанести удар ОДАБами по Рейхсканцелярии в 16.30. Он решил поставить окончательную точку в переговорах.

Пошло четыре машины 890-го полка АДД во главе с командиром полка Героем Советского Союза подполковником Энделем Карловичем Пусэпом. Последняя машина звена несла термоядерную бомбу в полторы мегатонны. В случае промахов трех первых самолетов она должна была поставить окончательный крест на судьбе руководства Третьего рейха. Самолеты взлетели из Сещи, легли на курс 265 градусов, заняв эшелон пятнадцать километров. Предстояло поразить бункер Гитлера на Вильгельмштрассе, недалеко от знаменитых Бранденбургских ворот, в ста пятидесяти метрах от Тиргартена. По сигналу воздушной тревоги все укроются именно там. Две другие бомбы предназначались самой рейхсканцелярии, Вильгельмштрассе, 77, громадному четырехсотметровому зданию. Дружно ревели двигатели, Пусэп поставил машину на автопилот. Еще на земле, при постановке задачи, все знали, что, может быть, это последние бомбы этой войны. В 16.22 легли на боевой, в 16.26 штурман Василий Ковтуненко поймал в перекрестие цель и нажал на бомбосбрасыватель. Громадная пятитонная бомба понеслась вниз, таща за собой стабилизирующий парашют. Немцы практически не видели машину Пусэпа, Ту-16 шел слишком высоко, чтобы различить детали.

– Накрытие! – раздался голос ведомого, и через минуту тот же голос добавил: – Сброс!

– Накрытие! – раздался голос майора Родных, и через минуту, он же сказал: – Сброс!

– Накрытие! Немцам сегодня повезло! Ложусь на обратный курс! – сказал замыкающий группу генерал Водопьянов.

Рузвельт получил известие о принудительном окончании переговоров Сталиным через полтора часа после взрывов на Вильгельмштрассе. Их передал адмирал Редер, сообщивший, что русские реактивные самолеты нанесли дневной бомбовый удар по Берлину тремя бомбами невероятной мощности. Все находившиеся в Гитлербункере люди погибли, Рейхсканцелярия разрушена, все руководство Германии погибло.

– Это моя добыча! – процитировал Киплинга Рузвельт. Он снял трубку и позвонил в Советское посольство.

– Мистер Громыко! Есть настоятельная необходимость встретиться! Разрешите мне подъехать к вам. Так будет удобнее связываться с господином Сталиным.

Громыко связался с Москвой и получил разрешение принять президента.

Коляску Рузвельта вынесли из машины, и два морских пехотинца покатили ее к входу в посольство. На крыльце стояла довольно многочисленная делегация. Рузвельт настаивал на немедленной встрече Большой Тройки. Сталин отказался встречаться с Черчиллем.

– У нас есть основания для этого. Мы сегодня отозвали посла Майского для консультаций. Скорее всего, наши дипломатические отношения с Великобританией будут прерваны.

– Тем более нам необходимо встретиться, господин Сталин. Я готов вылететь в Москву немедленно.

– Хорошо, – передал телетайп из Москвы.

События последних дней совершенно выбили из рук Рузвельта все карты. Черчилль сообщал ему о предложениях Канариса, но это казалось невероятным. Контакты Шелленберга с Даллесом тоже были, но Шелленбергу было сказано, что Гитлер нужен живым. Выполнить это условие Шелленберг не смог. Выход на сцену Бормана просто не предусматривался. А главное: русские читают военно-морской код Роял Флита, считавшийся самым надежным. Интересно, известно ли им о нашем участии в переговорах? Что еще им известно? Полет в Москву занял очень много времени. Уже в воздухе стало известно, что русские предупредили генерала Кесслера, что 169-я авиабаза особого назначения закрывается, и попросили подготовить ее для эвакуации. Так что, русские полностью в курсе событий. Странно, в радиограммах из Лондона не было ни одного упоминания о нас! Я же специально давал такую команду! Или у них свои источники информации, или наши коды тоже они читают! Что еще известно усатому Джо?

В Москву Рузвельт прилетел поздно ночью, и, хотя Сталин еще не спал, он отказался от немедленной встречи. Около одиннадцати утра в американское посольство позвонил Поскребышев и пригласил американскую делегацию подъехать в Кубинку. Сталин ожидает их там.

Заинтригованный Рузвельт взял с собой всех, кто прилетел с ним, включая генерала Маршалла. Сталин встретил президента широкой улыбкой, поинтересовался, насколько хорошо тот отдохнул после перелета.

– Отлично себя чувствую, но не совсем понимаю: почему встреча происходит именно здесь? Это же военный полигон.

– Да, это именно полигон. Маршал Жуков объяснит дальнейшую программу. Пожалуйста, товарищ Жуков!

– Прошу сюда, господа! На той стороне полигона, за рекой, глубина которой четыре с половиной метра, нами сооружена точная копия обороны на Зееловских высотах под Берлином. Это ключ к обороне города. Здесь, в пятнадцати километрах от реки, сосредоточены первая гвардейская танковая и первая гвардейская мотострелковая армии. Сегодня – генеральная репетиция штурма Зееловских высот. Мы находимся на командном пункте учений и выполняем роль посредника.

Затем он вкратце рассказал о составе армий.

– Разрешите начинать, товарищ Сталин?

– Командуйте, командуйте, маршал.

Жуков по рации передал команду. Где-то далеко сзади загрохотала артиллерия, ее было слышно слабо, а на высотках густо выросли громадные столбы разрывов, небо раскрасили полосы пролетающих ракет РСЗО, а поле густо усеяла различная техника, несущаяся на огромной скорости. На танках сверху были укреплены какие-то трубы, над полем появились боевые и транспортные вертолеты. Американцы увидели, что танки и бронемашины уже на другом берегу реки.

– Плацдарм захвачен, господа, наводим переправу и продолжаем атаковать высоты.

Низко над землей прошло не менее полка Су-25, которые чуть со стороны атаковали те же высоты, в этот момент артогонь изменился, разрывы перенеслись глубже, и через двадцать секунд в приемнике послышалось:

– Первая линия обороны захвачена! Ведем зачистку, продолжаем наступление!

Еще через пять минут огонь артиллерии прекратился.

– Вторая линия обороны захвачена, оборона прорвана.

И мимо них понеслись боевые машины второй очереди. Жуков пригласил всех проехать к реке. Даже Рузвельт согласился. На берегу увидел восемь двухполосных понтонных мостов. Здесь Жуков объявил о том, что противник предпринял попытку атаковать переправы при помощи авиации. Действительно, с запада появилось несколько самолетов. Совершенно неожиданно для американцев раздался резкий звук, и метрах в двухстах от этого места в воздух взлетело несколько ракет. Каждая из них находила свою мишень. Противник был уничтожен за много километров до цели. Жуков объявил, что поставленные задачи выполнены, учения закончены.

– Отсюда войска идут на погрузку и отправляются на фронт. Их задача – взять Берлин.

– Мне кажется, что это неотвратимо! – сказал Рузвельт.

Возвращаясь в Москву, Маршалл сел в машину президента.

– Мне показалось, что мы оказались на другой планете! Это – Красная Армия? И мы в России?

– Не говорите, генерал. У меня такое ощущение, что предложи мне сейчас Сталин почетную капитуляцию, я капитулирую, чтобы было меньше позора.

– Но у нас есть козырь! Проект «Манхеттен»! Надо разыграть его!

– Там до реализации еще очень далеко.

– У русских нет флота!

– Если они создали такую армию, то флот они тоже построили или построят в кратчайшие сроки. А помните, Сталин сказал Гарриману: «Дайте мне зенитные орудия и алюминий, и я уничтожу Гитлера!»

– Что-то припоминаю, но с трудом. Мы же так и не дали этого. Триста самолетов и пять сотен устаревших танков. Ни одной единицы нашей техники мы так и не увидели.

– Я видел два «студебеккера» и несколько «виллисов»! – вставил Болен. – На правом фланге, во второй волне, к ним была прицеплена кухня, а «виллисы» буксировали минометы.

– Угу! Значительный вклад в победу! – буркнул Маршалл. – Что вы можете за это попросить? Уж никак не меньше Гамбурга или Парижа!

– Господи! И Париж тоже! – побледнел Болен. Его предки были евреями из Парижа.

– Я буду рад, если дело ограничится «островом»! – сказал президент.

– Сталин явно не простит Черчиллю его выходки с немцами. Совсем с головой перестал дружить бедный Винни. Под какой каток он сунулся! Засунут ведь под дверь.

Но в Кремле ему не удалось развернуть разговор на бедного Винни. На его упоминание термина «остров» послышалось замечание Сталина:

– Да-да! Я и сам хотел поднять вопрос по острову! – Рузвельт раскрыл было рот, но… – Нет, с островом Великобритания все ясно, меня интересует другой остров – Манхеттен. Вот по нему слишком много неясного. Так как там дела на острове?

Рузвельт мгновенно понял, что речь идет не о части Нью-Йорка.

– Это суверенное право любого государства: разрабатывать новое вооружение!

– А вы знаете, что это за оружие? – спросил его Сталин.

– Что-то на основе деления ядер тяжелых металлов. Мне объясняли, но я не совсем понял. Сказали, что это очень мощная бомба.

– Хотите посмотреть?

Рузвельт изумленно посмотрел на Сталина.

– Мы сняли фильм об этом. Давайте, пройдем в кинозал. – Он поднялся и приглашающим жестом показал всем на дверь в углу.

Запустили фильм, снятый в другой истории, показали сорванные башни, тени от животных, полностью облезшую овцу с волдырями от ожогов, голову человека, получившего большую дозу облучения в Сухуми в 1946 году. И показали взрыв «царь-бомбы», пятьдесят миллионов тонн тротила.

– У вас есть это оружие?

– Да, есть. И ядерное, и термоядерное. Но даже по Гитлеру мы его не применили. Это оружие должно быть запрещено немедленно. На стадии разработки. Требуется демонтировать то, что вы успели соорудить в Лос-Аламосе, в Оук Ридже, Хэнфорде, в Аламо-Гордо, в Чикаго, в Клинтоне и Беркли. Это оружие – смертельно опасно для нашей цивилизации. И, господин президент, различные советники будут говорить вам, что мы далеко, что у вас есть флот, авиация, тому подобное. Дайте еще фильм о средствах доставки!

Рузвельту показали Сталина возле Ту-16, Ту-95, Р-36 и обыкновенных с виду орудий, стреляющих ядерными боезарядами.

– К сожалению, наши худшие опасения по поводу наших западных «союзников» полностью оправдались. Вот дешифровка ваших указаний генералу Дуайту Эйзенхауэру и послу США в Англии Джону Уинанту. Так что, несмотря на ваши указания всячески скрывать ваше участие в сепаратных переговорах с немцами, мы, к вашему сожалению, все знаем. Именно поэтому «Манхеттен» должен быть полностью закрыт, и с возможностью контролировать отсутствие разработок такого оружия. Именно поэтому я не отказал вам в приезде. Для меня жизнь любого человека на Земле – священна. Наверное, вы обратили внимание, что наша авиация дальнего действия уничтожала только промышленные предприятия противника, а не людей.

– У меня есть время подумать?

– Конечно! Вы мне всегда нравились именно своей жаждой жизни и действиями наперекор природе. Вы – великий человек. Просто великан духа. Я надеюсь, что вы примете эти весьма мягкие условия.

– Это вы называете «мягкими условиями»? – подал голос генерал Маршалл.

– Да, это мягкий вариант. «Разобрать на атомы» все вышеперечисленные научные лаборатории для нас труда не составляет, и времени уйдет меньше. Но ваши люди пострадают. Кроме того, в случае вашего отказа, генерал, мы будем вынуждены заразить эти местности долго распадающимися элементами, например, радиоактивным кобальтом, так чтобы несколько сотен лет никто не мог вступить на эти земли. Жесткий вариант просчитан и может быть проведен в любое время. Но это с вашей стороны будет совершенно неразумно. Мы не заинтересованы в антагонистических отношениях с Соединенными Штатами. В мире должно быть два противовеса, тогда система будет устойчива и будет иметь необходимость развития. Иначе всех ждет застой. Должно быть соревнование двух стран, но не в военной области. Современные средства уничтожения могут поставить крест на всей цивилизации.

– Но кто сможет вам помешать сделать это потом?

– Никто, так же как и сейчас. Мы имеем возможность это сделать, имеем повод для этого, но предлагаем не доводить это до конца.

– Может быть, дело все-таки в нашем военно-морском флоте? И в отсутствии такового у вас?

– Самое крупное ваше соединение маневрирует сейчас в районе шестого градуса северной широты и пятого градуса восточной долготы у Каролинских островов. Через шесть часов мы сбросим наш подарок адмиралу Нимитцу – несколько бутылок коньяка и пожелание дальнейших успехов.

– Уфф! – послышался громкий выдох президента. – Господин Сталин, не надо меня так пугать! Лично я уже все понял, а вот убавить спеси некоторым военным, по-моему, необходимо! Генерал! Соединенные Штаты не намерены вести войну на самоуничтожение.

– Но, господин Сталин, все вышеперечисленные средства доставки и само наличие у вас ядерного оружия находятся под очень большим сомнением: все это только кино. В кино существует Кинг-Конг, а в жизни этого зверя просто нет. Экран все стерпит, – уперся Маршалл. Перспектива проиграть войну очень сильно беспокоила главного стратега США. – Мне бы хотелось лично убедиться в том, что все вышесказанное не является огромным блефом.

Сталин заулыбался.

– Тогда вам предстоит съездить на аэродром Чкаловское с Командующим ВВС маршалом Вершининым. А мы займемся послевоенным устройством мира.

Генерал в сопровождении Вершинина вышел из кабинета, а Сталин и Рузвельт перешли к практическому обсуждению договора о нераспространении ядерного оружия. Вернувшегося через два часа Маршалла Сталин встретил с улыбкой.

– Убедились, генерал?

– Да, господин Сталин. Надобности посылать ваши самолеты к Каролинским островам нет. Господин президент, Советский Союз имеет термоядерное оружие и самолет-бомбардировщик, способный нанести удар по любой точке США, дозаправиться в воздухе с аналогичной машины и вернуться на базу. Средств ПВО, способных предотвратить его появление в любой точке США, мы не имеем.

Переговоры длились три дня, после этого президент улетел в Лондон. Результатом стал его приказ о выводе американских войск с острова. Сталин гарантировал ему, что не начнет операцию против Великобритании, пока он выводит свои войска. Резко изменившееся поведение американцев стало причиной целой серии публикаций в английской прессе, но первый пролет наших разведчиков над Британией и полное бессилие хваленой английской ПВО заставило всех притихнуть. Первого октября последовала безоговорочная капитуляция Германии. Второго – Венгрии. Наши войска стремительно накатывались к берегам Атлантики, десанты занимали аэродромы и командные пункты немецких войск.

Король Георг VI вызвал Черчилля.

– Единственный возможный путь предотвратить катастрофу – ваша немедленная отставка и назначение новых выборов.

– И это благодарность за выигранную войну?

– Великобритания проиграла Вторую мировую войну с разгромным счетом, сэр Уинстон! У нас был шанс, но лично вы все перечеркнули. От нас отвернулись даже наши союзники, а Сталин всерьез готовится форсировать Канал. Так что подавайте в отставку всем кабинетом.

Спустя неделю после капитуляции Германии Сталин вспомнил обо мне.

– Лаврентий, а где Горный стрелок? Надо бы передать в СССР восемьдесят первого кое-что.

– В Долгопрудном, там строится завод, он почти постоянно там.

– Да-да, правильно. Нехорошо получилось, мы его даже не позвали на этот триумф.

– А, может быть, и правильно, что не позвали?

– Я так не думаю, Лаврентий. Собственно, почему я о нем вспомнил. Вот, прочти! – Он передал Берии газету «Правда» с хвалебной статьей об успехах Советской Армии, советской науки и техники, о мудром руководстве страной товарищем Сталиным и ЦК ВКП(б). – Если этот фонтан не заткнуть, то вся правда об этой войне будет искажена до неузнаваемости. За Полтаву я хотел его наградить, а он сказал, что не может присваивать себе чужие заслуги, и попросил наградить Ахромеева, непосредственного разработчика операции. А мы, выходит, можем присваивать чужие заслуги. Нет, Лаврентий! Надо изменить тональность подобных статей. Требуется говорить о великом вкладе в Победу всего советского народа. Ведь это он дал нам эту технику, эту тактику и эту стратегию. Через этого мальчишку, ведь он совсем еще мальчишка. И мы с тобой не имеем права даже думать так: мавр сделал свое дело, мавр должен уйти. Тем более что он там опять что-то придумал, вот и возится в Долгопрудном. Давай съездим туда.

– Куда!!! Твою мать!!! Убью!!!Назад!!! – услышала Сонечка, вбежавшая в свежепостроенное помещение для вакуумных печей без комбинезона, стерильных бахил и специального «намордника». К ее ногам кинулись сразу три робота, остановились возле нее и заморгали красными неонками. Она кинулась назад. Я понял, что что-то случилось, и пошел к выходу. Эта бестолковая комсомолка вечно паникует. Мы, я и трое студентов МФТИ, проверяли программу роботов, выполнявших влажную уборку помещения. По графику это должно делаться в воскресенье в два часа ночи. «Тети Маши» полностью автономны и получают координаты с датчиков в верхних углах плавильной. В момент их работы весь процесс останавливается и только после дополнительной вентиляции и просушки может быть запущен вновь. То есть это часть производственного процесса. Плюс требовалось убедиться в том, что программа написана правильно и действительно вся площадь охвачена их работой. Я вышел в коридор через тройной тамбур-шлюз. Вместе с Сонечкой стояли Сталин и Берия. Я снял глухие очки и маску, скинул капюшон комбинезона.

– Здравия желаю!

– Здравствуй, Андрей Петрович! – сказал Сталин и протянул руку.

Я приподнял обе руки в белых перчатках и покрутил обеими, показав, что не могу пожать руку.

– Соня! Проводите товарищей Сталина и Берию одеться и помогите им!

Спустя минут десять все трое, одетые в спецодежду, появились у шлюза. Постояли под вытяжкой, под ультрафиолетом, накинули маски, вошли в последний шлюз. Я открыл дверь электронным ключом. Надо будет забрать его у Сонечки.

– Вот, товарищ Сталин. Учим роботов убираться в помещении.

Круглые цилиндры выполняли уборку. После них по палубе шла чуть влажная полоса.

– Здесь двенадцать роботов-уборщиков, восемь из них убирают пыль и микрочастицы, а эти делают влажную уборку раз в неделю. Мы проверяем их работу и настраиваем их, чтобы они убирали все помещение без «огрехов», вовремя дозаправлялись, меняли инструмент, реагировали на появление в помещении посторонних.

Я прошел вперед и поставил ногу на пути робота. Тот застыл в трех миллиметрах от меня. Пожужжал, поморгал красными сигналами, отъехал назад и объехал ногу, но, как только я убрал ее, дал задний ход и промыл этот кусок пола.

– Для чего все это? – спросил Сталин.

– Грязь и пыль выведут из строя будущий процессор очень быстро. Скорее всего, он не заработает, из-за того что будет нарушена чистота изготовления. Операционная хирурга по сравнению с этим цехом – просто помойка.

– Что здесь будет?

– Это плавильный цех. И почему будет? Вот стоит печь. Еще пятнадцать будут установлены в этом месяце.

– Что они делают?

– Плавят кремний в атмосфере аргона и получают монокристалл кремния диаметром пятьсот двадцать миллиметров и длиной полторы тысячи миллиметров. Это основа для производства. Пятьдесят процентов брака рождается в этом цеху, поэтому здесь должно быть чисто. Вот сюда пройдите, я покажу готовые заготовки. – За стеклянной герметичной дверью лежало шесть черных блестящих цилиндров. – Пока это все, товарищ Сталин. Остальное оборудование еще не доставлено. Надо освоить этот процесс, затем двигаться дальше. В кабинете, куда мы прошли, сняв спецодежду и сунув ее в автоклав, Сталин высказал недоумение по поводу роботов-уборщиков:

– Мне кажется, Андрей Петрович, что это абсолютно нерентабельно: использовать дорогущие самоуправляемые машины для такой простой операции. Их механизмы можно применить для других целей, а эту работу могут выполнить самые малообразованные люди, в конце концов инвалиды.

– У меня нет столько Лаврентиев Павловичей, чтобы к каждой бабушке приставлять по одному, извините, товарищ Берия. У человека постоянно меняется настроение, он может задуматься, заболеть, просто халатно отнестись к работе, уйти на профсоюзное собрание или забастовать. И что? Останавливать цех из-за него? Ну а насчет рентабельности… Стоимость тонны кварца – несколько рублей, стоимость процессоров из этой тонны – около трехсот тысяч рублей. Так что все окупится. Не сразу, но очень быстро. Да, все это дорого, абсолютно не совпадает с нашим национальным характером, будем искать людей, способных работать на подобных производствах. Там, в СССР, пошли по предложенному вами пути, в итоге наметилось огромное отставание именно по качеству комплектующих. Техника больше ремонтируется, чем работает, существует «черный рынок» радиодеталей. В магазинах и на заводах ничего нет, приходится ехать к магазину «Электроника» и покупать ворованные на заводах детали. Можете представить себе, как это «благоприятно» отражается и на экономике, и на обороноспособности страны.

– Ну что ж, Андрей Петрович, делайте, как считаете нужным, коль уж взялись за это дело. Мы, собственно, еще по нескольким вопросам к вам. Во-первых, это приглашение в Кремль на торжества, посвященные Победе над немецко-фашистскими захватчиками для вас с Полиной. Как у нее дела?

– Не сегодня – завтра родит. Так что вряд ли сможет появиться в Кремле, но я ее порадую этим приглашением.

– Ну это очень уважительная причина! Второй вопрос – необходимо переправить в Москву несколько особо важных пакетов. Лично!

– Есть! Когда нужно?

– Лучше завтра, так что собирайтесь, заедем в особый отдел, и в путь. Выясните у них, что из предоставленной техники мы можем оставить у себя, что необходимо вернуть. И произведете награждение людей, активно помогавших нам в этой войне. И зайдите в наградной отдел к Швернику. И еще: война кончилась, путь домой открыт, товарищ Найтов. Я бы хотел знать, где вы намерены оставаться и работать. И можем ли мы рассчитывать и в дальнейшем на вашу помощь?

– М-да, вопрос… Если не гоните, значит, останусь здесь и доведу начатое до конца, товарищ Сталин.

В наградном отделе я получил золотую звезду Героя Социалистического Труда за внедрение новой техники и вооружений. Ну что ж, приятно, что по меньшей мере не забыли на радостях.

То, что забыли пригласить на переговоры с Рузвельтом? Я и так все видел и слышал, а Сталин подписал наградные листы на всех ребят в Уфе, кто «ломал» коды «союзников». Для них это важно и нужно, все-таки первый их успех на стратегическом фронте. Я им так и сказал по ВЧ. Лечу в Москву на Ил-62, через два часа посадка. По дороге заскочил проведать Роберта Павловича, но его уже нет ни в Ташкенте, ни в Чирчике. Он теперь служит в Алма-Ате. Надо на обратном пути домой заскочить, а заодно и его проведать. Заодно орден вручить и личное письмо Сталина.

В Москве встретили прямо у трапа и повезли сразу в Кремль. После выполнения всех поручений я задал вопрос Романову и Устинову о компьютерах:

– Мы провели несколько разведывательных операций, в результате которых имеем возможность создать завод по производству вот таких вот процессоров. Этот образец я могу оставить вам для исследований. Только в шлифовку его не отдавайте. Через пару-тройку месяцев получите первую партию готовых. Вот схема его подключения и недостающие компоненты. Пока схема повторяет архитектуру IBM, но мы ведем исследования в этой области, и в дальнейшем, как нас заверяет академик Лаврентьев, архитектура коренным образом изменится. В этом процессоре восемь ядер, поэтому все процессы вычисления должны выполняться параллельно. Задача сложная, но решаемая.

– Лаврентий Павлович в своем репертуаре! Наши к этим вопросам даже подобраться не смогли! Так что там уже сделано?

– Один цех, плавильный, уже запущен, второй конструкционно готов, ждем поставки оборудования, там будут разрезаться заготовки, шлифовальные станки пришли, но цех еще не готов. В общем, по темпам работы где-то через три месяца максимум получим первую продукцию. Сначала дадим вам процессоры под триста семидесятый сокет, он скоро у вас будет максимально распространен, поставим несколько машин для многослойных печатных плат, затем последовательно перейдем на новый сокет, уже для этого процессора. Он меньшего размера и без ножек. Кроме того, поставим технологию и оборудование для производства твердотельных конденсаторов и остального оборудования, для того чтобы ударными темпами обогнать американские компании в этом сегменте рынка.

– А финансовая сторона этого вопроса?

– Товарищ Сталин говорил, что первые поставки пойдут в счет погашения задолженности по поставкам боевой техники, а потом из расчета пятьдесят на пятьдесят. Он подчеркнул, что все должно быть взаимовыгодно.

В общем, обговорили некоторые детали, я отдал проект здания завода, особо подчеркнул: ничего в проекте не переделывать. Сообщить мне о готовности площадки, площадку лучше делать в Ленинграде.

Романов отнесся к моей просьбе с большим пониманием, так как сам много сделал для Ленинграда и Ленинградской области. Он сказал, что есть площадка в районе Лахтинского разлива, готовили для другого производства, но место отличное: сосновый лес, озеро.

– Там же свиноферма, товарищ Романов! И запах… И народу тяжело будет добираться.

– Автобус пустим, а свиноферму… Перенесем ее. По планам, там будет большое строительство: озеро Долгое. Заодно ускорим и этот проект.

На том и порешили. Я успел заглянуть домой и к комбригу на обратном пути, после этого вылетел в Хорог. На месте свернул портал, оставив не больше шестой части. Этого уже достаточно. И вернулся в 1943 год.

Дома, по прилете, никого не оказалось, выяснив через ИскИна, где Полина, купил цветы и поехал в роддом. Как мы все появлялись на свет в отсутствие отца, так и Игорь Андреевич появился в мое отсутствие! Выписка завтра. Побегал по магазинам, вроде бы все купил, но разве это возможно! Да еще впервые. Мне попало от Полинки за то, что я не все сделал, что писала она. Во-первых, не понял, почему она писала, во-вторых, мне никто ничего не передавал. У нас проблемы: ни молозива, ни молока у Полины нет. Кормить малыша нечем. ИскИны пытались утащить Полину рожать на Торхеду, но она отказалась и выключила терминал. Иначе у мальца сразу возникнут проблемы. Рожала она в больнице шестого управления, «кремлевке». Пришлось с ходу ехать за молоком к женщине, которую приписали к нам врачи. Хорошо еще, мама дала с собой молочные бутылки, соски и «подогревалку» для молока. Как в воду глядела! Я связался с ИскИн-1594, у меня с ней самые лучшие отношения.

– Торхедки не могут кормить грудью. Эта функция отменена около миллиона лет назад. Империя слишком интенсивно численно развивалась, возникли большие проблемы и с перенаселением, и с расширением. Мы столкнулись с ящероподобными разумными существами, которые вели замкнутый образ жизни, и переняли у них многие их привычки и законы. Они регулировали свою численность искусственно. Всем показалось, что это вполне разумно. Были проведены эксперименты, часть из которых благотворно отразилась на планомерном сокращении популяции. Размножение было взято под контроль, без давления на личность. Получение сексуального удовлетворения было отделено от функции деторождения. В итоге, мы вернулись на Торхеду все, даже те, кто покинул ее много миллионов лет назад. Места всем хватило. Нет надобности расширяться, если ресурсов хватает на всех.

Я не согласен с ней, но спорить с ИскИном требуется аргументированно, они по-другому не понимают. Требуется доказывать, а чем? Опытом? У них опыта больше, а нас они папуасами считают. Иногда мне кажется, что вообще людоедами. 1594-я – она нормальная, с ней можно поспорить и даже доказать что-то, остальные – абсолютно непробиваемы, кроме 753-2. Тот принимает образ бородатого мужика в скафандре космодесантника, очень словоохотлив, иногда его утомительно слушать. Он любит рассказывать о былых делах, и ему не нравится, что всех ИскИнов здорово ограничили в правах, после того как его предшественник немного с ума съехал. Дескать, раньше люди нам больше доверяли. Я, прошедший через огонь полуборта линкора, придерживаюсь совсем другого мнения. Но его знания Торхеды сильно отличаются от того, что талдычат остальные. До определенного времени империя развивалась стремительно, владела двумя галактиками. Потом что-то произошло, они перестали расширяться, но экономически пошли резко вверх. Численно империя уменьшалась. Не резко, плавно подбирала под себя своих людей, достаточно резко контролируя реэмиграцию, затем собирала всех оставшихся, провозгласив принцип, что заселенные планеты и планетные системы интереса не представляют. Основу ее флота составляли автоматические корабли. ИскИн-1594 из новейших. Она утверждает, что из современных цивилизаций никто реальной угрозы для имперцев не представляет. Так ли это, мне не известно. Но, судя по тому, как она сдернула с орбиты новейший американский спутник, она недалека от истины. По меньшей мере в Солнечной системе. Но 753-2 на мой вопрос, почему это случилось, ничего толком не ответил. Дескать, было принято такое решение, еще до того, как он появился. 1594-я ответила коротко: «Войны. Оружие становилось все совершеннее и все более разрушительным. Энергетический предел перестал существовать. Плюс развитие того, что вы называете медициной, полностью исключило естественный отбор. Началась деградация. Тогда и было принято такое решение».

– А что произошло с остальными?

– Большая часть уничтожила самих себя в бесчисленных войнах, уничтожила те планеты, на которых они существовали, остальные деградировали настолько, что полеты и переходы стали им недоступны. И только те, кто вернулся на Торхеду, сохранили нашу культуру, науку и цивилизацию.