Читать книгу Ведунья пятого измерения - Комбат Найтов - Страница 6

Сергей, который находился в очередном отпуске, сидел дома, так как Ника только-только вышла на работу. О ней, вежливо говоря, вспомнили, что тема стоит. Почти два года – это абсолютно никого не волновало. А тут – зашевелились. Ребенку предоставили место в яслях. И вдруг на столе на кухне появляется тетрадь, которую Сергей хранил у себя в правом ящике стола. Сверху записка: «Убери куда подальше, у нас проверка из „Большого дома“». Этот фокус они проводили четвертый или пятый раз, вычислив координаты нескольких подобных мест в квартире, среди которых были кухонный стол, диван в большой комнате, новая кровать в большой спальне, стол в зале, туалет и ванная. Отправлялся теперь не сам предмет, а некий объем, чтобы не повреждать пересылаемые вещи и не создавать шума: если предмет появится на расстоянии от опоры, то он упадет. Проверки «ОО» редко, но бывали, просто это было небольшое нарушение режима, тетрадь была не зарегистрирована, не прошнурована, и хранилась не в сейфе. Ну, а пользоваться машиной они только учились. Используемые спектры годились только для местного пространства-времени, но транспортировка в нем не вызывала перегруза сети питания, не сопровождалась громкими звуками. Немного обдавало холодом и над этим местом несколько секунд струился туман. Чем меньше зазор между объектом и заданными координатами, тем незаметнее был этот эффект. Чистая газогидродинамика: когда из замкнутого объема на огромной скорости исчезает какой-то объем, то возникает разряжение, воздух в этом случае ведет себя как смесь газов, пары воды превращаются в иней или туман. В зависимости от перемещаемого объема. Если объект достаточно большой, то может образоваться небольшая лужица и достаточно сильно ударит по ушам. После этого Сергей Нике сказал, чтобы никогда не использовала телефон, чтобы уточнить результаты. Переслала? И бог с ним! Приедешь домой и узнаешь результаты. Через пару дней в спальне появилась взъерошенная белая лабораторная мышь. Слава богу, в маленькой клетке, ловить не пришлось! Нуль-транспортировка оказалась доступной для живых существ.

– Ника, – сказал жене Сергей, – помнишь наш разговор перед свадьбой, где ты мне обещала, что всегда будешь слушаться меня во взаимоотношениях с внешним миром?

– Да, конечно, такое обещание я давала.

– Пришел этот момент. Никаких записей о перемещении живых существ во времени не должно быть записано в журнале.

– Сереж, а я записала!

– Умная голова сама себе могилку роет! Мышку мне придется надуть и разорвать изнутри, с помощью ВВД [4]. Впишешь именно этот результат, приложишь такие фотографии. Есть биологический запрет на эти действия.

– А если прихватят, потребуют провести опыт при них?

– Чуть уменьшаешь размеры объема, и получаешь «мышку без головы».

– Так ведь голова останется на «столе»?

– Что-нибудь придумаем, сейчас ничего в голову не лезет, требуется переключиться на «досрочное возвращение объекта». Иметь кнопку возврата, с поправкой на прошедшее время. Это гораздо сложнее, чем «вульгарное» перемещение на сутки вперед и ожидание появления. Забросив человека на 30–40 лет вперед, мы замучаемся ждать его возвращения. За это время объект может и помереть.

– Вот с этим я согласна. Но мышку, пожалуйста, без меня. Мне достаточно фотографий того, что ты сделаешь. Совершенно точно, что меня и с них стошнит.

– Да, докторишкой Айболитом тебе не быть!

– Я уже доктор, правда, зовут меня немного по-другому. Что будем делать на Новый Год?

– Ох, да, осталось четыре дня. Давай куда-нибудь смотаемся? Хочется провести его на природе. В Золотой долине, например. Там ребята здорово всё это организовывают. Да и пора тебя и Сережку на лыжи ставить. Завтра съезжу на Новоизмайловский, в «комок», попытаюсь добыть тебе и ему лыжи.

– Мне больше нравится ездить у тебя за спиной. Надежно и не боюсь упасть!

– Вставать на лыжи – это совсем другое. Сама почувствуешь, начнутся каникулы, отпросимся на Чимбулак, там я тебя за неделю на них поставлю, но это после Нового Года.

– Тогда не трать деньги, сам праздник проведем у папы на даче, тоже природа, и рядом Воронья гора, сам покатаешься, а мы рядышком на санках. Сессия завершится, и рванем в Алма-Ату.

– Договорились. Давай возьмем коляску и пройдемся. Смотри, какой снег валит! Самое время пройтись, пусть Сережка воздухом подышит.

Предложение было принято, они прогулялись по набережным рек и каналов Петроградской стороны. Сергею было несколько тревожно, так как радио и телевидение молчало о том, что происходит в Кабуле. Первоначальный план сорван, но он знал, что командование на этом не остановится.

Двадцать восьмого раздался длинный междугородний звонок, который почему-то как наждаком прошелся по нервам вдоль позвоночника.

– Слушаю!

– С Вами будет говорить Ташкент. Ожидайте. – раздался женский голос из трубки. Какие-то щелчки, прошло около полминуты, прежде, чем он услышал:

– Аллё, Ленинград?

– Слушаю.

– Сергей?

– Да, я.

– Это «Хан», «Гюрза». Сидим на пересадке, подбирайся в Москву, билет тебе забронировали, вылет в 13.15, подойди к коменданту. Тебя встретят. До встречи. – И отбой. Не слишком много слов сказано. Опять что-то не так. Сережку не забрать, пришлось звонить на кафедру Нике.

– Мне приказано вылететь в Москву.

– Когда?

– В тринадцать часов, вернуться и забрать ребенка не успею.

– Но ты же в отпуске, когда они оставят тебя в покое?

– Не знаю, что-то идет не так, как требуется.

– Ладно, лети, я успею забрать сына.

Сергей прыгнул в метро, затем пересел на 39-й, зашел к военному коменданту.

– Вот билет, посадка уже началась. Пройдемте к стойке регистрации.

Там комендант что-то шепнул на ухо девушке за стойкой. Ему быстро хлопнули штамп на билет, и комендант сделал знак ему следовать за ним, и быстрее. Сам сел в свой дежурный автомобиль и подскочил к самому трапу.

– Счастливо! – буркнул он, и уехал. Чисто армейская вежливость. К чему такая спешка – совершенно непонятно, но делать нечего, неужели придется лететь обратно? В аэропорту Внуково его встречали трое. Одного он знал, он из управления «Т», научно-техническая разведка, прилетал в Ленинград и беседовал с Сергеем. Но повезли не в управление, а в Шереметьево. Машина представителя «Т» по дороге отстала, он, видимо, просто присутствовал при «передаче его тела» другому управлению: «С», отвечавшему за нелегальную разведку. Их пропустили на летное поле, и они подъехали к трем «туристическим автобусам», стоявшим у одной из стоянок.

– Кажется сел, вон он. – по ВПП катился и отрабатывал реверсом Ил-62. Свернул на рулежку, и покатился к ним. Затормозил, развернулся, поревел двигателями, заглушил их и выпустил кормовую стойку, компенсирующую нарушение балансировки при высадке пассажиров и обслуживании. Поданы два трапа, один из которых не совсем обычной формы. К нему подъехало сразу четыре «Волги-2402», с красными крестами. Доставили раненых, вот и причина спешки.

– Идите в автобус, товарищ старший лейтенант. – сказал один из сопровождающих. Сергей вошел в пустой первый автобус и сел справа на кресло перед дверью, но пришлось вставать и уступать место «Хану», раненному в ногу.

– Садись, Сережа, не помешаешь. Григорий Иваныч погиб. Пуля в шею, есть подозрение, что от своих прилетело.

– А чего вдруг обо мне вспомнили, меня же вывели.

– У нас, как только пряники начинают раздавать, вперемешку с клизмами, так вспоминают всех. Вон Колесник, из ваших, он и вспомнил о тебе, из ГРУ, зам Ивашки. Его «рукой водить» поставили. Такой бардак получился. Двадцать «холодненьких», больше всех у десантников.

– Каких десантников? Мы же их не готовили!

– 9-я рота третьего батальона 345-го полка была передана на усиление. Восемь «холодненьких». Сейчас будут искать виноватых.

– А чего их искать: я, знал об операции все, и уехал.

– Ну, не уехал, а отозвали. У меня вот здесь бумаги, которые Иваныч подготовил на всех. Там он очень высоко оценивает твою работу по подготовке «Байкала».

– Да, товарищ кап-раз, кто на них сейчас смотреть будет? Готовили одни люди, а проводили совершенно другие, почему не повторили «Х-13-ть», ведь самый надежный и тихий способ?

– «Объект» паниковать начал, вместо него прислали из Москвы какого-то «чистюлю», который отказался, категорически. «Я – врач, а не убийца». Идиоты! Вербовать требовалось в Москве и посылать с конкретным заданием. В общем, пришлось штурмовать.

Тут вошел полковник Колесник, сел рядом, через проход, и разговор пришлось прервать. Они с Сергеем знакомы не были. Да и знакомиться он не рвался, старший лейтенант великолепно подходил на роль козла отпущения.

Стоял солнечный довольно морозный день, в прошлом году в Питере декабрьские морозы доходили до 33–36 градусов, так что даже газ еле теплился. В этом году дедушка Мороз трещит в Москве. В дом на Лубянке их запустили через ворота во внутреннюю тюрьму. Плохой знак, но это на самом деле ничего не означало. Этим входом пользуется и самое большое начальство, чтобы не вылезать из машины на улице. Автобусы не доехали до «зоны особого контроля». Все вышли, трем человекам предоставили кресла для перемещения и выделили по паре прапорщиков помочь им добраться. Второй этаж, довольно большой зал, с чуть наклонным полом и большим числом кресел. Сцена, но без театральных занавесей. Президиум и трибуна. Обычный зал для заседаний. Он не сильно подходил для разворачивающегося действа, но, видимо, другого здесь не было. Эвальда Григорьевича в зале не было. Из хорошо знакомых офицеров здесь находилось 26 человек, с половиной которых он поздоровался еще в автобусе. Вторая половина сделала это в зале и во дворе, когда высаживались из автобусов. С остальными Сергей лишь коротко виделся в Кабуле и Баграме, проводил вводный инструктаж. То, что он – моряк, большая часть людей даже не знала. Они все были в полевой форме, он единственный был в парадной. Появился «человек из управления „Т“», который встречал его в аэропорту.

– Начальник главного управления просит вас подойти.

Они поднялись на четвертый этаж, его проводили к этому самому начальнику. Тот был в гражданке.

– Сергей Петрович, Вам же русским языком объяснили, что вы должны, обязаны сообщать обо всех вызовах подполковнику Каменскому из ленинградского Управления. Почему вы прилетели в Москву на это заседалище. – он именно так и сказал.

– Извините, мне забронировали билет и у меня было всего полтора часа до вылета. Телефоном для связи с товарищем Каменским меня не снабдили.

– Наша недоработка. Что ж, пройдем к месту трагикомедии.

У начальства здесь существуют лифты, так что назад вернулись быстрее, чем поднимались сюда, но прошли не в общий зал, а вошли в кабинет за две двери до зала. Приёмная, с дежурным офицером, который замахал рукой, запрещая вход.

– Нет-нет, нам туда. – ответил начальник управления и показал свою удостоверение.

– А этот?

– Этот со мной.

– Там – сам.

– Я в курсе. – ответил начальник и тихонько открыл дверь. Лысоватый человек в очках ходил по кабинету и что-то говорил. Среди присутствующих сидел и генерал армии Ивашутин, с которым Сергей трижды встречался во время службы.

– Что у вас, Юлий Сергеевич? – не слишком довольным голосом спросил Юрий Андропов.

– Нарушение режима одного из наших подопечных. Его вызвали сюда по этому поводу. – начальник управления протянул какую-то бумагу Председателю КГБ. Тот взглянул на нее.

– Это – он?

– Так точно.

– Ну, мы, вроде как, уже разобрались с его ролью в операции. Товарищ Старинов, это чертили вы?

– Подпись моя.

– Почему при разработке операции использовался вот этот план? Вы к нему имеете какое-либо отношение?

– Здесь не хватает двух постов, здесь и здесь. Такой вариант плана мне не знаком. Окончательно план операции разрабатывался и осуществлялся уже без моего участия. 10 ноября я покинул территорию ДРА, был отозван первым главным управлением, так как по роду службы имел доступ к государственным секретам особой важности.

– Почему не уведомили командование операции об этом?

– Я ставил в известность об этом полковника Бояринова, но он сослался на имеющийся у него приказ, подписанный руководством страны, в том числе Вами, товарищ Председатель. Полковник Бояринов считал необходимым задействовать меня на всех этапах операции. В результате моего отзыва, он возглавил мою группу захвата, и сегодня его здесь нет. И уже не будет.

– Земля ему пухом. Вот, товарищи, и капитан I ранга Козлов, и старший лейтенант Старинов, утверждают, что знали о наличии четырех постов в автопарке 2-го батальона, а 9-я рота 345-го полка и группа «Альфа» имели план, на котором два поста отсутствовали. В результате «Альфа» понесла потери, внезапной атаки не получилось, и состоялся прямой штурм позиции «Арк». Подписей под этой фальшивкой нет. Требуется найти того, кто составил эту липу и отомстить за двадцать человек, убитых в этой операции. Что касается Вас, старший лейтенант, представления полковника Бояринова будут переданы на утверждение руководству страны. Вопросов к вам не имеем. Служите дальше, благодарю за службу!

– Служу Советскому Союзу!

Ивашутин поднял руку и условными знаками показал Сергею, чтобы тот подошел к нему.

– Товарищ Председатель! Разрешите подойти к генералу Ивашутину?

– Подойдите. – генерал сунул ему записку, и Сергей сразу вышел из кабинета, где заседала комиссия. Ждать результатов ему не рекомендовал начальник управления, он же запретил встречаться с руководством ГРУ.

– Там все понятно, будут требовать продолжить службу у них. Летите домой и отдыхайте, вы же в отпуске. Где собираетесь проводить Новый год?

– Надо посетить родителей, больше двух лет не виделись, они еще своего первого внука не видели.

– Это безобразие, исправляйтесь, но не забудьте предупредить своего куратора. Вот его телефон. Встретьтесь с ним обязательно, и познакомьтесь. Завтра, например.

Ровно через четыре месяца был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР, но из шести человек, представленных к высшим наградам и званиям из непосредственного руководства операцией, звание Героя получили только четверо, командир «Грома» получил только орден Ленина, а Сергею достался «За службу Родине в Вооруженных силах II степени» и очередное воинское звание, которые ему вручили на плацу училища перед парадом на 9-е мая 1980 года.

Они с Никой, которую, кстати, вполне удачно поставили на лыжи, вместе с маленьким Сережкой, придумали способ: как обставить процесс ускоренного возвращения, и кого применить в качестве подопытных животных. Ими стали голуби, которых приучили реагировать на моргание лампочки на пульте, закрепленном на клетке, удар их клюва заставлял однократно срабатывать микровыключатель и активировал систему обратного возвращения. Несколько раз ничего не получилось, и голуби исчезали вместе с клеткой. Потребовалось время, чтобы понять: почему это происходит. Выяснили, что на коротких временных промежутках требуется очень высокая точность вычислений, чтобы попасть точно в ту точку, где находится «стол», чем больше интервал временной шкалы, тем эти ошибки меньше сказывались. А на коротком проще подождать, чем рисковать. Попыток попасть в прошлое пока не предпринимали. Вычислений было огромное количество, пришлось задействовать и «подарок академика», который и Сергей, и Ника освоили, научились составлять программы, помогающие вычислять, и выводить их на графопостроитель. Училищными вычислительными мощностями они практически не пользовались. «Хвост» довольно давно с них сняли, исполнитель находился в местах не столь отдаленных, а так как работы в Академии пока не начались, так как было доложено, что перемещать можно только неодушевленные предметы, то интерес к работам несколько поутих. Увы, никаких летающих дронов еще не было, видеосистемы были, но имели гигантский вес. И выяснилась еще одна сложность: требовалось очень четко знать высоту места. Иначе можно было и костей не собрать. С окончанием учебного года они несколько интенсифицировали работы, так как времени стало значительно больше. Так как удалось очень неплохо подработать в течение 9-ти месяцев, то надобности идти с курсантами на плавпрактику не было, а желающих приобщиться к прекрасному в училище было хоть отбавляй. Сидеть летом в Питере не слишком интересно, тем более, что весь июль однозначно проведешь в Серой Лошади, где принимают экзамены у первокурсников. А там – комары! Злючие, как собаки!

Но, кафедра общего высшего образования, на которой работала Ника, имела прямое отношение к этому процессу, это входило в их обязанности. Поэтому они приехали туда, и расположились в одном из коттеджей. У Сергея возник некий план, и он начал его потихоньку осуществлять. Чтобы не вызывать подозрений, это были прогулки с ребенком по местным лесам, но, привязанные к линиям электропередач большой мощности. Пропуск в погранзону имелся, супруга до 15.00 находилась на экзаменах, проверках, консультациях и тому подобных мероприятиях. А он не был задействован ни в одном из них, и с утра выезжал с ребенком на прогулку на машине, под стеклом которой был пропуск в эти места. Грибы-ягоды собираем, дышим свежим воздухом, к секретным объектам в виде ЛАЭС, где достраивался 4-й энергоблок, даже и не приближаемся. Требовался фундамент, и не слишком далеко от ЛЭП. И такое место нашлось между Усть-Рудицей и Гостилицами. Деревушка называлась «Черная речка», но это неофициально, вообще-то там никто не жил. Летом на некоторое время сюда заезжали три человека собирать грибы и ягоды, как на полигоне Таменгонт, так и в местных лесах. Зимой жизнь замирала. Что касается дороги от Большой Ижоры до отворота, то, не считая блок-поста, на этой прекрасной бетонной трассе никаких препятствий не было, а блок-пост великолепно открывался с помощью пропуска и удостоверения личности капитан-лейтенанта ВМФ. Удостоверения преподавателя Высшего Военно-Морского училища было, тоже, более, чем достаточно. В Гостилицах вышел на контакт с председателем местного совета, который, пусть и не сразу, но выдал тайну: где найти теперешних владельцев того самого дома, который Сергея заинтересовал. Увы, общаться с синюшным представителем, которым оказался наследник, было не слишком приятно, зато дешево. Перед этим Сергей воспользовался магнитометром, несколько тяжеловатым прибором, который существует в ВМФ, хотя и очень редко используется. В основном на ремонтах турбогенераторов после длительной их остановки. А по соседней просеке в 140 метрах от границы участка шло три линии ЛЭП 770 кV с частотой 400 Hz, и строилась четвертая. Нам столько не требуется, нам 380V хватит.

Но вначале несколько нанятых студентов из работавшего рядом отряда ССО нанесли небольшой ущерб бюджету, заработав на строительстве дома, гаража и мастерской, большую часть кирпича для которых была добыта в лесу под Лебяжьим на заброшенной площадке отстоя локомотивов. Кирпич отличный, трубный! Вторую часть добыл в Таменгонте, где командиру базы требовалось освободить площадь под строительство какого-то сооружения, и четыре самосвала с кирпичом приехали в Черную Речку. Дабы придать законность возведения «усадьбы», кирпич был куплен и по официальным каналам, но его едва хватило на половину гаража. ССО (студстройотряд) помог приобрести рамы, окна и двери, плюс поставил доски на палубу, то есть, полы во всех помещениях. Как только Ника освободилась от экзаменов, это последние дни июля, так она занялась привязкой к местности. Несколько раз съездила в училище, перебрасывая сюда предметы, и замеряя отклонения, так как на картах этот, богом забытый, уголок, отображался с намеренными ошибками по обеим координатам и по высоте. Успешно привязали дом, мастерскую и даже гараж с точностью до миллиметра к условной точке.

На кафедре в закромах лежал такой же «стол», часть которого курсанты умудрились сломать несколько лет назад. Там были повреждены приводы, они – бронзовые, отсутствовало несколько СКВТ, при демонтаже ему также были нанесены кое-какие повреждения. Аккуратно подняв вопрос, выяснил, что причина, по которой его не отправили на полный демонтаж, заключается в том, что он не проходит через пару дверей, чтобы его вывезти на утилизацию, а так: мешает, спасу нет.

– А давайте мы его отправим на свалку со стола.

– Он же тяжеленный!

– Но в ту комнату же его вот этой лебедкой забрасывали, по вот этому рельсу.

– Ага! Оно так и есть, вот только стол, который рабочий, не выдержит такой тяжести. Оба сломаем!

– Ерунда, мы его оставим на весу, стропы обрежет в момент отправки, мы же это проверяли, и он уйдет до того, как успеет упасть на новый стол, а для пущей уверенности сюда козлы поставим.

– Тогда положим его на козлы, и снимем стропы. – сказал прижимистый старший мичман.

Так и поступили, но перед этим Сергей всех выгнал из лаборатории, и сам вышел, потому, как уходил стол довольно сильно «хлопнув дверью», но новый стол был закрыт заранее полиэтиленовой пленкой. Ника сняла прибор на фоне леса, и привезла фотографии на кафедру. Эксперимент был признан удачным, но они не сказали, что «площадка приземления» была заранее подготовлена и обсчитана с большой точностью. Далее работы несколько приостановились, так как требовалось предварительно немного обжить дом и оформить на него документы. А это занимало достаточно долгое время, куча проверок, совершенно ненужных бумажек, но дарственная на дом и участок имелась, наследник отказался от наследства в пользу капитан-лейтенанта, который выписался из квартиры супруги и прописался в Черной Речке. Все было законно, так как ответственным квартиросъемщиком он не был, жил на Большом проспекте, как супруг, а с появлением законного наследника тот решил «проблему с излишком площади» у квартиросъемщицы. Плюс, теоретически, сюда в любое время могла вернуться ее мать, которой могло надоесть жить в солнечной Грузии. Особа она была достаточно легкомысленная, поэтому молодая семья стремилась обезопасить «свою крепость». В дом подвели газ, решили проблему с отоплением, использовав для этого газовую колонку и сделанный на кафедре автоматики электрогидрогазовый клапан-автомат, с электрозапуском горелки по температуре. Аппаратура прошла проверку и в Ленгазе, и пожарной охране. Усовершенствованная колонка заняла свое место и стала неотъемлемой частью дома. Естественно, что никто не знал истинного назначения мастерской, да и инерциальный стол они никому не показывали. Эксперименты проводить они пока не могли. Требовалось подключиться к мощностям ЛАЭС, прежде, чем это станет возможно. Пока исследования велись в лаборатории и на Большом проспекте. Как уже писалось выше, шли они ни шатко, ни валко, и пока мало кого интересовали. Подумаешь: смогли выбросить на свалку болванку в 700 килограммов весом. Практической пользы от этого никакой.

В сентябре 1980 года Сергей успешно перевелся в аспирантуру Академии имени А.А. Гречко при отделении кораблестроения и вооружения. Увы, несмотря на усилия Новикова, Кожевникова, Сергея и Ники, поднять научный потенциал 2-го факультета, добиться заметного роста успеваемости и обучаемости не получалось. Длительная командировка одного из основных участников этого проекта не дала возможности полностью перейти на обновленную программу обучения. Сменился заместитель главкома, вместо Сергеева им стал Егоров, а он «крылатчиков» недолюбливал из-за малого носимого боезапаса, и тот продавил ликвидацию 2-го факультета во ВВМУПП, с передачей всех курсантов и преподавателей в ВВМУ имени Нахимова, где, в основном, тогда готовили не подводников, а ракетчиков для надводных кораблей и БРАВ, береговых ракетно-артиллерийских войск. Рота, в которой учился Сергей, стала последней 150-й ротой, выпущенной из стен училища. Даже набранный первый курс уехал в Севастополь. Так как в августе они далеко не уезжали, то это решение было им известно, поэтому и форсировали работы по строительству дома, так как Сергей принял решение в Севастополь не ехать, в крайнем случае, уйти на гражданку. В этом случае дом мог пригодиться и для проживания. Ники это не касалось никаким боком, ее «тема» страдала, так как вторым факультетом становился первый, по номеру БЧ, третий оставался третьим, минно-торпедным, а первым стал штурманский факультет. Георгий, который практически был готов выходить на защиту докторской, да еще и получивший неплохую квартиру недалеко от академии, переезжать в Севастополь не собирался. Вместе с ним Сергей «просочился» в академию на прием к замначальника по научной работе. Предъявили тому бумажки о том, что лаборатории в теме должны были задействованы именно «академические», но тема здесь открыта не была, а теперь и вовсе, единственный в мире, уникальный стенд собираются перепрофилировать под нужды штурманов.

– Что необходимо?

– Каким-то образом удержать в руках хотя бы одно помещение на 12-й Красноармейской, 40. Пока все эксперименты, а их проведено вот сколько, привязаны именно к этому стенду. Можем сократить помещение, поджаться. Рассматривали такой вариант. Научный совет при Главкоме по-прежнему продолжает финансировать тему, но мы не можем до конца даже треть сметы освоить, не на чем, хотя вот готовый проект стенда, полностью удовлетворяющий всем условиям. Здесь же даже вычислительной машины нет! Чуть ли не вручную считаем и используем «трофейную технику».

– Ну, это как мы, в сороковых… – адмирал, которому давно пора было крыжовник на даче выращивать, чем он, в основном, и занимался, как выяснилось позже, даже заулыбался при воспоминаниях о первых послевоенных годах.

– Что вы от меня хотите? – он поставил вопрос ребром.

– Нас переводят в училище имени Нахимова, где все переполнено и лаборатории нет, и не будет. Здесь остается доктор Старинова, ее не переводят, но лишают полностью штата, здесь пока еще существует лаборатория, но ее хотят снести. Все это надо спасти. Я – уже прошел предзащиту, а капитан-лейтенант Старинов заканчивает первый год обучения в аспирантуре ВВМУПП, которую тоже закрывают. Заберите нас к себе, вместе с темой, тем более, что юридически она – ваша, все мы оформляем через вас, но подчинялись руководству ВВМУПП. Я был заместителем начальника 2-й кафедры, а Сергей Петрович – старшим преподавателем. – сказал Георгий.

– Даже старшим?

– У него послужной список, какого ни у кого нет, и три боевых ордена. Последний получен за подготовку ввода войск в Афганистан на нелегальной работе в Кабуле.

– Ну, разведчик он может быть и хороший…

– Боевое Красное Знамя он получил на учениях «Южный щит-77», впервые отстрелявшись «Агатом».

– Так это он там… отличился? А чего он молчит?

– Сказать нечего, товарищ вице-адмирал. Гоняют нас с темой, как вшивых по бане. Только наладили какую-то работу, вот смотрите, насколько поднялась обучаемость, сколько благодарностей привезли курсанты с флотов. «Факультет закрыт! Все ушли на фронт!»

– Жесткая оценка. Ладно, подойдите к капитану I ранга Кобзареву, договаривайтесь с ним, чтобы перезачли вам первый курс аспирантуры, очное отделение. Дайте-ка Ваш рапорт. А тему возьмете Вы, кап-три. Только баб завлабов и научных руководителей нам и не хватало!

– Она – доктор с 77-го года, это ее докторская диссертация, а соавтором у нее – каплей Старинов. Я у них старшим лаборантом подрабатываю.

– Тему в Академии возьмете Вы. Нам запрещено трогать кафедры общего высшего, там и так людей не хватает. Идите, после защиты, того и другого, решим, что с Вами делать.

Ну, хоть какое-то решение, но лабораторию все-таки разгромили, удалось продержаться только до весны, но за это время Сергей и Георгий, которого полностью ввели в курс дела и подключили к проекту, подготовили все для нелегального подключения к линиям в 400 Гц с помощью катушек индуктивности. Если обнаружат, то по шеям достанется крепко, но другого способа получить необходимую частоту и мощность не было. Впрочем, даже при отправке «стола» потребляемая мощность не превысила 30 киловатт.

И осенью вылезла еще одна проблема: на Черной речке в 41-44-м стоял один из участков фронта. В 6-ти километрах от деревни находился наблюдательный пункт 60-й армии. Выяснилось, что разминирование здесь толком не проводилось. При попытке прокопать канаву для укладки кабеля, полезли мины и снаряды, которыми густо была усеяна вся местность. Пришлось «доставать» миноискатель, немного модернизировать его для повышения чувствительности, и приступать к исследованию местности, очищая ее от всякого взрывоопасного хлама. В ходе поисков был обнаружен почти полностью сгоревший хутор, в углах которого Сергей обнаружил четыре золотых монеты времен Анны Иоановны. Находка навела Сергея на мысль, что, путешествуя во времени, а к этому все шло, потребуются финансы, ведь купюры – вещь весьма условная, вечный эквивалент стоимости – это золото. Существуют ломбарды, где всегда можно его заложить, хоть и по бросовой цене, и получить какую-то сумму где-то на границе соотношения цена-стоимость, но операции с золотом в СССР-80 приравнивались по уголовной ответственности к валютным операциям, вплоть до смертной казни. Однако, ходили слухи о том, что кое-кто, морально неустойчивый, занимается «черным копательством». Особо ценятся немецкие кладбища и «самообразовавшиеся могилы», то есть, огневые точки, блиндажи и другие сооружения, где много чего интересного можно было обнаружить. А на той стороне реки – была немецкая оборона, которую обстреливали пушки Красной Горки. Блиндажей, разбитых 12-дюймовыми снарядами здесь было достаточно, и эта местность была погранзоной. С минимальным количеством населения. Взяв лыжи, он пробежался по левому берегу реки Черная. Река некогда протекала через несколько деревень: Порожки, Мишелово, Большое и Малое Горлово и Усть-Рудица (имение Ломоносова). Война их совершенно не пощадила. Как до войны называлась эта деревня Сергей выяснил: Мишелово, которая была пожалована адмиралу Сенявину. Вдоль реки проходила рокадная дорога, которая вела в Калище, крайней станции железнодорожной ветки балтийского направления. До войны здесь было шесть или семь старинных усадеб, но теперь только лес. Даже через снег миноискатель пищал очень здорово. Линию немецких окопов он обнаружил в 2,5 километрах от дома в направлении к Верхним Рудицам. Некогда река Лопухинка (это от Лопухиных, княжеский и дворянский род, который довольно долго владел местными угодьями) называлась Рудицей. Руды здесь есть, и есть даже радоновые источники. Но Сергей высматривал совершенно другое: искал взглядом заваленные блиндажи. Пару таких мест он обнаружил, но разбрасывать снег поленился, просто пометил эти места, чтобы посмотреть их позже. Наметанный глаз остановился на глубочайшей воронке, оставленной явно снарядом очень крупного калибра. Несколько бревен со следами спила, это остатки наката. Он отстегнул лыжи и аккуратно спустился вниз. Летом яма заполняется водой, сейчас вода упала, и обнажила вход в заваленный блиндаж. Поддев ледорубом и лопатой несколько ледяных глыб, он понял, что не ошибся. Каменный «мешок» из пудожского камня, известняка, который достаточно легко извлекался. За час удалось расширить вход, и подкрепить свод бревном из наката. Но, фонаря не было, поэтому «экскурсия» не состоялась. Извлечена была только командирская сумка. К сожалению, почти полностью истлевшая и очень ломкая, она насквозь была пропитана солями кальция. Но, сумка «пищала», внутри было что-то металлическое. А ржавчины видно не было. Поддев сумку снизу ножом, он разложил ее на две части. Бывший владелец оказался коллекционером! Собирал портсигары и зажигалки. Пять одних, и четыре других. Все четыре зажигалки имели корпус из желтого металла, три портсигара были явно золотыми, один немецким, второй, скорее всего, французским, третий имел вензель «А-I» и надпись с «ятями», а два – из очень потемневшего серебра. Позже, через пару недель, Сергей вернулся сюда, забрался и осмотрел в блиндаже почти все, но остальное было военным хламом, если не считать серебряной фляги и четырех таких же стаканчиков. Кости были, нашел четыре жетона, несколько перстней, но не имевших никакой ценности. Долго находиться в этой тесной могиле было небезопасно: либо надо расширять и убирать почти полностью сгнивший накат, либо убираться отсюда побыстрее, тем более, что второй раз он пришел сюда после небольшой оттепели и там вновь появилась вода. Третий визит в эту местность закончился абсолютно ничем. Свод рухнул, все было засыпано.

О находке жетонов он доложил куратору, про остальное он промолчал.

– Вы знаете, сфотографируйте их, и мы передадим эту информацию двум немецким консульствам. Где это было?

– Да в погранзоне, недалеко от Соснового Бора.

– Вот этого говорить или писать не надо. Ломоносовский район, и точка. Сразу все четыре?

– Два и два, два были сверху, два снизу.

– Останки были?

– Не видел, там мина была, она меня больше интересовала. Наша, «Я-5», противотанковая, деревянная. Из-за нее и ковыряться начал. Кстати, я их собрал уже штук 80, надо бы их вывезти. Вот, пожадничал, взял по-дешёвке участочек с домом и сараем, а там разминирования никто не проводил, как видно. Район закрыли для посещения, деревню не восстановили.

– Вот телефон, позвоните. Это в Ломоносове, приедут. Если что, позывной «Жернов». Получив такой, через час, максимум, будут.

Так как лекции Сергей читать перестал, некому стало, то свободного времени у него было достаточно много, и в основном он занимался делами в лаборатории. Но можно было в любой момент доложиться дежурному и отбыть «в академию», до которой он не так часто добирался. Так что, чаще всего бывал на «даче» три раза в неделю, приезжая либо в четверг вечером, либо в пятницу. В первом семестре Ника могла выехать сюда только на воскресенье, выезжая днем после лекций в субботу. Затем расписание поменялось и у нее появилось два выходных дня. В марте впервые запустили «стол» здесь. К этому времени в училище всерьез заговорили, о том, что помещение, где стоял «стол», пойдет под ремонт и переоборудование. Вот и пришлось рыть, копать, бетонировать, накручивать и изолировать катушки, «доставать» жуткий дефицит в виде мощных магнитов. И организовывать списание и вывоз «ПО-10», который, к сожалению, был сорван в последний момент. Отчетность, сопровождавшая подобные предметы в ДОСААФ, не позволила выполнить задуманное. На акт уничтожения приехал лично председатель аэроклуба, с представителем «особого отдела». Все купола пошли в костер. Но, помог случай: на Вороньей горе появились парапланеристы с французскими куполами NCV. Но у них не было ранцев! Поболтав и даже прокатившись на таком куполе, Сергей «раскрутил» тему, типа, хочу и всё тут, но с ранцем, показав удостоверение кандидата в мастера по парашюту. Оказалось, что тема уже ушла, так как человек, который их привез, уже вернулся во Францию.