Читать книгу Луньюй. Изречения - Конфуций - Страница 17

1

Сянь[94] спросил о том, что значит «стыдно».

Учитель ответил:

– Стыдно получать жалованье, и когда в стране есть путь, и когда его там нет.

– А может ли считаться человечностью избавление от тщеславия, высокомерия, зависти и алчности?

– Это можно считать труднодостижимым. Что же касается человечности, то я не знаю, – ответил Учитель.

2

Учитель сказал:

– Не достоин быть ученым тот, кто думает о сытой и спокойной жизни.

3

Учитель говорил:

4

Учитель сказал:

– У добродетельных людей всегда есть что сказать, но у кого есть что сказать, тот не всегда бывает добродетелен.

Кто полон человечности, тот непременно храбр, но храбрый не всегда исполнен человечности.

5

Наньгун[95] спросил Конфуция:

– И мастерски стрелял из лука, Ао мог передвигать по суше лодки, но это им не помогло, и оба плохо закончили. А Юй и Цзи сами пахали землю и обрели всю Поднебесную?

Учитель ничего на это не ответил, но, когда Наньгун Ко вышел, сказал:

6

Учитель говорил:

– Увы, бывает, благородный муж – и нет в нем человечности, но не бывает, чтобы малый человек – и был он человечен!

7

Учитель сказал:

– Как можно быть нетребовательным к тому, кого ты любишь?

Как можно оставлять без наставления того, кому ты предан?

8

Учитель сказал:

– При составлении формулировки Би Чэнь[96] сначала создавал ее вчерне, Ши Шу высказывал об этом свое мнение, ответственный за внешние сношения Цзыюй вносил поправки, Цзычань же из Восточного селения оттачивал.

9

Кто-то попросил Учителя высказаться о Цзычане, и он ответил:

– Это милостивый человек.

Когда попросили высказаться о Цзыси[97], ответил:

– Это он-то, он-то!

Когда попросили высказаться о Гуань Чжуне, ответил:

– Это был человек! Он отобрал у Бо селение Пянь с тремя сотнями семей, но Бо, хоть был и вынужден питаться грубой пищей, ни разу до своей кончины на него не возроптал.

10

Учитель говорил:

11

Учитель сказал:

– У Мэн Гунчо[98] вполне хватало бы способностей для службы управляющим в великих кланах вроде Чжао или Вэй, но он не мог бы быть сановником в таких небольших княжествах, как Тэн или Сюё.

12

Цзылу спросил о том, каков совершенный человек.

Учитель ответил:

– Совершенным можно считать человека с умом Цзана Воинственного Второго, бескорыстием Гунчо, храбростью Чжуанцзы из Бяня[99], умелостью Жань Цю, облагороженными обрядами и музыкой.

Затем продолжил:

– Но зачем же совершенным людям быть обязательно такими в наше время? Ведь совершенным также можно считать того, кто предпочитает справедливость личной выгоде, жертвует собой в момент опасности и никогда, даже пребывая длительное время в трудных обстоятельствах, не забывает своих обещаний.

13

Учитель спросил у Гунмин Цзя о Гуншу Просвещенном[100]:

– Правда ли, что он не говорит, не улыбается и не приобретает?

Гунмин Цзя ответил:

– Тот, кто это вам сказал, преувеличивал. Он говорит ко времени – и никто не устает от его слов; смеется, когда весело, – и никому не докучает его смех; приобретает, если справедлив, – и никого не тяготит его приобретательство.

– Это так. Но разве он так и поступает? – спросил Учитель.

14

Учитель сказал:

– Цзан Воинственный Второй, полагаясь на свое владение Фан, просил у государя Лу о том, чтобы его потомки были оставлены там править. Если скажут, что он не оказывал давления на государя, я в это не поверю.

15

Учитель сказал:

– Князь Просвещенный из удела Цзинь был вероломен и нечестен, князь Столп из Ци[101] был честен и невероломен.

16

Цзылу сказал:

– Князь Столп убил своего брата, принца Цзю, и Шао Ху, служивший принцу, наложил на себя руки, а Гуань Чжун с собой не покончил[102].

И затем спросил:

– Гуань Чжун не был человечен?

Учитель ответил:

– Князь Столп благодаря усилиям Гуань Чжуна, а не с помощью оружия девять раз объединял правителей уделов. Сравниться ль с ним по человечности? Сравниться ль с ним по человечности?

17

Цзыгун спросил:

– Гуань Чжун не был человечен? Когда князь Столп убил своего брата Цзю, Гуань Чжун не только не смог умереть, но стал у него первым советником.

Учитель ответил:

– Когда Гуань Чжун стал первым советником у князя Столпа, он сделал его гегемоном у правителей уделов, объединил, исправил Поднебесную. Народ доныне пользуется его милостями. Не будь Гуан Чжуна, мы все ходили бы с распущенными волосами и запахивались налево. Разве он мог позволить себе быть таким же щепетильным, как те простые люди, которые кончают с собой в ямах и оврагах, оставаясь неизвестными?

18

Сановник Чжуань был управляющим у Гуншу Просвещенного и вместе с Просвещенным, по его рекомендации, возвысился при дворе князя. Учитель, услышав об этом, сказал:

– Заслуживает имя «Просвещенного».

19

Когда Учитель заговорил о беспутстве князя Чудотворного из Вэй[103], вельможа Благодетельный спросил:

– Если это так, то почему же он не погибает?

Конфуций ответил:

– У него Чжуншу Юй ведает приемом чужестранцев, жрец То организует жертвоприношения, а Вансунь Цзя руководит войсками. Как может он погибнуть при таких помощниках?

20

Учитель сказал:

21

Когда Чэнь Хэн убил князя Простого[104], Конфуций, омывшись, явился ко двору и сказал князю Скорбной Памяти:

– Чэнь Хэн убил своего государя, прошу его наказать.

– Скажи главам трех семейств, – ответил князь.

Конфуций, отойдя, сказал:

– Я занимаю место за сановниками, поэтому не смею промолчать. А государь велел: «Скажи главам трех семейств».

И он пошел к ним и сказал, но они ответили отказом.

– Я занимаю место за сановниками, поэтому не смел молчать, – сказал Учитель.

22

Цзылу спросил о том, как служить государю. Учитель ответил:

– Не лги и не давай ему покоя.

23

Учитель говорил:

24

Учитель сказал:

25

Цюй Боюй[105] послал одного человека к Конфуцию.

Сидя с ним, Конфуций его спросил:

– Чем занимается наш господин?

– Господин хотел бы, но еще не может, делать меньше промахов, – ответил он.

Когда посланец Цюй Боюя вышел, Учитель воскликнул:

– Каков посланец! Каков посланец!

26

Учитель говорил:

Учитель Цзэн пояснил:

– Благородный муж не думает о том, что не относится к нему по положению.

27

Учитель сказал:

– Благородный муж стыдится много говорить, когда же действует, то проявляет неумеренность.

28

Учитель сказал:

– Тройственна стезя, что отличает благородного мужа, но мне это не по силам:

Цзыгун заметил:

– Учитель это о себе сказал.

29

Цзыгун любил давать оценку людям.

Учитель сказал:

30

Учитель сказал:

31

Учитель сказал:

– Не будет ли достойным человеком тот, кто сможет без предубеждения и подозрительности заранее прозреть обман и недоверие?

32

Вэйшэн Му[106] сказал Конфуцию:

– Ради чего ты так хлопочешь, Цю?

Не иначе как хочешь показать свою красноречивость?

– Я не смею быть красноречивым, но мне не по душе упрямцы, – ответил Конфуций.

33

Учитель говорил:

– Коня зовут тысячеверстным, славя его нрав, а не физическую силу.

34

Кто-то спросил:

– Что, если за зло платить добром?

Учитель ответил:

35

Учитель сказал:

– Увы! Никто меня не знает.

– Но почему же Вас никто не знает? – спросил Цзыгун.

Учитель ответил:

– Не ропщу на Небо, но не виню людей, занимаясь низшим, высшее постиг. Не Небесам ли и известен я?

36

Гунбо Ляо[107] оклеветал Цзылу перед Младшим Сунем. Цзыфу Великий сообщил об этом Учителю и добавил:

– Гунбо Ляо удалось на самом деле заронить сомнение в сердце господина. Но у меня еще достанет сил, чтобы предать его публичной казни.

Учитель сказал:

– Последуют ли пути или его отвергнут, на то есть повеление Неба. Как может Гунбо Ляо помешать Небесному велению?

37

Учитель сказал:

38

Цзылу заночевал у Каменных ворот.

Утром привратник у него спросил:

– Ты от кого идешь?

– От Конфуция, – ответил Цзылу.

Привратник воскликнул:

– Не тот ли это, кто продолжает делать то, в чем, как он знает, ему не достичь успеха?

39

Когда Учитель, находясь в уделе Вэй, бил в каменный гонг, какой-то человек с плетушкой за плечами проходил мимо ворот дома Конфуция и сказал: