Читать книгу Гастролеры, или Возвращение Остапа - Константин Алексеевич Чубич - Страница 19

– «При-воз», – прочитал по слогам ветреный повеса, почувствовав лёгкое волнение, поскольку знал, что на «Привозе» орудуют отъявленные искушённые одесситы, которым он, Жульдя-Бандя из Парижа (он на самом деле провёл детство, отрочество и юность в пригороде Армавира, именуемом Парижем), намерен был устроить интеллектуальную бойню.

«Привоз» – мечта поэта! – заключил философ-абстракционист, подразумевая, по-видимому, себя, хотя до нынешнего момента поэтический дар в нём находился в зачаточном состоянии. – Оплот остроумия. Противостояние классовых врагов – крестьян из предместий и коренных одесситов! Единственное место на земле, где эмбрион зародившейся мысли произрастает в одесский народный юмор».

Молодой человек пересёк заветную черту, где в чреве города за оградой укрылась интеллектуальная житница целой республики. Справа, за воротами, дородная, годов сорока женщина с пепельного цвета волосами торговала бочковым пивом.

«Я бы позволил ей надо мною надругаться», – утробно обнадёжил её плотоядный дебютант «Привоза», хотя у последней пока такого желания не обнаруживалось.

– Пиво юбилейное?! – улыбаясь, как старой знакомой, вопрошал он.

– «Оболонь», – сухо ответила привыкшая к постоянному вниманию сильной половины продавщица, к тому же знакомого, а тем паче старого, она в нём не признала.

– Я имею в виду по возрасту.

– По возрасту? – пивная королева обозначила интерес к заезжему молодому человеку, поскольку его говор был совсем не одесского происхождения. – По возрасту? – переспросила она и, не дожидаясь подтверждения, удовлетворила его любопытство. – Старое, как моча мамонта, а тебе что, на нём жениться?!

Она засмеялась звонко и заразительно, как смеются не обременённые кредитами и жизненными проблемами оптимисты.

– Наливай! – он указательным пальцем прочертил сверху вниз воздух, подтверждая свою платёжеспособность.

Молодой человек, приняв бокал, отпил пару глотков, удостовериться в качестве:

– Приговор!

– Чево?! – королева пивной бочки вопросительно подняла глаза.

Жульдя-Бандя умилялся девственной простотой одесситочки:

– Счёт!

– Так бы сразу и сказал, а то – «приговор», деловой. Три с полтиной.

– Сдачи не надо! – протягивая пятёрку, заявил он с такой гордостью, будто ублаготворил четвертной. – Щедрость моя не знает границ!

– Та боже ж мой, – женщина хитрым искристым взором обняла незнакомца.

Беседу оборвал бойкий старичок с отчаянно-красным носом, нахально вторгшийся в диалог, идиотским вопросом разрушив доброе начинание:

– Жоя, как пиво?!

– Пиво как пиво, – ответил вместо Зои Жульдя-Бандя, совершив очередной глоток.

– Алексеич, тебе как всегда?! – продавщица пытливо взглянула на старичка.

Тот утвердительно кивнул, пояснив:

– Кактель Молотова.

Зоя вынула из-под ящика, на котором сидела, початую бутылку «Зубровки», налила в мерный стакан 100 граммов, вылила в кружку, дополнив её пивом.

– Пиво без водки – деньги на ветер! – принимая кружку, сделал ошеломляющий вывод старик с таким горделивым видом, будто открыл способ термической ионизации атомов и молекул. Он прильнул к кружке и оторвался только тогда, когда на дне осталась только пена.

– В него здоровья, как у коня, – улыбаясь, пояснила королева пивной бочки, что, конечно же, польстило старику.

– Повторить! – вытирая с губ пену, приказал он, торжественно обещая: – Я ещё всех вас переживу! – он с усердием, постучал костяшками пальцев по груди, ощерив пасть, в которой в девственности остались только клыки и несколько задних зубов, отчего улыбка получилась какой-то мистической, как у одного из персонажей ужастиков Альфреда Хичкока.

– Зачем же так истязать себя жизнью? – вставил Жульдя-Бандя, дабы утвердиться в качестве философа. – Что она тебе сделала хорошего?

Старик почесал сухими, как хворостина, пальцами за ухом: по всей вероятности, этот глупый вопрос ранее не посещал его мудрую голову.

– А и нищево плахова, – как-то неубедительно прошипел он.

Он почесал и за другим ухом, как-то неуклюже вывернув губы: по-видимому, вернувшись в свою пресную безотрадную унылую действительность. Ему стало неудобно обманывать себя, и он торопливо прильнул к кружке.

– Жизнь – это пагубная привычка, летаргический сон смерти, которая явится без приглашения, чтобы поставить точку в твоём пустом никчёмном, преисполненном каменьями житие. – Жульдя-Бандя сделал внушительный глоток, отчего на верхней губе молодым месяцем отпечаталась пенка.

Королева пивной бочки, не скрывая интереса, бросала взгляд на рассказчика.

– Человек – одушевлённая пылинка на этой грешной земле. И, как это ни прискорбно, в ближайшем будущем о каждом из нас будут говорить в прошедшем времени. И, пожалуй, единственное, что индивид оставит в память о себе неблагодарным потомкам, – лаконичную биографию на надгробной плите.

Жульдя-Бандя отхлебнул из кружки пива, технической паузой давая слушателям переварить сказанное, чтобы утвердиться в качестве философа окончательно.

– Планета задыхается, она катастрофически перенаселена людьми, поэ…

Старик дерзко оборвал философские испражнения молодого выскочки:

– Проблема не в том, што планета перенащелена людями, проблема в том, что она перенащелена дураками, – прошепелявил старик, с чем, пожалуй, трудно было бы не согласиться. Он победоносным взором окинул одного, на его взгляд, из их представителей.

Пивная королева засмеялась так заразительно, что лет пяти малыш в голубых шортиках, белой футболке и бескозырочке, выгуливающий молоденькую стройную мамашу, покрутил пальчиком у виска, отчего та захохотала ещё пуще.

Старик с молодым повесой присоединились, организовав весёлый тройственный союз. Святая троица, впрочем, тотчас обратилась в квартет, поскольку к ней присоединилась высокая блондинка в джинсах «Монтана», выгуливающая себя сама.

Когда эмоции поутихли, Жульдя-Бандя продолжил:

– Завершить своё земное путешествие нужно красиво. Я бы, например, совершил паломничество на святую землю и последний глоток воздуха сделал бы в водах Иордана.

– Идиёт! – старик, с тем чтобы закрепить сказанное, так же, как и малыш, покрутил указательным пальцем у виска, снова ощерив беззубую пасть. – В Ярдани и дурак потопнет. А вот ешели потопнуть в бочке ш пивом. Об тебе во всех гащетах пропишуть.

– Только не в моей, а то ещё и за меня пропишут, – продавщица растянула губы, отчего ее широкое лицо стало ещё шире.

Старик сделал внушительный глоток, крякнул от удовольствия, показывая, что жизнью вполне доволен.

– Слушай, папаша, – Жульдя-Бандя по-отечески обнял старика за плечи. – Опупительный ты пацан. Я бы тебя с удовольствием угостил пивом, но у меня нынче проблемы с деньгами.

– Ш мошгами у тебя проблемы, – поставил собственный диагноз несколько перезревший мальчуган.

– Папаша, попрошу без грубостей! – попросил молодой человек. – Почему ты такой злой? Если бы ты не был таким злым, я бы тебя усыновил, – обнадёжил он старика, что, впрочем, не вызвало восторга у последнего. – Береги печень, мой мальчик! – пожелал Жульдя-Бандя. – Глубокое вам мерси, – поблагодарил он королеву пивной бочки, передавая пустой бокал. – Я буду за вами торжественно скучать!

– Я тоже! – пообещала женщина, улыбкою провожая весёлого молодого человека.