Читать книгу Гастролеры, или Возвращение Остапа - Константин Алексеевич Чубич - Страница 20

Жульдя-Бандя решил продолжить изучение повадок привозян с крытой части рынка, на фасаде которого, под вывеской «Мясная лавка», было изображено в фас улыбающееся рыло кабана.

На прилавке с тушками домашней птицы – табличка с кратким воззванием: «Покупайте только у нас! В другом месте вас обманут ещё больше!»

К прилавку «пришвартовалась» парочка, способная у всякого вызвать улыбку: статная интеллигентная женщина и смуглый коренастый мужичок рядом с ней – в футболке и потёртых джинсах, походивший на портового грузчика.

– Почём гусь? – женщина ткнула тонким музыкальным пальчиком в жёлтую, откормленную на кукурузе тушку птицы.

– Это утка.

– Таки, утка или утак? – встрял мужичок, которому на это было глубоко наплевать, и на его весёлом лице прочитывалась потребность в общении.

Продавщица в белом халате, с ямками на розовых щеках, улыбнулась:

– А вам кого надо?

– У меня на утака рука не поднимется.

– Тогда утка.

– Почём утка? – сухо прервала женщина своего словоохотливого мужа. – По червонцу?!

– А зерно нынче недешёвое, – оправдывалась крестьянка, – полгода кормить и ухаживать нужно.

– Я свою Галю уже 20 лет откармлюю, – мужичок похлопал благоверную по бёдрышку, – гляди, какая справная.

Продавщица, рядом с ней и другая, торгующая кроликами, засмеялись, вызвав праведное любопытство у торгашей. Тушки кроликов были с лапками, скорее всего для скептиков, чтобы те не усомнились в том, что это не коты.

– Так, пошли отсюда! – интеллигентная женщина, посинев от злости, как медный купорос, отошла в сторонку, не желая, дабы над ней потешалась чернь…

Жульдя-Бандя, соблазняя продавцов, с видом заинтересованного покупателя разглядывал разделанные туши животных, развешанные на крюках, как в мистических триллерах.

– Дядько, бэрэм сало, – дородный парубок размахивал перед носом ломтем сала, толщиною своей наводившим на мысль, что оно не с кабана, а из гиппопотама. – Бачишь якэ гарнэ?!

– Телятина, телятина! – скандировал сосед с огромным тесаком в руках. Он лягнул кирзовым сапогом крутившуюся у его прилавка собаку. – Пошла отсюда, сука!

Собака, взвизгнув, умчалась, прихрамывая на заднюю лапу.

– Собака – друг человека! – напомнил, проходя мимо, Жульдя-Бандя.

– Корова – друг человека! – выразил несогласие друг бурёнки, умело развесивший на крюках останки своей подруги.

– Мущина, берём колбаску. Домашняя украинская, кровяная свино-говяжья. Пальчики оближешь! – заискивающим голосом пела годов тридцати молодуха, с озорной улыбкой и хитрыми чёрными бесовскими глазками.

Она для подтверждения провела языком по верхней губе, этим самым пробудив интерес потенциального покупателя вовсе не к колбаске с её очевидными достоинствами.

– А попробовать можно?!

– Один попробовал, – влезла торгующая огромными, как страусы, индюками, соседка с утвердившимися усиками, имевшая вовсе не платоническое любопытство. – Пришлось делать аборт.

– Зинка, отстань ты от человека, – черноглазая подала для пробы два блинчика: кровяной и украинской домашней колбаски.

Жульдя-Бандя предпочёл кровяную, вспомнив о том, что чукчи и эскимосы вкушают кровь убиенных животных, а эти дикие люди, живущие в гармонии с природой, определённо знают, что делают.

– Ну, так вы будете брать? Или мне забыть вас навсегда? – улыбалась продавщица вослед так и не состоявшемуся покупателю?!

– У меня холодильник умер: я бы взял. – Жульдя-Бандя моргнул ей, прочитав в чёрных бесовских глазках плотоядие…

Запах рыбы – неистовый и многообещающий, в котором превалировал дух копчёности, обозначил границу перехода из мясного павильона в рыбный.

– Рыба, рыба, рыба копчёная, рыба вяленая, вкусная – лучшая закуска под пиво. Цены ниже рыночных, – в разных тональностях зазывал покупателей невысокий коренастый мужичок с внушительным золотым крестом на волосатой груди, что несколько обескураживало покупателей. – Лещ, вобла, рыбец. Ветеранам Полтавской битвы и Бородинского сражения – стопроцентная скидка. – Шамайка, густера, тарань, азовские бычки с икрой…

– С чёрной? – проходя мимо его прилавка, спросил Жульдя-Бандя, под хитрою улыбкой на устах пряча торжество интеллекта.

– С кабачковой, – нашёлся торгаш и, после некоторой паузы, захохотал так заразительно, что сосед не смог воздержаться от комментария: «Дошло до жирафа на пятые сутки», – и захохотал пуще самого остряка.

Проходя мимо кафе с экзотическим восточным названием «Чайхана», улыбнулся, прочитав предупреждение на листе бумаги: «С попкорном и семечками – не заходить! И не спрашивать почему!»

У дверей на выходе из рыбного павильона его остановил интеллигентный, однако несколько подыстрёпанный гражданин в мятой мышиного цвета рубашке, с куполообразной клеткой в руках, в которой на деревянной жёрдочке метался встревоженный попугай.

Попугай, перемещаясь с одного конца перекладины на другой, беспрестанно кивал головой, периодически клоня её то в одну, то в другую сторону, отчего стороннему глазу могло показаться, что птица что-то доказывает своему хозяину, но тот категорически не внемлет аргументам пернатой твари.

– Мужчина, возьмите голубого попугайчика, – жалобным дрожащим голосом взывал великомученик. Не было сомнений в том, что он выкрал его из дома с целью опохмелиться.

– В каком смысле? – с серьёзным видом спросил молодой человек у не подозревающего подоплёки, отягощённого другими проблемами продавца.

– Как в каком? Из Африки, – подивился тот слабости ума потенциального покупателя.

– Я понимаю, что не из Якутии, по половому признаку? – ещё более серьёзно вопрошал Жульдя-Бандя.

– По половому признаку – холостяк, – нашёлся хозяин птицы.

– Нет, мне больше нравятся куры.

– Куры и дураку больше нравятся, но куры не умеют говорить, – сделал сенсационное открытие генеральный акционер попугая.

– А твой, что – умеет говорить?!

– Ричи, скажи: «Тёща дура!»

Попугай брезгливо посмотрел на хозяина, щёлкнул клювом решётку клетки и степень своего презрения выразил обронённым из-под хвоста крохотным серым комочком.

– Жаль, тёщи нету, – искренне раздосадовался обладатель говорящей твари.

– К тому же у меня тёщи тоже пока нету, – потенциальный покупатель виновато развёл руками. – А птица может утратить способность человеческим голосом выражать свои мысли. Прощай, отважный укротитель попугаев! – Жульдя-Бандя дружески похлопал укротителя по плечу.

– Возьми хоть за червонец, – жалобно просил тот, снизив стоимость своего питомца до предельно низкой отметки. – Вместе с клеткой! – взывал укротитель, упав до цены пухо-перового сырья, которое возможно было бы выручить с попугая.

Обладая врождённым человеколюбием, молодой человек сунул в руку мученику пятёрку:

– Бери, купишь пива. А попугая продавать не спеши, – напоследок напутствовал он. – Наверняка, найдется благодарный зять, который с удовольствием подарит его любимой тёще на день рождения.

– Тёща дура! – вдруг огласил приговор попугай, даже не подозревавший о своей гениальности.

– Устами птахи глаголет истина, – согласился с неопровержимыми доводами пернатой твари щедрый соотечественник. – Дети и попугаи врать не умеют.