Читать книгу Ведьма портного. Реальность из снов - Константин Каронцев - Страница 4

Скромное гражданское бракосочетание превратило их в мужа и жену. Старое ателье он продал и открыл новое в подвале их дома. Своей обворожительной и властной супругой он гордился и намеренно не обращал внимания на сплетни соседей, муссировавших его брак.

«Да она же ведьма, мистер Трайд» – слышал он повсеместно и непринужденно отвечал:

«Завидуйте молча. Вам иное не суждено».

Инсинуация обывателей его не интересовала. И возможно он так бы и не поддался всяким слухам о его жене, и не ощутил душевный дискомфорт, если бы не эпизод, произошедший пару недель назад.

Приобретя в продовольственной лавке ингредиенты для ужина, они направились обратно к дому. Дэвид нес тяжелые пакеты, еле поспевая за Эннабел. На улице было пустынно, вследствие разыгравшейся метели. Она шествовала свободно и время от времени оборачивалась к нему, шутя по поводу его изможденного вида. Приближаясь к дому, они заметили стоящую у ступенек соседку. Темные волосы подхватывались ветром, шуба была распахнута и виднелось обнаженное тело. От невиданного зрелища, он выронил пакеты, пробормотав: «вот до чего ее консерватория довела». Жена остановилась и положила руки в карманы. Она снова считывала информацию, но теперь уже с той женщины. И он слышал, как она прошептала: «значит, я не ошиблась».

Преображенная постоялица упивалась их видом. Вдруг она вскинула руку со словами: «покупаю тебя» и к ногам Эннабел упало распятие, погрузившись в снег. Та самодовольно склонила голову на бок.

– Вечер летописи ожидает тебя, Эннабел. – Объявила соседка. – Поднимайся ко мне.

Тихо рассмеявшись, она спросила:

– И что за участь мне уготована, Вирджиния?

– Помочь мне в сотворении моей первой симфонии. Оставь на одну ночь своего брачного раба. Повелевать теперь буду я, именно тобой. Идем!

С каким-то секретным очарованием, она слушала и разглядывала ее, а затем двинулась к ней, и остановилась, услышав боязливый и вместе с тем, возмущенный голос Дэвида:

– Как неприлично с вашей стороны, мисс Вирджиния! Вы обнажены, и мою жену приглашаете помочь в написании какой-то симфонии. Опомнитесь!

Но Вирджиния уже давно скрылась в доме, а Эннабел окинув мужа предупреждающим взглядом, приказала:

– Ночь проведешь без меня. Мне необходимо побыть с ней. Помолчи, Дэвид. – Чуть смягчая тон, продолжала: – То, будет мое искупление. Не любопытствуй и дождись утра.

Вечер агрессивного ожидания, хмельная ночь поглотили его разум. Но подняться к соседке он не мог чисто физически, удерживаемый непонятной силой. Зато он прислушивался и слышал лишь тишину. Она накатывалась на его сознание, поглощая действительность и если так творили музыку, то он ядовито назвал ее «симфонией тишины».

Эннабел появилась на рассвете, войдя в спальню и холодновато поглядывая на сидящего у окна мужа. К этому времени он припомнил все сплетни соседей о ней и уязвленный таким обхождением, затаил обиду и месть. Его вспыльчивость и порывистость души, довлела над ним и закованный в эти эмоции, он решил, требовать развода. Быть женатым на ведьме, становилось неуютно. Тем более, соседи предупреждали его.

Она сняла одежду и легла в постель. Он повернулся к ней и тут же отвел взгляд. Что-то неведомое и дьявольское в ней притягивало его к себе.

– Как симфония? – Спросил он, теребя руки.

– Она божественна. – Прошептала жена. Он украдкой, взглянул на нее.

– Так ли уж божественна, Эннабел? Что же тебе нужно было делать для ее вдохновения? – С недоумением поинтересовался он и словно чего-то, испугавшись, спохватился: – Прости, если задаю много вопросов.

Она милостиво и с достоинством, посмотрела на него и ответила с улыбкой:

– А мне Дэвид как раз ничего не нужно было делать. Ведь музицировала она. А ты злишься, мой бедный глупец.

– Мне было одиноко.

– Что ж, – закрывая глаза, сказала она. – Возможно сегодняшней ночью я тебя утешу.

Общаясь с ней, он будто приходил в себя. Подбежав к ней, он упал на колени и воскликнул:

– Эннабел, я тут многое надумал и теперь корю себя за то, что посмел допустить такие оскорбительные по составу мысли в отношении тебя.

И он, правда, раскаивался, находясь коленопреклоненным перед ней. Она не отвечала, и не шевелилась, и ему невольно пришло сравнение, что он словно находится перед телом мертвой, так неподвижна она была. Но она глубоко вздохнула, приоткрыла глаза и с порицанием заметила:

– Ты все-таки принял на веру сплетни соседей обо мне.

– Каюсь, Эннабел! Ты же светочей моей души!

– Бедный Дэвид, – ласково произнесла она. – Но они правы. Ты женат на ведьме.

Он воодушевленно взял ее руку и с мольбой признался:

– Я горжусь этим. Ты у меня так восхитительна и так чарующе властна, что нет мне дела до их кляуз. Эннабел, я тебе больше скажу, я счастлив находиться под каблуком у доминирующей женщины, нежели под сапогом общественного мнения.

С воздаянием даря ему слегка усталый взгляд, она с жалостью произнесла:

– Мой бедный Дэвид, я тебя и не покину, пока ты будешь слышать себя.

– Буду, буду! – Горячо заверил он. Она отставила руку и добавила:

– Боюсь только, что бес сомнений уже прочно укрепился в тебе. Молчи, Дэвид. Мне хочется окунуться в объятия Морфия, оставь меня. Но приготовься к этой ночи. Я укрою тебя под свое доминирующее начало.

И тем вечером она выплеснула на него внутреннюю мощь накопленных эмоций, какой-то щемящей безнадежности, смешивавшейся с желанием отомстить. А мщение ее было испепеляющим. Своей духовной могущественностью она убивала в нем стремление мстить самому и затаивать обиду. Пусть на время, в ночные минуты бдения, но его противоречивые и негативные желания как осколки разлетелись в виде остаточных чувств возмущения, оставляя призрачную охоту насолить, но не навредить. И в глубине души он осознавал, что, ища возможность досадить ей, он тем самым пытается причинить боль себе, за образовавшуюся ненависть к себе. Только он уже не ведал, что от него осталось, ибо как мужчина он был духовно раздавлен. И внутреннее смятение вылилось в стремление быть с ней рядом, или наоборот, бежать от нее подальше. Где были его искренние желания, он уже сказать не мог. Преломление сознания довлело над ним. Что-то в нем рушилось, и он настойчиво пытался вырвать тяжелое чувство из души, подгоняемый неведомым страхом. Бутылки вина продолжали накапливаться, потому что жена теперь часто оставалась у соседки и появлялась на рассвете, безмятежно радостная на фоне снежных предутренних теней. Сколько ночной тишины он поглотил в себя, завязнув в безрадостных мыслях, невозможно было сосчитать. Внутренний бунт разжигал его сущность. Противоречивые чувства разгорались в нем и лишь видя и находясь рядом с ней, они потухали, чтобы потом при ее уходе вспыхнуть с новою яркою силою. Пограничное состояние агонии, являлось предтечей духовной потери жены. А пока выживая морально в каждом дне, он терял себя.

**********************************

В подвальной мастерской с неохотой возясь с заказами, он услышал, как кто-то с одышкой спускается к нему и незамедлительно увидел давнего клиента мистера Фальсона. Тот продолжил после женитьбы и переезда Дэвида пользоваться его услугами и в этот раз пришел на запланированную примерку костюма.

Толстый, небольшого роста с постоянно поджатыми губами, он славился в городке своим пуританством и стремлением осудить любого человека, неподходящего под его стандарты выписанной неизвестно откуда ветхой морали и нравственности. Была у него и верная тень, высокая и высокомерная миссис Фальсон, воздававшая молитвы младенцу Богородице и презиравшая бегавших во дворах детей, появившихся по ее словам «греховным путем». Они ненавидели людей и еженощно молясь о себе, сильно уверовали в то, что непременно попадут в рай, принимая в своих сердцах исключительно бога и отвергая людей.

– Доброго вам дня, мистер Трайд. – Басисто шамкая, сказал он, снимая шубу и стряхивая снег. – Напоминаю, помимо пиджака, мне хотелось, чтобы и жилетка сидела на мне как влитая. Моя фактура аристократическая, следовательно, и одежда должна этому соответствовать.

Дэвид возмущенно понаблюдал за тем, как его клиент кидает шубу в ящички с нитками и иголками, но промолчав, стал готовиться к снятию мерок.

– Мальчишка Хайднеров вчера у нашего крыльца играть вздумал. – Закуривая сигару, сказал мистер Фальсон. – Снеговика, видите ли, захотелось ему слепить! Неслыханный и наглый поступок!

– А вам что, снега мало? Не крутитесь, пожалуйста.

– Речь идет о нашем крыльце. А где наша территория, там и наш снег. Хоть фантик бросьте к нам, он уже будет нашим. Так этот подлец весь снег у крыльца собрал и тем самым обнажил корку льда. Малолетний преступник! – Прорычал он.

– Теперь разворачивайтесь. Стоп! Так, хорошо. И что же, мистер Фальсон?

– А то, мистер Трайд, ай! Чем вы там мерку снимаете?

– Извините, иголка соскользнула.

– Рука ваша дрожит, вот в чем дело. Поаккуратнее с моим правым боком, я же не манекен.

– Так что с мальчишкой Хайднеров? – Мысленно втыкая в тело клиента иголки, спросил Дэвид.

– Моя супруга, ненароком выглянула в окно, а как увидела, возмутилась и бросилась к парадной двери. Эх, моя Бетти такая святая, обо всех думает, да неблагодарных много развелось. Ай, что же вы ногу то протыкаете? – Он с недоумением и злостью, обернулся к Дэвиду.

– Иголка продолжает скользить, мистер Фальсон.

– Безобразие! – Пробурчал он. – Так вот, выбегает на крыльцо моя Бетти с криком: «ах, ты гаденыш! Небесное имущество на земле портишь!» А он еще успевает у нее спросить: «миссис Фальсон, у вас морковки не найдется? Снеговику нос нужно прилепить». Бетти разъярилась от такой вопиющей невоспитанности, стала спускаться со ступенек, чтобы мальчишку схватить и упала. А это все из-за него! Он весь снег собрал у крыльца и лед обнажил. Боже, несчастная моя Бетти, так в этого снеговика и рухнула. Нога у нее оказалось сломанной, и теперь я вынужден без нее ходить и порядок наводить. Ай, казнь египетская! Что у вас руки то дрожат?

– Не шевелитесь, мистер Фальсон. Мальчишку то простили?

– За что? – Прогремел он. – Такое отродье с малолетства наказывать надо! Я его отцу говорю, этому плотнику недоделанному, ремнем своего сына проучите, а иначе я сам им займусь. А он мне и мямлит: «что вы, мистер Фальсон, я на ребенка и тем более собственного сына руку никогда не подниму». Болван! Да таких надо…

– Мерку я снял, мистер Фальсон. В пятницу зайдите для второй мерки.

Дэвид торопился быстрее отпустить непривлекательного клиента и действовал намного быстрее, чем обычно. Тот, освободившись от примерочного материала, оглядел с пренебрежением мастерскую и важно выставляя вперед живот, поинтересовался:

– А миссис Трайд опять в своем салоне беснуется?

– Что за выражение, мистер Фальсон? – Возмутился Дэвид. – Она гадает всем желающим.

– «Гадает» – чуть не сплевывая на пол, повторил он. – Колдует и порчу наводит, потому что ведьма. И вас она околдовала. Вы детей то не планируете завести?

– Придет и для этого время. – Раздраженно сказал он. – И что вы сразу о детях подумали? Заповедь вспомнили: «плодитесь и размножайтесь»? Так у многих это получается зачастую через горе и драмы.

Фальсон язвительно хмыкнул и заметил:

– Да, если детей ведьма народила.

– Мистер Фальсон!

– Я всегда прав! – Заявил он и надел шубу. Тут же Дэвид услышал визг и нехристианскую брань с его уст.

– Черт, и тут иголки! Какая-то бесовская мастерская!

– А зачем шубу на мои инструменты положили? – Выходя из себя, крикнул Дэвид.

– Иголки – инструменты? – Фальсон вытащил несколько иголок из подкладки и, надевая шляпу, выпалил:

– Чтоб к пятнице очистили дом от скверны! Иначе никогда в этот сатанинский дом не приду!

И загремел дверью. Дэвид в сердцах схватил шкатулку с пуговицами и бросил ему вслед. Неожиданно для себя он проклял этого лицемерного мещанина и немного успокоившись, взглянул на часы. Наступало послеобеденное время. Он решился пройти в салон жены.