Читать книгу Ведьма портного. Реальность из снов - Константин Каронцев - Страница 9

Он бежал с таким отчаянным надрывом, что весь городок словно расступился перед ним, сдаваясь перед его мощным продолжением борьбы за счастье. В этот момент для него не существовало никого кроме Эннабел, к которой он прокладывал свою дорогу исповеди и раскаяния. Бежать было тяжело из-за ощущения, что он проваливается не в снег, но в болото. Часы, проведенные в консерватории, сожгли наступление вечера. Покров декабрьской ночи окутал его перед плотным противостоянием темных сил. И на юго-восточном оголенном небе лихорадочно мерцала желтовато-белая Венера, верный проводник в царство беззаветных ощущений и кровных страданий. Приглушенное адажио разливалось по Млечному пути, сопровождая чей-то безудержный лейтмотивный плач. Пронзительные ноты умирающей душевной нежности застывали в воздухе восприятия.

Он падал несколько раз и поднимался с ощущением, что кто-то протягивает ему руку и направляет к дому надежд. Шляпа давно была потеряна, одежда приобрела потрепанный вид и ноги подкашивались от накатываемого физического бессилия. Приближаясь к дому, он не совладал с собой и упал у соседнего крыльца. Глухие рыдания сотрясли его сердце, и вздох души разрушительно провалился в подсознание. Его охватывало ощущение собственного ухода, ведшее к реке забытья. Образы тускнели, как погасшие свечи. Город поглощал его с приходом рассвета, Венера бледнела, адажио стеная, замирало под замолкающие удары сердцебиения. И когда уже на глаза стала налегать тьма, он услышал словно издалека чьи-то шаги. Они приближались. Кто-то нагнулся к нему и провел ласковой рукой по голове. Силы в нем стали вновь неистово обретаться, свет заполнял сознание, и его духовная сущность яростно вылетала из грядущего мира небытия. Он приходил в себя. Подняв голову он с оживлением и тихой радостью увидел Эннабел, преклонившую перед ним колено и сочувственной печалью смотревшей на него. Земная юдоль озарилась всеми оттенками несказанного восторга. Он воскресал, видя перед собой лучезарный смысл всей своей противоречивой жизни. По лицу беззвучно текли слезы катарсиса. Она нежно проводила по нему рукой, что-то шепча, то, что пока ему услышать еще было не дано. Со скорбным трепетом Эннабел прикасалась к нему и через нее в Дэвида впитывалось осязание священного бытия. Душа наполнялась осмысленностью перерождения. Черствость, завуалированная годами под оправдания своих поступков, растворялась. И гордыня, взлетев остаточным столбом к сердцу, сокрушенно рассыпалась пеплом, напоследок напомнив о себе молниеносной судорогой, пронесшейся по телу. Патетическая свобода души поселилась в нем, начиная сеять ростки чего-то светлого и могущественного. Эннабел наклонилась к нему и с нежной бархатностью прикоснулась к его устам, даря эликсир поцелуя. Он окончательно пришел в себя.

– В раю неинтересно. Поговорить не с кем. – Произнесла она и стала его поднимать. Он встал и горячо обнял ее, с мольбой говоря:

– Прости меня, Эннабел! Прости! Как я посмел так с тобой поступить. Прости!

– Мой бедный Дэвид, – даря ему благосклонный взгляд, произнесла она. – Прощение начинается с познания самого себя.

Она положила свою руку ему на сердце и заметила:

– Первое испытание ты выдержал. Иди теперь по освещенному пути. – И отступив от него на шаг, она критично осмотрела его измотанный вид и потрепанную одежду.

– Дэвид, а что скажут соседи, если увидят тебя в таком состоянии? – С шутливым порицанием спросила она. – «Жена совсем за ним не смотрят». Да? – Испытывая, спросила она, будто окончательно проверяя его. Он трепетно взял ее руку и со священным чувством поцеловал, опускаясь на колени.

– Эннабел, мне важно, что скажешь ты. Их карканье больше не поселится в моей душе. – Искренно признался он и прижался к ней.

На улицу Сорсери рассвет полновластно приходил, оставляя фонари и свет в домах в бледном сиянии. Над ними пролетело два белоснежных голубя и город начал просыпаться. Из параллельного дома вышла худощавая женщина с помоями в руке и замерла застав соседей в такой интимной духовной позе. Эннабел счастливо улыбалась сквозь слезы, а Дэвид обнимал ее стан как утомленный путник, прикасавшийся к чему-то сакральному.

Покраснев от подлинной сцены выражения чувств и полагая, из-за шелухи комплексов, что наблюдает за чем-то постыдным, она вернулась с помоями в дом, крестясь и закрывая двери на все замки.

В этот момент что-то тревожное пронеслось по улице и Эннабел встрепенувшись, с некоторым беспокойством посмотрела вдаль.

– Пойдем Дэвид в дом. – Сказала она. Он еще раз поцеловал ее руку и направился вслед за ней. Стоило им приблизиться к двери, как она открылась и из нее неудержимо танцуя, выбрались два испачканных ангела. Они в буквальном смысле сошли с фотографии и весело взлетели в воздух, чуть было, не возвращая Дэвиду прошлый страх. Но Эннабел успокоила его:

– Им не за что уже цепляться. Они полетят к другим. – И делая в их сторону повелительный жест, она остановилась, чтобы понаблюдать за ними. Падшие ангелы, хихикая, повторяли ее слова, летя в конец улицы. Оттуда послышался злобный голос мистера Фальсона, очевидно заставшего мальчишку Хайднеров за очередной лепкой снеговика.

– Ах ты, маленький шкодник! Опять мне настроение портишь? Вот я тебя сейчас ремнем отстегаю!

Яростный крик боли, явно принадлежащий самому мистеру Фальсону, долетел до Эннабел и Дэвида. Он со стоном ненавистно причитал:

– Черт, моя нога… Как же больно! Бетти! Казнь египетская, я, по-моему, сломал ногу!

Эннабел повернулась к мужу и сказала:

– Они в нем поселились. Пойдем и не бойся входить. Мы идем в нашу обитель.

Атмосфера встретила их гармонией долгожданного приюта. Пока Дэвид снимал верхнюю одежду, Эннабел прошла в освещенную свечами ванную комнату и, побыв пару минут, вернулась к Дэвиду, снимая пальто:

– Повесь его в шкаф, а после иди ко мне. Я хочу принять ванну вместе с тобой.

Выполнив ее поручение, он осторожно вошел в ванную. Продолговатый широкий медный сосуд уже был наполнен водой, источавшей пар. Такому молниеносному нагреву явно способствовал дар Эннабел. Она дерзко поглядывала на него, не спеша, снимая одежду. А он робко остановился, будто не ведая, что ему делать. Она рассмеялась.

– Дэвид, ну что ты как вечный девственник? – Спросила она, оголяя свое великолепно сложенное тело. – Выпей мое вино, чтобы окончательно восстановиться. – И она указала на бокал с багровой жидкостью, стоявший на столике. Он испил с жадностью, чувствуя разливающуюся по телу истому. Она подошла к нему и стала раздевать. Он не сопротивлялся, безропотно стараясь выполнять все ее указания. С наслаждением целуя его, она подвела к ванне. Погрузившись в горячие воды, он с бьющимся сердцем подождал, когда Эннабел присоединится к нему, сзади прикасаясь к его спине и страстно обнимая. Он млел от ее присутствия и горячих ласк. Она наслаждено шептала:

– Мой несчастный мальчик, ты чуть не потерял меня. Тихо-тихо не шевелись. Твоя гордыня чуть не погубила наш духовный оплот надежд, что был создан мной как воздаяние за пройденные грехи. Мне пришлось вновь побывать во мраке, сотворенным тобой из обид и подозрений.

– Эннабел… – произнес он и слегка вскрикнул, почувствовав, как ногти жены вонзаются в его тело.

– Но ты сумел выбраться из тупика отрицательных эмоций и тем самым снизойти до меня. Так или тут необходимо подобрать другое слово?

Он ощутил ее лукавую улыбку.

– Лучезарная моя, драгоценная Эннабел, – Духовно стыдясь себя, начал он. Наоборот, я поднялся к тебе с моральной точки зрения. И ты простила меня.

Он услышал, как она вздохнула, а затем почувствовал, что она облокотилась о ванну, притягивая его к себе. Комнату обволокло молчание. Дэвид умиротворенно лежал на ее груди, получая долгожданное тепло. Она взяла его руки и продолжила беседу:

– Ты понял, кем для меня является Вирджиния?

Покой начал отступать, и смятение охватило его. Встрепенувшись, он не смог приподняться, Эннабел с внутренней мощью удерживала его.

– Эннабел, неужели… – он пытался найти нужное слово. – Неужели…

– Что, Дэвид? Что мешает правильно выразить тебе слова? – В ее тоне слышался вызов. Он, страдая от боязни вновь оскорбить жену, мямлил о чем-то, пока наконец, в отчаянии не спросил:

– Вирджиния является твоей возлюбленной?

Эннабел цепко сжала ему руки.

– Она является моим искуплением. И тебе необходимо принять сей факт, как должное. Тебе предстоит пройти другие испытания. Но помни, если ты вновь подашься искушению, то скатишься на еще более низшую ступень духовного развития. А меня может вообще не быть. Ты этого хочешь?

– Нет! – воскликнул он, стараясь отогнать зарождение ненависти к Вирджинии. Эннабел отпустила его руки и, развернувшись к нему, нависая над ним, самодовольно спросила:

– А сейчас что ты особенно хочешь?

Дэвид приподнялся и поцеловал ее. Она слегка оттолкнула его и надменно заметила:

– Твои запросы скромны. Я же на данный момент хочу не только владеть твоей душой, но и телом. – И с этими словами она пылко вцепилась в него со всей страстью. Дэвид с благодарностью откликнулся на ее желание, раскрываясь перед ней с искренней самоотдачей. Казалось, им не сможет никто и ничто помешать, но с потолка молниеносно раздалось звучание рояля и Дэвид отпрянув, посмотрел вверх.

– Эннабел, она вернулась. – Сказал он, бледнея. Жена обхватила его шею и саркастически спросила:

– И ты соскучился? Пока ты со мной, нам не помешает сила извне. Доверься мне.

И он начал впадать в транс от сознания, что снова с ней вершит главную сонату их жизни. Каждый раз, пребывая с ней на ложе познания, он как будто снова и снова вкушал запретное наслаждение. Именно там Эннабел реализовывала его самые сокровенные фантазии. И теперь боязнь появления Вирджинии вытеснялась вновь открывшейся возможностью блаженствовать и дарить себя всего без остатка.