Читать книгу Четвёртая власть Третьего Рейха. Нацистская пропаганда и её наследники - Константин Кеворкян - Страница 8

История, как-то заметил Поль Валери, представляет собой самый опасный продукт, изготовленный химией человеческого мозга, она заставляет народы мечтать или страдать, делает их больными манией величия, тщеславными, невыносимыми, порождает у них чувство горечи (1).

Но происходят эти процессы не сами по себе, их активирует элита. Исходя из интересов сегодняшнего дня, власть имущие в прошлом ищут и всегда находят аргументы, подтверждающие предлагаемую массам точку зрения. На этом приеме чаще всего основывается сталкивание народов в межнациональных конфликтах. А. Тойнби подчеркивал: «Воспоминания о счастье, оставшемся в прошлом, переходят в мечту о его возвращении. А народ, охваченный подобной мечтой, с воодушевлением пойдет за пророком, который пообещает воплотить мечту в явь» (2).

Сила Гитлера заключалась в том, что он искренне разделял со столь многими германцами привязанность к национальным образам, новым и старым – тенистые леса, жизнерадостные села под сенью древних замков, летящие валькирии и прочие видения народного сознания, которые уже столетие насаждались националистической пропагандой. Вероятно, можно утверждать, что культурные ценности Гитлера стали источником его обаяния для немецкой нации.

Основной чертой довоенного полуфеодального германского режима принцев, генералов, землевладельцев, профессоров права, которые придавали ему академическую законность, и лютеранских пасторов, которые создавали ему моральный авторитет, являлся антилиберализм. Эта управляющая каста ненавидела Запад как за его либеральные идеи, так и за его грубый материализм и бездуховность, которые (по их мнению) воплощали эти идеи. Они желали сохранить Германию в «чистоте» от либерального влияния, и это был один из мотивов возобновления средневековых планов нашествия и заселения Востока с целью создания континентальной Германской империи, что позволило бы Германии стать независимой от англосаксонской мировой системы. «Восточники» проводили фундаментальный водораздел между «цивилизацией», которую они считали космополитической, аморальной, антигерманской, материалистической и расово нечистой, и «культурой», которая по своей сути чистая, национальная, духовная и истинно германская (3).

После Первой мировой войны данный вопрос с новой силой поставил историк культуры Артур Мёллер ван дер Брук в его изданной в 1923 году книге «Третий рейх», о которой мы уже вспоминали. Немцы, утверждал он, были ведущими создателями Европы. Их Первый рейх – средневековая империя, сформировала Европу. Именно германские племена основали объединившую основное пространство Европы империю Карла Великого, на фундаменте которой позже сложилась Священная Римская империя германской нации, и начали геополитический натиск на Восток.

Вторым их творением была империя Бисмарка, однако она испытала влияние либерализма и не выдержала испытания серьезной войной. Теперь же, если верить Бруку, немцы имели новую возможность: посредством очищения общества от либерализма и капитализма, они могли бы построить третье, окончательное государство, которое воплотило в себе все германские ценности и существовало бы тысячу лет…

Еще в августе 1841 года на маленьком острове Гельголанд Хоффман фон Фаллерслебен сочинил строчки, которые легли в основу немецкого национального гимна: «От Мааса до Мемеля, / От Ача и до Белта / Германия превыше всего». Маас находится в Голландии, а Мемель – в Литве, Ач в итальянском Южном Тироле. И только Белт в настоящее время является германской территорией и расположен в земле Шлезвиг-Гольштейн. Готовность к восприятию себя как части громадного немецкоязычного мира создала психологическую основу, благодаря которой национал-социалистическое руководство могло требовать от нации жертвенности и активного содействия власти в достижении национального единения. На вопрос «Что есть первая заповедь национал-социалиста?» правоверному нацисту полагалось отвечать: «Люби Германию превыше всего и своего единоплеменника как самого себя!»

И, конечно же, истерический «патриотизм» неотделим от нарочитой «духовности». Геббельс торжественно уверял на могиле Хорста Веселя, будто сей герой умирал «за Гете, за Шиллера, за Канта, за Баха, за Кёльнский собор». И заявлял далее, что «мы вынуждены драться за Гете пивными кружками и ножками стульев, но когда придет час победы, мы снова раскроем объятия и прижмем к сердцу духовные ценности» (4). Он же в другом своем выступлении рисует просто-таки идиллическую жизнь немецкого народа: «Мы были безобидным народом, который занимался своими делами, давая миру наших поэтов, музыкантов и философов, и не понимали, что существуют другие нации, которые только и ждут подходящего случая, чтобы нас раздавить» (5). Боже мой, я только вчера слышал подобную сентенцию по украинскому телевидению! Хорошее мнение людей о себе и, соответственно, поддержание ими своего реноме служит надежным средством для скрытого управления ими.

Немецкая пропаганда старалась подчеркнуть, что их стомиллионный народ всегда нес культуру другим странам и способствовал их процветанию, однако ныне немецкое меньшинство в этих государствах подвергается преследованию. Порой данный тезис перерастал в открытую брань. Во время чехословацкого политического кризиса Геринг прилюдно возмущался: «Мелкий сегмент Европы будоражит человечество. Эта ничтожная раса пигмеев (чехи. – К.К.) без какой бы то ни было культуры – никто не знает, откуда они взялись – угнетает культурный народ» (6). И действительно, а откуда они взялись?

Молодые государства, родившиеся в результате Версальского мира, искали пути национальной самоидентификации, подвергая национальные меньшинства, в частности немецкое, ополячиванию, очехиванию и т. п. Естественно, этнические немцы в новых странах сопротивлялись ассимиляции, стараясь максимально сохранить свои этнические корни. Немецкий культуролог Ранхард Виттрам из Риги писал в 1936 году: «Говорить на родном языке все чище, искать подлинное и природное в немецком во внешнем и внутреннем убранстве жилища, в нравах и обычаях и любом искусстве, становится неодолимой потребностью» (7).

Национал-социалистический Третий рейх по мере обретения им сил притягивал себе немцев, разбросанных по всему миру. Германская пресса охотно подыгрывала этим настроениям. Регулярно публикуя положительные отклики зарубежной диаспоры на строительство национал-социалистического государства, нацистские СМИ охотно доносили до отечественного читателя и слушателя восторженные статьи и стихи, сочиненные их соотечественниками за рубежом: «Когда мы, немцы, распеваем свои песни под широким небосводом, / Наш призыв звучит и под звездным небом чужих земель. / Слава тебе, Гитлер, – спаситель Германии, немецкая путеводная звезда, / Веди нас сквозь бури, пока снова не возродится наша Империя!» (8).

Интересы Германии простирались всюду, где жили этнические немцы. В ноябре 1933 года французская газета «Пти паризьен» опубликовала документы, тайно вывезенные из Германии коммунистами. Среди опубликованных материалов имелась программа развертывания усиленной немецкой пропаганды в странах американского континента. Намечалось открытие якобы нейтрального телеграфного агентства для распространения пронемецких новостей, антифашистски настроенным журналистам планировалось подсовывать лживые сообщения. Немецкие агенты, имея в своем распоряжении ряд подготовленных статей, должны добиваться их публикации в газетах всей Южной Америки. И только словами дело не ограничивалось.

В апреле 1938 года Гитлер обратился ко всем немцам, проживавшим вне пределов Германии, с призывом принять участие в голосовании во время выборов в рейхстаг, для чего немецкие корабли были посланы к берегам многих южноамериканских республик. Суда становились на якорь за пределами трехмильной полосы территориальных вод, и принимали на борт этнических немцев, которые участвовали, таким образом, в голосовании на корабле. Более того, пропагандистские акции Третьего рейха распространились даже на необитаемые континенты.

Первые нацистские экспедиции в Антарктиду начались с 1938 года, когда к берегам Ледяного континента подошло судно «Швабенланд». На нем плыли на Южный полюс ученые, которым под руководством капитана Альфреда Ритшера предстояло исследовать новый материк. Вернувшись на родину 12 апреля 1939 года, Ритшер доложил: «Я выполнил миссию, возложенную на меня маршалом Герингом. Впервые германские самолеты пролетели над антарктическим континентом. Каждые 25 километров наши самолеты сбрасывали вымпелы. Мы покрыли зону приблизительно в 600 тысяч квадратных километров» (9).

Впрочем, случалось, гордость за родину принимала и менее поэтичные формы торговли продуктовыми товарами: так набор деликатесов «Пруссия» в магазинах «Кемпински» стоил 50 марок, а набор деликатесов «Фатерлянд» – 75. Любовь к Отечеству для особо ярых патриотов всегда имеет свою цену.

В 1941 году Гитлер изрек: «Тот, кто не интересуется историей, тот подобен человеку, не имеющему ушей или глаз». Интуитивно люди чувствуют, что их связь с историей – огромная и жизненно важная ценность, хотя редко могут это обосновать логически. И здесь начинается поле для иррациональных построений, например, что живые имеют несравненно больше обязательств по отношению к своим умершим предкам и будущим поколениям, чем по отношению к «расово чуждым» друзьям и соседям. Вот, может, один из самых важных секретов нацистской пропаганды. Апелляция к народным ценностям оказалась куда более эффективной, чем прямая идеологическая обработка в нацистском духе.

Возвращение к национальным традициям имело еще один неожиданный аспект. Издавна Германия славилась своими народными целителями, ратовавшими за жизнь на природе, естественные продукты и полный отход от городских привычек, что было созвучно положениям нацистского мировоззрения, в свете которого история предопределялась течением естественных биологических и расовых законов. Немецкий антисемитизм в значительной степени явился проявлением движения «назад в деревню», прочь от городского космополитизма. Под влиянием моды на все «арийское» и «нордическое» даже движение за солнечные ванны в Германии приобрело антисемитский привкус. Еще во времена Веймарской республики, в 1920-е годы, существовало как бы два вида нудизма: некий «еврейский» нудизм (олицетворяемый черной танцовщицей Жозефиной Бейкер), который был торгашеский, космополитичный, эротичный и аморальный; и нудизм истинно германский – нордический, бесполый, чистый и добродетельный. Так что поосторожней со всей этой гомеопатией и минеральными водами, а то – мало ли что.

Опираясь на стереотипную идеализацию жизни вне городов, нацистский режим провозгласил амбициозную аграрную программу, суть которой сводилась к тому, что крестьянство – это соль земли и главная опора Третьего рейха. Руководить ее осуществлением Гитлер поставил Вальтера Дарре (известного в ту пору автора книги «Крестьянство как источник жизни нордической расы»). Кроме того, вся молодежь Третьего рейха получала широкий пласт историко-культурных и этнографических знаний, связанных с сельской обрядовостью, приметами и поверьями, образом жизни предков. Существовали также специальные фольк-школы, которые во время обучения акцентировали внимание учащихся на жизнь среди природы. Для проведения народных празднеств в горах Гарц и в других подходящих местах под открытым небом сооружались многочисленные «Горные театры», оформленные как естественные, обустроенные самой природой сценические подмостки.

При непосредственном участии СС возрождались языческие обряды и верования, связанные, например, с плодородием земли. Кроме того, Гиммлер финансировал исторические изыскания, вроде поиска останков древнего саксонского короля Генриха I (Птицелова), закончившиеся их пышным перезахоронением: «Участники церемонии спустились в склеп, где перед открытым гробом стояли в карауле офицеры СС, и остановились на почтительном расстоянии. Один только Гиммлер проследовал к гробу царственного защитника своей расы. Командир СС, который контролировал раскопки, доложил: «Я представляю вам лежащие в этом гробу останки Генриха Птицелова». Генрих Гиммлер обследовал кости и объявил их подлинными. Затем гроб закрыли, запечатали и торжественно похоронили в склепе» (10).

Фанатичная любовь рейхсфюрера к историческим и национальным раритетам порою приводила к казусам. Так, он послал в дар своему итальянскому коллеге Артуро Боккини в подарок на день рождения кусочек коры дуба, посвященного богу Вотану, а в поздравительном письме пространно описал историческое, духовное и божественное значение сморщенного деревянного фрагмента. Привыкший к роскошествам итальянец был шокирован.

Сам же Генрих Гиммлер рассматривал себя как реинкарнацию средневекового немецкого императора Генриха Льва: «Гиммлер знает о его жизни чуть ли не больше, чем кто-либо другой, и считает предпринятую Генрихом колонизацию Востока одним из величайших достижений в германской истории» (11).

Может быть, вся эта проникновенная любовь к древней истории, народным традициям, сельской культуре и могла бы вызывать патриотическое умиление, если бы не предупреждение А.Тойнби о том, что «обращение к архаизму неизменно приводит к применению силы» (12). Идея Гиммлера была не банальная и весьма продуктивная – разжечь в молодежи архаичные взгляды на смерть, предложив, как способ ее преодоления, самим стать служителями смерти. Так удалось создать особый, небывалый тип нечеловечески храброй армии – СС.

Так что же послужило толчком процесса, в результате которого в общем-то невинные исторические ролевые игры обратились в неслыханный в новое время геноцид?