Читать книгу Мои каникулы в голове физрука Клюшкина - Константин Костенко - Страница 7

Сначала про Шарипова. Я обещала, помните? Шарипов ― это наш семейный мопс. Точнее, помесь мопса и ещё не понять кого. Какой-то дворняги. Получился мопс на длинных худых ножках. Странное создание. Тумбочка, скрещенная с журнальным столом. Помню в первый момент, когда его к нам принесли, мама сказала, что это «дитя любви».

Вот его многострадальная судьба. У нашей соседки с третьего этажа, тёти Валеры, есть мопс, девочка. Чистокровная. Как-то раз мопсиха тёти Валеры потерялась. Сбежала. Затем вернулась. А ещё через какое-то время родила деток. Я видела, как тётя Валера ругает её и говорит, что ей должно быть стыдно. Судя по виноватым глазам молодой мамаши, она стыдилась. Но деток своих любила: облизывала и всё такое. А потом тётя Валера стала ходить и предлагать всем щенков. Но соседи вежливо отказывались. Смущало сомнительное происхождение. Однако спустя ещё какое-то время кто-то вновь стал обходить квартиры и тренькать дверными звонками. Это был дворник Джон. (Точнее, полное его имя Джонон, это по-таджикски, но для краткости все зовут его, как англичанина. Будто мы не в Подмосковье, а в графстве Девоншир.)

Итак, придя к нам, Джон сказал, что услышал в подвале писк. Оказывается, не имея возможности содержать щенков в квартире, тётя Валера отнесла их в подвал. Там присматривала за ними и подкармливала.

– Возьмите щеночка, ― упрашивал Джон. ― Нехорошо собаке жить в подвале. Вырастет, одичает, покроется блохами, станет всех кусать. А кругом дети.

Джон объяснил, что недавно смотрел научно-популярную передачу. О переселении душ.

– А вдруг это ваш дедушка, ― показывая из-под куртки пучеглазое рыльце, убеждал он.

– С нашим дедушкой, слава богу, пока всё в порядке, ― ответила мама.

– Да, ― подтвердил папа, ― ему рано переселяться. Если он в кого и переродится, то, думаю, это будет сазан или толстолобик.

– Что это ты уготовил ему такую судьбу? ― критически взглянула на папу мама.

– Но он всё время молчит. Вот я и подумал, что…

– Тогда, ― возвращаясь к прерванной теме, сказал дворник, ― может быть, это мой дедушка. Приютите его, будьте людьми.

Он положил щеночка у маминых ног.

– Вот и берите его, раз это ваш родственник, ― ответила мама.

– Не могу, ― вздохнул Джон. ― У меня уже две собаки. У человека не может быть сразу три дедушки.

– Значит, всё-таки это не ваш дедушка?

– Кто знает? Может, он, может, нет. Но мне кажется, эта собака когда-то была неплохим человеком. Вы должны взять её.

– Как звали вашего деда? ― спросил папа.

– Ёфт. По-таджикски значит «найденный».

– Извините, ― изрекла мама, ― но ваш дедушка, кажется, сделал лужу.

– Кто не делал луж в далёком детстве? ― с философским видом заметил Джон. И тогда, наблюдая за этой сценой, я сказала:

– Мам, давай заберём его. В любой квартире есть место, предназначенное для домашнего питомца. Оно у нас вакантно.

Мама подумала, протёрла очки пояском халата… А ещё через какое-то время, когда Ёфт у нас прижился и стал делать лужицы только на улице, как-то раз сказала мне со смущённым и озабоченным видом:

– Таня, дочка, послушай, ― сказала она, дождавшись, когда мы останемся в кухне втроём (то есть, я мама и Шарипов), ― не хотелось бы заводить этот непростой разговор… Но ты растёшь, а значит, рано или поздно я, как мать и как психолог, должна буду обязательно затронуть эту тему. Смотри, не гуляй с мальчиками. Слышишь? Видела, что случилось с мамой Ёфта? Это всё результат легкомыслия.

– Считаешь меня маленькой глупой сучкой?

– Татьяна! Что за выражения у нас в доме?!

– Ну что я, виновата, что среди собак есть сучки и есть кобели? Не знаю, возможно, сами они себя такими не считают, но наука кинология неумолима. Так что все претензии, пожалуйста, не ко мне. А насчёт того, с кем мне гулять в будущем… Боишься, что в один прекрасный день я принесу тебе маленького Шарипова?

– Ты знаешь, о чём я, не надо острить.

– Конечно же, я всё поняла. Но с другой стороны, мне ведь всё равно рано или поздно придётся гулять и задерживаться по вечерам. Ты ведь именно так встретила папу. Или вы столкнулись одним декабрьским утром, когда было сумеречно и изо рта выходил пар?

– Нет, мы познакомились в гостях.

– В шесть утра по Москве?

– Это была дружеская вечеринка. Не забывай: мне в тот момент было двадцать три года.

– Так ведь и мне когда-нибудь будет двадцать три.

– А я о чём? Дойдёшь до нужного возраста, тогда и пропадай вечерами.

– А до этого безвылазно сидеть дома? Откуда возьмётся жизненный опыт? Я буду глупа, как мама Шарипова, несмотря на то, что мне будет столько же, как тебе, когда ты встретила папу. И пожалуйста, не беспокойся: знакомств с мальчиками в ближайшие два-три года я не планирую. Если вдруг увижу, что за мной увязался какой-нибудь настырный мопс, обязательно сообщу тебе, прежде чем ответить на его предложение сходить в кино или съесть по мороженому.

– Нет, этот ребёнок сведёт меня с ума!

– Вот как? Значит, психологи тоже сходят с ума?

Теперь перейдём к физруку. Почему он Тузик? А вот послушайте. Как-то раз, выстроив нас в спортзале, Валерий Павлович вышел из своей подсобки и принёс резиновую грелку. Обыкновенная такая, какими бабушки греют спину и ноги. Встав перед строем и ничего не объясняя, Клюшкин вцепился в края грелки руками и, весь побагровев, стал растягивать её, как аккордеон. Но это был плохой аккордеон, ржавый. Потому что никак не хотел тянуться. Клюшкин напрягся сильнее, стал фиолетовым… И вдруг случилось чудо: грелка слегка вытянулась.

– Сейчас… ― прохрипел физрук. ― Должна порваться. Следите!

Но грелка рваться не желала. Хотя давно потеряла привычную форму. Тогда, рыча от усердия и ярости, Клюшкин вцепился в неё зубами… Грелка затрещала… И лопнула.

– Вот… ― переводя дух, с довольным видом объявил физрук. ― Кто сможет сделать так же, тот станет… ― Он попытался подобрать подходящее определение.

– Физруком? ― скромно поинтересовалась я. (Ох! Зачем я это спросила?)

– Нет, не физруком, ― тяжело уставился на меня Клюшкин. ― Человеком. До физрука ещё надо дорасти.

Я прямо так и увидела: эволюционная цепочка: австралопитек, хомо эректус и… Клюшкин.

– А ты, Иголкина, ― продолжал физрук, ― сейчас выйдешь из строя и присядешь десять раз «пистолетиком».

– Но за что, Валерий Палыч?!

– За ум.

– За это теперь наказывают?

– За это наказывали во все времена. Вспомни уроки истории. Джордано Бруно.

В общем, начиная с того раза, Клюшкин (признаюсь: не без моего участия) превратился в Тузика. Потому что бытовавшее на тот момент выражение ― «Порвал, как Тузик грелку» ― обрело своё зримое воплощение. В нём в самом деле было что-то собачье. Конечно, его сложно было сравнить с миленькими комнатными собачками или нашим Шариповым. Если бы его посадили на цепь, на заборе обязательно следовало бы приколотить табличку:

Осторожно, злой физрук!

Уроки физкультуры были мучением. Особенно для таких, как я: любителей сладко-мучного. Клюшкин подгонял, кричал, издевался. Мы были у него то «шлангами», то «мешками», то «деревянными обрубками». Он уверял, что формирует в нас характер.

– Запомните, ― говорил он, ― вы должны вырасти настоящими мужиками. Слыхали?

– А как же быть с теми, кому это не светит ни при каких обстоятельствах? ― поинтересовалась я.

Физрук приблизился.

– Пусть сдохнут! ― выкрикнул он мне в лицо.

– Я, вообще-то, имела в виду девочек, ― робко пояснила я.

– Лучше им тоже стать мужиками, ― нисколько не смущаясь, ответил физрук. ― Потому что жизнь сурова. ― И он снова заорал мне в лицо, да так, что, кажется, разлохматилась не только чёлка, но и брови с ресницами. ― ЯСНО?!!!

В общем, таким он был, наш учитель физкультуры Валерий Павлович Клюшкин. И в голову этого человека мне предстояло отправиться.