Читать книгу Третий двойник Наполеона - Константин Крохмаль - Страница 10

Конец мая 1592 года выдался на редкость жарким и безветренным. Ипполито Альдобрандини6 поправил красную шапку на голове из-под которой медленно стекали капли пота на темно красную накидку, которая полностью закрывала его плечи. Ровно четыре месяца назад он стал Римским Папой Климентом VIII7 и сидя в кресле своего предшественника Иннокентия IX8, опасался повторения его судьбы, ведь тот умер спустя всего два месяца и два дня после избрания его папой. Встряхнув головой, он взял со стола лист бумаги с доносом и еще раз внимательно перечитал:

«Я, Джованни Мочениго, доношу по долгу совести и по приказанию духовника, что много раз слышал от Джордано Бруно, когда беседовал с ним в своём доме, что мир вечен и существуют бесконечные миры, которые неподвластны людскому пониманию. Все существует по космическим законам по высшей иерархии, которую невозможно постигнуть без духовного познания мира. Джордано Бруно, говорил, что Христос совершал мнимые чудеса и был магом, который манипулировал неграмотными людьми, показывая им фокусы, что Христос умирал не по доброй воле и, насколько мог, старался избежать смерти, что возмездия за грехи не существует; что души, сотворённые природой, переходят из одного живого существа в другое. Он рассказывал о своём намерении стать основателем новой секты под названием „новая философия“. Он говорил, что Дева Мария не могла родить; монахи позорят мир; что все они – ослы; что у нас нет доказательств, имеет ли наша вера заслуги перед Богом».

Дочитав до конца, Климент VIII резко отбросил лист на край стола, на котором лежала большая стопка подобных доносов от Джованни Мочениго.

– Знать сильно разозлил его Бруно, если он каждый день пишет подобное, – раздраженным голосом произнес Папа, будучи по образованию юристом, прекрасно понимая, что означает этот донос.

Из окружения, мало кто догадывался, но Климент был абсолютным профаном в доктринальной области и в теологии, и его безуспешные попытки разрешить спор между теологами – иезуитами и доминиканцами, которые бесконечно дискутировали о границах влияния милости божьей на волю человека грешного и человека спасённого, ни к чему не привели. После долгих разбирательств и столкновения разных точек зрения, он решил оставить все как есть и не оглашать своего окончательного решения.

Но с этим доносом все обстояло иначе, и избежать широкой огласки с человеком которого знают все, крайне сложно, по сути это был смертный приговор для Джордано.

Климент нахмурился, не торопясь достал из-под стола синюю бутылку и медленно налил прозрачную жидкость в элегантное скуделло9. Поднеся чашу к носу, он глубоко вдохнул, подождал несколько секунд, потом резко выдохнув, залпом осушил бокал до дна. Прикрыв от удовольствия глаза и причмокнув, он представил, как некогда сам делал эту «огненную воду» с весьма специфическим ароматом, которая стала визитной карточкой Италии и сейчас ее называют – граппа.

За сто лет, с XV столетия, рецепт практически не изменился, на граппу идут кожица от винограда, его мякоть и мелкие косточки. Сначала их помещают под пар, впоследствии подвергают дистилляции.

У Климента были виноградники во Фриули10 именно на них изготавливали и почти год настаивали в дубовых бочках как односортовые, так и многосортовые пятидесяти градусные спирты которые со временем приобретали красивый янтарный оттенок. Больше всего Клименту нравилась молодая белая граппа, без выдержки, но, несмотря на это имеющая легкий приятный винный аромат и высокую крепость.

– Да уж воистину, молодое вино молодит, а старое, выдержанное старит, – тихо произнес Климент VIII, до краёв наливая второй бокал.

Уже неторопливо маленькими глотками он выпил, почувствовал, как благодатный огонь проникает во все клетки его тела, голова становится легче, идёт мягкое расслабление и отчетливо начинает проявляться решение этого сложного вопроса. Он сразу вспомнил, что Бруно – неаполитанец, а не подданный Венецианского государства, а трибунал Рима есть глава и высшая инстанция для всех остальных трибуналов. «Если нельзя решить проблему, надо передать её другим» – вспомнил он слова одного из своих друзей кардиналов заставивших конклав голосовать за него при выборе нового папы.

Резко вскочив из-за стола, он закричал:

– Бумагу, перо, срочное письмо в Рим11!