Читать книгу Жозефина: из куртизанки в императрицы. История восхождения к власти - Константин Крохмаль - Страница 3

Она росла там, где земля пахла сахаром и дождём, где небо не знало серости, а вечера таили в себе густой, медовый запах цветов. Маленькая Роза – ещё не Жозефина, но уже с глазами, в которых смешивались тёплая ласка и неугомонная хитрость – бродила по тропинкам плантации, словно легкомысленная хозяйка собственного маленького королевства. Листья тростника шуршали вокруг неё, и в этом шорохе был спрятан ритм жизни: работа, ожидание, праздники, и снова – жар и запах кофе.

Днём она могла быть простой девочкой: босые ступни в росе, волосы, собранные в неровный узел, и смех, что лился звонко, как ручей. Но слишком рано она научилась смотреть, прислушиваться и выбирать маски. Её мать, строгая и изящная, показывала, как держать себя в обществе, как улыбаться так, чтобы улыбка смотрела из глаз. Отец, с редкими вспышками доброты, учил видеть карту мира: кто важен, кто – проходной человек, где таится опасность и где можно найти выгоду. Эти уроки впитывались в неё тихо, как утренний свет – постепенно и неотвратимо.

Святыни юности были просты, пихтовая решётка террасы, где она часами вела разговоры сама с собой; мрачноватая библиотека, где старые книги пахли кожей и ветром; и первая серьёзная одежда, в которой она выходила в свет и чувствовала себя чужой и одновременно – опасно привлекательной. Платье меняло её походку, заставляло голос звучать ниже, учило скользить между людьми так, чтобы оставлять о себе лишь тонкий неуловимый след.

Первые проблески любви приходили, как сумасшедшие грозы – внезапно и громко. Она встречала молодых людей, чьи слова казались ей стихами, и делала вид, что верит в каждое обещание. Но сердце её было хитрее: оно хранило не столько доверие, сколько наблюдение. Влюблённости быстро сменялись интересом – к тому, как желание изменяет человека, к тому, какие маски он надевает. В этой игре Жозефина училась не расставаться с собственными интересами: умела принимать дары, не отдавая себя целиком; знала, когда оставить поцелуй в памяти, а когда превратить его в средство.

Праздники на острове были уроком обольщения. Музыка барабанов, свет фонарей на набережной, вино, что горело на языке – всё это работало на создание легенды о себе. Она танцевала так, чтобы каждый мужчина видел в ней отражение своих мечтаний, а каждая женщина – возможного соратника или соперницу. Часто вечером она возвращалась домой, усталая и довольная, с запалом в глазах и с упрёком в груди: ей казалось, что мир требует от неё блеска, и она с радостью исполняла этот спектакль.

Но были и ночи другого рода – длинные, почти бесцветные. В такие часы Роза отпускала маски и садилась у окна, глядя в чёрную бездну океана. Там зарождались её сомнения: кто она без платья и парфюма, без смеха и без улыбок, придуманных для публики? Эти минуты были болезненным, но важным очищением. Она училась слушать собственный голос, понимала, что в нём есть место и для нежности, и для расчёта, и для уязвимости.

Общество, в которое она входила, было сложной игрой: оно требовало тонкости и силы одновременно. Скандалы и слухи ходили по округе, как назойливые вечерние комары – кусали, оставляли зуд. Жозефина научилась читать между строк, какие слова оставляют шрамы, какие – открывают двери. Иногда ей приходилось делать выбор, который рождался не из сердца, а из потребности выжить и подняться. Эти решения давались ей тяжело, иногда она просыпалась, чувствуя странный привкус железа – возможно, первая цена, уплаченная за взросление.

Её юность не была лишена образования, домашние наставники учили её языкам, держанию ложки и играм салона, старые тёти рассказывали истории о дворцах и великих любовях. В каждом рассказе скрывался урок – женщины, взявшие судьбу в свои руки, сохраняли лицо невозмутимости, а те, кто доверяли слишком легко, часто оставались ни с чем. Жозефина запоминала эти рассказы, как карты перед путешествием, и прятала их в себе, чтобы в нужный час вытащить и применить на практике.

Важной, почти сакральной частью её взросления стала дружба – лёгкая, но верная сеть связей, которая согревала в трудные дни. Были женщины, что делили с ней тайны у огня и секретные мечты о другом мире; были и те, кто предаёт, оставляя лишь холодный взгляд, но даже предательство служило уроком. Она понимала, что доверие – роскошь, и к нему нужно относиться как к редкому цветку.

И вот в один из дней, когда мир вокруг ещё казался благоуханным и предсказуемым, появился мужчина, чья походка была полна цели, а глаза – голода. Он принес с собой шум больших дорог и обещание перемен. Для Розы это было начало новой главы: она осмотрела его, как прежде смотрела на книги и платья, оценила возможную цену и возможную выгоду. И в этом взгляде таилось не холодность, а просто взрослое расчётливое желание испытать судьбу.

Юность Жозефины ушла в прошлое не как острый нож, а как прибой, который незаметно сглаживает камни. Она вынесла из неё умение играть роли, но также – способность чувствовать глубже. Те годы сделали её ярче и изящнее, научили лечь под свет и зажечься, но и дали шрам, который светился тихой памятью о том, что на пути к себе иногда приходится платить высокую цену. И в этом смешении музыки и тягости, смеха и слёз родилась женщина, которая умела быть одновременно прекрасной и непредсказуемой – готовая к тому, чтобы мир либо восхищался ею, либо использовал её, а она сама выбирала, как на это отвечать.