Читать книгу Ёнька - Константин Михайлович Ганин - Страница 7

«Дело несложное», – подумал тогда я и принялся колдовать.

В заклинаниях я нашёптывал о том, как любят Ёньку мама и папа, как ценят его и дорожат им. Признаться, увлёкся. Маленький Менябросиль меж тем боялся всё сильнее и сильнее. Из Ёнькиной головы перестали просачиваться пугливые мысли, и это делало его одиночество невыносимым.

Скоро колдовство стало похожим на разговор про голубей и Светланку. Менябросиль исчез незаметно. Ёнька егозил и смеялся, а о тоненьком мальчике мы вспомнили только тогда, когда неподалёку запричитала неёнькина мама. Одного этого звука хватило, чтобы сразу всё понять.

– Ваня! – кричала мамочка своему малышу. – Не ходи туда!

Мы обернулись на крик. Сын мамы – карапуз с совочком – ковылял прямо к дороге. До опасного края было ещё далеко, и кричать так испуганно было рановато, а значит, Менябросиль не просто так ушёл от нас.

– Стой немедленно! – кричала мамочка и бежала вслед за малышом. – Ах ты разбойник! – ругалась она. – Вот догоню тебя! – возмущалась она. – Ох и получишь же ты! – грозилась она.

– Натворили мы с тобой делов, Ёнька! – только и успел сказать я. – Бегом за мной!

Мы вскочили с лавочки и помчались наперерез малышу и его маме.

В изрядном отдалении от дороги сердитая мама поймала сына и уже хотела было его отшлёпать, как мы нагнали их. В моей голове снова что-то щёлкнуло и крикнулась фраза, которая кричаться не собиралась:

– Ни с места! Волшебная полиция! Каждое ваше действие будет использовано против вашего сына!

– Ну да, – согласилась и удивилась чужая мама. – Так и будет.

– Любезная моя, – скопировал мою манеру Ёнька, – мы с Бамалеем против.

Мой друг выступил вперёд, почесал голову и нахмурился своим лучшим нахмуром.

– Вы не можете быть против, – возмутилась чужая мама. – Это мой сын! Вы его нянчили? Что, если в следующий раз он убежит на дорогу?

– Стаи диких машин набросятся на него? – предположил я.

– Вам смешно? – удивилась она.

Нет, мне было не смешно. Страх становился навязчивым, и с речью происходило неладное, но и с мамой этой явно было что-то не так. Её фразы отслаивались от губ пёстрыми и чудными лохмотьями, словно чужие. Присутствие Менябросиля казалось очевидным.

– Замрите, – скомандовал я. – Это не ваши слова. Вам шепчет их маленький преступник. Это он злится и хочет, чтобы вы наказали мальчика.

– Это не он! – возмутился Ёнька из-за обычной мальчишеской солидарности. – Это тётя сама так хочет!

– Нет, Ёнька, – сказал я. – Именно Менябросиль напугал её. Он всегда так громко кричит в голове, что мысли разбегаются.

– Что он кричит? – спросил Ёнька.

– Не скажу, – ответила мамочка. – Это страшно.

– Да, это он, – сказал я и вздохнул. – Никаких сомнений. Без него эта добрая мама не стала бы никого наказывать. Просто обняла бы сыночка и сказала, как она его любит и как переживает. И ещё сказала бы о том, какими страшными бывают чужие машины, если знакомиться с ними посреди дороги. Без Менябросиля её мысли не были бы такими, какие и назвать-то страшно.

– Так и есть, – чуть не плача, произнесла мама. – Что это вдруг со мной? – она обняла сыночка и взяла на руки. – Наверное, я растерялась.

– Вы не сами растерялись, – успокоил я её. – Вы просто растеряли добрые слова. Их ещё можно собрать.

– Так мы пойдём? – спросила неёнькина мама и прижала сына к груди. – Мы же пойдём искать ласковые слова? Да, мой хороший?

– Вы быстрее идите, а то там эти голуби… – с важным видом посоветовал Ёнька.

Он не договорил. Мой друг вдруг взмахнул руками, ойкнул и упал на спину. В солнечных лучах я успел увидеть, как тонкая тень перескочила через мальчика и помчалась к волшебному лесу.

– Стой! – закричал я, но было уже поздно.

Менябросиль шилом проколол мир возле самого дождя. Пёстрая цветастая радость начала отслаиваться от обыденного. Трещинка казалась почти незаметной, я бы мог залатать её, но отвлёкся, помогая Ёньке встать. Это была моя вторая ошибка. Как потом ни старался, не мог я отыскать место надрыва. Застонав и схватившись за голову, я сел в траву.

– Бамалей, ты чего? – перепуганно спросил малыш и взял меня за руку.

– Ай беда, ай беда, Ёнька! Эх и делов же я натворил!

– Ужасных?

– Да, Ёнька! Хуже не придумаешь. Если радость от нашего мира оторвётся, то её ничем не удержишь! Она же лёгкая! Ай беда! И я не знаю, где теперь зашивать, – почти плакал я.

– Ну не плачь, – пожалел меня мальчик и взял за руку. – Пойдём к моей маме! Она всегда знает, где зашивать.

И Ёнька повёл меня. Мама, как и в прошлый раз, оказалась неподалёку. Она делала вид, что покачивает коляску, но я чувствовал на себе её цепкий взгляд.

Мы подошли, я доложился по всей форме.

– Уважаемая Ёнькина мама, – сказал я тихо, но внятно. – Я тут дел натворил. Вынужден призвать вашего сына для выполнения важного и очень опасного задания в волшебном лесу. Прошу дать нам разрешение. И зонтик. Для конспирации.

Последнее я добавил намеренно, зная, как размягчаются мамы при звуках умных слов. Ёнькина же посмотрела на меня так, словно слово не подействовало.

– Мой хороший, – сказала она сыну, всем видом своим предполагая обратное, – почему бы тебе не играть с мальчиками? Мне кажется, что у некоторых дядей не все дома.

– Да? – удивился Ёнька и обернулся на Причал.

– Точно не все, – согласился я. – У меня там вообще пусто. Но дело-то совершенно в другом!

Мама вздохнула. Вздох этот говорил о том, что я ей не очень нравлюсь. И ещё о том, что сыну необходимо время от времени совершать подвиги, иначе у него не будет шанса стать героем. Я тоже вздохнул. И мой вздох намекал, что мальчишек, которые не умеют совершать подвиги, приходится жалеть, а куда полезнее ими гордиться. Мама вздохнула ещё раз, но это был бессмысленный вздох. С лёгким намёком на нежелание отпускать сына.

После вздохов мама строго посмотрела на Ёньку. Мальчик умоляюще прижал ладони к груди и притворно улыбнулся. Ещё раз вздохнув с прежним смыслом, мама поднялась с лавочки и натянула целлофановую накидку на козырёк коляски.

– Из-за ваших глупостей мне придётся лезть под дождь. И если кто-то заболеет, то неделю будет сидеть дома! – пригрозила она Ёньке. Строгости ей показалось маловато, и она добавила: – Ну хватит кривляться! – Потом повернулась к моим ногам, почему-то разговаривая с ними. – Вы думаете, что я буду отсиживаться под солнышком, пока мой ребёнок совершает подвиг в такой сырости? Я пойду с вами. И даже, может быть, стану слушать ту чушь, которую вы несёте. Но если вы позволите моему сыну разгуливать босиком, то всё это быстро закончится. Я разжалую вас с должности полицейского так быстро, что вы подумать не успеете вашу очередную глупость.

Только тут я заметил, что Ёнька стоит на дорожке совершенно разутым. Мы все обернулись туда, где стояли кроссовки. Они были на месте, но на одном из них сидел голубь.

– Кажется, ботинок попал в плен, – сказал я. – Пойду спасать.

– Я сам, – сказал мальчик.

Если бы вы видели того грозного голубя, вы бы поняли ценность поступка. Идти на конфликт с этой птицей было страшно даже мне. Ёнька же сделал всё так, что никто не пострадал. Явный признак подлинного подвига. Когда он вернулся и позволил маме завязать шнурки, мы все вместе отправились ко входу в волшебный лес.

Подошли и встали, не решаясь шагнуть за стену дождя. В лесу творилось что-то невообразимое: деревья гнулись под ветром, молнии блистали и грохотал гром. По дорожкам бежали слепленные в ручьи дождевые капли. Входить было страшно, Ёнька же казался решительным и неумолимым. Увидев настроение сына, мама выдала ему его зонтик. Мальчик смело шагнул под дождь. Мама двинулась вслед за ним под собственным зонтом, я же вошёл без прикрытия. Во-первых, зонтика не было, а во-вторых, роль пирата обязывала.