Читать книгу Один шаг в Зазеркалье. Мистический андеграунд (сборник) - Константин Серебров - Страница 3

Я шел по пыльным улицам Кишинева, и ничто не радовало меня: ни голубое небо, ни сияющее солнце – свинцовая тяжесть сковала мою душу. Полный раздумий о своей нелепой жизни, я свернул в один из старых переулков, где меж невзрачных серых домов стояла бело-голубая церквушка. Ее купола были единственным прибежищем для души среди окружающего уныния, и я, чуть робея, решил войти.

Перешагнув порог храма, я перекрестился и взглядом поискал священника, но храм был пуст. У иконостаса и перед темными иконами горели лампады, слабо освещая лики святых, с укором взиравших на меня, как на блудного сына. Однако тихая атмосфера храма и десятки горящих свечей подействовали на меня умиротворяюще.

Оглядевшись, я заметил в дальнем углу сидящего на скамье сутулого старца с длинной седой бородой. Он опирался руками на посох, а его сгорбленные плечи покрывала черная мантия. Казалось, он наблюдал за мной, хотя голова его была недвижима. Вдруг он поманил меня пальцем, и я медленно подошел, всматриваясь в его лицо, испещренное множеством морщин, словно оно вобрало в себя страдания всего города. Его темные мудрые глаза излучали таинственный отблеск иной реальности. Он совершенно не походил на местного жителя, а, скорее, напоминал человека, явившегося из других миров.

– Позвольте исповедоваться, батюшка, – преодолев робость, произнес я. – Каюсь в гордыне, жадности и прелюбодеяниях.

Он строго посмотрел мне в глаза, и я, не выдержав взгляда, невольно стал на колени, опустив голову. Минутное безмолвие показалось мне вечностью; он легким движением положил сухую руку мне на голову и произнес:

– У Господа в мирах всего много, да простит тебя Он.

Я хотел было подняться с колен, но он придержал меня рукой и продолжил:

– Сотни лет назад великий Дух был разделен на части и воплощен в разных людях для выполнения неведомой миссии. Одной из этих частей являешься ты. Но пока ты не выполнишь своей задачи, ты не сможешь соединиться с родственными душами и совместно с ними подняться в высшие миры. В данный момент судьба поворачивается так, что ты можешь вернуть свою целостность, но для этого необходимо вспомнить свое предназначение. Тогда ты сможешь найти родственные души, испытывая к ним неодолимое влечение.

Я взглянул ему в глаза, и луч небесной любви коснулся моего сердца. Я вспомнил людей, которых я чем-либо обидел, и тех, на кого обижался сам; их образы возникали в сознании в потоке золотистого света, и волна любви отогревала их сердца. Грядущий приговор на Страшном Суде почувствовался немного легче…

Я очнулся в тот момент, когда старец, перекрестив мою опущенную голову, слегка толкнул меня в плечо. Медленно поднявшись, я вышел на улицу.

– Да поможет тебе Господь, – напутствовал он.

Унылый городской пейзаж вернул меня к действительности. Я не мог понять, почему именно меня этот старец избрал слушателем своего монолога, сделав частью сказочной истории о высшем разделенном Духе. Разум не хотел верить услышанному, но в душе всколыхнулось глубоко дремавшее чувство.

Я с детства чувствовал близость иной реальности, в которую непроизвольно попадал и во сне и наяву. Я родился и до семнадцати лет жил на Кавказе, в горном курортном городке. В двенадцать лет я познакомился со своим первым духовным наставником, который объяснил мне мои переживания и научил медитации и дыхательной технике Крийя-йоги. Но через несколько лет после переезда в Кишинев мои медитации и дыхательные упражнения перестали давать вдохновение. Я, тем не менее, из-за врожденного упрямства, часами медитировал и делал дыхательные упражнения, сидя в кладовке, которую переделал в скрытую от взглядов посторонних келью. На стене, напротив места, где я сидел, висела с самого первого дня занятий небольшая фотография великого Учителя Крийя-йоги Шри Юктешвара. Его невозмутимый вид поддерживал меня в безрадостные моменты жизни и не давал мне превратиться в суетливого человеко-хомячка. Но после встречи со странным старцем моя жизнь в Кишиневе потеряла свой привычный ритм.

Меня захватило непреодолимое желание исследовать иные реальности и я стал усиленно изучать книжный эзотеризм. Мне захотелось стать настоящим ловцом снов, чтобы вылавливать из Зазеркалья предначертания своей судьбы, и я избегал общества людей, обремененных только житейскими заботами. В то время я был руководителем небольшой группы программистов в университете и мог спокойно жить в относительном затворничестве.

Но, несмотря на все свои усилия, я ни на шаг не приблизился к Духу. Медитации не давали желаемого результата, а погоня за эзотерической литературой превратилась в бесплодное коллекционирование редких трактатов. Книги уводили меня в мир грез и неосуществимых фантазий, после которых оставались лишь разочарование и сухие ментальные схемы.

На этой гравюре Ангелы небесные спускаются со своих высот на землю, чтобы разбудить спящего ученика. Ему пора проснуться и устремить свой взор к Господу. Настал час, когда ученику следует познать себя и подняться по лестнице, ведущей вверх, в небесные сферы.

Я серьезно стал задумываться над тем, как найти человека, который смог бы провести меня сквозь пелену мирского восприятия.

А за окном протекала так надоевшая мне однообразная жизнь.

В одну из летних ночей, когда я медитировал на фото Шри Юктешвара, я почувствовал вдруг, что он обращается ко мне: «Если ты действительно хочешь проникнуть в тайну самого себя, то поспеши в Одессу, к своему другу. Ты найдешь там то, что так долго ищешь. У тебя есть только три дня». На мгновение глаза Шри Юктешвара на фотографии ожили, как будто он подтверждал свое сообщение.

– К какому именно другу? – обратился я к нему мысленно. – У меня в Одессе так много друзей и знакомых!

Но ощущение его присутствия уже пропало, и фотография выглядела как обычно. Я еще некоторое время сосредотачивался на ней, но невидимая внутренняя дверь уже закрылась, и я лег спать.

Я проснулся от утреннего солнца, приветливо светившего мне в лицо. Я вскочил и распахнул окно. На ветке тополя у самого ствола каркал черный ворон. Я внезапно вспомнил слова Шри Юктешвара, услышанные ночью, и по мне пробежал легкий электрический ток. Я прошел на кухню и кинул ворону кусок хлеба, но он, резко взмахнув крыльями, улетел прочь.

Мне стало не по себе и я, наспех одевшись, вышел на улицу. Солнце играло теплыми лучами на зеленой листве деревьев и крышах домов. Бредя, куда глаза глядят, я размышлял о совете Шри Юктешвара. Желание последовать ему становилось все сильнее. «Даже если это видение и является лишь игрой подсознания, то я все равно ничего не теряю, съездив в Одессу, – рассуждал я. – В крайнем случае, освежусь морским ветерком, да наведаю давних приятелей. Ну, а если это был действительно совет самого Шри Юктешвара, то в моих руках золотой шанс». Я позвонил по уличному телефону своему заместителю, и сказал, что на три дня ухожу в подполье, и что он должен сам решать текущие вопросы. Такое случалось нередко, и поэтому я мог не беспокоиться о своей лаборатории.

От Кишинева до Одессы, лениво раскинувшейся на берегу Черного моря, я смог бы доехать на электричке даже и до полудня. Я купил билет и устроился на деревянной скамье старого вагона, просматривая от нечего делать забытую кем-то газету. Электричка тронулась. В вагон по-хозяйски вошла развязная немолодая цыганка в ярком цветастом платье и, быстро обведя взглядом вокруг, направилась в мою сторону.

Я недолюбливал цыганок за их назойливость и природную склонность к магии. Легко покачивая пышными бедрами, она небрежно подошла ко мне и заискивающим голосом произнесла:

– Подай рубль бедной женщине, и она поведает тебе будущее.

Я не собирался верить ее гаданию, понимая, что ей надо хитрым образом извлечь деньги из моих карманов. Но под ее давлением, нехотя положил рубль в ее грязную ладонь. Вдруг она схватила мою руку и стала быстро говорить:

– Судьба тебя ждет непростая, дорога дальняя: иди по ней, не оглядываясь. Забудь свое прошлое, смотри только вперед. Еще подай, и я все расскажу тебе.

Я вывернул пустые карманы.

Цыганка озлобленно махнула цветным подолом перед моим носом, и, сплюнув на пол, скрылась в другом вагоне. «Жуткая женщина, – подумал я, – я еще дешево отделался».

Три часа спустя я шагал по одесским мостовым по направлению к улице Бабеля, где и жил мой старый приятель.

Он был необычным человеком. В его квартире постоянно толпились местные и приезжие мистики, отшельники, последователи Раджниша, Ауробиндо, Кастанеды и иных духовных учителей. Временами гости так утомляли Георгия, что он, при их приближении, прятался за занавеской или сбегал через окно в задней комнате, но гости, зная эти незатейливые хитрости, спокойно ожидали его неизбежного возвращения. Иногда Георгий принимал решение начать новую жизнь: он закрывал свой дом и постился дня три-четыре, но едва восстановив свои силы, бросался в водоворот общения вновь.

На улице стояла жара, легкий ветерок шевелил листья огромных каштанов на бульваре. С радостным предчувствием я вошел в старенький уютный дворик и огляделся в поисках чего-нибудь необычного, предсказанного в медитации. Но на крыльце сидел лишь большой рыжий кот, настороженно наблюдавший за мной. Осторожно проскользнув мимо него, я поднялся по темной лестнице с истертыми ступенями на галерею, заглянул в окно квартиры своего друга и увидел весьма необычную картину.

За столом сидели знакомые мне одесские эзотерики; перед каждым из них стояла шахматная доска, и они сосредоточенно разглядывали сложные позиции, дымя длинными сигарами. Их глаза неестественно блестели. Перед столом, спиной ко мне, стоял крепкого сложения незнакомец с седыми, вьющимися волосами. Казалось, он излучал спокойную уверенность мудреца, удивительную в напряженной атмосфере прокуренной комнаты. Я услышал его слова: «Вам – шах», – и прошел дальше, к двери. У дверей меня настигла следующая фраза незнакомца: «А вам, мсье, мат». Дверь квартиры Георгия была почти всегда открыта, и я, дав знать о своем приходе легким стуком, вошел в комнату.

Георгий, в летней безрукавке и потертых джинсах, заметив меня, вышел навстречу. Его светлые глаза пристально смотрели на меня.

– Ты, я помню, – сказал он вместо приветствия, – не один год ищешь Мастера. Так вот, тебе повезло: Мастер сам приехал сюда.

– Собираешься ли учиться у него и ты? – спросил я.

– Я посмотрю сначала, что выйдет из тебя, – отрезал Георгий и направился к незнакомцу. На фоне вольных одесситов в джинсах и разноцветных майках, гость выделялся строгой рубашкой глубокого синего цвета и дорогого покроя темными брюками. Прямая осанка выражала достоинство и непринужденность. Его лицо с тонкими, благородными чертами и дружелюбным взглядом могло бы принадлежать, как я вдруг подумал, какому-нибудь знатному средневековому рыцарю.

– Это Касьян, мистик из Молдавии, подающий большие надежды, – обратился к нему Георгий с легкой усмешкой. Незнакомец посмотрел на меня, и я почувствовал, что незамеченным для этого человека осталось очень немногое. Он спокойно выдержал мой испытующий взгляд и подал руку.

– Называй меня Джи. – сказал он. Рукопожатие его было твердым, но чутким. Затем он вернулся к столу с шахматными досками, а я, выбрав последнюю новинку самиздата из библиотеки Георгия, пристроился в углу, наблюдая время от времени за сеансом одновременной игры.

Я провел в углу несколько часов, а за столом происходило постоянное движение: проигравшие мистики вставали из-за стола, а на их место садились новые. Но и выбывшие из игры не уходили из комнаты: они окружили Джи, с большим воодушевлением о чем-то ему рассказывая. Как я понял по отдельным услышанным фразам, они делились с ним своим сокровенным опытом. Я хорошо знал этих людей, их ироничную манеру общаться и усталый скепсис и не мог понять, каким же образом Джи удалось так расположить их к себе. Георгий, однако, был напряжен, и взгляд его выражал беспокойство.

Ближе к вечеру Джи спросил:

– Кто хочет прогуляться на пляж?

В комнате наступило недолгое молчание.

– Я с удовольствием отправлюсь с вами, – быстро ответил я.

Я шел молча рядом с Джи по вечерним одесским улицам, обдумывая мучивший меня вопрос и, наконец, собравшись с духом, спросил:

– Я давно пытаюсь понять, что такое высшее «Я» и как мне его достичь. Не могли бы Вы рассказать мне об этом?

– Мне кажется, – ответил он, искоса поглядывая на меня, – ты уверен в том, что можешь проникнуть в Зазеркалье, оставаясь таким же сырым и непроработанным, как сейчас.

– Что вы имеете в виду? – настороженно спросил я.

– Таким, каков ты есть сейчас, ты никогда не сможешь достичь высшего «Я», – заявил он. Его глаза бесстрастно изучали мою реакцию.

– Какое же это непреодолимое препятствие вы нашли во мне?

– Говоря языком алхимии, – продолжил он, – ты являешься неофитом, в котором заключена первоматерия; на алхимических гравюрах она символизируется Уроборосом – драконом. В твоем Уроборосе в потенциальном виде находятся сера – сущность, и ртуть – душа. На первом этапе алхимического делания необходимо выплавить эти серу и ртуть из Уробороса, очистить их, и по достижении определенной степени чистоты, можно приступить ко второму этапу алхимического делания. Именно: поместить твое мужское стабильное начало, стремящееся к духу, и твое женское летучее начало, стремящееся к Анима Мунди, в алхимическое яйцо, запечатать его печатью Гермеса и поставить его на постоянный огонь в атанор, алхимическую печь. После долгого процесса трансмутации должна получиться материя Ребис – андрогинная субстанция, которая обладает качествами и серы, и ртути. Но полученная андрогинная субстанция нестойка по своей природе и легко может испариться под влиянием жизни. Поэтому ее надо тщательно оберегать и не вынимать из алхимического яйца. Если ты будешь допускать проявления негатива, то через эти проявления андрогинная субстанция быстро улетучится, и тебе придется повторить весь процесс алхимического делания с самого начала. Но если все, милостью Божией, пройдет удачно, наступит третий этап алхимического делания. На третьем этапе твою материю Ребис необходимо подвергнуть дальнейшей трансмутации, и этот процесс может занять несколько лет. Только тогда из нее может быть получен Философский Камень, или, в понятных тебе словах, ты обретешь свое высшее «Я».

В этот момент нечто стукнуло меня по голове, и я вскрикнул от неожиданности. Джи наклонился, и поднял с мостовой каштан в грубой зеленой скорлупе с длинными иглами, свалившийся мне на голову.

«Сейчас он скажет, что каштан является знаком для того чтобы подвергнуть моего Уробороса испытанию огнем», – скептически подумал я. Но Джи, бросив на меня понимающий взгляд, произнес:

– Я думаю, что этот каштан, подслушав наш разговор, решил напомнить кое-кому о его невежестве.

– Эк завернул, – пронеслось в голове и, потерев ссадину, я признался в одной из своих глубоких проблем.

– Дело в том, что я попал во внутренний тупик, и техники, которые я практикую, уже не дают прежних результатов.

– Тебе надо измениться, и только тогда ты попадешь в высшие миры.

– Что значит «измениться»? Я не вижу в себе ничего такого ужасного, что нужно было бы менять.

– Я имею в виду, – улыбнулся Джи, – что тебе не хватает внутренней культуры.

– Я окончил университет. Я дипломированный математик и руководитель лаборатории, – заявил я, обидевшись. Беседа все глубже и глубже задевала меня за живое.

– При всем при этом себя ты так и не изучил.

В это время мы проходили мимо бойкой на вид девушки, продававшей виноград с лотка. Джи улыбнулся ей и спросил:

– Как вы считаете, похож ли этот молодой человек на математика?

Она бросила на меня быстрый взгляд и ответила с деланным смущением:

– Вы, надеюсь, простите меня, если я скажу, что он больше похож на лешего.

Я покраснел от ее дерзости, а она громко расхохоталась. Мне показалось, что Джи был чрезвычайно доволен ее ответом, и я просто взвился от возмущения:

– Да откуда у этой лоточницы возьмется мало-мальски верная оценка меня?!

Но Джи, не обращая на меня внимания, снова обратился к продавщице:

– Знаете ли вы детскую песенку про цыпленка?

звонким голосом пропела девушка, ехидно поглядывая на меня.

– Конечно, высмеивать покупателей гораздо интереснее, чем просто торговать виноградом, – пробурчал я, уязвленный этим водевильным диалогом. Но Джи не дал мне продолжить, снова обратившись к девушке:

– Кого же вам напоминает мой спутник?

– Сырого цыпленка, конечно – рассмеялась она. Я не ожидал такого содействия Джи со стороны лоточницы, но заподозрить их в сговоре показалось мне нелепым. Джи улыбнулся маленькой проказнице и сказал:

– Ну, а теперь, Касьян, за ту помощь, которую оказала тебе в самоизучении эта милая девушка, купи для нас несколько килограммов винограда.

– Взвесьте вот эти, покрупнее, – сказал я девушке, изображая приятную улыбку.

На гравюре изображен Уроборос, или Дракон, помещенный в алхимический огонь. Дракон символизирует первоматерию. В нем заключена основная сила человека. Если человек становится на Путь Совершенства, то ему необходимо пройти алхимическую трансформацию. На первом этапе из Дракона, помещенного в атанор, алхимик постарается извлечь Серу – огненное мужское начало, и Ртуть – летучее влажное женское начало. Марс как страж порога не позволяет Уроборосу вырваться из атанора и избежать трансмутации. За протекающими изменениями должен наблюдать опытный Мастер, который знает весь процесс трансмутации, ведущий к получению Философского Камня.

Вскоре мы добрались до пляжа и, оставив одежду, бросились в прохладные волны. Вдали белел одинокий парус, и Джи поплыл к нему, отдаляясь прочь от берега, а я вслед за ним. Мы плыли в открытое море не менее получаса. Берег остался далеко позади; парус исчез за горизонтом. И тогда я решился задать самый важный вопрос; правильный ответ Джи рассеял бы остатки моих сомнений:

– С чем сталкивается человек, достигнув сверхсознания?

Джи, обратив на меня твердый взгляд, ответил:

– Когда человек соприкасается с высшим «Я», он видит бессмысленность земной жизни, направленной на выполнение родовых семейных программ. Он отчетливо понимает в этот момент, что живя телесным «я», он проводит жизнь во сне. Он видит, что все люди спят и сон их настолько глубок, что невозможно это кому-либо объяснить и, тем более, дать пережить. Только немногие могут проснуться от сна майи и войти в соприкосновение со своим божественным началом, со своим высшим «Я». Сон майи настолько силен, что растворяет все стремления к высшему.

Я сразу распознал в атмосфере слов Джи отблески тех нескольких состояний сверхсознания, которые я пережил некогда в своей ранней юности и понял всем своим существом, что Джи говорит из опыта, а не цитирует какого-нибудь духовного Учителя. Я больше не сомневался, что Джи и есть тот человек, о котором мне сообщил в медитации Шри Юктешвар, и от прилива радости глубоко нырнул. Я не закрывал глаз, чтобы насладиться видом таинственно мерцающей воды. Вынырнув, я увидел Джи плывущим к берегу, далеко от меня. Когда, усталые, мы вернулись к своему месту на пляже, я обнаружил, что пакет с виноградом исчез.

– Не расстраивайся, – сказал Джи, – это дань местным духам.

– Это пляжные мальчишки, – сказал я с досадой.

– Они тоже духи, воплощенные в тела, – заметил Джи, – только не осознают этого.

Вскоре мы вернулись в квартирку Георгия, которая уже опустела; только раздавленные окурки сигар в тарелках и на полу напоминали о недавних посетителях. В дверях задней комнаты вдруг появилась изящная дама с золотистыми волосами, спускающимися до плеч. Ее зеленоватые глаза сверкали потусторонним блеском, и она напомнила мне статуэтку китайской принцессы, вырезанную из темного дерева, которая стояла у меня на письменном столе. Она шла легко и бесшумно, а вокруг тонкой талии словно струилось серебристое мерцание. Мягко опустившись в кресло, она закурила и стала пристально рассматривать дым своей сигареты. Вдруг я понял, что она находилась в состоянии, которое я иногда улавливал в своих глубоких медитациях. Это была спутница Джи.

– Познакомься, дорогая, – сказал он ей. – Это мой новый знакомый из Кишинева, Касьян.

Георгий позволил мне устроиться на ночь на кухне, и выделил мне матрац и одеяло. В ту ночь мне удалось поймать сон, связанный с дамой Джи. Я оказался в густом саду с раскидистыми экзотическими деревьями и бродил среди дивных цветников. Мне захотелось сорвать красный цветок на высоком тонком стебле, и я протянул руку, но неожиданно услышал: «Не трогай его, пришелец, я запрещаю тебе срывать цветы в этом саду». Я обернулся и увидел воздушную фею. Она была необычайно красива, с ниспадающими до плеч золотистыми волосами, однако зеленоватые глаза смотрели пронзительно и враждебно. Мне показалось, что я узнал ее. Она взмахнула рукой, и все цветы превратились в эльфов, затем она величественно повернулась и медленно направилась в сторону леса, сопровождаемая эльфами. Поляна опустела. Я собрался последовать за ней, но она обернулась и остановила меня презрительным взглядом.

С тех пор я стал называть даму Джи Феей – повелительницей эльфов из волшебного сада. На следующий день я попытался рассказать ей о встрече во сне, но она устало-равнодушным взглядом остановила мой воодушевленный рассказ после первого же предложения. За окном лил дождь, и утомленные пыльные деревья с радостью подставляли свои обмякшие ветви шумным струям. Я заглянул в комнату, где расположился Джи, чтобы задать следующий важный для меня вопрос. Джи читал «Философию свободы» Бердяева.

– Как мне приступить к изучению самого себя? – спросил я.

Джи оторвался от чтения и, заинтересованно посмотрев на меня, спросил:

– Ты уже преодолел свой скептицизм?

– У меня никогда его и не было, – удивился я. – Я всегда стремлюсь к высшему «Я».

– Ты не наблюдаешь себя. Не замечал ли ты, что в тебе живет большое количество разных «я»?

– Я считаю себя целостным, – ответил я не очень уверенно.

– Посмотри на это дерево, – произнес Джи. – Если прибегнуть к метафоре, то ты – это ствол и ветви, а листья – твои различные «я», и у каждого из них свое, отличное от других желание. Только тогда, когда ты объединишь их в одно целое, обретешь ты свою целостность.

– Вы хотите сказать, что мне надо сделать из всех листьев дерева один огромный лист? – пошутил я.

Но Джи не обратил внимания на мои слова, а только странно посмотрел мне в глаза. От его взгляда внутри меня нечто сместилось, и во мне ожили сотни маленьких существ, до сих пор спокойно спавших на дне души. Во мне вдруг всплыли десятки противоречивых желаний: срочно познакомиться на улице с интересной дамой; сходить в ресторан и прокутить последние деньги; сесть на поезд и, добравшись до Киева, провести со своей девушкой несколько дней наедине. Затем у меня возникло желание сбежать от Джи, и еще масса сумбурных идей проплыла по моему сознанию. И только где-то глубоко внутри прозвучал еле слышно робкий голос одного из моих «я», которое хотело развиваться и искало общения с Джи. Я заметался по квартире как раненый зверь, и вдруг заметил, что Джи наблюдал за моим смятением с нескрываемым удовольствием. Я был поражен, встретившись с его взглядом, и тогда, среди хаоса чувств, раздался скептический шепот: «А что ты тут делаешь»?

Я выскочил на улицу. Сильный порыв ветра хлестнул по лицу проливным дождем, и я, гонимый хаосом, помчался наугад, пока не выбился из сил. Невдалеке росла высокая акация. Я встал под ней, прислонившись к стволу, и она по-матерински утешала меня шумом ветвей, успокаивая многоголосые разные «я». От холода и сырости сознание прояснилось, и я вернулся в квартиру. Но там был лишь ее хозяин, одиноко сидящий за бутылкой вина. Увидев меня, Георгий сделал большой глоток из горлышка и сумрачно произнес:

– Деньги все пропиты. К тому же, ситуация стала настолько напряженной, что я закрываю для гостей свой дом и ухожу в глубокое подполье. Прошу тебя, безо всяких обид, исчезнуть из моей квартиры. И не забудь захватить с собой своего Мастера.

– Я с удовольствием приму Джи и его спутницу у себя, – ответил я.

– Вот завтра и поезжай, – недобро усмехнулся он. Взгляд его остекленел, и я вышел из душной комнаты. Бродя по пустынным улицам, я пытался осознать то, что со мной произошло. Сопоставив все факты, я еще более утвердился в мысли, что Джи и является тем человеком, который сможет указать мне Путь, ведущий к высшему «Я».

Я дождался его возвращения и осторожно обратился к нему:

– Приглашаю вас и вашу спутницу в Кишинев, познакомиться с местными мистиками и попробовать отличного молдавского вина.

– Я поговорю с Феей, – ответил он и удалился.

Я долго не мог заснуть, лежа на матраце в кухне Георгия: от всей души я желал, чтобы Джи и Фея приняли мое предложение.