Читать книгу Кукла для кандидата - Константин Юрьевич Кривчиков - Страница 7

Первые дни в усадьбе оказались на удивление скучными и пустыми на события. Даже Эйдус на выходные не появился. Экономка Раиса Маратовна «по секрету» шепнула, что «хозяин» на несколько дней уехал по делам. Клара Никой почти не интересовалась. Один раз спросила, после самого первого сеанса массажа, о том, где Ника работала раньше. Когда та ответила, вскользь заметила: «Вот как? Знаю этот салон. – И, вздохнув, добавила: – Когда-то сама туда ездила». Развивать тему Ника не осмелилась.

Встречались они с Кларой только во время массажа. Правда, заказывала его Клара часто, два-три раза в день. Видимо, очень нравилось. Едва Ника начинала разглаживать кожу, приступая к начальному этапу, как Клара тут же расслаблялась и, прикрыв глаза, задрёмывала, словно довольная рыжая кошка. Казалось, вот чуть-чуть – и замурлычет. Изредка, ленивым голосом, давала команды: «Ещё вот здесь… тут посильней, ага… хватит тут, дай перевернусь…»

Сеансы проходили, по настроению Клары, или в солярии на массажном столике, или непосредственно у неё в спальне, на кожаной кушетке. После очередного сеанса в спальне воскресным днём Ника осторожно спросила:

– Клара Агзамовна, а Ефим Борисович сегодня уже не приедет?

– А зачем он тебе? – отозвалась Клара после паузы.

Она лежала, ленивая и полусонная, на кушетке, в одних трусиках, подложив под голову подушечку. Небольшие, но округлые и выпуклые, словно дыньки, груди бесстыже топорщились темно-розовыми сосками. Ника давно привыкла к обнаженным женским телам, и тело Клары не вызывало у неё никакой особой реакции. Да, красивое и пропорциональное – если не считать изувеченной, в лодыжке, ноги. Но было в нем, одновременно, нечто ненатуральное – словно в искусно сделанной кукле. Клара действительно напоминала куклу: в основном – равнодушную, временами – злую.

– Он сказал, что должен со мной договор подписать.

– А что, не подписал ещё?.. Не переживай, когда-нибудь, да заедет.

Клара продолжала лежать с закрытыми глазами, не демонстрируя желания к общению, но и не проявляя раздражения. И Ника решила продлить разговор. Надо же как-то наводить мосты и укреплять контакты?

– Ефим Борисович сказал, что меня с испытательным сроком взяли.

– И что? По любому заплатим.

– Я не об этом. Хотела спросить – вам нравится, как я работаю?

Клара приоткрыла глаза:

– Что, хочешь у нас подольше задержаться?

Ника деликатно присела на край кушетки.

– Хотелось бы. Я старательная.

– Из-за денег старательная?

– Не только.

– Ишь ты-ы, – всё с той же ленивой интонацией протянула Клара, но лицо оживилось. – И ради чего ты ещё стараешься, старательная наша?

– Ради людей, – тихо и серьёзно произнесла Ника, быстро взглянув в глаза Клары и снова потупившись.

– Люди, это кто? Я, что ли? Или, может, Эйдус? – Клара называла мужа исключительно по фамилии.

– Зачем мне ваш муж? – с искренним недоумением отреагировала Ника.

– Что, не нравится? Старый и злой? – Клара засунула ладони под голову, в глазах – уже ни капли дремоты. С чего она так встрепенулась?

Ника в растерянности молчала, не зная, как ответить на резкий и откровенно провокационный вопрос. Кажется, опять влипла, подумала она. Интересно, кто кого разводит на откровенность? Я – её или она меня?

– Чего молчишь? Ты же у нас честная. Боишься сказать, что у меня старый и уродливый муж?

– А если и вправду боюсь?

Она не смотрела на Клару, а та молчала. Секунда, одна, вторая… Ника осторожно подняла взгляд. Клара улыбалась. Но не весело, а, скорее, озадаченно.

– Ладно, чёрт с ним, с Эйдусом. Значит, ты из-за меня стараешься? Только не говори, что я похожа на леди Годиву.

– Извините, это было неудачное сравнение, – почти шёпотом отозвалась Ника, водя ладонью по кожаной обшивке. Ей, наконец, удалось использовать «домашнюю заготовку». Но как оно повернётся?

– Что значит «неудачное»? – Клара снова отозвалась с запозданием. Ника, похоже, ставила её в тупик. Только бы не переборщить.

– У вас живая красота. А леди Годива… она же на картинке. Если бы я была художником…

Клара задумчиво поморгала, сосредотачиваясь. Потом протянула левую руку:

– Ну-ка, помоги присесть.

Подтянувшись при помощи Ники, она присела и выпрямила спину, продолжая держаться за Никину ладонь. Потом медленно заговорила:

– Когда мне было примерно столько лет, сколько тебе… я думала, что красота, это что-то вроде счастливого входного билета в мир сплошного кайфа… Меня даже рисовал… один художник… – Она взяла Нику свободной рукой за подбородок и слегка развернула его в свою сторону. – Точно, конопатая… Вот, не могу понять, то ли ты такая простушка, что дальше некуда, то ли, наоборот, хитрая, как лиса… Хотя ты, скорее, лисичка.

Лицо Клары находилось сантиметрах в тридцати, и Ника отчётливо разглядела светло-карюю, с желтизной, оболочку её суженных зрачков. Словно у рыси. Как бы не укусила! А у самой-то, между прочим, тоже конопушки. Тоже мне, «миска».

– Ладно. – Клара неожиданно свернула разговор и, продолжая держаться за руку Ники, медленно откинулась на спину. По лицу пробежала гримаса.

– Что с вами??? – Испуг получился неподдельным.

– Что-то спину тянуть начало. Мы когда последний раз укол ставили?

– Я ещё вам не ставила.

– Вот как? Это сколько я дней пропустила?.. Сегодня вечером поставишь, после ужина.

…Выйдя от Клары, Ника закрылась в ванной комнате, находившейся в конце коридора. Скинув халатик, ополоснулась по пояс холодной водой. Потом долго рассматривала себя в зеркале. Почему все сравнивают меня с лисой? – думала Ника. Ну, рыжая немного, и что? Неужели я ещё и кажусь хитрой, как лиса? Кажусь ли? Я давно уже научилась врать и хитрить. И, похоже, мне начинает это нравиться.

Сработало ведь с леди Годивой и художником. Не зря в Интернете торчала, нашла таки затерянную информацию о том, как молодая художница писала когда-то портрет Клары. Не бог весть что, но сработало. Клара уже не крысится, как при первом разговоре.

Где-то Ника читала, если при первой встрече вы назовёте дурнушку красавицей, она сочтёт это издевательством. Если вы повторите своё утверждение при второй встрече, она сочтёт это грубой лестью. А при третьей встрече уже воспримет данное утверждение, как должное. Иными словами, она вам поверит. Женская психология, блин.

Клара же и не дурнушка вовсе, даже невзирая на шрамы и хромоту. И тело в хорошем состоянии, подтянутое и упругое. Но она измучена болью и отношениями с мужем. И ещё чем-то…

– Куда будем ставить? – Ника стояла около Клары со шприцем в руке.

Клара на секунду задумалась.

– Давай в левое плечо.

Она лениво расстегнула пуговицы короткого шелкового халата и скинула его на кушетку, оставшись в розовых трусиках. Клара вообще не носила бюстгальтера и без халата сразу становилась похожей на обнажённую одалиску – тонкая ткань трусиков не столько скрывала, сколько, наоборот, подчёркивала все интимные прелести.

– Чёртов укол, – произнесла без выражения, когда Ника воткнула иглу.

– Извините. Больно?

– Да нет. Почти нежно. Это я так, про себя… Книги любишь читать?

– Что? – неожиданный вопрос застал Нику врасплох.

– По вечерам здесь чем занимаешься, пока не спишь? Телевизор смотришь?

– Иногда. Чаще музыку слушаю по «Айфону». И учебники читаю, я же учусь.

– Понятно. А обычные книжки?

– Раньше много читала. А в последнее время больше по специальности. Времени нет.

– Теперь будет. У Эйдуса в кабинете большая библиотека. Видела?

– Нет. Мне Раиса Маратовна сказала, что туда без разрешения заходить нельзя.

– Правильно сказала. Но сейчас мы туда сходим, и выберёшь что-нибудь, на ночь. – Увидев недоумение в глазах Ники, пояснила: – Сегодня у меня в комнате спать будешь. Если заскучаешь – книга пригодится… Я, знаешь, одна плохо засыпаю, кошмары мучают. Первые ночи не стала тебя беспокоить, думаю, пусть обживётся девочка.

Она так и сказала – девочка, отметила Ника. Что бы это значило? Проявление чувств? Или обычная фигура речи? Девочками многих называют. На панели тоже девочки.

…Кабинет Эйдуса размещался на первом этаже. Ника немного схитрила, сказав, что не видела библиотеки. В пятницу, когда приходящая горничная Ирина делала генеральную уборку, Ника заглянула в кабинет через открытую дверь. Ирина там как раз пылесосила, вот Ника и не сдержалась. Но лишь заглянула, так, чтобы не нарываться.

Она знала, что внутри дома везде установлены видеокамеры. Усков предупредил, что, как правило, внутреннее видеонаблюдение отключено. Охрана его включает только по распоряжению Эйдуса в те дни, когда в доме никого нет. Но такое случается очень редко. Вернее, два раза в год, когда Клару вывозят на курорт. В остальное время камеры отключены.

Оно и понятно. Зачем Эйдусу, чтобы охрана наблюдала за его полуголой женой? А то и голой? Ведь в спальне Клары тоже установлена видеокамера, как и в солярии.

«А если охранник сам включит камеры, из любопытства?» – спросила Ника.

«Не включит, – ответил Усков. – Для этого надо сначала замкнуть реле в кабинете Эйдуса, и только потом сигнал поступит в сторожку у ворот. Теоретически, конечно, можно исхитриться и, проникнув в кабинет, вывести сигнал на компьютер охраны. Только для чего? Наблюдать за голой Кларой себе дороже. Можно не только работы лишиться, но и глаз… Но ты будь осторожней. Мало ли что…»

Теперь у Ники появилась возможность оглядеться в домашнем кабинете политика. В вотчине, так сказать. Она зашла вслед за Кларой и остановилась у порога. Та-ак. Слева от входа кожаный диван с подушками. Напротив входа, почти от угла до угла, тянулись огромные витражи. По правую руку от двери, также почти до самого угла – книжные шкафы со стеклянными дверцами. Посредине кабинета, ближе к витражным окнам, стоял длинный и широкий, светло-коричневый стол. С правого, дальнего торца – кожаное кресло. За ним глухая стена с единственным украшением – габаритной картиной (примерно два метра на полтора – прикинула Ника) в шикарном золочёном багете. А на ней…

Ника, в ошеломлении, приоткрыла рот. В пятницу, заглянув в кабинет, она попросту не заметила картины, расположенной в дальнем углу. Тогда внимание Ники привлекло большое количество разнообразных часов, часть из которых стояла на столе, а часть висела на левой стене. Теперь же, при свете люстры, взгляд Ники почти сразу же уткнулся в картину. Вот это да!

– Ты чего? – небрежно спросила Клара. – Никогда столько книг не видела? Или часов? Так это Эйдус коллекционирует.

Но Ника смотрела на картину. На ней художник изобразил Клару. Она полулежала на тахте с распущенными волосами, полностью обнажённая. Одна нога подогнута, другая вытянута и откинута в сторону, словно специально открывая стороннему взгляду выпуклый лобок, покрытый тёмно-рыжими кудряшками. Полуопущенные ресницы вкупе с полуулыбкой создавали двойственное впечатление – девушка то ли дремала, то ли за кем-то лукаво подглядывала, делая вид, что спит.

Вот она, та самая картина, информацию о которой Ника нашла в Интернете. Странно, что Усков о ней ничего не сообщил. Хотя, возможно, просто не счёл это обстоятельство важным.

– Вот ты куда уставилась, – скучающим голосом заметила Клара. – Было дело, рисовала меня… одна начинающая художница. Правда, не успела полностью закончить, но тело, говорят, неплохо получилось. Художница хотела назвать её «Спящая Годива». Так что, взгляд у тебя намётан… Эйдус её никому не показывает, лишь сам любуется и смакует, как скупой рыцарь… Странно, почему она открыта.

Клара подошла к стене и нажала на какую-то кнопку за углом книжного шкафа. Снизу, от пола, вылез широкий экран-витраж и с тихим жужжанием закрыл всю правую стену до потолка.

– Считай, тебе повезло. Обычно она за экраном спрятана. Эйдус, наверное, забыл закрыть.

Врёшь ты всё, подумала Ника, ничего он не забыл. Если бы забыл, я бы её заметила в пятницу. Багет-то, вон как сверкает. Да и такую яркую красотку в натуральную величину, как не заметить? Это ты специально опустила экран перед тем, как меня сюда завести. Похвастаться решила…

Нарисовано и, вправду, здорово, да только вот никто не видит. Наверное, заходит сюда, когда Эйдуса нет, и смотрит на себя, молодую и красивую. И счастливую. Была же она когда-то счастливой? Сволочь этот Эйдус. Но что же всё-таки между ними произошло? Надо, видимо, что-то сказать, отреагировать?

– Если любуется, наверное, любит.

Глуповато. Но для такой наивной девчонки, как я, сойдёт.

– Что??? – Глаза Клары расширились. Рысь, чистая рысь, мелькнуло в голове у Ники.

– Я говорю… вы сказали, что ваш муж любуется на картину. Я подумала, раз любуется, значит, любит.

Клара прищурилась.

– Кого или чего любит?

В голосе прозвучала явная усмешка, и Ника рискнула подыграть.

– Картину точно любит. И образ. Возможно.

– Образ? – Клара сморгнула. – Ладно. Книги выбирай, Модильяни.

– У вас здесь столько книг… Жизни не хватит, чтобы прочитать.

– Когда я впервые увидела эту библиотеку, то подумала, примерно, то же самое… – Клара вздохнула. – Знаешь, до того как выйти замуж за Эйдуса, я почти не читала книг. За исключением тех, что приходилось вымучивать по школьной программе… Но затем… Жизнь – сложная штука…

– Мне кажется, что вы очень мужественная женщина. И сильная.

Клара смотрела серьёзно, даже напряжённо. Потом хмыкнула:

– Значит, я красивая, мужественная и сильная? А ещё похожа на леди Годиву… Пора начать записывать твои эпитеты, чтобы не забыть… Ладно, выбери себе книгу на ночь

– А по медицине тут есть?

– Не думаю. Возьми лучше какой-нибудь детектив…

Вызов от Клары поступил в двенадцатом часу ночи. Сначала замигала лампочка на стене, а через пару секунд раздался мелодичный звонок. Ника торчала в Интернете – читала статью о Модильяни. Раз Клара упомянула, значит, положение обязывает. Взяв со стола книгу Жапризо «Ловушка для Золушки», направилась в спальню Клары.

На стене почти неслышно бубнил телевизор. Шла передача из мира животных – легкомысленные мартышки раскачивались на лианах в тропическом лесу. Клара лежала на кровати. Увидев Нику, медленно повернулась на живот и распорядилась:

– Почешешь мне спину.

– Почесать?

– Угу. Что, мама в детстве никогда не чесала?

– Не помню.

– Я подскажу как. Где почешешь, где погладишь. Телевизор не выключай, пока я не засну.

– А потом?

– А потом можешь спать или читать. Там ночник есть. Свет полностью не выключай, я в полной темноте не могу.

Поглаживая тугую и упругую кожу Клары, Ника подумала о том, что так, наверное, живут жены султанов в восточных гаремах. Захотела – рабыни спину почешут, захотела – пятки, захотела – ещё что-нибудь… У неё появилось проказливое желание потрепать Клару за ягодицы. Интересно, как мадам отреагирует на такую инициативу? Но она сдержалась.

Всему своё время. Сейчас её главная задача – угодить и войти в доверие. Она должна доказать Протасовой, что та не зря привлекла её к работе. Остаётся надеяться на то, что Леди знает, где искать. Важно за что-то зацепиться для начала. А потом, глядишь, и поймается какая-нибудь рыбка…

Но «рыба», видимо, предпочитала лежать на дне. Один день почти не отличался от другого. Некоторое разнообразие вносили лишь долгие беседы с экономкой Раисой Маратовной.

Экономка оказалась женщиной словоохотливой, хотя и осторожной. После нескольких дней знакомства в ответ на очередной вопрос Ники, касающийся жизни семейства Эйдусов, Раиса Маратовна строго сдвинула брови и спросила:

– А ты чего такая любопытная? Как будто книгу писать об этой парочке собралась.

– Да что вы, какая книга? – Ника, задрав голову, посмотрела на дом (разговор шел в саду) и выразительно вздохнула. – Живут же люди.

– Завидуешь? – с пониманием отреагировала экономка.

– Есть немного.

– Не бери в голову, девка. – Раиса Маратовна опять свела брови. – У богатых своя жизнь, а у нас – своя. Чем так жить…

– Неужели плохо живут? – Ника распахнула ресницы.

– Плохо ли, хорошо, да не наше дело. А будешь любопытствовать – вылетишь с работы, как пробка… – Экономка многозначительно подняла указательный палец и тут же, смягчившись, добавила: – Со мной-то можно говорить. Но больше – ни с кем. Так что ты там о Кларе хотела спросить?..

Выбрать правильную линию поведения Нике помогли два факта, которыми её снабдил Усков. Первый – у сына Раисы Маратовны недавно обнаружили хроническую лейкемию. Ему требовалась сложная и дорогая операция, поэтому экономка крепко держалась за своё место, и всегда с готовностью подменяла любого из прислуги: и кухарку, и горничную, и сиделку. Второй факт тоже сильно способствовал возникновению понимания между Никой и Раисой Маратовной – какое-то время назад от экономки ушёл муж.

На эти две темы: раковые заболевания и подлость мужского племени, Раиса Маратовна отзывалась, как говорится, с полузавода, и нашла в лице Ники благодатную слушательницу. А между делом Ника выпытывала у словоохотливой собеседницы подробности из жизни семьи Эйдуса.

Однажды Раиса Маратовна сообщила, что родители Эйдуса умерли: отец лет шесть назад, а мать совсем недавно.

– А дети у Эйдуса есть? – тут же поинтересовалась Ника.

– Ребёнок у него один, сын от Клары.

– Так где же он?

– Раньше при бабушке находился. Сейчас в Швейцарии живёт, в интернате.

– А Клара? – Ника не смогла скрыть искреннего удивления.

– А Клара его видит пару раз в году.

– Почему?

– По кочану. – Экономка поджала губы и сосредоточено поводила зрачками, словно высматривая по углам шпионов. – Говорю же тебе: у богатых своя жизнь.

Помолчав, добавила:

– Клара, конечно, страдает.

– Наверное, здесь какая-то тайна, – простодушно резюмировала Ника.

– Может и тайна. Только я тебе ничего не говорила, – спохватилась Раиса Маратовна. – И нет нам никакого дела до их тайн.

Если бы, подумала Ника. Как раз очень даже есть. Хотя бы до одной тайны добраться. А там, глядишь, дело веселее пойдёт.

Клара вела себя, словно ленивая кошка, а Ника подстраивалась под неё. Ежедневная уборка в спальне хозяйки, пара сеансов массажа с малосодержательными и вялыми разговорами, да «почасушки» перед сном – вот и почти все занятия. Ника ломала голову и не могла понять, зачем Клара оставляет её на ночь в спальне. Первую ночь она почти не спала, как-то боязно было. Вдруг с Кларой какой припадок случится или ещё чего? Кто их знает, психопатов, что у них на уме? Почудится чего-нибудь с кошмара и набросится.

Но «пациентка» спала относительно спокойно. Разве что ворочалась часто, да ещё периодически бормотала неразборчиво. несвязно. Как Ника ни прислушивалась, ничего толком не разобрала.

Из усадьбы за это время Ника выезжала один раз. Для Клары она заранее придумала основные причины: на случай кратковременной отлучки и на случай долговременной. Кратковременная причина – полить растения в квартире, долговременная – навестить больную бабушку.

Поводы для отлучек предназначались в качестве маскировки личных встреч с Усковым или, в случае особой важности, с Леди. Однако особой важностью пока не пахло, поэтому Ника лишь один раз встретилась с Усковым на Петроградской набережной – посекретничали минут пятнадцать и разъехались.

– Пока всё в порядке, – сказал Усков. – Осваивайтесь и изучайте обстановку. И к Кларе подбирайтесь. А события обязательно произойдут.

– Почему вы в этом уверены?

– Потому что знаю больше, чем вы. Ситуация выходит из стадии стабильного равновесия. А это значит, что маятник скоро качнётся в одну из сторон.

– Разве нам всё равно, в какую именно? – засомневалась Ника, изобразив наивное лицо. Долгие тренировки перед зеркалом не проходили даром.

– Строго говоря – всё равно, – на мгновение задумавшись, ответил Усков. – Важно вовремя уловить начало движения. Это как в сёрфинге. В океане всегда можно найти волну – нужно лишь поймать её подошву и затем умело оседлать.

Дальше уточнять Ника не стала. Ёжику понятно, что Усков напускает туману, и ясности от него не добьёшься. Только подозрение вызовешь. Значит, нужно самой держать ушки на макушке. Знать бы ещё, в каком направлении…

В пятницу вечером Ника поставила Кларе укол и собралась, было, идти к себе, как та неожиданно сказала:

– Подожди. Хочу тебе кое-что сказать. Сядь.

Ника опустилась на кресло около компьютерного стола.

– Как тебе у нас, освоилась?

– У меня всё нормально. – Нику удивил не столько вопрос, сколько тон Клары. Обычно она разговаривала подчеркнуто равнодушно или с иронией. А сейчас в голосе «госпожи» чувствовалась заинтересованность. – Мне у вас очень нравится. Я о такой работе и мечтать не могла.

– Ладно, ладно. – Клара вяло приподняла руку. Потом пробормотала как бы себе под нос: – Что-то я себя не очень важно чувствую в последние дни. Наверное, на той неделе надо будет врачу показаться.

Она замолчала, задумавшись.

– У вас спина болит?

– Да что-то всё обострилось, – тут же отозвалась Клара. – Может быть из-за погоды. У меня осенью вообще тонус снижается… Но я, собственно, не об этом. Ты тогда по поводу договора беспокоилась. Так вот, завтра Эйдус приедет. Видимо, до понедельника. Наша сиделка пока в больнице лежит. Думаю, на пару месяцев мы тебя можем взять. Пока.

– Я вам очень благодарна, Клара Агзамовна, – с чувством произнесла Ника. – Мне эта работа так кстати подвернулась. А потом… Я сначала из-за денег обрадовалась. А теперь… Я буду стараться. Вы только скажите…

– Ты не нервничай. Вижу, что стараешься… Я тебе вот что сказать хочу. Эйдус тебя наверняка будет расспрашивать, ты не удивляйся. Он обо мне беспокоится, поэтому… Ты ему честно рассказывай, не стесняйся. Обо всём, о чём он спросит.

– О чём? – Ника снова посмотрела прямо в глаза Кларе. И сделала маленькое уточнение. Совсем маленькое, чтобы не переборщить. Кто знает, что у Клары на уме? – Я, вообще-то, не болтливая. Да и что я могу знать? Только то, что вижу.

– Вот-вот, об этом и рассказывай. – Клара слегка прищурила один глаз, выдержала паузу и перевела взгляд на стену. – Расскажи, что делаешь мне массаж, уколы. И то, что сплю я плохо, тебя по ночам бужу. Не стесняйся, мужу важно знать о моём состоянии.

Кажется, она впервые назвала его мужем. Ника отметила это машинально. Вроде бы простой разговор заставил напрячься и сосредоточиться. Ох, не случайно его завела хитрая хозяйка, совсем не случайно.

– И то, что боли у меня усилились, тоже расскажи. Ему всё важно знать, понимаешь?

– Понимаю, – ответила Ника. – Я не должна скрывать от него вашего плохого самочувствия. Правильно? Только…

– Что? – встрепенулась Клара.

– Получается, у вас сейчас самочувствие ухудшилось? Может, это из-за меня? – Голос Ники дрогнул. Она и на самом деле разволновалась. Момент был важный. Похоже, что Клара пытается перетянуть её на свою сторону.

– Что ты, ты хорошо справляешься! – На лице «госпожи» появилась несвойственная ей умильность. – Но… у меня, понимаешь, хронические проблемы. Они имеют свойство обостряться.

– Может, надо добавить физиопроцедуры и лазер?

– Ты права. Я скажу об этом Эйдусу. Впрочем, ты тоже можешь ему сказать. Наверное, мне стоит съездить в поликлинику и сдать анализы.

Ника пришла к себе в комнату и, растянувшись на кровати, попыталась сосредоточиться. Однако в горизонтальном положении логическое мышление работать не желало. Тогда она накинула куртку и вышла на балкон. Стоял тёплый, совсем не осенний, вечер. Бабье лето, наверное. Легкий ветерок не столько холодил, сколько бодрил. Ника села в кресло-качалку и погрузилась в размышления.

Клара, конечно, хитрая особа и напрямую ничего не скажет. Да и рано ещё ей со мной откровенничать. Однако ёжику понятно – она меня типа как вербует. И вербует против Эйдуса. Стимул у меня, по её представлениям, очевидный. Стоит ей топнуть ногой, и я потеряю выгодную работу. Вот она и протягивает пряник – два месяца работы, пока не выздоровеет старая сиделка. А там возможны варианты. Я, разумеется, должна на это клюнуть. А что взамен?

Если я правильно поняла её намеки, Кларе нужно, чтобы я следовала её инструкциям в общении с Эйдусом. Она знает, что тот будет требовать с меня отчета. Это культурно выражаясь – отчёта. А если грубо выразиться, я должна на Клару стучать. Откуда Клара это знает? Ну, предположим, она хорошо изучила характер и повадки мужа. Кроме того, не будем забывать о сиделке. О том, что Эйдус заставляет доносить прислугу, Кларе могла сообщить предыдущая сиделка Людмила.

Кстати, интересная мысль. Я заподозрила, что автомобильную аварию для сиделки мог устроить Усков по распоряжению Леди. Уж очень удачно всё для них совпало. Но почему бы не допустить, что сиделку «убрал» Эйдус? Может быть, она ему стала мешать? Или обманывала его в угоду Кларе? Вполне вероятно.

Хм… Тогда он начнёт «нагибать» меня. И я попаду в ситуацию слуги двух господ. А она чревата тем, что можно оказаться между молотом и наковальней. Если Эйдус почувствует, что я хитрю, он меня элементарно выпнет. А Клара?

Клара, как минимум, перестанет со мной откровенничать. Она очень хитра и проницательна. И живёт какой-то двойной жизнью. Как быстро у неё меняется настроение… Вот на кого она походит – на кошку. Та тоже делает вид, что дремлет и ничего не видит. Но стоит наивной мышке зазеваться, как цап-царап и готово…

Что это? Небольшая комната Ники располагалась в конце левого крыла здания. Её угловой балкон и террасу, куда выходила спальня Клары, разделяла кирпичная перегородка. Сейчас Нике показалось, что на террасе негромко хлопнула дверь. Она затаилась в кресле, поджав ноги и нахохлившись – куртка не доходила до средины бёдер, и вечерняя прохлада давала о себе знать.

Прошло секунд десять-пятнадцать, и потянуло запахом табачного дыма. Клара курила на террасе. Получается, не одну Нику одолевают трудные мысли в этом доме в этот поздний час.

Осторожно выбравшись из кресла, Ника проскользнула в комнату. Надо почистить зубы и умыться перед сном, решила она. Клара наверняка опять позовёт к себе в спальню – надо же поддерживать впечатление о больной и нервной женщине, которую без конца мучают ночные кошмары.

Нике пришла в голову мысль о том, что подобная легенда являлась удобным прикрытием для любовных утех Клары и сиделки Людмилы. Если, конечно, они занимались сексом. И вообще, иногда лучше притвориться больным и слабым, чем демонстрировать силу и здоровье. Не придурялась ли Клара все эти годы?