Читать книгу Кукла для кандидата - Константин Юрьевич Кривчиков - Страница 9

Ника лежала на кровати в наушниках, подключенных к смартфону, и прикидывалась, что дремлет под музыку. На самом деле она занималась нужным, но очень нудным делом – прослушивала то, что происходит в спальне Клары. Разрешение на установку «жучка» дал Усков, после того как Ника провела предварительную разведку. В качестве объектов для прослушки рассматривался кабинет и спальня Эйдуса, а также спальня Клары. Но помещения Эйдуса Усков решил пока не трогать. «Рано и рискованно, – сказал он Нике по телефону. – Эйдус в доме бывает редко, никаких совещаний и важных встреч там давно не проводит. Зато можно предположить, что такие помещения, как кабинет и спальня шефа, регулярно проверяются Насыровым. Можешь спалиться быстро и на ровном месте. Ты, как новый человек, первой подпадешь под подозрения. А вот спальня Клары – другое дело. Глядишь, Клара по телефону с кем-нибудь что-нибудь и обсудит».

Ника поставила «жучок» в пятницу, прицепив его под компьютерный столик. Приемник находился в «Айфоне» и ловил сигнал в пределах пятидесяти метров – так объяснил Усков. Поэтому Ника второй день повсюду таскалась со смартфоном, положив его в верхний карман халата, и в наушниках, в надежде подкараулить важный разговор. Но Клара упорно не желала обсуждать вслух свои секреты. Даже с бывшей сиделкой Людмилой ни разу не переговорила по телефону. После приезда Эйдуса появился маленький шанс, что политик зайдёт пообщаться в спальню к жене. Но и эти надежды пока не оправдывались.

Когда Ника узнала от экономки о приезде Эйдуса, она позвонила Ускову и спросила: «А нельзя микрофон прямо на Клару прицепить? К халату, например?»

Усков закашлялся, видимо, от неожиданности подавившись слюной. «Вы чего, шпионских фильмов насмотрелись?» – «А чего? Бывают же такие микрофоны, типа булавок. Можно, например, в воротник воткнуть. Она и не заметит». – «Отставить воротники и булавки – ещё бы в бюстгальтер предложили засунуть. За двумя зайцами даже зайчиха не гоняется. Когда адаптируетесь там, как следует, тогда будем дальше смотреть. А пока слушайте спальню».

Вот Ника после ужина и «слушала», одним глазом посматривая в телевизор, где шла музыкальная программа. Но у Клары в комнате тоже был включен телевизор. Она, судя по звуку, смотрела какое-то политическое ток-шоу. Так что, удовольствие Ника получала ниже среднего и даже начала дремать. И тут в спальне Клары негромко хлопнула дверь.

– Привет, сестричка, – прозвучал неразборчивый мужской голос. Ника встрепенулась. Насыров? Схватив пульт, она выключила у телевизора звук.

– Чего тебе? – не сразу отозвалась Клара.

Послышались приближающиеся шаги. Затем раздался довольно громкий шум. Похоже, что Насыров сел в кресло у компьютерного стола. Отлично!

– Дело есть, – отчётливо разобрала Ника, несмотря на крики участников ток-шоу. – Можешь этот балаган убрать?

Клара приглушила звук.

– Ну, говори. Только короче.

– Как получится.

– Нельзя завтра днем поговорить? Вдруг Эйдус зайдёт?

– Он хоккей смотрит, под виски. Едва третий период начался… Ты ещё курить не бросила?

– С такой жизнью разве бросишь?

– Это верно. Ничего, если всё получится… Пошли, посмолим на свежем воздухе, я свои сигареты забыл.

– Неохота. Да и холодно уже вечером.

– Пошли-пошли. Накинь чего-нибудь.

– Потом покуришь, я не хочу, – недовольно произнесла Клара. – Почему здесь нельзя поговорить?

– Потому что нельзя. Не доверяю я помещениям. Давно я у тебя на «жучки» не прозванивал. Надо бы проверить.

– Ты думаешь, я кому-то сильно нужна? Да и не было здесь давно посторонних… Или… постой, ты что, Нику имеешь в виду?

– Всякое может быть. Говорю тебе – на террасе поговорим.

По шуму Ника поняла, что Насыров поднялся с кресла. Она быстро соскочила с кровати и, открыв дверь, проскользнула на балкон. Близко к перилам подходить не стала – присела на корточки у перегородки, моля бога, чтобы ветер дул со стороны террасы. Иначе можно и не расслышать ничего.

Удача ей улыбнулась. Ветер дул в нужном направлении. И Клара с Насыровым остановились недалеко от перегородки. Отошли бы в другой угол, к холлу, вряд ли Ника хоть бы что-то поняла. А так слышимость оказалась достаточно хорошей, хотя часть слов звучала неразборчиво. Ника ухватила часть фразы:

– …я думала, ты её проверил.

– Ну, как проверил? Сама понимаешь, дел по горло. Со всех сторон давят. Да ты особо не напрягайся. По поводу прослушки, это я так, для перестраховки. Девица, на мой взгляд, туповатая. Ты-то сама, что думаешь?

– Не определилась ещё.

– Ну, массаж-то хорошо делает? Во всех местах, как положено?

– Убери руку… Ну!

– Ладно, ладно. Попка у тебя ядрёная, как орех – хрен удержишься. Но если тебе со стариком больше нравится… Он, кажись, тебя сегодня опять вздрючил, сестричка?

– Слушай, братец… завязывай свои … – Клара громко, со злостью, сматерилась. – На… звал? Мне твоя сексуальная озабоченность по… Если жена не даёт, подрочи в сортире.

Ника тоже выругалась. Про себя. П… ни о чём. Зачем надо было на террасу переться? Разговаривали бы в тепле. Так и замёрзнуть можно. За курткой, что ли, быстро прошвырнуться?

– Да ладно, успокойся. Эх, до сих пор вспоминаю, как мы с тобой в своё время отжигали. Неужто забыла? А ещё говорят, что первая любовь не ржавеет.

Хотя, уже интересно. Вот тебе и братец с сестрой. Ай, да Клара. Та ещё штучка.

Клара отозвалась после паузы:

– И не заржавела бы. Если бы ты не оказался такой продажной сволочью…

– Ну вот, опять.

– А что «опять»? – Клара снова повысила голос. – От тебя все несчастья. Твоя была идея – от Эйдуса избавиться… А потом сам же нас сдал.

– Сколько раз повторять, что не сдал, а прокололся? А затем уже… Если бы с тебя начали шкуру заживо снимать, я бы посмотрел, как ты запела.

– Что-то ты до сих пор в собственной шкуре ходишь. Это я инвалидом стала. А кое-кто до сих пор на зоне парится.

– Слушай, только своего декабриста сюда не приплетай, а? Я сейчас заплачу. Он знал, на что шёл. Как и все, хотел бабла по-лёгкому срубить.

У Ники ёкнуло в груди. Декабриста?

– Это ты хотел на халяву в рай въехать, – с желчью отозвалась Клара. – А как прижали, так сразу обосрался. А он… У него благородство есть.

– Не смеши. Когда «хозяина» пытался завалить, я особого благородства в нём не замечал.

– А ты за кем его замечал, благородство? Ты хоть знаешь, что это такое?

– Ладно, не лечи. Это ты всех втравила. Если уж о благородстве рассуждать… А сама в стороне осталась.

– Я?! – Клара чуть не закричала. – Может, ещё скажешь, что это тебе Эйдус ногу сломал?

– Да тише ты! Чего разоралась?

Повисла пауза. Какое-то время оба молчали. Сильно потянуло табачным дымом.

– Так ты чего хотел-то? По заднице моей соскучился?

– Не без того. – Насыров хмыкнул. – Ладно, давай о делах. Думаю, что осталось совсем немного подождать.

– Немного, это сколько?

– Считанные дни. У меня уже всё на мази.

– Уверен? А с алиби как, придумал?

– Придумал. Есть один нюанс, но это не твоя забота. Твоя забота – быть в полной готовности. И не вздумай сорваться – тогда всё погубишь.

– Не сорвусь.

– Знаю я тебя. Съезди к врачу – пусть он тебя проколет чем-нибудь.

– Не учи учёную. Всё сказал?

– В общем – всё.

– Тогда пошли. Я замерзла.

Ника тоже вконец замерзла. Она быстро прошмыгнула в комнату и, закрыв дверь на балкон, тут же юркнула под одеяло. Её трясло так, что зубы начали клацать. Но она сама не могла сказать, от чего больше на неё напал родимчик – от холода или от волнения. То, что она услышала, почти не оставляло вариантов для толкования. Человек, о котором говорили Рустам и Клара, находился в заключении. Это раз. Он пытался «завалить» какого-то «хозяина». Это два. Кого Насыров мог называть хозяином? Раиса Маратовна так звала Эйдуса. И Клара упомянула Эйдуса, когда сказала про сломанную ногу.

Но больше всего Нику поразило упоминание о декабристе. Это не могло быть случайным совпадением. Отец утверждал, что происходит из рода декабриста Лунина. Якобы тот, когда жил на поселении в Иркутской губернии, сошёлся с местной мещанкой, которая родила от него сына. От этого мальчика и пошёл род сибирских Луниных, к которому принадлежал отец. Ника рассказам отца верила, а мать иронизировала. Мол, лучше бы ты из купеческого рода происходил. Тогда бы хоть деньги зарабатывать умел.

Так что, «голубая дворянская кровь» декабриста Лунина – отцовская тема. Другое дело, откуда про это знают Клара и Насыров? С данным обстоятельством ещё предстояло разобраться. Как и с тем обстоятельством, что «сладкая парочка» явно что-то затевает. И, похоже, криминальное, потому что Клара упомянула об алиби.

Ника посмотрела на часы – около одиннадцати вечера. Она не сомневалась в том, что имеет полное основание позвонить Протасовой. Никаких усковых, информация настолько важная, что её можно доверить только Леди.

Осознание того, что она добилась успеха, наполнило Нику такой гордостью, что волнение спало, и озноб незаметно прекратился. Она с трудом удержалась от телефонного звонка. Поздновато. И несолидно. Леди ещё подумает, что она обрадовалась, как девочка. Надо выждать паузу и всё хорошенько обдумать. И восстановить в памяти разговор. Ведь значимыми могут оказаться любые детали.

А ещё надо убрать «жучок» из Клариной спальни, пока Насыров его не обнаружил. Осторожность превыше всего. Тем более, сейчас, когда она нащупала след. Теперь ей палиться никак нельзя.

Ника почти восстановила весь разговор на террасе, когда тревожно замигала сигнальная лампочка на стене. «Госпожа» всё-таки пригласила её к себе на ночь. На ночь ли? Или для разборок?..

Хозяйка сидела на кровати в халате. И телевизор не включен – отметила Ника. Не похоже, что она собирается спать.

– Подойди ко мне… Ближе.

Клара выглядела уставшей и расстроенной.

– Тяжёлый денек сегодня выдался, – начала и замолчала. Полуопущенные ресницы ритмично подергивались, как у дремлющей кошки.

– Встань на колени.

– Что?

– Встань на колени. Хочу лучше видеть твои глаза.

После секундного колебания Ника опустилась на ковер. Клара взяла её левой рукой за подбородок, и, наклонившись почти вплотную, уставилась прямо в глаза.

– Значит, говоришь, я красивая?

– Красивая.

– Я тебе нравлюсь?

– Я… – Ника сморгнула, с трудом выдерживая тягучий, гипнотизирующий взгляд Клары. – Да, вы красивая.

– Так красивая или нравлюсь?

– Я… да… нравитесь.

– Очень?

– Наверное… – Ника сглотнула слюну и, опустив глаза, прошептала: – Очень.

Внезапно Клара отклонилась и с размаху ударила Нику по щеке.

– Не ври мне, сука!

Ника вскрикнула от боли – лицо словно обожгло.

– Я… за что???

– Ложь!

«Госпожа» снова ударила Нику по лицу, но уже с левой стороны и не так хлёстко.

– Врёшь, сучка! Ты знаешь – за что!

На глазах Ники выступили слёзы. Она не ожидала от «госпожи» такого поведения и растерялась. Совершенно растерялась.

– Клара Агзамовна, я… ни в чём не виновата. Я… за что?

– Не отпирайся, маленькая лгунья. Что ты рассказала обо мне Эйдусу?

– Вы о чём?

На этот раз Клара нанесла два удара сразу: внешней и внутренней стороной ладони, с двух сторон. Это были уже не сильные и резкие удары, а пощёчины – унизительные и оскорбительные. И от обиды слёзы хлынули градом. Ника сжала зубы, твердя про себя: «Я должна сдержаться – сопли здесь не помогут. Должна сдержаться. И врать нет смысла – она явно что-то знает. Если не всё».

– Ну?!

– Да, я рассказала о вашей сиделке… О том, что вы часто звоните ей по телефону.

Она подняла заплаканные глаза и попыталась поймать взгляд Клары. Чего мне теперь бояться? – подумала Ника. Если Эйдус передал ей наш разговор, значит, я прокололась и что-то не поняла в их отношениях. Значит, нужно говорить правду. И искать вменяемое объяснение.

– Зачем ты ему это рассказала, маленькая стукачка? Выслужиться решила?

– Нет.

Клара сделала движение рукой, и Ника невольно отдёрнула голову.

– Правда, нет. Я…

– Говори правду!

– Я… я вас приревновала… Нет, не так… Я хотела сказать… Мне не нравилось, что вы так часто разговариваете с этой девушкой по телефону. Мне…

– Ну!

– Я хотела… Мне хотелось… Я боялась, что эта девушка снова вернётся к вам. А я…

Клара снова наклонилась к Никиному лицу.

– Ты боялась, что она вернётся после лечения, и ты потеряешь работу?

– Да.

– И ты решила заложить меня Эйдусу?

– Я не хотела закладывать. – Ника шмыгнула носом. – Я только подумала… подумала, раз вы зовёте её милой… ему это может не понравиться.

– Приревнует, что ли?

– Типа того.

Клара выпрямилась на кровати, поглядывая на Нику.

– Нет, ты не дурочка. А если и дурочка, то очень хитрая. Себе на уме.

Ника потупила глаза, попутно смахнув ладошкой слезинку с ресницы. Нет, что-то здесь не так, подумала она. Не должен был Эйдус рассказывать Кларе о нашем разговоре. Или он глупее, чем я думала, и устроил ей разборки из-за сиделки. Неужели он не догадывался, что тем самым подставляет меня? Или я вообще неправильно понимаю свою роль? Может, я и не нужна Эйдусу в качестве соглядатая?

– А ещё – ты очень любопытная. Зачем ты подглядывала за нами в кабинете?

Вопрос всё-таки застал Нику врасплох, хотя именно его она и опасалась в первую очередь. Но она уже сообразила, что врать нельзя ни в коем случае. Клара слишком проницательна. И явно знает больше, чем демонстрирует. Покажет коготок и тут же спрячет. А потом – цап-царап, и нет мышки.

– Как вы… догадались?

– Тебе всё по полочкам разложить?

– Извините. Я хотела выйти в сад. А потом заметила, что дверь приоткрыта… И я… я решила подслушать. Я подумала, что вы говорите обо мне.

Она всхлипнула и провела ладонью по глазам.

– Хватит рыдать Что, больно?

– Не очень. Больше обидно.

– А чего обижаться? Это я для профилактики. Чтобы ты раз и навсегда поняла, что мне нельзя врать, – Клара произносила слова строго, но без злости. – Я люблю честных девочек. Поняла?

– Поняла.

– Ну, вот и умничка.

Она слегка погладила Нику по щеке.

– Ишь, раскраснелась-то как. Ну, хватит страдать…

Неожиданно она подтянула голову Ники к себе и провела языком по её щеке, слизывая слезинку.

– Солёная… – И тут же, не отклоняясь, крепко и медленно, играя языком, поцеловала Нику в губы. – А губки-то кисло-сладкие. Как малина.

Какое-то время Клара внимательно смотрела ни Нику. Та продолжала стоять на коленях, пытаясь сохранить холодную голову. Клара вела себя «безбашенно» и, в то же время, предсказуемо. Главное, подумала Ника, не паниковать и не расслабляться, чтобы не потерять контроль над ситуацией.

– Ну и что, понравилось тебе, как Эйдус меня трахал?

– Нет. Не понравилось, – с вызовом ответила Ника. – Он противный. И мучает вас.

– Между прочим, он это из-за тебя завёлся. Посмотрел на твои голые ляжки и загорелся. Специально перед ним задницей крутила?

– Я не крутила. Просто… у меня халат короткий.

– Ну да, как же. У вас всегда так: халат короткий, трусы забыла надеть и ноги сами раздвинулись… Впрочем, это твои проблемы. Учти, он и изнасиловать может… А, вообще-то, он старый импотент. Только от насилия и возбуждается. А так, в основном, лишь слюни пускает… Значит, милочка, я тебе нравлюсь?

Ника кивнула.

– Я не расслышала.

– Нравитесь.

– Очень?

– Очень.

– Сказать мало – надо показать. – Клара расстегнула пуговицы и скинула халат, оставшись в одних трусиках. Затем откинулась назад и медленно развела, согнутые в коленях, ноги.

– Что ж, лисичка. Покажи всё, что умеешь. И это, закрой дверь на ключ.

Надо представить, что она – большая кукла, подумала Ника, раздеваясь. Большая резиновая кукла, очень похожая на человека. С куклой можно играть – вот и я должна с ней играть. И больше ни о чём не думать. И тогда я всё вытерплю – потому что у меня есть цель.

Ника и Протасова встретились на Крестовском острове в понедельник, ближе к вечеру. За рулем у Леди находился Михаил. Когда Ника подошла к джипу, телохранитель вылез из машины и, слегка улыбнувшись, поздоровался:

– Привет, Никита.

– Привет. А почему не Буратино? – Ника не смогла удержаться, чтобы не съязвить. Последний разговор про Страну Дураков она очень даже запомнила. Только так и не догадалась, на что Михаил намекал.

– Ты о чём?

– Так, ни о чём, господин Карабас.

Телохранитель наклонил голову. Потом поднес указательный палец к лицу и сделал непонятный жест: то ли щетину над губой чесал, то ли предупреждал о чём-то.

– Садись на заднее сидение, Алвина Яновна ждёт.

Когда Ника залезла в машину, Леди сказала:

– А ты, Миша, погуляй пока. Мы тут женские секреты обсудим.

Телохранитель на мгновение замялся у открытой дверцы. Ника поняла заминку по своему. День выдался холодным и пасмурным, моросил дождь. А на нём – только легкая куртка без подклада.

– А вы в моей машине посидите, – сердобольно предложила Ника. – Вдруг мы долго секретничать будем. Вот ключи.

Михаил вопросительно посмотрел на Протасову. Та кивнула:

– Действительно, посиди. Тебе после ранения беречься надо.

Ника едва сдержала довольную улыбку. Она опять помогла телохранителю Леди. А та… Ишь, какая жалостливая стала после моего совета. Человек из-за тебя пострадал, можно сказать, прикрывая грудью. А ты его под дождь выгоняешь, будто бродячего пса.

Нике почему-то хотелось выглядеть хоть в чём-то лучше Леди, добрее, например. Нет, не только в глазах Михаила, разумеется, а так, вообще. Из принципа.

– Докладывай, Штирлиц, – сказала Леди. – Надеюсь, речь действительно идёт о чём-то важном, раз уж ты меня выдернула.

– Я не уверена, что это уж так важно, – скромно отозвалась Ника. – Но как-то не хотелось об этом сообщать Ускову.

Она подробно пересказала Леди подслушанный разговор.

– Предполагаешь, что речь могла идти о твоем отце? – задумчиво спросила Леди.

– Почти убеждена. Они только имени не назвали. А так – уж очень многое сходится.

– Сходится, действительно, многое… Хм… Но тогда получается, что Клара каким-то боком причастна к покушению на Эйдуса.

– Ну, да. Я тоже об этом подумала.

– И, каким-то образом, связана с твоим отцом.

– Ну да, – согласилась Ника и осеклась. Совсем простая мысль вдруг пришла ей в голову. Настолько простая, что захолонуло сердце… Она, конечно, успела подумать о том, что Клара могла быть как-то связана с отцом. Но именно о ТАКОЙ связи, которая сейчас пришла ей в голову, она не думала. Даже мысли не шевельнулось. Да и не мог отец… Разумеется, не мог. Ведь оставались и другие причины.

Леди, между тем, ударилась в логические построения, не замечая, как побледнела Ника.

– Самое очевидное – материальная заинтересованность. Клара вполне могла замыслить убийство Эйдуса, чтобы отхватить кусок от его наследства. Стать, так сказать, богатой вдовушкой. Твой отец работал охранником у Эйдуса. Вернее, не у Эйдуса, а в охранном агентстве. Так? Что с тобой?

– Ничего. Душновато тут.

– Надо печку выключить. Я сейчас… Могла Клара как-то завербовать твоего отца? Почему бы и нет. У вас с деньгами тогда как ситуация обстояла?

– Плохо. У нас всегда с ними плохо было, насколько я помню. А тут ещё мама заболела. – Протасова выжидательно кивнула, и Ника продолжила: – Я помню разговоры. Бабушка и мама говорили о том, что нужна операция за границей. Только денег нет. Я ещё потом у бабушки спросила, может, мой велосипед продать? Чтобы операцию сделать? А бабушка заплакала почему-то…

Ника замолчала и отвернулась к боковому стеклу. Воспоминания нахлынули резко, как удар хлыста, разом разбудив старую боль.

– Понятно, – сказала Леди. – Вот и мотив. Остановимся пока на нём. Если твоему отцу требовались деньги на операцию для жены, притом большие деньги, то Клара могла подцепить его на крючок. Просчитывать людей она умеет. В своё время даже Эйдуса захомутала.

Ника кивнула. Да, Клара могла зацепить отца. И не только деньгами… Ника мотнула головой. Не надо об этом думать. И об отце не надо плохо думать. Он не мог так поступить. Деньги – вполне достаточный мотив, Леди права.

– А что дальше? – произнесла Леди.

– Что?

Протасова выпятила губы:

– Ты какая-то сегодня заторможенная… Говорю, появляется объяснение Клариной хромоты, и вообще всей этой истории с падением с лестницы. Эйдус мог её сильно избить, узнав о том, что Клара его «заказала».

– А почему её не посадили вместе с отцом?

Леди задумалась.

– Возможно, Эйдусу это было просто невыгодно. Одно дело, если молодая жена «заказала» из-за денег – никаких политических дивидендов, скандал и репутационные потери. Другой коленкор – покушение по политически мотивам.

– А если отец и вправду хотел убить Эйдуса из ненависти? Либеральным козлом он его точно называл, мама потом вспоминала.

Нике была неприятной мысль о том, что отец собирался убить Эйдуса из-за Клары. Пусть и не совсем из-за Клары, но по её наводке. Уж лучше идеологические мотивы. Как говорила бабушка, потому что за державу обидно.

– Твой отец, возможно, такой мотив и имел. Среди прочих. Но представить Клару в роли мстителя за ограбленный народ я не могу. В основе тут деньги, зуб даю.

Леди в очередной раз «блеснула» знанием «народного языка», а Ника вдруг подумала о том, что у Протасовой, наверное, очень широкий круг общения. Или детство и юность проходили не в самой культурной среде. Где-то ведь она этих словечек нахваталась.

– Вот поэтому Эйдус всё и свёл к политической версии. Ему – выгода, голоса избирателей набрал. Кларе – выгодно, тюрьмы избежала. А твоему отцу… Вот, даже не знаю. По бытовухе он бы намного меньше получил. Но тогда ему бы пришлось Клару сдавать. Кто знает, возможно, твой отец как-то договорился с Эйдусом. Возможно, там ещё какие-то причины существуют.

– А почему Эйдус потом не развелся с Кларой? Зачем ему такая жена нужна?

– Кто знает? Чужая душа – потёмки. Знаешь, иногда выгодно при себе держать людей на компромате. С душком, так сказать.

Вот оно что! Ника чуть не подпрыгнула на сидении. Вот откуда это словечко подхватил Усков. От Леди.

– Когда есть сильный компромат, человек очень зависим, – продолжала Протасова. – Что угодно будет делать. А кукловод его дёргает за ниточки, как марионетку. Пошёл туда, пошёл сюда, принеси то…

– Думаете, Эйдус держит в такой роли Клару?

– Почему бы и нет? А с Кларой он элементарно договорился. Знай своё место и не рыпайся.

– Он её, возможно, ещё и насилует. На что-то там такое Насыров намекал.

– Да, я поняла. Вполне возможно, это вроде дополнительного бонуса. Я тебя от тюрьмы спас, несмотря на то, что ты меня грохнуть хотела. Вот и отрабатывай теперь передком и задком, когда мне захочется.

Нику покоробил неприкрытый цинизм Протасовой. Она на несколько секунд даже потеряла нить разговора, но тут же привела себя в чувство. А чего ты хотела? В чём в чём, а уж в сентиментальности или брезгливости Леди не обвинишь. И она спросила:

– А Насыров?

– Что Насыров?

– Как он ко всему этому причастен?

– Насыров – отдельная тема. Получается, он играет более важную роль, чем я первоначально предполагала. И при Эйдусе пристроился, и с Кларой делишки обделывает. – Леди посмотрела на Нику и положила ей на плечо руку. – Думаю, что тебе предстоит ещё одно ответственное задание. И тяжёлое. Справишься?

– Я попробую.

– Неправильный ответ. Пробуют суп на соль. Ты обязана справиться. Без уверенности в собственных силах даже на унитаз нельзя садиться.

– Я же не знаю, о чём идёт речь.

– А я тебя и не заставлю лететь на Солнце. – Леди внезапно усмехнулась, и произнесла, шепелявя: – Вы шо, думаете, в Политбюро дураки сидят?! Полетите ночью! Слышала такой анекдот?

– Нет.

– А зря. Когда живешь в Стране Дураков, такие анекдоты желательно знать.

– Расскажите, – сказала Ника, напрягаясь. И эта про Страну Дураков. Чего они, сговорились? Или случайное совпадение?

– Как-нибудь в другой раз. Боюсь, без предисловия не поймёшь. Надо заодно с анекдотом ещё и краткий курс по истории КПСС рассказывать… Вот что, Ника – тебе необходимо встретиться с отцом. Свидание мы организуем. Твоя задача – добиться от него правды о покушении на Эйдуса. Чувствую, там вся собака и зарыта. Если мы узнаем правду, мы получим сильнейший рычаг давления на Эйдуса. А дальше – посмотрим.

Она хочет кукловодить Эйдусом, подумала Ника. Ну и чёрт с ним! Мне тоже нужна правда для того, чтобы помочь отцу. А дальше – посмотрим.

На улице уже шёл сильный дождь. Ника добежала до «жигулёнка» и плюхнулась на водительское сиденье. Михаил, дремавший на пассажирском сиденье, приоткрыл глаза и вяло улыбнулся.

– Солдат спит, служба идёт? – строго спросила Ника. – А если киллеры налетят?

– Не беспокойся, всё под контролем. Как дела, Буратино?

– Нормально, Карабас.

– Какой же я тебе Карабас? Ты меня не за того принимаешь.

– А кто же ты? – «Ты» нечаянно сорвалось с языка, и Ника тут же поправилась. – Извините, «вы».

– Можно и без излишнего этикета, мы же почти крестники. Вместе под пули ходили, так сказать.

– Это не этикет, а уважение к возрасту, – заметила Ника. Ну, вот, съязвила. Ну и пусть, он и на самом деле староват. – Так кто же вы, если не Карабас? На роль папы Карло вы точно не подходите.

– Ну, да, только папы Карло мне не хватало. Я, скорее, пудель Артемон.

– А кто тогда ваша Мальвина? – легкомысленно спросила Ника и тут же пожалела о своём вопросе. Неуместный вопрос. Некорректный, как выражаются интеллигентные люди. Ещё подумает чего. А ещё хуже, если скажет, что Мальвина – Алвина. Тут и ёжику понятно – пудель служит Алвине, Михаил служит Мальвине. Тьфу, наоборот.

– Хотя, собственно, мне без разницы, кто ваша Мальвина. Меня больше Карабас интригует.

– Во-первых, она не моя, – ответил Михаил, словно не расслышав вторую часть реплики Ники. – Во-вторых, дорогая Ника, это только в кукольном театре у каждой куклы своя конкретная роль. А в жизни…

– Значит, вы так и не скажете мне, кто в нашей сказке Карабас-Барабас?

– Боюсь, что не скажу. Потому что сам не знаю. Видишь ли, золотой ключик ищет много людей. И разобраться в том, кто из них самый главный Карабас, а кто, к примеру, простой Дуремар, совсем непросто. Впрочем, мне пора. А то Алвина Яновна ещё решит, что мы тут с тобой… целуемся втихомолку.

Он подмигнул и вылез из машины.

Ну и чеши к своей Мальвине, Артемон. Ника скорчила рожу, не без злорадства наблюдая, как телохранитель рысью бежит к джипу под дождем. Глядишь, и косточкой угостят… Интересно, знает ли Михаил о Кларе и моём задании? Вряд ли… Но любопытство проявляет. Почему? Неужели он ко мне неравнодушен? Или знает что-то, чего не знаю я, но не может мне об этом сказать? Или и вовсе вражеский лазутчик? О-о-о, куда я попала?!