Читать книгу Кукла для кандидата - Константин Юрьевич Кривчиков - Страница 8

Наступила суббота, и Ника напросилась помогать экономке варить борщ для Эйдуса. С заданием по чистке картошки Ника справилась относительно удачно, а вот на луке опростоволосилась.

– Кто же так режет? – возмутилась Раиса Маратовна. – Дай-ка сюда, покажу.

– А чего не так?

– Всё не так. Во-первых, крупно. Во-вторых, он у тебя весь расползётся, и придётся потом отдельные чешуйки крошить.

Ника отдала нож и стала сбоку. Пусть поворчит, потом добрее будет. А мне с любой стороны польза.

– И где вы всему научились?

– Жизнь научит. Хотя борщ варить у меня мать мастерицей была. Она ведь из-под Житомира. Родитель Ефима Борисовича, кстати, тоже из тех мест. Поэтому он понимает, что такое настоящий украинский борщ.

Везет мне на знакомства с жителями Украины, подумала Ника. Илона, вон, тоже, борщ любила.

– Получается, вы специально к приезду Эйдуса готовите?

– А то! Каждый раз варю, – не без гордости сообщила Раиса Маратовна. Помолчав, добавила: – Иногда думаю, что хозяин только из-за борща в усадьбу и приезжает.

– Тут вы, Раиса Маратовна, слегка переборщили, – раздался негромкий, вкрадчивый голос. Экономка и Ника синхронно обернулись – на пороге кухни стоял Насыров. – Хотя, в целом, политика правильная. Сама себя не похвалишь, другие и забыть могут… Когда за стол пригласите?

– Обед через час, сами знаете, – поджав губы, сказала экономка. – А вы, Рустам Назимович, не пугайте меня так. Стучались бы, что ли, или ногами топали. Я же вас просила.

– Ох, извините, забыл. – Насыров улыбнулся. Продолговатые, раскосые глаза с тёмной, почти чёрной, радужкой, маслянисто блеснули. – В следующий раз обязательно топну. Но я, собственно, не к вам, а к Виктории Петровне. Виктория, с вами хочет переговорить Ефим Борисович.

– Сейчас?

– Он ждёт в кабинете. Дорогу найдёте?.. Ах, какие у вас здесь запахи. Удаляюсь, пока не подавился слюной.

И, бросив на Нику многозначительный взгляд, тут же исчез. Так же неслышно, как и появился.

– Мог бы и подавиться, плакать не стали бы, – предусмотрительно выдержав паузу, со злостью произнесла экономка. – Тоже мне, чучмек бухарский. Подкрадывается, как кот.

– Почему чучмек? – немедленно поинтересовалась Ника. Куй железо, не отходя от кассы. – Он что, из Бухары?

– Предки, может, и из Бухары. А, может, и из кишлака какого-то. Знаю, что из узбеков. Двоюродный братец Клары. По матери.

– А Клара разве из Узбекистана?

– Нет, из Краснодара. Но мать у неё узбечка. А отец – кавказец какой-то. Клара вместе с этим Рустамом в Москву приехала. Позже она его к Эйдусу и пристроила. Рустам поначалу шоферил у него. А теперь, иш, начальником заделался. Рустам Назимович его называй, как порядочного.

– Вы думаете, он непорядочный? – в меру выкатив «удивлённые» глаза, спросила Ника.

Экономка повела головой, словно прислушиваясь. Потом ответила шёпотом:

– Был шантрапой и сдохнет шантрапой. Ты иди к хозяину, он ждать не любит.

Эйдус сидел за своим широким столом, заставленном часами, и просматривал бумаги. Кивком показал Нике на диван в левом углу.

– Полагаю, что уже освоились?

– Да.

– Я так и думал. Моей супруге, главное, не возражать. А вы ведь не возражаете, верно?

В изящных очках из тонкой оправы, выглядевшими чужеродно на мясистом носу, он походил на интеллигентного «вора в законе». Лицо простовато-грубоватое, а очки, как у модного стилиста.

– Я не конфликтная, – тихо отозвалась Ника. – Вы же сказали, что я должна добросовестно выполнять обязанности. И слушаться Клару Агзамовну.

– У вас хорошая память. А исполнительность – вообще редкое качество у современной молодежи.

– Я стараюсь.

– Да-да, Клара мне так и сказала. Старательная, говорит, девушка. Как она, кстати, себя чувствует?

Странный вопрос для человека, недавно разговаривавшего с женой, подумала Ника. Клара наверняка тебе всё рассказала. Что же, повторим на бис.

И она изложила «согласованную» версию о болезненном состоянии Клары.

– Кларе Агзамовне, наверное, надо показаться врачу. Возможно, провести обследование.

– Да-да. Вы верно рассуждаете. – Эйдус помолчал. – Нам нужно оформить трудовые отношения. Порядок есть порядок. Пожалуй, до конца месяца я могу вас взять. Пока. А там посмотрим.

Вот, козёл! Ника едва сдержала возмущение. Ведь Клара говорила о двух месяцах. Ясно, решил меня помариновать.

– Что-то не так?

– Нет, что вы! Большое вам спасибо. Мне так нужна работа. Только…

– Ну-ну.

– Я хотела ещё сказать о Кларе Агзамовне… Знаете, мне кажется, она слишком много курит. Ей вообще бы не следовало…

– Да-а? А вы ей об этом сказали?

– Нет. Мне неудобно. Разве я могу делать ей замечания?

– Это верно. Но вы молодчина, Ника, что сказали об этом мне. Я очень беспокоюсь за здоровье своей жены. Оно у неё такое хрупкое… Что-то ещё?

– Да, если разрешите. Мне показалось, она слишком расстроена. Видимо…

– Да-да?

– Мне показалось, это связано с предыдущей сиделкой. Той, которая попала в аварию.

Ника рисковала. Но она просчитала этот риск. Должен же её «доклад» чем-то отличаться от той «лапши», которую мужу «навесила» Клара? Иначе Эйдус сочтет её бестолковой.

– Да-а-а?

– Я слышала, как Клара Агзамовна разговаривала с ней по телефону. Я так поняла, что та девушка лежит в больнице?.. И выглядела очень расстроенной. Я даже не знаю, зачем я вам это говорю… Наверное, я лезу не в свои дела…

– Вы продолжайте.

– Видите ли, Кларе Агзамовне нельзя лишний раз волноваться. Уж слишком она переживает… Нет, наверное, это не моё дело. Пожалуйста, не рассказывайте Кларе Агзамовне, о том, что я…

Она слегка «заложила» Клару. А как иначе? Ведь она – слуга двух господ. И что-то ей подсказывало, что Эйдус зачтет эту её «излишнюю откровенность». Если она, конечно, правильно разобралась в ситуации.

– Конечно, конечно. Вы поступили совершенно верно. Этот разговор останется между нами… А вы наблюдательны. Клара действительно принимает всё слишком близко к сердцу. Как вы думаете, она просто расстроена или эта девушка ей близка?

– Я не знаю, – протянула Ника. – А как понять… разницу?

– Как она к ней обращалась?

– Люда. Ещё… кажется, она называла её Мила. И ещё…

– Ну-ну?

– Кажется, она назвала её милой. Раз или два… Знаете, я специально не прислушивалась.

Он довольно пошевелил усами. Потом написал что-то короткое на бумаге, лежащей перед ним на столе, и поднялся с кресла.

– Сидите-сидите, я подойду. – Эйдус приблизился к Нике почти вплотную и протянул несколько листков, сшитых скрепкой. – Почитайте ваш договор.

Пальцы у него были короткие и толстые, поросшие на фалангах седыми волосами. Словно сосиски со щетиной. Фу! Ника взяла документ и быстро, для проформы, пробежалась по тексту. Она же доверяет этому человеку, верно? Но в силу своей природной ограниченности и наивности должна кое-чем поинтересоваться.

– Так много???

– Разве это много?

– Спасибо вам огромное! Я никогда столько не получала.

Что-то зацепило её внимание, она сразу не сообразила, что именно. Вернулась на предпоследнюю страницу. А, вот оно, срок действия договора. Он продлил срок на месяц. Сработало! А не такой уж он и хитрый, этот хвалёный политический деятель.

Ника подняла глаза и заметила, что Эйдус смотрит прямо на её бёдра. Вернее, между них. Халатик-то короткий. И полы разъехались. Вот, чёрт! Лишь бы не покраснеть.

Она сунула, не глядя, бумаги куда-то в направлении Эйдуса.

– Я могу идти?

– Не надо. – Он мягко отвёл её руку. – Это ваш экземпляр. А вы распишитесь, пожалуйста, на моём. Он на столе лежит.

Она поднялась и прошла к столу, почти физически ощущая сзади похотливый взгляд Эйдуса. Интересно, кто у них завел такую униформу для сиделок? Клара? Или сам Эйдус размер халата подбирал? Под рост. Вся интимность наружу, как сказала бы бабушка. Либеральный извращенец, вот кто этот Эйдус.

Подойдя к столу, она на секунду замешкалась, а потом демонстративно нагнулась над столешницей, подписывая договор. Пусть любуется и пускает слюни, старый пень! Лишь бы не стал лапать. Надеюсь, у него хватит воспитанности. А если не хватит? Что она тогда будет делать?

Этого человека хотел за что-то убить отец. По крайней мере, стрелял в него, если верить официальной версии. А она крутит перед ним ягодицами, изображая развратную девицу. Что с тобой происходит, Ника? Не заиграться бы.

– А вы, Ника, толковая девушка. Думаю, вы у нас приживётесь. – Усы у него бодро топорщились. – Знаете, вот ещё что… Позовите, пожалуйста, Клару Агзамовну, пусть она сюда зайдёт. Мне надо с ней кое-что обсудить перед обедом.

Когда Ника передала просьбу Эйдуса, Клара удивилась:

– Зовёт меня? Зачем?

– Не знаю. Сказал, что надо что-то обсудить.

Клара прищурилась. Глаза недобро блеснули.

– О чём вы с ним говорили?

– Да почти не о чём. Спрашивал о вашем здоровье. Я ответила. Всё, как вы… как мы…

– Ладно-ладно, не нервничай. – Она отвела взгляд в сторону, тяжело вздохнула. – Зовёт, так зовёт.

Ника быстро прошла в свою комнату и огляделась с балкона. День, как и вчера, стоял сухой и солнечный. У ворот курили и вяло переговаривались Насыров и дежурный охранник. Ника и вправду разнервничалась. Может, зря она сказала Эйдусу о телефонных разговорах Клары с сиделкой? Вдруг она чего-то не просекла в отношениях Клары с мужем? И тогда – конец, Клара ей этого не простит.

Почему он тут же позвал Клару? О чём-то вспомнил? Или всё-таки хочет поговорить с Кларой о ней, Нике? Если так, то, что именно он хочет обсудить? Или разговор вовсе не касается её?

Ника снова посмотрела на двор. Насыров, похоже, собрался долго трепаться. В доме только Раиса Маратовна, и она на кухне. Рискнуть? Или выждать?.. Интересно, любопытство относится к числу глупых инстинктов, о которых говорил отец? Если спонтанное, то, наверное, да. А если продуманное?

Ника продолжала рассуждать про себя на эту тему, а сама уже спускалась по лестнице на первый этаж. Собственно, чем она рискует, пройдясь по коридору мимо кабинета? Тем более что дверь уж точно закрыта. Пройдётся мимо и всё, чтобы убедиться в том, что подслушать ничего нельзя. И выйдет через задний вход в сад. Надо подышать воздухом, успокоиться.

Но дверь в кабинет оказалась приоткрытой.

Она сразу заметила это, очутившись в коридоре, и замедлила шаг. Дверь осталась приоткрыта. Совсем немного. Сантиметра на три. Но этого достаточно, чтобы расслышать относительно громкий разговор. А с чего бы им шептаться?

Ника плелась по коридору медленнее улитки, но мозг лихорадочно взвешивал все «за» и «против». Так, Насыров на улице. Если он войдёт в холл, она должна услышать, как хлопнет дверь. Но задерживаться в коридоре всё равно нельзя. Надо совсем чуть-чуть прислушаться и пройти дальше к выходу.

Есть, правда, ещё экономка. Она на кухне или в гостиной. Что если она отправится в кабинет, чтобы позвать Эйдуса на обед? А тут Ника подсматривает в щель? Конечно, Раиса к ней неплохо относится, но не захочет ли выслужиться перед хозяевами? Опасно. Очень опасно.

А ещё остаётся вариант, что включено внутреннее видеонаблюдение. Но такого не должно быть. Ведь Эйдус в доме. Нет, не должно. Вот экономка – это опаснее. А ещё Насыров. Вдруг она не услышит, как тот подкрадётся?

Ника уже подошла к двери. Пока ничего не слышно. Ещё шаг. А вдруг их там вовсе нет? Может, вышли в сад?

Вот уже и щель. И тут Ника явственно расслышала стон. Потом ещё один. Стонала Клара. Вернее, постанывала. Ой, как интересно! Ника не выдержала и осторожно, вытянув шею, заглянула в щель между дверью и косяком.

Первое, что она увидела, это голую задницу Эйдуса. Он пристроился со спущенными штанами около дивана, делая резкие толчки корпусом. Клара стояла на четвереньках на диване. Голова её, с распущенными волосами, моталась взад-вперед, в такт движениям мужа.

– А-а… а-ай, о-ой, – простонала Клара. – Бо-ольно.

– Терпи, сучка, – прохрипел Эйдус. – Получай,…

Клара вскрикнула и повернула голову направо. Нике показалось, что глаз Клары уткнулся прямо в неё. Она отдёрнула голову и застыла. Чёрт! О, ужас!! Вот это ёксель-моксель!

Медленно, почти не дыша, двинулась по коридору задним ходом. Потом, спохватившись, развернулась и вышла в холл. Только там остановилась и перевела дыхание. Сердце колотилось почти у самого горла. Ну и дела, ёжик в тумане!

Теперь понятно, подумала Ника, зачем Эйдус позвал жену – возбудился после разговора со мной. Посмотрел на мои голые ляжки и захотелось потешиться. Но что из этого следует? Получается, супружеские отношения они всё-таки поддерживают? Супружеские ли? То, что я увидела, больше смахивало на насилие. Если это так, то Кларе не позавидуешь.

Сколько же лет она это терпит? Год, два, три? Неужели с того самого загадочного случая, когда упала с лестницы? Вот здесь, кстати, упала, в холле. Но это произошло примерно девять лет назад. Неужели всё это время он её периодически насилует?

Ужас! Или ей нравится? Может Клара быть мазохисткой? Ну и семейка. Вот тебе и традиционные ценности. Впрочем, с ценностями разберёмся позже. Видела ли меня Клара? Мне показалось… А что мне показалось? У Клары просто мотнулась голова, и всё. Да и щель там всего-то с палец. Ну, или два… А если не показалось? Пожалуется ли она Эйдусу? Всё зависит от того, как на самом деле строятся их отношения. Не предположительно, а на самом деле.

Наверное, я это скоро узнаю. Если Клара и Эйдус заодно, то мои дни в этом доме сочтены. Или, даже, часы. Если только эта парочка не подыскивает себе сексуальную партнершу. Но тут уж дудки! Третьей я не буду. Пусть Леди хоть лопнет от злости, но на такое я не подписывалась.

Всё это глупости, подумала Ника, поднимаясь по лестнице. Какие, к чёрту, сексуальные маньяки? Стала бы Протасова затевать такую хитроумную и длинную комбинацию по моему внедрению из-за двух сексуально озабоченных придурков? Дело явно сложнее. Леди внятно упомянула о том, что Эйдус рвётся к власти и его надо остановить. Остановить, потому что он опасен. Опасен…

Стоп! А если Протасова ищет компромат на Эйдуса? Это уже теплее. Но в чём может заключаться компромат? В том, что Эйдус насилует жену? Но Клара вряд ли захочет предавать их отношения огласке. Хотела бы – давно бы это сделала. Тогда в чём прикол?

Она уже почти поднялась на второй этаж, когда услышала из холла голос Насырова:

– Виктория, вы не знаете, где Клара Агзамовна?

Он всё-таки подкрался. И она, задумавшись, не услышала, как хлопнула входная дверь. Следовало ожидать.

– Не знаю. Кажется, она гуляла в саду.

Пусть ищет. Ей почему-то не хотелось, чтобы Насыров сунулся в кабинет и увидел там то, что увидела она. Ей хотелось, чтобы это было их тайной – её и Клары. Хотя что-то ей подсказывало, что в доме Эйдуса для Насырова тайн нет.

Она вернулась в свою комнату и включила телевизор, чтобы отвлечься от беспокойных мыслей. Чего переливать из пустого в порожнее? Скоро всё прояснится. Если Клара меня заметила, она как-то отреагирует. В стеснительности её уж точно не обвинить. А если не заметила… Что же, будем дальше думку думать, как говаривала Илона.

Но отвлечься не получалось. Из взбаламученной памяти не шло – вот голова Клары мотается в такт толчкам Эйдуса, вот Клара поворачивает голову, и желтый рысий взгляд впивается прямо в щель между косяком и дверью…

Нет, это я уже фантазирую, подумала Ника. Рысь ещё какая-то… И не могла она моё лицо разглядеть, я лишь одним глазком в щель смотрела. Какая там ширина была?

Она решила провести эксперимент – приоткрыла дверь и, вернувшись к кровати, попыталась принять «позу Клары». Расстановка, конечно, не один к одному, но всё же… Получалось, что при взгляде мельком ничего не заметишь. Правда, надо ещё учесть освещение. Кажется, там, в коридоре, было светлее…

Она некоторое время елозила по кровати, пока в коридоре не раздался характерный перестук – Клара ходила по дому в клогах с высоким деревянным задником. Ника шустро изменила позу, сев на кровати, и затаилась. Но Клара зашла в свою комнату…

Минут через десять снизу позвонила Раиса Маратовна и позвала обедать на кухню. Потом они вдвоём с экономкой отправились «покопаться» в теплице. Ника всегда носила при себе «трубу» – при огромных размерах дома и усадьбы мобильная связь была не баловством, а условием добросовестного выполнения должностных обязанностей. Но Клара не звонила.

Сначала Ника особо не заморачивалась. Она уже привыкла, что после плотного обеда из трёх-четырёх блюд хозяйка обычно спала часа два, а потом гуляла. И только в районе пяти вызывала Нику на массаж. Однако вызова не последовало ни в пять, ни в шесть. И тогда Ника решила сама подтолкнуть развитие ситуации, следуя правилу «Тот, кто не виноват, тому бояться нечего. А на воре и шапка горит».

Собравшись с духом, она постучала в дверь Клариной спальни. Не дождавшись ответа, осторожно приоткрыла дверь и заглянула вовнутрь. «Госпожа» сидела за компьютерным столиком и смотрела на монитор.

– Разрешите, Клара Агзамовна?

– Чего тебе? – Хозяйка отозвалась с раздражением.

– Я по поводу массажа…

Клара недовольно сморщилась и махнула рукой.

– Некогда. Я сама позову.

– А уборку? – разнервничавшись, Ника полезла на рожон.

– Чего???

– Убраться бы у вас. Пыли много.

Клара оторвалась от монитора и, вперив в Нику тяжёлый взгляд, произнесла, чеканя каждый слог:

– Лучше сама уберись.

Ника закрыла дверь и, прислонившись к стене, тяжело выдохнула – у-фф. Что бы это значило? Это в каком смысле – сама уберись? Тонкая ирония?

Она вернулась в комнату. Разум подсказывал, что паниковать не следовало. Любой человек, занятый делом, не любит отвлекаться. Может, Клара что-то срочно искала в Интернете. Или в игрушку какую играла и как раз «зависла» над очередным уровнем. А в такой момент человека лучше не трогать. Ника знала это по Илоне, которая часами убивала время за компьютерными играми.

Стоп, подумала Ника. Клара, вроде, в играх замечена не была. Да и в Интернете не торчит. Сколько раз к ней заходила – компьютер почти всегда выключен. А вот сегодня… Да, точно, перед обедом она тоже у монитора сидела, когда я зашла сказать, что её Эйдус зовёт. Она ещё тогда компьютер выключила. Будто знала, что надолго уходит. Хотя это могло быть совпадением…

Клара всё-таки позвала Нику делать массаж перед самым ужином. Во время сеанса почти не разговаривали. Клара выглядела не то, чтобы злой или сердитой, но какой-то расстроенной. И задумчивой. Видя, что хозяйка не в настроении, Ника попробовала сама завести разговор:

– Клара Агзамовна, сегодня я опять у вас ночую?

Та ответила не сразу.

– А что? Надоело?

– Нет, что вы. Просто, я подумала… Может, я вам мешаю?

– Почему ты так решила?

– Не знаю. Чувствую… Вы сегодня какая-то… уставшая.

Клара помолчала.

– Вот здесь… нет, чуть повыше. Ага. Боль какая-то, разомни… Я у тебя, кстати, спросить хотела. Ты почему выходные не берёшь? Все у меня, да у меня. Из-за денег?

– Нет. Просто мне дома делать особо нечего. А с бабушкой я по телефону разговариваю.

– А с парнем?

– Что?

– С парнем сексом тоже по телефону занимаешься?

– Нет у меня парня. И вообще, – машинально добавила Ника и осеклась.

– Ну-ну! Подожди. – Клара перевернулась на спину и посмотрела Нике в лицо. – Что «вообще»?

– Ну их к чёрту.

Клара подняла руки над головой, с хрустом потянулась. Хищно прищурилась.

– Что, несчастная любовь?

– Типа того.

– И давно?

– Что?

– Несчастная любовь давно была?

– Года три прошло.

– Всё забыть не можешь?

– Наверное.

– Ну и дура, – неожиданно заключила Клара. – Этих козлов вообще любить не за что. Их не любить надо, а… Ладно, закрыли тему. А спать… – Она моргнула и, сузив глаза, посмотрела на Нику. – Где и с кем спать будешь позже решим. Перед сном. Я позову… А если не позову, значит, не позову.

Ника пришла в свою комнату и, не зажигая света, присела на койку. Нервы были напряжены до предела с того момента, как она подглядела сцену в кабинете Эйдуса. Короткий, вроде бы ни о чём, разговор с Кларой добавил раздрая в сознание Ники. И разбудил воспоминания, которые она старалась похоронить в памяти.

Всё началось с Сергея. Вся эта цепочка несчастий, предательств и измен, приведшая к тому, что сейчас она торчит в доме Эйдуса и ломает голову над порочными тайнами его обитателей. С Сергеем она познакомилась незадолго до смерти матери. Мать медленно умирала. Болезнь перешла в четвертую стадию, и мать попросила, чтобы её отвезли в поселок к бабушке. Говорила, что там хоть свежий воздух и можно выходить во двор. Наверное, ей и, правда, там было легче. Но Ника догадывалась, что мать переехала, скорее, из-за неё. Не хотела, чтобы Ника наблюдала агонию, не спала ночами. Ей ведь, дочке, нужно работать и учиться.

В это время и объявился Сергей. Спокойный и наглый, с дерзкими глазами. Нике, в том её состоянии, он показался серьёзным и надёжным. А ещё её подкупило то, что Сергей хорошо разбирался в оружии. Она, собственно, и познакомилась с ним на одном из форумов, посвящённых стрелковому оружию. Нику на это дело подсадил отец. Как-то, Нике тогда, кажется, ещё трёх не исполнилось, отец дал ей вместо игрушки учебную гранату – чтобы не плакала. Мать пришла с работы и чуть сознание не потеряла – дочь сидит в углу комнаты на ковре и пытается выдернуть из гранаты чеку… Долго мать этой истории отцу простить не могла. Говорила, от разрыва сердца спасло лишь то, что отец в это время сидел рядом у стола и смазывал пистолет «Стечкина». Вояка чёртов!

В общем, запала она на Сергея. Показался настоящим мужиком. Дура! Да кто ж научит, как дерьмо от конфеты отличать, пока сама не траванешься до кровавой блевотины?

Деньги у него всегда водились, таскалась с ним по ресторанам. Он часто оставался у неё, а затем и вовсе перебрался, как он шутил, на ПМЖ. Чем занимался – Ника особо и не интересовалась. Говорил, что занимается коммерцией, ИЧП какое-то. Иногда приносил сумки с вещами, оставлял на несколько дней. Мол, товар для продажи.

Обещал, вот, скоро проверну крупную сделку, купим тебе новую машину. Сколько на этом драндулете имени перестройки ездить? А она слушала и верила, как дура. Даже тогда верила, когда по домашнему телефону звонили какие-то девки с развязными голосами. Говорил, это по делам, бизнес, короче. И вообще – смотри на жизнь шире. Супружеская верность – атавизм патриархата. Все должны быть свободны в выборе партнеров – и мужчины, и женщины. Слышала про такую теорию о «стакане воды»?

«Слышала. Мне кажется, что это неправильно», – сказала Ника. Они сидели вечером на диване и смотрели какой-то бестолковый сериал.

«Почему? Секс – форма высшего удовольствия. Что-то вроде очень вкусной еды или вина, к примеру. Выпила стаканчик – и пошла дальше».

«Я не могу так, – возразила Ника. – Мне это неприятно, чувствовать себя стаканчиком».

«А ты себя не чувствуй. – Сергей засмеялся. – Ты сама пей. А другие будут пить тебя».

«И тебе… тебе будет всё равно?»

«Что?»

«Если меня… будут пить?»

«Почему всё равно? Мне это даже понравится. Ну-ка, покажи свою киску», – он потянулся к Нике и просунул ладонь между бёдер.

«Дурак! – Она попыталась сжать ноги. – Я серьёзно».

«И я серьёзно. А вот ты – дурочка. Создаешь проблемы на ровном месте. Но ничего, я тебя перевоспитаю».

«Это как?»

«А вот увидишь. – Глаза его похотливо блеснули. – Ну, иди сюда, девочка-целочка…»

И вскоре случилась эта мерзкая, ужасная ночь. Затем Ника себя не раз спрашивала – зачем Сергей так поступил? Чем она подобное заслужила? Неужели ему даже не было её жалко? Или он всерьёз думал, что ей ТАКОЕ понравится?

«Ты ему просто надоела, – позже доходчиво объяснила Илона. – Ты для него была словно игрушка, резиновая кукла. Он тобой побаловался, а потом решил – дай я с этой куклой поэкспериментирую. Получится что-то интересное – ещё побалуюсь. Не получится – выброшу. Мужики, они все такие. Козлы и сволочи. Или дебилы. Или всё вместе».

В голосе Илоны не было ни тени сомнения. У неё имелся достаточный опыт. И у Ники он к тому времени появился тоже.

Тогда же… Они сидели в ресторане с двумя приятелями Сергея. Одного звали Павел, а второго Ника видела в первый раз. Потом подсела какая-то девушка, кажется, знакомая Павла. Ника быстро опьянела, хотя и выпила, вроде, немного. Она вообще в то время выпивала мало и редко. Так, больше за компанию. Она ещё помнила, как поехали к ней домой. Вернее, к ним – Нике и Сергею. Сергей вёл себя как хозяин квартиры, даже прописаться собрался у неё. Хорошо, что не успел. А потом сознание почти отключилось. Почти. Кое-что, фрагментарно, она всё же запомнила.

Очнулась от ощущения того, что кто-то пытается раздвинуть ей ноги. Открыла глаза и невольно вскрикнула, увидев, чуть ли не в упор, лицо Павла. Тот, сопя, пробовал взгромоздиться на неё. С силой оттолкнула – Павел отвалился на диван, что-то забурчал.

Ника села, спустив ноги на пол. Павел снова полез к ней, вяло, но настойчиво, как зомби. Она вырвалась. Покачиваясь, вышла в коридор. Голова кружилась, всё тело ломило. Заглянула в открытую дверь гостиной. На полу, на одеялах, спали Сергей и второй его приятель – с девицей. Все голые, по полу разбросана одежда.

Сознание пробуждалось урывками. Не хотелось верить в произошедшее, всё напоминало какой-то дурной сон. Но… но… но реальность свидетельствовала о другом: бесстыдном и грязном.

Она заперлась в ванной комнате, набрала воду и долго сидела в ванной. Кто-то стучал в дверь, несколько раз подходил Сергей, уговаривал не дурить. Она молчала и ждала. Только периодически добавляла горячей воды, чтобы не замёрзнуть.

Часа через два или три всё стихло. Ника осторожно приоткрыла дверь, прислушалась. Кажется, умотали. Она собрала в два чемодана вещи Сергея, вынесла в прихожую. Туда же вытащила два здоровенных баула с товарами. Потом начала мыть пол и посуду.

Сергей позвонил вечером, спросил: «Ты как? Я зайду через часок?»

Сказала: «Заходи».

Он переступил через порог с виноватой, но наглой улыбкой. Начал: «Ты не сердись. Ты же сама так разошлась, веришь ли… – увидев в коридоре вещи, осёкся. – Зря ты так, из-за ерунды. Прямо, как девочка. Подумаешь, потрахались немного. – Прищурившись, добавил: – А ты ведь ночью была довольна».

«Убирайся».

«Ну-у…»

«Убирайся!»

«Хорошо, хорошо. Но не сейчас же, верно? Ночь ведь. Вот с утра…»

«Фёдор!» – позвала Ника.

Левша вышел из гостиной и прислонился к стене. Он был выше Сергея на целую голову, если не на полторы. Насколько знала Ника, Федя в жизни никогда не дрался, и вызывало сомнение, способен ли он вообще ударить человека. Но знала это Ника. А Сергей не знал.

«Вот оно что… Смена караула? Шустрая ты».

«Убирайся или я дам тебе молотком по голове. Видишь, я его уже приготовила. – Ника кивком показала на трюмо, где лежал молоток. – А Федя подтвердит, что я оборонялась».

«Ладно, я понял, – уже без ухмылки выдавил Сергей. – Но, будь человеком. Свои вещи я сейчас заберу. А баулы пусть постоят несколько дней. Мне сейчас некуда их тащить».

«Сутки, – ответила Ника. В душе она обрадовалась, что Сергей так быстро сдулся. – Завтра вечером я выставлю их на лестничную площадку».

«Ладно, договорились. Но, поверь, зря ты так…»

«Убирайся!»

Но назавтра Сергей не пришёл. Выкидывать сумки на лестницу Ника не решилась – чёрт его знает, что там за товар? Пропадёт, потом разборки начнутся.

Однако Сергей не пришёл и на второй день. А на третий день заявились оперативники из уголовного розыска. С обыском. И Нику арестовали. Сергей оказался квартирным вором. А в баулах хранились краденые вещи.

Ей предъявили обвинение в пособничестве и укрывательстве краденного. Следователь не хотел слушать никаких объяснений. И Сергей (в отместку, что ли?) показал на допросе, что Ника знала о происхождении вещей. Ей корячился реальный срок в колонии общего режима. Но в итоге пронесло и отделалась условным. Как-то судья разобрался. Или просто пожалел.

А дальше Нику отчислили из института и уволили из больницы. Так она очутилась в стрип-клубе. Только мать к тому времени уже умерла. Может и к лучшему – сказала тогда бабушка. Эх, Вероника…

«Вот увидишь, бабушка, я все исправлю, – пообещала Ника. – Вот увидишь. И в институте восстановлюсь. И вообще…»

Но на деле всё оказалось гораздо сложнее. Ника начала выпивать. Во время работы держалась, но в выходной день приходила в клуб и просиживала там допоздна. Дома, в пустой квартире, она сходила с ума от одиночества и отчаяния. Там всё напоминало о самых тяжелых событиях в её жизни – и о смертельной болезни матери, и о невыносимо постыдной истории отношений с Сергеем, и об обыске в присутствии соседей…

После истории с Сергеем она стала презирать и бояться мужчин. Любой мужской взгляд, брошенный в её сторону, казался ей липким и похотливым, разоблачающим такие же неблаговидные намерения, – липкие и грязные. Илона ещё сильнее утвердила её в этих навязчивых подозрениях. А сама… Эх, змея подколодная!

Вот и верь после этого в женскую дружбу, грустно подумала Ника, сидя в темноте. Дешёвка! Я пыталась с ней дружить, потому что нельзя человеку совсем одному. Кто же виноват, что я из-за Сергея на мужиков теперь смотреть не могу?