Читать книгу Путь Ариадны - Кристина Вуд - Страница 14

Около трех месяцев назад

Я увлеченно листал несколько похожих уголовных дел, присланных коллегами из Новосибирской области, Красноярска, Томска и Кемерово. Некоторые сканы прислали пару дней назад, какие-то вчера, а какие-то буквально пять минут назад. Руки дошли до них только сейчас. Я принялся изучать их, закончив составлять очередной недельный отчет для начальства. Когда приступил к изучению, на мониторе компьютера нарисовалось еще одно уведомление на электронной почте от коллег из Омска. Еще одно закрытое дело. По одному похожему убийству в каждой области.

– Не может быть… – пробубнил я тихо, почти неслышно.

Компьютерная мышь активно щелкала левой клавишей, а резиновое колесико интенсивно прокручивалось вниз. Глаза увлеченно бегали по строчкам, пока в один момент не заметили едва покачивающуюся люстру над головой. Я быстро проморгал, и списал все на усталость.

Даты возбуждения дел варьировались от трех до пяти лет. Места преступлений – лесополоса вдоль трасс. Одно из главных совпадений: все убийства были совершены с ноября по март, то есть, в самый разгар зимы. Трупы молодых блондинок, предположительно, до двадцати пяти лет, найдены в неестественных позах с различными увечьями от диких животных. Нижнее белье, документы и смартфон отсутствовали. Все личности жертв установлены: три проститутки и двое студенток, работавших официантками. Дела поспешно закрыли по причине….

– Какого…

Я протер глаза и чуть подался вперед, внимательнее вглядевшись в монитор, чтобы удостовериться, что мне не показалось. Когда дело дошло до аутопсии, все стало на свои места.

Но ураган мыслей так невовремя прервала Злата. Я и не заметил, как она без стука ворвалась в кабинет и с грохотом бросила на стол белую папку с уголовным делом. Вскинул на нее хмурый, практически раздраженный взгляд, полный вопросов.

– Это убийство в Иркутске трехлетней давности можно смело приписать нашему маньяку, – уверенно заявила Золотарева голосом прокурора. – Мы были правы, эти три девчонки далеко не первые. Почерк едва ли не один в один. Только вот есть одно «но».

– Перерезанные вены? – тут же догадался я, подорвавшись с кресла.

– Откуда ты… – Злата недоговорила, проводив меня удивленным взглядом.

Быстрым шагом распахнул дверь, высунул голову в оперативную комнату и громко произнес:

– В кабинет. Живо!

Оперативники недоуменно переглянулись, но тут же беспрекословно покинули рабочие места и направились вслед за мной. Капитана Смирнова в тот момент не было, он выехал в какую-то мелкую контору по перевозке грузов. Как только озадаченные ребята сели за стол переговоров, я вскинул мрачный взгляд и прочистил горло.

– Дорофеев и Краснов, вы одни из первых видели аутопсию трех жертв и побывали на местах преступлений?

– Я был на местах преступлений всех трех девушек, – тут же ответил Сергей Дорофеев, все еще не понимая, о чем шла речь.

Я натянуто улыбнулся, испустил короткий смешок и мельком глянул на люстру. Она все еще медленно покачивалась из стороны в стороны. Да что с ней не так?!

– Скажи мне, пожалуйста, были ли у всех трех жертв перерезаны вены вдоль всего предплечья?

Капитан робко пожал плечами, нахмурившись.

– У первых двух девушек вообще трудно было что-то разобрать…

– Были или нет? – нетерпеливо повторил я, глядя на него из-под опущенных ресниц.

– Ну, вроде как были… Точно не помню. Да их тела обмякли после таяния снегов так, что там…

От раздражения я громко хлопнул ладонью по столу. В кабинете воцарилась напряженная тишина. Напряжение то было осязаемым, его можно было с легкостью ощутить, потрогать и запросто уколоться.

– Тогда какого хера… – начал я, с силой сжав челюсть. – Ни в одном отчете это не указано?! Кто подумал, что это неважно для следствия?! Или вы меня за идиота держите?!

– Нам сказали не указывать это, – признался Матвей, и тут же словил укоризненный взгляд Дорофеева. – Но почему и зачем не доложили. Приказ сверху.

Я громко выдохнул и откинулся на спинку кресла, нервно проведя рукой по лицу.

– Да эти перерезанные вены по сути никакой роли не играют, – спустя минуту осмелился ответить старший оперативник, избегая моего взгляда. – Тут и ежу понятно, что преступник попытался выставить все как суицид.

– Вообще-то, эти детали важны, – впервые вступила в диалог Злата Анатольевна, взглянув на Дорофеева. – Наш убийца не настолько глуп, чтобы при подобном составе преступления пытаться выставить все как суицид. За этим стоит что-то другое…

– Коллеги из Омска, Кемерово и Красноярска так не подумали и закрыли дела по причине самоубийства, – с раздражением добавил я, все еще сжав челюсть.

– Сомнительный выбор для суицида, – возмутилась профайлер. – О чем они вообще думали, когда закрывали…

– Серии, – задумчиво добавил я, глядя куда-то сквозь стол. – Они боялись серии. Все жертвы были убиты в разных уголках Сибири с разницей в один, два и три года. В Иркутске пять лет назад был абсолютно похожий случай. И власти именно поэтому запретили указывать в отчетах, что у новых жертв также были перерезаны вены… чтобы никто не заподозрил серию.

На мгновение я умолк, устало прикрыв лицо руками. Голова гудела от тяжелых мыслей, виски беспощадно пульсировали. Смарт-часы на левом запястье отобразили десять часов вечера. Мне нужно было срочно переспать с этими мыслями.

– И еще, Марк… – загадочно произнес Дорофеев. – Пришел сравнительный анализ ДНК первой жертвы и ее предполагаемой матери.

– Ну? – с нетерпением спросил я.

– Совпадений не обнаружено. Это не она. Труп трехлетней давности так и не опознан, – сообщил капитан, опустив взгляд на стол. – Судмед сказал, что, судя по костям, девчонке было не больше восемнадцати.

Я тяжело выдохнул, спиной рухнув в мягкое кресло.

– Значит будем разбираться дальше. Так, что у нас по камерам на трассах. Что-нибудь удалось отследить?

– Да, я заметил одну странность, – с интригой в голосе начал капитан Смирнов. – Одна и та же фура, принадлежавшая компании «Транс-Сибирь», судя по камерам, выезжала в предполагаемые даты убийств всех трех жертв. Но, судя по расписанию рейсов, которое предоставил нам директор, два дальнобойщика, которые работали на этой фуре, были либо на больничном, либо в отпуске. Больше за этой фурой никто закреплен не был, по крайней мере, документально. Но на камерах она отобразилась два раза, когда выезжала за пределы Иркутска, и соответственно, когда въезжала.

– И как это относится к делу? – устало произнес я, ощутив, как в глазах начинало пощипывать от сонливости.

– По документам фура в те дни стояла на стоянке в Иркутске. А по факту, ее зафиксировали камеры. Водитель, судя по фотографиям, явно не хотел, чтобы его засняли. Он надевал кепку и медицинскую маску. Судя по временному промежутку, рейсы длились от пяти часов до двух-трех суток. Пока известно о рейсах, совершенных в начале декабря прошлого года и феврале, марте нынешнего года.

Я коротко кивнул, дав понять, что еще вернемся к этому вопросу, когда группа будет в полном составе. Глаза вновь встретились с покачивающейся люстрой. Теперь все шесть плафонов не только подозрительно раскачивались, но и даже немного позвякивали. Картина была в кабинете удручающей и даже жутковатой. Казалось, я начинал сходить с ума. Но в какой-то момент заметил, как все присутствующие уставились на люстру вслед за мной.

– У нас постоянная сейсмическая активность из-за близости с Байкалом, – тихо пояснила Злата, быстро сообразив в чем дело, и я ей был благодарен. – Землетрясения в три балла пару раз в месяц для нас абсолютная норма. Ты скоро привыкнешь.

Я ничего не ответил. Внутри разлилось ожидаемое облегчение. С ума я не сходил, это уже хорошо. Но выспаться все же не помешало. Четыре майских выходных я провел в гостинице, копаясь в материалах дела. Следующее воскресенье абсолютно точно следует провести за пределами гостиницы и управления.

– Злата, сколько времени тебе понадобиться, чтобы проанализировать старые дела с похожим почерком убийцы? – мой голос прозвучал в абсолютной тишине слишком устало и прохладно.

Девушка поджала губы, устремив задумчивый взгляд куда-то сквозь меня.

– Около двух дней.

Я удовлетворенно кивнул.

– Дорофеев, отправь повестки на допрос всем дальнобойщикам из «Транс-Сибири». Мы со Смирновым будем проводить допросы. Так дело пойдет быстрее. Краснов, продолжай изучать графики рейсов этой транспортной компании на соответствие с камерами на трассах. Никаких несоответствий и пробелов в графиках быть не должно.

***

Почему зима? Что в ней особенного?

– Вам двойной эспрессо?

Рассеянно кивнул девушке за стойкой кофейни, находящейся через дорогу от управления СК.

Почему он убивает в зимние месяцы? Не было найдено ни одного тела в летний период…

– С пенкой или без?

– Можно без.

Оплатил заказ, приложив телефон к терминалу, и отошел на пару шагов от барной стойки.

Зима. Зима. Зима. Это же чертовски неудобно. Холод, сугробы по пояс, куча верхней одежды. Так почему зима? Чтобы трупы тяжелее было отыскать? Нет, это не составляет особого труда, он их не в дикой тундре оставляет. Потому что в мороз тело лучше сохраняется и по весне трудно определить предполагаемое время смерти и личность жертвы в целом? Но стоят ли того все те усилия?

Нет, здесь что-то не так.

Почему, черт возьми, для тебя так важна зима?!

– Ваш двойной эспрессо, – мило улыбнулась девушка, протянув подставку и сам стаканчик с кофе. – Что бы у вас не случилось… не унывайте. Всего доброго!

Я благодарно кивнул, пропустив ее слова мимо ушей, и вышел из кофейни, навстречу утренним лучам солнца. Не заметил, как перешел дорогу и уже направлялся к территории управления, как услышал приближающийся цокот каблуков.

– Доброе утро, товарищ майор, – раздался позади надменный голос Златы.

– Доброе утро, Злата Анатольевна, – безучастно ответил я, щурясь от палящего солнца.

Я обернулся, чтобы подождать ее. На дворе стоял май месяц, но он был совершенно далек от мая московского. Под ногами уже был полусырой асфальт, но в местах, где не ходили люди и не ездили автомобили, все еще лежали мертвые остатки упертого серо-грязного снега.

Черное пальто я снять не рискнул, лишь когда солнышко припекало расстегивал несколько пуговиц. О существовании шапки в такую погоду иркутяне и вовсе позабыли. Для них уже началась долгожданная весна, а я еще не отошел от ощущения, что московская зима для меня во время командировки длилась вечно. В начале мая, когда снег вдруг неожиданно повалил белыми хлопьями, я уже начал сомневаться, что в Сибири вообще существует лето. Но через пару дней снег прекратился, все вокруг превратилось в мерзкую грязную жижу и под конец мая как такового снега уже не наблюдалось.

Золотарева же словно и не ощущала колючего северного ветра, либо же просто привыкла. В тот день на ней красовалась коричневая кожанка с серым мехом, к тому же еще и наполовину расстегнутая. Ее медные длинные волосы свободно развивались на ветру, и я заметил, что в тот день она впервые пришла не с волнистыми и не кудрявыми волосами, а напрочь прямыми как струна гитары и блестящими как стекло. Девушка вышагивала от бедра на обыкновенных шпильках, демонстрируя длинные стройные ноги в привычном черном капроне. В тот день на ней была короткая и облегающая черная юбка из кожзама и кашемировый свитер с широким воротом молочного оттенка. Я мысленно выдохнул, что она не пришла с открытым декольте.

– Что-то случилось? – театрально обеспокоенным тоном спросила Злата, поиграв бровями, как только поравнялась со мной шагом.

В нос ударил ее приторно-сладкий парфюм с нотками ванили.

– Ничего, – тут же ответил, по инерции нахмурив брови.

– Поэтому на твоем стакане для кофе написано «улыбнись»? – усмехнулась девушка. – Одинцов, с твоим лицом тебе только в покер играть.

Тут же принялся разглядывать стаканчик. На нем и вправду красовался красивый и читабельный почерк, написанный с помощью черного маркера. А я и не заметил. Вероятно, девушка-бариста успела написать, пока я отстраненно гипнотизировал их витрину с пирожными, раздумывая о преступнике.

Черт, все еще не мог привыкнуть, что местные девушки могли запросто флиртовать с незнакомым мужчиной. В Москве это скорее редкость.

– Я думал об убийце, – признался, пропустив девушку через калитку на территорию управления. – Точнее… какого хрена он убивает только зимой.

– М-м-м… у меня есть теория на этот счет, – с интригой произнесла Злата, поднимаясь по ступенькам крыльца. – Я изучила все похожие убийства и сделала несколько заметок.

– Надеюсь, сегодня ты обрадуешь меня, – с усмешкой произнес я, пройдя КПП.

Золотарева одарила загадочной улыбкой.

– Простите, товарищ майор, но сегодня вечером я уже занята.

Я едва сдержал порыв закатить глаза, когда мы зашли в кабину лифта. Но, тем не менее, впервые за все утро на моем лице заиграла слабая улыбка.

– Я имел в виду твои заметки, Золотарева.

– А я не только их имела в виду, – ответила она, все еще улыбаясь белозубой улыбкой. В тесном лифте как-никогда остро ощущал ее сладкий аромат. – Сегодня суббота, пора расслабиться. От одного вечера ничего не изменится. Давай в кино сходим или в рестобар?

Двери лифта распахнулись, и я принялся жадно глотать свежий воздух.

– Ты меня на свидание приглашаешь? – удивился, пропустив ее вперед.

– Может и так, называй как хочешь, – с нотками интриги ответила она, развернувшись в мою сторону, и беззаботно пожала плечами, двумя руками удерживая небольшую дамскую сумочку. – Я просто предлагаю отдохнуть и расслабиться. Поверь, ты заслужил.

– Не думаешь, что я могу быть женат? – все еще ухмыляясь, спросил я, следуя по длинному коридору в направлении оперативной комнаты.

– О, да брось! – Злата отмахнулась. – Кольца у тебя нет. Никто тебе не звонит и не пишет по десять раз на дню. Фото жены и детей на твоем столе я не наблюдаю. Я холостых мужчин сразу вижу, Одинцов, – девушка поиграла бровями, расплывшись в кокетливой улыбке. – Как надумаешь, скажи, и я составлю тебе компанию.

Я открыл дверь оперативной комнаты, пропустив ее вперед, и многозначительно улыбнулся. Скорее всего со стороны это выглядело весьма натянуто.

– Доброе утро, – вежливо поприветствовал, оглядев коллег.

– Доброе, – хмуро ответил Дорофеев, громко зевнув за рабочим столом.

Злата опустила сумочку на свой стол, не спуская с меня глаз. Я же благополучно делал вид, что не замечал ее игривой ухмылки, намекающей на приятный вечер, плавно перетекающий в ночь. Мой напористый характер трудно было сломить вызывающим нарядом и манящим пальчиком с красным коготком. Все же мне было не восемнадцать, мною уже не овладевали гормоны, и я не смотрел на женщин исключительно как на объект для удовлетворения сексуальных потребностей. Спору нет, Золотарева выглядела изумительно: ухаживала за собой, от нее всегда вкусно пахло, она следила за телом и умела подчеркнуть свои достоинства. Она была сплошной безумной искоркой, угрожающую свести с ума любого. Злата весьма неглупа и точно знала чего хотела от этой жизни.

Но, глядя на нее, внутри что-то бесконечно гложило и терзало. И я пока не мог разобраться, чем это было вызвано.

– Марк, я допросил пятнадцать сотрудников «Транс-Сибири», – начал капитан Смирнов, подходя ко мне с бумажками. Я кивнул в сторону своего кабинета, отхлебнув на ходу кофе, и мы вошли внутрь. – Двое из десяти утверждали, что их директор иногда выезжает в рейсы самостоятельно вместо кого-то.

– На хрена директору крупной компании выезжать в рейсы в качестве обычного дальнобоя? – недоуменно произнес я и удобно устроился в кресле. – Я опросил двенадцать человек из их компании, ни один не говорил что-то подобное.

– И, что самое примечательное, ни один из этих рейсов нигде не зафиксирован, – констатировал Андрей, сверкнув зелеными глазами. – Ни в одном графике. Неизвестно куда он ехал, что вез и отгружал. Но при этом, его рейсы абсолютно точно совпадали с больничными работников, которых он подменял. Больничные листы были открыты в день рейса и закрыты ровно через четыре-пять дней.

– Так и… если бы эти рейсы не совпадали с датой смерти наших жертв, то ты бы не говорил мне сейчас об этом? – с сомнением спросил я, подведя ближе к сути.

– Совершенно верно, – подтвердил Смирнов, коротко кивнув. – Нам нужно уточнить этот момент у него напрямую. Отправим ему повестку на допрос?

Задумчиво кивнул. Работы было выше крыши, и наведаться к Власову лично, я физически не мог. Вызвать его на персональный допрос было подходящим решением.

– Тук-тук, – театрально постучалась Злата с блокнотом в руках. – Мы уже начали утреннее совещание?

– Да, зови остальных, – отозвался я, включив компьютер, который тут же загудел как двигатель самолета.

И тут же вспомнил о кофе, который уже давно остыл. Сделал несколько глотков, пока группа собиралась за столом, и недовольно поморщился. Любимый напиток превратился в холодную горькую жижу.

– Краснов, начнем с тебя, – сухо сказал я, отпив еще пару глотков кофейной жижи.

– Что касается «Транс-Сибири»… – произнес он медленно и растянуто, пошелестев заранее приготовленными печатными страницами. – Я уже не уверен на счет той фуры, которая выезжала несколько раз без документов.

– Мы с Андреем сопоставили все факты с допросов работников этой компании, и я предположил, что эти «анонимные» рейсы совершал сам директор, – сообщил уверенно, вздернув бровью. – На днях я допрошу Власова.

Капитан Смирнов подтвердил мои слова коротким кивком. А вот реакция Матвея мне была непонятна. Он неловко прочистил горло и несколько раз растерянно моргнул, будто я только что обвинил его во всех преступлениях маньяка. Но почти сразу нацепил привычную маску вежливого мальчика.

– Хорошо, я… – старший лейтенант вновь преподнес кулак к губам и прокашлялся. – Мне продолжать мониторить камеры и сравнивать с рейсами других компаний по перевозкам?

Я кивнул, пропустив его странную реакцию, и уставился на профайлера.

– Злата Анатольевна, чем нас обрадуете?

Девушка выпрямила спину, поправила удлиненный ворот кашемирового свитера и обвела заинтересованным взглядом всех присутствующих.

– Я изучила все похожие дела, которые предоставили нам коллеги из других областей. Наш убийца в самом начале своей преступной деятельности совершал ошибки. И это абсолютно характерно для всех серийных убийц. У них есть определенные фантазии. Он совершает убийство, стараясь осуществить их, но в реальности достичь идеала получается редко. Идеальное убийство, по его мнению, не получается ни с первого, ни с третьего раза. И если мы вспомним аутопсию первых двух жертв, там сказано, что на руках отсутствовали следы от веревок. Он их не связывал, как проделывал это с последними девушками. Шесть других жертв были найдены в нижнем кружевном белье из одного комплекта. С каждым преступлением он начал понимать, что именно его возбуждает сильнее. Также, что примечательно, первые две жертвы не были до конца раздеты. На них было нижнее белье из разных комплектов. Единственное, что их связывает с последующими жертвами, это то, что все они абсолютно точно не были замужем и не имели постоянных партнеров, также у них отсутствовали документы. Из чего я делаю вывод, что первые два преступления совершались импульсивно, на эмоциях. Он не был достаточно подготовлен. Первые две девушки активно сопротивлялись, вероятно, царапали ему лицо и наносили прочие увечья, что злило его еще сильнее. Но, к сожалению, судмедэкспертам так и не удалось достать из-под ногтей жертв ДНК убийцы. Слишком много времени прошло с момента убийства до момента обнаружения тел. Поэтому, в последующие разы преступник связывал всех девушек.

– То есть, вы предполагаете, что, условно, пять лет назад у преступника могла произойти какая-то стрессовая ситуация, которая сподвигла его на совершение преступления?

Профайлер уверенно кивнула, направив утвердительный взгляд в мою сторону.

– Абсолютно точно. А если быть точнее, таких событий было два. В детстве или же в подростковом возрасте, и случай пятилетней давности, из-за которого у него буквально снесло крышу. Специальный агент ФБР Роберт Ресслер, который ввел термин «серийный убийца», убежден, что серийниками люди становятся из-за страданий или психологических травм, которые причинили им в детстве.

– Если еще раз процитируете учебник по криминалистике, останетесь без премии, – усмехнулся я, улыбнувшись одним кончиком губ.

Золотарева гордо вздернула подбородок, и ответила на мою колкость улыбкой победителя.

– Еще я убеждена, что, как минимум, одно из этих стрессовых событий связано с зимним временем года. Все убийства были совершены в зимой, и это абсолютно точно не является совпадением. Но вернемся к этому позже. Также на теле есть признаки сексуализированного надругательства над жертвами как прижизненно, так и посмертно. Об этом свидетельствуют гематомы на бедрах и талии у последней девушки. Это опять-таки говорит нам о том, что он наслаждался властью над жертвами. И, судя по тому, что жертвы сопротивлялись, он до последнего не убивал их, пока окончательно не насытился процессом. Девушки должны были быть живыми и ощущать все, что с ними делал убийца. Возможно, во время процесса он мог и не заметить, что они уже испустили последний вздох. Отсюда всплывает еще один возможный мотив – он люто ненавидел своего обидчика с подобным типажом внешности, – Злата перелистнула пару страниц записной книжки с заметками и продолжила. – Еще один момент, который мне хотелось бы отметить. У последних трех жертв в крови обнаружили алкоголь. Можно предположить, что первые девушки также имели разные степени алкогольного опьянения. Вероятно, перед убийством преступник намеренно спаивал жертв в заведении, либо же дома у девушек. Если заведения, то какие? Придорожные кафе, где останавливаются в основном дальнобойщики? Но где свидетели? И зачем молодым студенткам – не берем в счет проституток – выезжать из города, чтобы провести время с мужчиной, если это можно сделать в черте города? Вероятно, преступник знакомился с жертвами в городе, либо в социальных сетях, потом спаивал, совершал насильственные действия, предположительно в машине, а после вывозил тела в лесополосу.

– Да, мы совсем забыли, что лишь три жертвы из восьми были проститутками, – отметил я. – Вероятно, в те моменты он не заморачивался и выбирал самый уязвимый слой населения. Среди них всегда можно выбрать девушку подходящего типажа.

– Еще я хотела бы отметить, что всех жертв нашего маньяка связывает зима и перерезанные вены. Я долго ломала голову: как первое может быть связано со вторым? Оно может быть вообще никак не связано, а может и иметь какую-то закономерность, – девушка задумчиво поджала губы и покачала головой. – Но вскрытие показало, что причина смерти всех девушек определенно точно не потеря крови. Они все погибли от механической асфиксии. Вены были перерезаны тонким лезвием похожим на сменное лезвие для бритвы. Перерезаны таким образом, что если присмотреться, где начинали резать и где заканчивали, то можно смело заявлять, что делал это кто-то посторонний, далеко не сами девушки. В связи с этим возникает вопрос: зачем он это делал? Какой в этом смысл?

– М-м-м… возможно хотел инсценировать самоубийство, но передумал? – предположил Матвей.

– Передумал все восемь раз? – с сомнением спросила Злата, наклонившись к Краснову. – Он не похож на глупого человека.

– Думаю, он хотел, чтобы его узнавали, – задумался Андрей, преподнеся пальцы к подбородку. – То есть, таким образом, хотел сделать это своим фирменным почерком.

Золотарева отрицательно покачала головой.

– Серийники, которые жаждут славы, ведут себя совершенно по-другому. Не ждут, когда обнаружат трупы их жертв через несколько месяцев, а оставляют их в людных местах. Наш убийца совершенно точно не преследует цели прославиться. Им руководят ненависть, желание мести и ощущение абсолютной власти над жертвой.

– Послушайте, хоть убейте, но я никак не могу понять, как перерезание вен относится к профилю маньяка… – произнес Дорофеев, разведя руками в стороны. Но его слова все пропустили мимо ушей.

– Он определенно резал вены не в собственной машине и не в квартире жертв. Это было бы слишком муторно. Да и, судя по протоколам обыска их жилища, там не было никаких следов свидания или крови, – начал размышлять я, сощурив веки. – Он делал это на открытой местности. Зима. Вокруг сугробы. Он притащил тело в лесополосу…

– И начал резать вены своей жертве! – вдруг воскликнула Злата, резко подорвавшись с места. Дорофеев и Краснов уставились на нее удивленно, а я с жадным интересом. – Обнаженное тело лежало посреди белоснежного слега в луже собственной крови. Ему нравилось это. Его возбуждало это. Ему нравилось смотреть на кровь, и врага, которого он растоптал, унизил и уничтожил.

– Когда находили тела, была уже весна. Сугробы растаяли, и от крови не осталось и следа, – предположил я и привстал с кресла, нахмурив брови. – Поэтому в некоторых протоколах с мест преступлений об этом ни слова…

– Нашего убийцу дико возбуждает кровь на снегу и пот, который выделяется, пока он насилует жертв и тащит их по сугробам. Он стал зависим от пота и крови! А кровь так блестит, сверкает и переливается только на снегу! Это то время года, когда он осознал, что ему чертовски нравятся эти запахи! – торжественно заявила Золотарева, щелкнув пальцами, и в ее янтарных глазах загорелся огонек. – Он подвергся первому насилию именно зимой!

– Нужно прочесать все лесополосы вдоль и поперек по всей Сибири. Возможно, даже близлежащие леса, – твердо заключил я, барабаня подушечками пальцев по столу. – Уверен, мы найдем еще молодых женщин, убитых похожим способом.