Читать книгу Бездна - Кристоф Оно-ди-Био - Страница 17

Мы приняли ванну. Накинули махровые халаты. Под растворенными окнами шелестели деревья маки, день медленно клонился к вечеру. Нам было хорошо. Мы собирались на ужин к Тарику.

– Я вот что подумала… Там ведь совсем не опасно. Только природа, ты и я, да еще несколько полуголых бездельников-новобрачных…

Пас хотелось запечатлеть цветовой диалог между желтым, почти белым песком и двумя разными оттенками синего – моря и неба. И вдобавок все оттенки белого – «от кокосового молока до мяса лангуста»…

– Совсем не опасно? Да этим островам грозит затопление!

– Не раньше 2025 года. У нас еще осталось немного времени.

– А последнее цунами, когда погибли три тысячи человек?

– Но ведь оно уже произошло. С точки зрения статистики все в порядке.

– С точки зрения статистики – да, ты права. Но не забудь о плачевном состоянии нынешних авиалайнеров, уж оно-то всем известно… А теперь посмотри-ка, что прислала мне Сесиль.

И я показал ей на своем смартфоне замечательный видеофильм, присланный одной из наших сотрудниц.

Это была съемка эпизода медового месяца. Парочка розовощеких молодоженов в белых одеждах и цветочных гирляндах, преподнесенных персоналом отеля, позировала на фоне лагуны и пальмовой рощи. Хрустальная мечта среднестатистического европейца, полагающего, что одной Европы ему мало; от такого зрелища у любого слюнки потекут. А ведь это была только прелюдия.

Мальдивец в черном парео объяснял по-английски нашим голубкам, что, согласно местному обычаю, его подчиненные должны исполнить песнь с пожеланиями счастья в честь молодых супругов. Которые слушали их, растроганные до слез.

И вот торжественный гимн вознесся к тропическому небу. Распорядитель сменил английский на divehi – местное наречие, напоминающее птичий щебет, а служащие отеля хором подхватили его песнь. Картина была весьма впечатляющая. Проблема состояла лишь в том, что субтитры, появившиеся на экране, жестоко противоречили их сладкозвучной эпиталаме. В переводе это был сплошной кошмар: «Вы – свиньи. И дети, родившиеся от вашего брака, будут свиньями и ублюдками, потому что вы неверные и неверующие». И все это пелось в лицо молодой парочке, которая не понимала ни слова и только радостно улыбалась. А служащие повторяли еще и еще: «Ублюдки… ублюдки!»

Пас прыснула.

– Как тебе не стыдно, Пас, ведь это ужасно!

– Молчи, молчи, дай послушать…

Она была в полном восторге.

Распорядитель подошел к влюбленным, соединил их руки, сжал их в своих ладонях наподобие створок раковины и торжественно провозгласил: «Перед тем как сунуть палец в куриную гузку, удостоверься, что в куриной гузке не застряла пуговица!»

Новобрачная в белоснежном платье слушала это со слезами умиления. Пас зашлась от хохота.

Распорядитель добавил: «Относись к своему директору с почтением!»

– Это еще что такое? – удивилась Пас.

– Он декламирует ей устав гостиничных работников и выдает его за священные брачные формулы.

– Да это просто гениальный фильм!

Церемония продолжалась. Новобрачным предложили посадить на пляже молодую пальму. «Да родится из члена твоего хаос!» – воскликнул распорядитель.

– Потрясающе! – воскликнула Пас.

– Ты находишь это потрясающим?

– «Да родится из твоего члена хаос» – это же вылитый девиз панков.

– Вот как? Ладно, послушай, что он говорит дальше: «Да выползут из члена твоего черви!»

– Н-да, до этого даже панки не додумались, – признала Пас.

Фильм закончился.

– Ну и потеха! Только не говори мне, что это тебя напугало.

– Знаешь, от их проклятий в адрес «неверных» мне как-то не по себе.

– Да они просто дурака валяли. А у твоих туристов такие глупые рожи.

– На их месте могли бы оказаться мы.

– Ну уж нет. Во-первых, я вовсе не стремлюсь за тебя замуж. И потом, они ведь не глотки им перерезали.

– За этим дело не станет.

Ее взгляд помрачнел. Мне открывалась ранее неизвестная черта ее характера – быстрая смена настроений. Она мгновенно переходила из одного эмоционального состояния в другое. В профессиональной сфере это должно было ей помогать, но в повседневной жизни создавало для ее партнера впечатление, будто он участвует в родео. Она резко встала и ушла в кухню. Я услышал, как хлынула вода из крана, хлопнули дверцы шкафа, со стуком упала крышечка от коробки с зеленым чаем. Потом раздался ее голос, в котором звенел металл:

– На самом деле ты трусишь. Ты попросту трус!

Это слово, «трус», донесшееся из кухни, обожгло меня как пощечина. Она обдавала меня презрением, словно ледяной водой. Но я не сдался, а ответил:

– Я не трус, дело совсем в другом.

– А ведь ты объездил весь свет… даже в Афганистане был!

– Вот именно.

Она внесла в комнату поднос, поставила его на стеклянный столик, подошла к дивану и села, подобрав под себя ноги. Села – и прижалась ко мне.

– Очень жаль. Знаешь, мне так хотелось совершить длинное путешествие.

– Да мы только и делаем, что путешествуем.

– Нет, мы скачем с места на место, как блохи. Это не по мне. Ты все повидал, а я ничего.

– Зато ты видишь гораздо лучше меня. Это доказывают твои фотографии.

Я гладил ее волосы. Пьянящий запах древесного сока кружил мне голову, возбуждал желание внедриться в эту женщину, как корни внедряются в почву… но она резко пресекла мои эротические позывы. И снова вскипела:

– Знаешь, я считаю, что ты подтасовываешь факты. Твои доводы абсолютно нелогичны. Ты без конца талдычишь о том, что здесь мы в безопасности. А вспомни-ка, что случилось в Норвегии в июле 2011-го, когда этот белобрысый фундаменталист расстрелял десятки людей. И ведь Норвегия – вот она, совсем рядом. Она даже член ЕЭС – эта самая Норвегия!

– Да, правда.

– А бойня в Лионе, на рождественском базаре?

– Я согласен с тобой, Пас, но если у нас и тут полно психов, то зачем нам ехать за границу, к тамошним?

Наступило долгое молчание. Пас потянулась к столику, чтобы налить чай. Потом взглянула на меня:

– С каких это пор ты стал всего бояться?

Я ничего не хотел ей говорить, это отняло бы слишком много времени. И было бы похоже на воспоминания старого бойца о былых сражениях. Вот тебе, Эктор, я бы все рассказал, но… ладно, там будет видно. Я посмотрел на маленькую бирманскую статуэтку, танцевавшую на снимке Малика Сидибе. И решил несколько изменить тему.

– Знаешь, что говорит Вирильо, наш философ скорости?[84]

– Нет.

– «Всякий раз, как человек что-то изобретает, он изобретает и катастрофу, сопутствующую его творению». То есть если ты строишь самолет на триста пассажиров, у тебя будет триста потенциальных мертвецов. Если возводишь небоскреб, то создаешь возможность его обрушения…

– Да ты отъявленный пессимист.

– Нет, Пас. Просто мир кажется мне все более и более хаотичным, нестабильным, уязвимым. Люди сходят с ума, климат совсем обезумел.

Ее взгляд застыл: она уже отрешилась от меня. Отхлынула, как волна, ушла в глубь себя.

Нет, это был не страх. Просто я слишком хорошо знал, чего не хочу, вот и все. И теперь виню ее за то, что мне приходится сесть в этот самолет. Пункт назначения указан над стойкой. Карима берет микрофон и объявляет начало посадки. Мне страшно потому, что я думаю о тебе, Эктор. Кем ты станешь, когда вырастешь? В какую сторону повернется мир? Надежно ли ты будешь вооружен против зла? Во что превратится культура, к которой я пытаюсь тебя приобщить? А красота? А сам человек? Неужели со всем этим уже покончено?