Читать книгу Башня в огне - Кристоф Водич - Страница 6

***

Напротив западного крыла «Маргарет Тауэрс» возвышается комплекс «Энпланти». Место, где с хирургической точностью превращают ранящее в незначительное. Место, где Джим едва не вырезал кусок прошлого – ту часть, которую, может, и стоило отсечь или заглушить, но она же – в том числе и она – делает Джима тем, кем он есть.

Первый этаж, вход «А». Полупрозрачные и тонкие, как лист, видеопанели сверкают улыбками тех, кто нашел здесь избавление от страданий. Молодые лица, пожилые лица, мужчины и женщины.

«Измените свою жизнь, – говорит Клиника приятным женским голосом. – Избавьтесь от страхов. Сегодня. Сейчас».

Джим поднялся по ступенькам, задумчиво глядя под ноги.

«Избавьтесь от боли и страданий», – звучит успокаивающий голос.

Джим отчетливо слышит каждое слово, но звук не бьет по ушам. Это не крик, а размеренная речь, негромкая и ненавязчивая.

«Обретите спокойствие», – говорит мягкий голос.

Внизу, перед широкой лестницей, и наверху, у прозрачных дверей, речь звучит одинаково, словно милая женщина с экрана идет рядом и обращается лично к посетителю. Лично к Джиму.

Всё как тогда.

«Не поздно…» – бархатный голос исказился на половине фразы, огрубел и рассыпался на осколки. Картинка на экране дрогнула, покрылась рябью.

«Еще не поздно, – звучит уже не Клиника. – Не поздно остановиться».

Джим посмотрел на экраны. Изображение нестабильное, но Джим без проблем узнал Аполлона Грея. Лицо немолодое, волосы седые, но морщин, на удивление, мало. Волевой подбородок, взгляд уверенный, но без пылающего огня.

«Остановитесь и задумайтесь, друзья, – не крик души, не фанатичная речь. Скорее проповедь, но не та, где доводят толпу до религиозного экстаза, а вдумчивая проповедь, медленно, но упорно проникающая вглубь сознания. – Не уничтожаем ли мы себя? Не становимся ли слабее? Не становимся ли рабами технологий и не обрекаем ли себя на зависимость от микросхем? В нас – в вас самих – заложено многое, так зачем же играть в бо…»

Не договорил. Система безопасности отрубила чужеродный сигнал. Вернулась привычная белозубая улыбка на идеально гладком лице. Вернулся мягкий голос Клиники.

Виртуальному стражу «Накамура Секьюрити» понадобилось всего несколько секунд, чтобы остановить вторжение, а то бы народ послушал про ящик Пандоры, который не стоит открывать, естественные процессы, в которые не следует вмешиваться, и прочее в таком духе. Джим, как и многие прохожие, знает речи Грея почти наизусть. Никто, казалось, не обратил на них внимания.

– Опять шалят, – махнул рукой охранник у входа. – Но теперь их щелкают на раз-два.

Джим вошел внутрь.

Над просторным холлом возвышается прозрачный купол. Джим может поспорить, что низкое серое небо здесь ярче, чем снаружи, а если постоять с запрокинутой головой, то непременно покажется солнце. Личное солнце Клиники.

Пахнет весенней свежестью, в отфильтрованном воздухе – легкие нотки полевых цветов. Не дешевого подобия цветов, не притянутого за уши цветочного аромата, от которого одно название. Автоматика чередует запахи и распределяет по зонам комплекса. Если закрыть глаза и абстрагироваться от неестественных для природы звуков, легко представляешь лавандовое поле, старый сад или залитый солнцем луг, сочную траву, васильки и фиалки, мельтешение бабочек и суету пчел. Как в дорогих виртуальных симуляциях: тоже обман, только на химическом уровне.

Робкие клиенты и всегда, без исключений, добродушный персонал разговаривают за круглыми столиками. Тихая музыка играет ненавязчивым фоном: расслабляющие электронные треки, такие же легкие и стильные, как здание и светлая униформа сотрудников.

Клиника – не клиника в традиционном понимании. «Энпланти» всеми силами пытается это показать, словно стыдится прозвища, не принимает его. Она не пахнет больницей, не выглядит больницей, не звучит, как звучит больница в центре мегаполиса.

Одежда персонала аккуратная и практичная, но не стерильно белая, как в обычных больницах. Стены не стерильно правильные и холодные. Стены хранят наследие компании, ее историю. Они показывают, что ожидает тех, кто решится прийти сюда за душевным исцелением.

Стены – аллея славы «Энпланти», демонстрация силы и достижений.

Модель «Кларити» от болезни Альцгеймера. «Инфинити» от Паркинсона. «Адепта» справилась с эпилепсией, «Минерва» расширила пределы интеллектуальных возможностей. И, конечно, морфин мира высоких технологий – «Серенити». Нейроимплант избирательного эмоционального подавления. Самый сложный и массовый.

Даже не аллея славы – аллея победителей и побежденных.

«Железки для мозгов на все случаи жизни», как сказал Мерфи.

Клиника желает, чтобы ей верили и чтобы верили в нее. Она смотрит уверенно и спокойно, легкой рукой смахивает сомнения у тех, кто колеблется. По-дружески кладет мягкую ладонь на плечо, тепло всматривается в глаза и унимает боль.

Джим направился к приемной стойке. Всё выглядит почти как тогда. Джим невольно вздохнул, но быстро взял себя в руки. Выглядеть похоже – не значит так же ощущаться. Тогда у него была причина сюда прийти. Тогда тоже пролилась кровь, но сегодня другая цель и другие обстоятельства. Сегодня Джим просто делает свое дело.

– Могу я вам помочь, мистер Келлер?

Джим обернулся на голос.

– Добрый день, миссис Хофстрид.

– Джим, – средних лет женщина в строгом костюме улыбнулась и протянула руку.

– Анита, рад вас видеть.

Рукопожатие получилось теплым.

– Жаль Томаса, – произнесла Анита. – Большая потеря для всех. И мистер Гарсия… Двойная утрата, выходит.

– Спасибо, что согласились встретиться. Хотел бы по другому поводу…

– Всё в порядке, Джим. Это самое малое, что я могу сделать.

В глазах Аниты промелькнула серая тень, губы едва дрогнули. Мимолетный оттенок грусти, подавленный железным самообладанием.

Женщина выглядит спокойной, но Джим понял, что сожаления – не обычная формальность. И это простое «Томас» в отношении одного из топ-лиц компании. Не «Хейт», не «мистер Хейт», а вот так…

Джим сделал мысленную засечку, обратив внимание на кое-что еще: Анита встретила его лично, здесь внизу, а не в приемной кабинета. Не бог весть что, конечно. Анита Хофстрид – не всеми «любимый» Дэвид Синглар, скорее его противоположность, но тем не менее. Речь не о высокомерии, а о банальной загруженности.

– Пройдемте в кабинет, Джим, – сказала Анита. – Вы еще пьете кофе? Недавно доставили отличный «Пуэрто-Рико», вам понравится. Предложила бы напитки покрепче, но вы на службе и я, в общем-то, тоже.

Анита вновь улыбнулась.

– От кофе не откажусь, спасибо, – ответил Джим. – А насчет службы вы правы.

Лифт с прозрачной кабиной поднялся над холлом. Выйдя на нужном этаже, Анита повела Джима к переходу между секторами.

Разноцветные линии-указатели на стенах, как путеводные нити, указывают дорогу к отделам. Будь Джим один, он бы следовал за синей нитью. Или запросил бы Ариадну – проводника и временного ассистента, родственника Домового, только вдобавок стучит Службе безопасности. Джиму нравится женская вариация ее голоса.

Сегодня миссис Хофстрид вместо Ариадны. Джима ведет Анита, отлично помнящая все повороты и переплетения коридоров, офисы и лаборатории. Собственная карта в памяти сейчас работает быстрее, чем цветные навигационные схемы в глазных линзах.

Джим знает: здесь она чувствует себя как дома. Более того, Клиника и есть ее дом в прямом смысле: Аните предоставили служебные апартаменты в жилом секторе, весьма уютные и комфортабельные, даже по меркам престижных комплексов.

По дороге в кабинет поговорили обо всем и ни о чем. Последние новости, общие знакомые, события прошлого. Как там такой-то… Уже слышали про… А помнишь… Помню-помню… Было время… Разговор на автомате, как некий социальный ритуал. Он не требует сил, поэтому Джиму удалось поглазеть по сторонам.

Клиника – город в городе, с «муниципалитетом», «жителями», «полицией» и «скорой», жилым фондом, производством и местами для досуга, с правилами и бюджетом, который не уступает бюджету мегаполиса за ее стенами.

Клиника – продуманный и крепкий организм. Тело излучает здоровье, а совершенный ум не знает пределов. Подтянутая фигура передового научно-исследовательского комплекса. Молодое и энергичное лицо технологической корпорации, как у собратьев из Кремниевой долины или Токийского императорского технопарка.

Клиника отрицает свое прозвище и мягко, но настойчиво утверждает: «Здесь не так, здесь по-другому». Другой подход, иная идеология. Наука и бизнес вышли за рамки привычного, чтобы создать… нет, не будущее – новое настоящее. То настоящее, где человек полностью контролирует внутренний мир, где он – полноценный хозяин самому себе. Настоящее, где нет страха перед неопределенным будущим. Настоящее, где скорбь и личные трагедии не мешают крепко стоять на ногах. Настоящее, которое поднимает человечество к новым вершинам: выше, еще выше, еще ближе к совершенству.

Недалеко от кабинета Анита остановилась.

– Может, лучше поговорим на свежем воздухе? – спросила Анита. – Почти свежем, хотя уверяю, он чище, чем настоящий за окном, – уточнила женщина и поспешила добавить: – Нам по пути, а кофе принесут прямо туда.

– Раз принесут, то не возражаю, – ответил Джим.

Из кабины второго лифта Джим увидел внутренний сад – зеленый оазис, окруженный террасами и сверкающими чистотой стеклянными галереями. Не сад, а целый парк: пешеходные дорожки, подстриженные лужайки, скамейки возле прудов и уличные фонари в ретростиле, которые загораются, когда наступает здешняя «ночь».

– Нравится мне здесь, – произнесла Анита, шагнув на дорожку. Покрытие похоже на плитняк, но ступать мягче, чем по настоящему камню. – Свободнее дышится, что ли.

Джим сделал глубокий вдох, прислушался к ощущениям – дышится и правда легче. Даже показалось, что всё выглядит ярче и красочнее, чем снаружи. Ни следа пасмурной и сырой улицы, ни суеты, часто бессмысленной и лишней, ни пестрой мешанины шумов. Тихо и спокойно, только шелестит полив и негромко перекрикиваются птицы в кронах. Им тоже, наверное, здесь легче дышится.

Автоматика климатических систем и заботливые руки садовников поддерживают в парке искусственную экосистему. Один из таких работников в зеленом комбинезоне сейчас обходит группу можжевельников и туй. На поясе «спит» садовый мультибот, напоминающий паука со сложенными тонкими лапками.

– Народ разбежался по кабинетам, лишних ушей можно не бояться, – произнесла Анита. – Вы официально занимаетесь этим делом, а вот насчет остальных юротдел выразился предельно ясно. Большинство до сих пор не в курсе трагедии. Кажется, я подписала больше бумаг о неразглашении и адских муках, чем когда устроилась сюда работать. Девять кругов мучений и бурлящие котлы, которые помешивает лично Синглар. Вы ведь знакомы с Дэвидом?

– Пересекались.

Анита сочувственно кивнула.

Появился ассистент с двумя стаканчиками кофе. Нос уловил приятный аромат. Джим сделал осторожный глоток, тепло напитка устремилось внутрь.

– Действительно хороший, – сказал Джим.

– Я ведь обещала, – улыбнулась Анита.

За спиной посигналили – мимо прошуршал маленькими колесами робот-газонокосильщик. Через несколько метров он свернул на примыкающую дорожку. Приземистый оранжево-зеленый корпус скрылся из виду.

– Так что вы хотели узнать, Джим? – спросила Анита. – Полагаю, вас интересуют мистер Хейт и мистер Гонсалес.

– То, что не упомянуто в официальных источниках, – ответил Джим.

– Естественно. Почему Хавьер убил Томаса – один из вопросов, не так ли? Был ли мотив…

– В том числе.

– И мог ли он убить… Не в смысле физической возможности, а с точки зрения внутренней предрасположенности и готовности. Учитывая, правда, что Хавьер уже это сделал, ответ очевиден.

– Данные предварительной экспертизы указывают на убийство, – произнес Джим. – Это ключевая версия, но не единственная.

– Кажется, вы сомневаетесь в том, что увидели собственными глазами.

– Мы прорабатываем разные варианты, миссис Хофстрид, – сказал Джим. – Сомневаться и проверять – часть нашей работы.

– Вы имеете в виду, что… – Анита вопросительно посмотрела на Джима. – Возможно, их обоих убили? Был кто-то еще?

– Убийца не всегда только тот, кто непосредственно лишает жизни. Важно, что стоит за случившимся. Что привело Гонсалеса к Хейту, и почему произошло то, что произошло. Отправная точка и цепочка событий.

«А иногда жертва виновна не меньше, но об этом говорить сейчас не стоит».

– Возможно, вы со мной не согласитесь, но… – Анита сделала паузу, разглядывая поверхность кофе. – Мне сложно поверить в вашу ключевую версию. Честно говоря, я и сейчас не верю. Не знаю… Можете считать это предубеждением или предчувствием.

Джим позволил Аните продолжить мысль.

– Видите ли, Джим, – сказала женщина, – они дружили. Не приятели или давние знакомые, а настоящие друзья. Такие, знаете, которые ближе, чем многие кровные родственники, ближе родных братьев.

Анита сделал глоток и продолжила:

– Всякое бывало, не всегда их взгляды совпадали, но это были временные разногласия. Даже после ухода Хавьера я не слышала о конфликтах. Томас продолжал общаться с Хавьером, но связь не афишировал. Сами понимаете, Гарсия подозревался в контактах с Инициативой, а Хейт – сотрудник и соучредитель «Энпланти». – Анита обвела рукой комплекс. – Потом Гарсия исчез, а теперь вот…

Голос едва дрогнул, но самообладание снова взяло верх. Женщина отпила немного кофе. Тепло напитка помогло успокоиться.

– Почему Хавьер ушел из компании? – спросил Джим, не давая паузе затянуться надолго, а Хофстрид – впасть в ненужную сейчас задумчивость.

– Не знаю, Джим. – Анита покачала головой. – Это странно. Незадолго до ухода он нашел способ снизить зависимость от «Контраспарина». Значительно снизить. Вы же помните, этот препарат препятствует отторжению имплантов организмом. «Пролимб» немало выложил за модификацию и торговую лицензию. Они до сих пор оплачивают счета – наработки Хавьера не покинули этих стен.

«Помню, как же. Все помнят и знают. Золотая, черт возьми, жила: не только продать товар, но и подсадить клиентов на иглу. Фог, старина, как же ты позволил ударить по такой статье доходов? Хотел сделать железки доступнее?»

– Тем более неожиданным было его решение, – продолжила Анита. – А потом эти слухи про Инициативу… Хавьер не похож на подпольщика и террориста.

– Такие, как Хавьер Гарсия, из таких мест, как «Энпланти», просто так не уходят.

– Уходят, как видите, – возразила Анита.

– И ничего такого, что может пролить свет на его уход? Он не говорил о сомнениях, разочаровании в работе или, может быть, несогласии с руководством?

– Боюсь, мне нечего ответить, Джим.

«Нечего – или не хотите?»

– У мистера Хейта были враги в Клинике? – спросил Джим.

– Разве что слишком много кофе и выпивки. – Анита грустно усмехнулась. – Не слышала о чем-то серьезном. Так, рутинные моменты.

– А у Гонсалеса?

Анита задумалась.

– Не назвала бы враждой… Громкое слово, всё же, – осторожно сказала Хофстрид. – Он не очень ладил с Фогом, и это было взаимно. Сложно назвать причины. Один бог знает, что у них стряслось – даже Томас не говорил. Но если бы не вклад Хавьера в разработки и не дружба с Томасом, Хавьер давно бы искал другую работу. Айзек Фог – босс, но ведущими научными сотрудниками, смелыми и талантливыми практиками, каким был Хавьер, здесь не принято разбрасываться. К счастью, они не часто пересекались. Я всегда думала, что Хавьер первым подаст заявление на увольнение. В общем, не ошиблась.

«Уволился. Исчез. Связался с врагом. Снова исчез. Вернулся, убил друга. Убил себя. Интересный жизненный путь…»

– А по другому вопросу, – произнесла Анита, – может ли сбой «Серенити» спровоцировать внезапный суицидальный порыв. Так вот, в редких случаях – крайне редких – сбой может вызвать острую боль, настолько острую, что в определенных случаях это может привести к попытке причинить себе физический вред.

– Проще говоря, к самоубийству? – уточнил Джим.

– Технически – да. Человек сам себя убивает. Но, Джим, вы же понимаете, это не тот сознательный суицид, как, например, при глубокой депрессии или попытке избежать более страшной участи. Когда пишут прощальную записку, прикладывают пистолет к виску и…

– Не стоит продолжать, миссис Хофстрид, – кивнул Джим. – Ну а причина сбоя известна?

– Видите ли… Я хотела ознакомиться с отчетом, но его засекретили, – пожала плечами Анита. – Даже моего уровня доступа не хватило, а я здесь – не последний человек.

Джим сделал очередную пометку. Имея ордер, можно запросить доступ. Даже нужно. Главное, подать все в правильном свете – корпоративная собственность нынче оберегается весьма рьяно. Но сам факт сокрытия – хорошая тема для размышлений.

Может статься, что дело в местных бюрократических сложностях или опасениях за репутацию компании. Сотрудник корпорации убил коллегу, после чего наложил на себя руки. Самоубийство произошло, предположительно, из-за сбоя в собственной разработке. Акционеры и клиенты не обрадуются.

За акционеров, правда, не стоит волноваться – давно не секрет, кто на самом деле контролирует основную долю Клиники. А вот клиенты могут забеспокоиться. Или… если подумать… синдром Эйдена ведь не стал причиной беспокойства. Клиника не скрывает информацию о возможных необратимых расстройствах психики. Люди знают об Эйдене, и всё равно рискуют. Редкий побочный эффект, вероятность крайне мала, вот и закрывают на нее глаза. «Со мной такого не случится», ага, известная песня.

Пресс-служба, естественно, все спишет на возникновение синдрома или что-нибудь в таком духе. Вплоть до того, что Хавьер самовольно изменял программу импланта с помощью нелегального оборудования. Для обывателя придумают складную версию и подскажут СМИ, как расставить акценты. Если вообще в чем-либо придется оправдываться. Поэтому нет ничего странного в том, что руководство ограничивает доступ к отчету.

– Неизвестно, был ли вообще сбой, – покачала головой Анита. – Так или иначе, доступа к файлам у меня нет.

– Что ж, люди и раньше сходили с ума, верно?

«И убивали задолго до изобретения штурмовых винтовок и боевых дронов, просто со временем процесс стал эффективнее и разнообразнее».

Джим успел задать еще несколько вопросов. Когда они достигли конца парка, Келлер окинул взглядом пройденный путь.

– Уютное местечко, – произнес следователь. – Спасибо, миссис Хофстрид. Думаю, больше нет смысла вас отвлекать.

– Не стоит благодарности, Джим. Если вспомню важные детали – обязательно сообщу. А если вам понадобится что-нибудь еще – всегда к вашим услугам.

Анита проводила его к выходу. Они молчали всю дорогу, погрузившись в собственные мысли. Шестеренки в голове Джима принялись привычно перемалывать новую информацию. Важна она или нет – время покажет. У дверей, попрощавшись, Анита произнесла:

– Джим… Вы ищете отправную точку. Найдите ее.

Мерфи ждал на улице, опершись о черное крыло машины. Дымил как паровоз. Ждало и серое небо, небо «цвета экрана телевизора, настроенного на пустой канал», как написано в старой книге, которую Джим читал в детстве. Сейчас до пустого канала не доберешься, и телевизоры другие. Все другое, кроме неба – оно почти такое же, только больше смахивает на тот самый экран, а не озерную гладь в Альпах.

– Ну как она? – спросил Мерфи.

– Молодцом, как всегда.

– Ну да, железка. – Мерфи постучал пальцем по виску.

– Не нам судить, – ответил Джим.

– Ладно, – махнул рукой напарник. – Я так… Извини.

Джим задрал голову к далеким верхушкам небоскребов, разгоняющих привычную серость рекламой и сигнальными огнями. Вечером снова польет дождь.

В просвете между высотками показалась яркая вытянутая капля. Дирижабль «Облачный странник» – один из пяти воздушных судов компании «Атмосфера» – сверкнул цветной анимацией на боках.

«Оставьте суету внизу».

Аэростат неторопливо парит высоко в небе – выше только цены в изысканном меню. Очередь желающих поужинать рядом с птицами расписана на месяц вперед.

Джим дождался, пока Мерфи потушит сигарету, и потянул ручку двери.

– Что главный безопасник сказал? Как там его… Майлз, кажется? – спросил Джим, когда они забрались в теплый салон.

– Ага, Верджил Майлз. Пересекался с ним в наркоконтроле. Показался крепким и толковым мужиком, с яйцами. По ситуации, если кратко: все системы были в норме, связь постоянная, от Хейта сигнал тревоги не поступал. Ничего нового. Там все на ушах сейчас.

– В общем… – задумчиво повторил Джим.

«А упоминали бы они о неполадках? Или имидж важнее?»

– Охрана сопровождала его только во время разъездов, от порога до порога, – продолжил Мерфи. – И на загородной вилле. В «Краунхилл Плаза» постоянное дежурство никто не нёс – Хейт отказался. Полагались на местную службу и тревожную кнопку. Группа быстрого реагирования могла высадиться в комплексе спустя несколько минут после сигнала.

Джим молча глядит в окно. Дорога, если это не преследование, располагает к размышлениям.

«Телохранители… А что телохранители? Вне дома Хейта сопровождали, но убили его в родных стенах, в привычной обстановке. Мой дом – моя крепость, правда ведь?»

Хавьер был своим, Хейт впустил его добровольно, а дальше всё произошло быстро и явно неожиданно. Для такого случая охрана должна быть в квартире, а это – нарушение приватности, что допускается только в экстренных ситуациях. То же с камерами.

Роботы в личной охране применяются крайне ограниченно. Слишком тонкая для них работа. Проблемы с распознаванием и упреждением угрозы, не хватает интуиции и нестандартного мышления. Одно дело охранять периметр: своих пускай, чужих не пускай. Другое – работа с живым человеком в мирном городе. Здесь не горячая точка или государственная граница – там-то эти железки востребованны. Получается, все-таки без человека никуда, всё не автоматизировать.

Дежурная команда в соседних апартаментах? Мобильный пост на улице? Можно, но опять же – целесообразность. Район безопасный, соседи респектабельные. Чувствовал ли Хейт угрозу, ждал беды? Если ждал, то вряд ли от лучшего друга.

Инициатива? Хавьера все-таки завербовали? Допустим… Что это дает им? Удар по Томасу Хейту ничего не решает. Хейт – не Фог, хоть и птица высокого полета. Клиника так организована, что отсеки ей голову – работа продолжится. Вырастет новая голова: без громкого имени, но способная эффективно управлять. Акции временно просядут – не беда. Какой-нибудь ушлый «бык» заработает: дождется, когда страсти улягутся, и начнет покупать по выгодным ценам. У Клиники есть запас прочности, это не «пузырь» или фирма-однодневка.

Вот только если убийство – лишь начало, первый шаг… К чему?

– А что насчет Гонсалеса? – спросил Джим.

– Ну… Майлз не очень лестно отзывался. Агрессивное поведение, открытая критика руководства, в том числе Хейта. Якобы ходили слухи о личной вражде между ними. Неафишируемой. Но именно слухи, сам понимаешь. А что Анита?

Джим рассказал.

– Вот как, – произнес напарник. – Кто-то лжет.

– Или заблуждается. Узнаем.

– Ох, приятель, – вздохнул Мерфи, – чую, намаемся мы с этим делом.

– Мы только начали, Мерфи, – возразил Джим. – Разве у нас бывало по-другому?

– Вот именно. Куда сейчас?

– Давай в Отдел.