Читать книгу Мертвая земля - К. Дж. Сэнсом, Кристофер Джон Сэнсом - Страница 18

Проповедник, витийствовавший на рыночной площади, уже ушел. Я заметил одного из подростков, изводивших Скамблера. Что касается злосчастного Грязнули, то его и след простыл.

Мы направились к ратуше, трехэтажному зданию впечатляющих размеров. У дверей стояло двое стражников в ливреях. Я заметил, что кремниевые плиты, которыми были облицованы стены, покрывают многочисленные зазубрины; в швах раствора, скрепляющего плиты, торчали мелкие осколки. Я уже собирался провести по стене пальцами, но Тоби, заметив мое намерение, предостерег:

– Осторожно: пораните руки.

Откуда-то из подвала донесся приглушенный крик. В решетку крохотного оконца, распложенного у самой земли, вцепились грязные пальцы.

– Добрые господа, смилуйтесь, подайте на хлеб, – долетел до нас жалобный голос.

– Здесь тоже есть тюрьма, – пояснил Тоби. – Те заключенные, которым предстоит предстать перед городским судом, сидят тут. В замок помещают только тех, чьи дела будут слушаться на выездной сессии суда присяжных.

Я просунул сквозь прутья решетки несколько мелких монет. В то же мгновение кто-то схватил их, и из мрачного подземелья появились новые руки. С трудом выпрямившись, я испустил тяжкий вздох, повернулся к Тоби и спросил:

– Здесь ведь проходят заседания городского совета?

– Да, разумеется. Это самая большая ратуша в Англии. За пределами Лондона, конечно. Ее возвели примерно сто сорок лет назад, причем горожан насильно заставляли работать на строительстве. Среди этих горожан были и мои предки.

Локвуд поднялся на крыльцо и что-то сказал одному из стражников. Тот поклонился и распахнул дверь, пропуская нас.

Внутри было достаточно света благодаря большим окнам; возможно, когда-то окна украшали витражи, но ныне их сменили простые стекла. Стражник подвел нас к лестнице.

– Коронер ожидает вас в оружейной палате, господа, – сообщил он.

– В оружейной палате? – удивленно переспросил Николас.

– Никакого оружия вы там не увидите, – улыбнулся Тоби. – Это зал, в котором проходят заседания городского совета. Но там устроено подобие чердака, где действительно хранится оружие – на случай, если в городе вспыхнут беспорядки.

– Такое уже бывало? – спросил я.

– Пока нет.

Стражник провел нас наверх и постучал в массивную резную дверь. Раздался голос, приглашавший войти, и дверь распахнулась. Слуга, отвесив поклон, пропустил нас. Мы оказались в просторном зале, где полукругом стояли скамьи и стулья. За столом, заваленным бумагами, восседал дородный мужчина средних лет, седобородый и с выцветшими голубыми глазами. Он встал, приветствуя нас:

– Сержант Шардлейк?

– К вашим услугам. А это мои помощники: мастер Овертон и мастер Локвуд.

Коронер вперил в нас пронзительный взгляд:

– Позвольте представиться: Генри Уильямс, коронер Нориджа. Бриквелл расположен на территории, находящейся в моем ведении. Мне не часто приходится встречаться с законниками столь высокого ранга, сэр. Вы знакомы с сержантом юриспруденции Фловердью, представителем Ведомства по делам конфискованного имущества?

– Нет. Но уже немало о нем наслышан. Например, мне известно, что он хочет выселить семью Джона Болейна из имения, не дожидаясь решения суда.

Уильямс поджал губы:

– Возможно, он намерен приобрести эти земли для себя или для кого-то другого. Он человек, который… э-э-э… Скажем так, фамилия не слишком ему подходит. С росинкой на цветке он, чего уж греха таить, не имеет ничего общего[5]. – Коронер невесело усмехнулся и, прищурившись, вновь метнул на меня пронзительный взгляд. – Насколько мне известно, мастер Шардлейк, вы прибыли к нам, дабы заняться делом Болейна, которое вам передал мастер Копулдейк?

– Да, именно так.

– Копулдейк работает на Томаса Пэрри, управляющего леди Елизаветы, – продолжал он, не сводя с меня глаз.

Я сделал вид, что пропустил эти слова мимо ушей. И заверил собеседника:

– В мои намерения входит всего лишь собрать факты и взглянуть на них свежим взглядом. Я отнюдь не собираюсь доказывать невиновность Болейна во что бы то ни стало. Как, впрочем, и его виновность.

– Виновен он или нет, решит суд.

– Разумеется.

Я ободряюще улыбнулся, прекрасно сознавая, что коронер заинтересован в подтверждении собственного вердикта.

– Вы будете давать показания на суде? – осведомился я.

– Разумеется. Ведь именно я провел дознание, что называется, по горячим следам. И вынес вердикт, согласно которому Эдит Болейн была убита своим собственным мужем Джоном, – произнес он многозначительно.

– Понятно. Решающими уликами оказались ботинки Болейна и окровавленный молоток, найденные в конюшне?

– Заметьте, ключи от конюшни имелись только у самого Болейна, не считая, разумеется, слабоумного мальчишки-конюха. Никто другой проникнуть в конюшню не мог. К тому же стоявший там жеребец обладает крутым нравом – об этом упоминается в показаниях Болейна. Наверняка конь огрел бы чужака копытом.

– Согласен, улики против Болейна весьма серьезны. Но может быть, кто-то проник в конюшню, обойдясь без ключа? Например, подлез под дверь? Или, скажем, воспользовался дырой в крыше?

– В отчете констебля о дыре на крыше не говорится ни слова, – нахмурился Уильямс. – Как и о том, что под дверью имеется широкая щель.

Я счел за благо сменить тему:

– Вопрос о том, по какой причине Болейн надругался над телом убитой жены столь чудовищным образом, напрашивается сам собой. У вас есть какие-нибудь соображения на этот счет, мастер Уильямс?

Коронер пожал плечами:

– Кто знает, что творилось тогда у него в голове? Одно ясно как день: внезапное возвращение Эдит привело Болейна в ярость. У него имелись веские причины убить ее.

– Согласен. И все-таки мой опыт доказывает: все, что лишено смысла, как правило, оказывается неправдой.

– Мой опыт доказывает другое, – проворчал Уильямс. – Чем старше я становлюсь, тем сильнее убеждаюсь: сплошь и рядом человеческие поступки вообще лишены здравого смысла. – Он устало улыбнулся и вновь вскинул на меня внимательный взгляд. – Вы уже побывали в Бриквелле?

– Пока нет. Собираюсь поехать туда завтра. Меня очень занимает один вопрос. Неужели никто не имеет понятия, где Эдит провела последние девять лет?

Коронер вздохнул.

– Никто, – ответил он; я видел, что он не кривит душой. – Я уже пробовал выяснить что-нибудь относительно местопребывания Эдит два года назад, когда Джон Болейн обратился с просьбой признать его жену умершей. А мой предшественник пытался найти ее следы еще в тысяча пятьсот сороковом году, когда она исчезла. Но эта женщина словно сквозь землю провалилась.

– А ее родители? Они тоже ничего не знают?

– Нет. Эдит не подавала им никаких вестей. Впечатление такое, словно она забилась в нору и просидела там девять лет. – Мгновение помешкав, он добавил: – Помню, когда я принимал дела у своего предшественника – теперь он уже покинул этот бренный мир, упокой Господь его душу, – тот рассказал мне об этом случае. И упомянул, что хотел бы хорошенько расспросить одну женщину. Но и она тоже бесследно исчезла.

– И кто же это такая?

– Грейс Боун, горничная Эдит Болейн.

– Да, мастер Болейн упоминал это имя. Сказал, что Эдит вечно скандалила со слугами. И даже ее любимая горничная в конце концов не выдержала и уволилась.

Коронер покачал головой:

– Судя по тому, что рассказывал мой предшественник, здесь все не так просто. В тысяча пятьсот сороковом году, когда Эдит исчезла, мысль о том, что дело нечисто, напрашивалась сама собой. С мужем они жили скверно, и у Болейна имелась любовница. Так вот, бывший коронер допрашивал всех слуг и выяснил, что Эдит и Грейс были привязаны друг к другу, как только могут быть привязаны госпожа и горничная. Узнав о том, что муж ей изменяет, миссис Болейн часто запиралась в своей комнате и рыдала, а Грейс пыталась ее утешить. В эти месяцы они сблизились между собой еще теснее. Когда Грейс вдруг неожиданно уволилась, все прочие слуги ушам своим не поверили. Эдит после ее ухода окончательно свихнулась, а вскоре и сама исчезла. – Уильямс задумчиво посмотрел на меня. – Мой предшественник даже предполагал, что горничная была убита, так же как и ее госпожа.

– И предполагаемый убийца, разумеется, Джон Болейн?

Уильямс пожал плечами.

– Могу сказать одно: с тех пор о Грейс Боун не было ни слуху ни духу. Как и ее госпожа, она словно сквозь землю провалилась. Говорят, в Норидже у нее есть брат, но его тоже не удалось найти. Разумеется, сейчас проводить дознание уже поздно.

– Вы хотите сказать, что практически одновременно с Эдит пропала еще одна женщина, живущая в Бриквелле, однако никакого дознания, связанного с этим исчезновением, не проводилось? – недоверчиво уточнил я.

Коронер нахмурился:

– Напротив, сэр. Я хочу сказать, что мой предшественник провел дознание, однако ему не удалось ничего выяснить. Возможно, Грейс Боун было известно, что Эдит намерена уйти от мужа. Поэтому она решила оставить их дом прежде, чем поднимется шум, связанный с исчезновением ее госпожи.

– Не исключено, что так оно и было. Но почему эта женщина исчезла бесследно? – Я в упор взглянул на Уильямса. – Вполне резонно предположить, что она убита.

Уильямс покачал головой:

– Нет никаких фактов и улик, подтверждающих подобную гипотезу. А это означает, что мы не можем считать ее убитой. Что касается убийства Эдит Болейн, тут фактов и улик более чем достаточно. И все они изобличают Джона Болейна.

– Я читал показания отца Эдит Гэвина Рейнольдса. Он утверждает, что в последние девять лет ни разу не видел свою дочь. Вплоть до прошлого месяца, когда его вызвали на опознание ее тела.

– Это все, что он счел нужным сообщить, – пожал плечами Уильямс.

– Меня удивило, что в деле отсутствуют показания Саймона Скамблера, который работал у Болейна конюхом.

Уильямс внезапно расхохотался:

– Вы о чокнутом Грязнуле Скамблере? Этот парень и цыпленка не сумеет зарезать – как говорится, кишка тонка.

– Тем не менее я намерен побеседовать с ним. А также с мастером Гэвином Рейнольдсом.

– Будьте осторожны с этим стариканом, – предостерег Уильямс. – Он не из тех, кого можно взять голыми руками.

Мы вышли из ратуши.

– Ну, какое впечатление произвела на вас встреча с коронером? – обратился я к своим спутникам.

– В его интерпретации исчезновение горничной предстает в совершенно ином свете, чем в рассказе Джона Болейна, – ответил Николас.

– Хотя вполне вероятно, Болейн ничуть не кривил душой. Ему самому так опостылела Эдит, что он не сомневался: Грейс она тоже осточертела и служанка уволилась, потому что устала от выходок хозяйки. Надо поговорить с ним еще раз. И попытаться выяснить, где он все-таки был в вечер убийства.

Мы двинулись в сторону площади Тумлэнд. Солнце палило вовсю, но высокие дома, стоявшие в центральных, богатых и процветающих кварталах города, давали желанную тень. Внимание наше привлек впечатляющих размеров особняк в итальянском стиле; двери его были заперты на массивные деревянные засовы.

– Это бывший дворец герцога Норфолкского, – пояснил Тоби.

– Ныне он является собственностью короля? – уточнил я. – Или вместе с другими владениями герцога был продан леди Марии?

– Думаю, пока он принадлежит королю.

– И следовательно, им распоряжается Ведомство по делам конфискованного имущества.

Дом Гэвина Рейнольдса на площади Тумлэнд выглядел необитаемым: ставни на окнах опущены, двери, ведущие во внутренний двор, заперты. Однако, после того как Тоби громко постучал в дверь, до нас долетел звук шагов. Дверь открыл мужчина лет тридцати, весьма привлекательной наружности – хорошо сложенный, с густыми каштановыми волосами, короткой бородкой и умными зелеными глазами. На нем были ярко-красный дублет и зеленая шапка. Увидев наши с Николасом мантии, он подозрительно прищурился.

– Это дом мастера Гэвина Рейнольдса? – осведомился я.

– Олдермена Рейнольдса, – не сводя с меня настороженного взгляда, уточнил он. – Я – его управляющий. Мастер Рейнольдс и его супруга сейчас не принимают посетителей: они недавно понесли тяжкую утрату.

– Именно в связи с этой утратой мы и позволили себе побеспокоить мастера Рейнольдса, – заявил я, назвал свое имя и звание, после чего представил своих спутников. – Мы расследуем обстоятельства трагической гибели дочери вашего хозяина.

Управляющий не сдвинулся с места.

– По чьему поручению вы проводите расследование, сэр? – спросил он, бросив взгляд в сторону дома, стоявшего в глубине внутреннего двора.

– Подобные вопросы я буду обсуждать только с вашим хозяином, – отрезал я. – Он дома?

Из дома донесся мужской голос, громкий и злобный:

– Господи Исусе, Воувелл, кто там еще приперся? Гони их прочь!

Управляющий замешкался.

– Прошу вас, подождите здесь, – обратился он к нам и закрыл дверь.

– Старикан явно не рад гостям, – усмехнулся Николас.

– Думаю, любопытство все-таки пересилит, – заметил я. – От мантии законника тоже иногда бывает толк.

«Хотя в этой мантии, даже летней, шелковой, сегодня чертовски жарко», – вздохнул я про себя.

Через несколько минут управляющий вернулся.

– Вы можете войти, – сообщил он. – Прошу, подождите в холле.

Вслед за ним мы вошли в дом, просторный и хорошо обставленный. В центре холла стоял стол венецианской работы, несомненно очень дорогой, а на нем – огромная ваза с цветами. Управляющий скрылся за одной из внутренних дверей. До меня донеслись приглушенные голоса, затем дверь приоткрылась, из нее выглянула горничная и, увидев нас, тут же исчезла.

Оглянувшись, я слегка вздрогнул. На лестнице стояла пожилая женщина, худая как тень. Она появилась так бесшумно, что мы не услышали ее шагов. Мы поспешно сняли шляпы и склонились в почтительном поклоне. Старая дама стояла на нижней ступеньке, буравя нас ледяным взглядом. Глаза ее, несмотря на возраст, сохранили ярко-голубой цвет, руки были сложены на подоле черного платья, белоснежные волосы убраны под черный чепец. Лицо ее имело желтовато-бледный пергаментный оттенок.

– Зачем вы пришли? – Голос ее был так тих, что мало чем отличался от шепота.

– Мы занимаемся расследованием обстоятельств смерти Эдит Болейн.

– Моя дочь мертва, и тут уже ничего не исправишь, – проронила старуха, словно превозмогая усталость. – Ее мужа вскоре вздернут на виселицу. Что вы намерены расследовать?

– Олдермен Рейнольдс примет вас, господа! – возвестил управляющий, входя в комнату. – Но предупреждаю, смерть дочери повергла его в глубокую скорбь.

Когда мы двинулись к двери, управляющий вскинул руку, преграждая путь Тоби:

– Мне очень жаль, мастер, но мой хозяин примет только законников. Вам придется подождать здесь.

Тоби пожал плечами. Миссис Рейнольдс по-прежнему стояла у подножия лестницы, вцепившись рукой в перила.

Управляющий проводил нас с Николасом в просторную приемную. В комнате царил сумрак, так как ставни на окнах были плотно закрыты; на массивном столе горели свечи. У стола стоял высокий тощий старик в глухом черном дублете. На вид ему было лет семьдесят; длинные седые волосы, на старомодный манер, почти касались плеч. Изборожденное морщинами лицо, длинный нос, квадратный подбородок, жесткий рот с опущенными уголками; темные глаза полыхали неприязнью. С первого взгляда было видно: Гэвин Рейнольдс относится к числу людей, с которыми не слишком приятно иметь дело. Его жена стояла в дверях, на лице ее застыло настороженное выражение. Управляющий переминался с ноги на ногу за спиной хозяйки.

Рейнольдс махнул рукой в их сторону и произнес исполненным досады голосом:

– Моя супруга Джейн и мой управляющий Майкл Воувелл. Они будут присутствовать при нашей встрече, которая, надеюсь, окажется недолгой. Что привело вас ко мне?

Старик сделал несколько шагов, и я заметил, что он сильно хромает и вынужден опираться на палку с золотым набалдашником.

– Мы расследуем обстоятельства убийства вашей дочери и надеемся, что вы сообщите нам некоторые факты, ибо… – начал я.

– Расследование уже было проведено, – бесцеремонно прервал меня Рейнольдс. – На кого вы работаете?

– Поручение приехать сюда мне дал мастер Томас Пэрри.

– Это что еще за хрен, черт бы его побрал?

Я глубоко вздохнул, пытаясь сохранять невозмутимый вид. И пояснил:

– Казначей и управляющий леди Елизаветы.

Рейнольдс поджал губы:

– Все ясно. Разумеется, Елизавета пытается спасти от виселицы своего родственничка Болейна. Только слишком поздно вы спохватились, господин горбатый адвокат. Вина Джона Болейна доказана, и через несколько дней ему предстоит дрыгать в воздухе ногами.

Последнюю фразу старик произнес с нескрываемым удовольствием.

– Нам поручено проверить все обстоятельства дела, – спокойно ответил я. – Никаких иных целей мы не преследуем. Вы согласны побеседовать с нами, сэр?

– О чем тут беседовать? – процедил Рейнольдс дрожащим от злобы голосом. – Я вынужден сидеть взаперти, чтобы скрываться от любопытных взглядов. Мне пришлось распрощаться с надеждой стать мэром.

«Да, если этот человек и скорбит о чем-то, так только о крахе своих честолюбивых планов, а не о смерти дочери», – подумал я.

Однако Николас произнес сочувственно:

– Мы догадываемся, сэр, что вы пережили страшное потрясение.

– Догадываетесь? – возвысил голос Рейнольдс. – Девять лет назад моя единственная дочь бросила мужа и детей и скрылась в неизвестном направлении. Эдит не обратилась за помощью ко мне или к кому-либо другому. Она просто ушла неведомо куда. – Он злобно махнул рукой. – А в прошлом месяце ее труп обнаружили в Бриквелле. И после этого вы строите догадки по поводу того, были мы потрясены или нет?

– Никаких догадок мы не строим, – отрезал я. – Сэр, мы понимаем, что такого страшного исхода вы не ожидали. Все эти девять лет вы надеялись на лучшее.

– Девять лет, целых девять лет, – повторил Рейнольдс. Голос его по-прежнему дрожал от досады.

Я повернулся к его супруге, рассчитывая, что с ней будет проще найти общий язык:

– Скажите, миссис Рейнольдс, помимо вас, у вашей дочери имелись родственники в Норидже? Или где-нибудь в другом месте? Возможно, у нее были друзья, у которых она могла найти приют?

Вместо жены ответил муж.

– Родственники, друзья? – процедил он. – Сразу видно, вы не знали мою дочь, мастер горбун. Эдит всегда была чокнутой, с самого детства. Она не любила общаться с людьми, потому что ненавидела всех вокруг без исключения. Когда она была маленькой, ее невозможно было заставить играть с другими детьми. А когда она выросла и превратилась в красивую девушку, то ни в какую не хотела бывать на званых вечерах и балах. Я наделся, что замужество смягчит ее дикий нрав. Но она сразу возненавидела этого болвана Болейна, а потом и своих несчастных сыновей. – Внезапно он разразился каркающим смехом. – Признаюсь откровенно, все мы были чертовски рады, когда Болейн проявил интерес к Эдит. Анна Болейн была тогда в фаворе, и мы рассчитывали, что у нас появятся связи при дворе. Но Джон Болейн никогда не умел пользоваться моментом. Приехав в Лондон, он повел себя как настоящий пентюх и даже не сумел встретиться с Анной Болейн. Что до Эдит, она вообще наотрез отказалась ехать в столицу. А кончилось все тем, что Болейн убил ее! – Голос старика вновь задрожал от ярости. – И вместо законной жены привел в свой дом потаскуху из грязной харчевни! Мне осталась одна-единственная отрада – посмотреть, как эта шлюха будет побираться на рыночной площади.

Лицо Рейнольдса исказилось от злобы, а глаза метали молнии. Бросив взгляд на его жену, я заметил, что она еще сильнее побледнела от испуга.

На несколько мгновений в комнате повисло молчание, которое нарушил женский визг, долетевший из дальних комнат. Миссис Рейнольдс нахмурилась.

– Чем сейчас заняты мальчики? – обратилась она к мужу.

Тот зашелся лающим смехом.

– Судя по визгу, забавляются с этой девчонкой Юдит, – ответил он.

Его супруга поспешно вышла из комнаты. Несколько мгновений спустя до меня донеслись знакомые нахальные голоса:

– Смотри-ка, опять Локвуд притащился!

– Какой черт тебя принес, недоумок? Лучше бы ты оставил деда в покое, пока цел.

Мы с Николасом многозначительно переглянулись. Итак, снова близнецы, Барнабас и Джеральд.

– Что вам понадобилось в кухне? – раздался голос управляющего.

– Да вот хотели посмотреть, высоко ли у Юдит задираются юбки, – ответил один из близнецов. – А она, дуреха, принялась верещать как резаная!

– Ваша бабушка просила вас не приставать к служанкам!

– Отвали, если не хочешь щеголять с расквашенным носом!

В комнату ввалился Барнабас, юнец со шрамом. Завидев нас, он на миг замер от неожиданности и нахмурился, однако уже в следующее мгновение к нему вернулась прежняя наглость.

– Гляди-ка, Джерри, у нас гости, старые знакомые! Горбун и его подручный, долговязый рыжий ублюдок!

Взгляд Джеральда, вошедшего в комнату вслед за братом, не предвещал ничего хорошего.

– Вы знакомы с моими внуками? – удивленно спросил Рейнольдс.

– Да. Мы имели удовольствие встретиться с этими молодыми джентльменами в Лондоне, на прошлой неделе. В доме их отца.

– Куда эта компания крючкотворов приперлась, хотя их никто не звал, – вставил Барнабас.

– Внуки – это все, что у меня осталось, – заявил Рейнольдс. – Я должен защищать их интересы. После того как отца мальчиков повесят, я подам прошение об опекунстве. – Он повернулся к близнецам, и взгляд его неожиданно смягчился. – А потом мы найдем пару богатеньких красоток вам в жены, да, парни?

– Только не надо с этим спешить, дедуля. Нам пока и холостым неплохо.

Рейнольдс перевел взгляд на меня:

– Кстати, если у вас имеются какие-то подозрения относительно моих внуков, знайте – у мальчиков есть алиби. Тот вечер, когда моя дочь была убита, они провели со своими друзьями. Повеселились на славу, как это принято у молодежи, верно, парни? Весь вечер просидели в харчевне, и тому есть добрый десяток свидетелей. Коронер уже говорил с ними.

– Дед, хочешь, мы вышвырнем эту парочку вон? – спросил Джеральд, расправляя могучие плечи. – Да и Локвуда стоит выгнать взашей. Неплохая выйдет забава.

– Полагаю, они уйдут сами, – процедил Рейнольдс. – Прежде, чем вы им поможете это сделать.

Николас метнул в близнецов негодующий взгляд. Барнабас в ответ лишь издевательски подмигнул. Я взял своего помощника за локоть и потащил к дверям.

– Я слышал, сейчас за городом стоят цыгане, мастер горбун! – крикнул нам вслед один из близнецов. – Будьте осторожны, иначе они украдут вас и будут показывать на потеху публике!

Их дедушка, оценивший шутку по достоинству, зашелся лающим смехом.

«Да уж, – вновь подумал я, – в душе этого человека нет ни капли сожаления о погибшей дочери».

В холле мы увидели Тоби, ожидавшего нас в обществе управляющего. Воувелл, нахмурившись, с тревогой поглядывал на дверь кухни, откуда доносились приглушенные всхлипывания. Джейн Рейнольдс куда-то скрылась.

К немалому моему удивлению, Воувелл вышел на улицу вслед за нами. Быстро оглянувшись на дом, он сжал мою руку повыше локтя и прошептал:

– Вам следует знать, сэр, что мой хозяин рассказал вам далеко не все.

– Что вы имеете в виду?

Лицо управляющего исказилось от злобы.

– Существуют некие обстоятельства, которые он считает нужным скрывать. Я служу у него более десяти лет и хорошо осведомлен обо всех его делах. Так вот, девять лет назад, за несколько месяцев до своего исчезновения, Эдит Болейн обратилась к отцу за помощью. Джон Болейн хотел, чтобы у них были еще дети, но Эдит не могла заставить себя лечь с супругом в постель. Болейн, пытаясь принудить жену выполнять свои обязанности, пускал в ход побои. Она надеялась, что отец встанет на ее защиту. Но вы уже поняли, что за человек старый Рейнольдс. Папаша лишь накричал на Эдит и прогнал ее с глаз долой. Заявил, что он не собирается вмешиваться в чужие семейные дела и со своим мужем она должна разбираться сама.

– Почему вы решили рассказать мне об этом? – спросил я, внимательно посмотрев на Воувелла.

– Потому что я слишком хорошо знаю Гэвина Рейнольдса. Все, что его волнует сейчас, – это его несостоявшееся мэрство. А теперь, когда в доме появилась парочка юных мерзавцев, возросла вероятность того, что в один прекрасный день я тоже исчезну без следа.

– Я заметил, что Рейнольдс сильно хромает. Если бы не хромота, он, пожалуй, выгнал бы нас пинками. Вам не известно, при каких обстоятельствах он повредил ногу? – спросил я.

– Нынешней весной поскользнулся в жидкой грязи, которой в Норидже хватает. Это произошло на моих глазах. С той поры старикан вынужден ходить с палкой. Признаюсь откровенно, этот дом мне изрядно опостылел. Вот, собственно, и все, что я хотел вам сообщить.

С этими словами он повернулся, скрылся в доме и закрыл за собой дверь.

Я догнал Николаса и Тоби.

– Что там вам нашептывал этот молодчик? – спросил Николас.

Я вкратце передал слова управляющего.

– Если бы Рейнольдс сообщил властям, что Эдит жаловалась на побои мужа, это стало бы еще одним доказательством вины Болейна, – заметил Николас.

– Не понимаю, почему старик счел нужным это скрыть? – спросил Тоби. – Он спит и видит, как бывшего зятя вздернут на виселицу.

– Потому что в этой истории он сам предстает отнюдь в не лучшем свете, – предположил я. – Отец просто-напросто отмахнулся от своей дочери, и, если это станет публичным достоянием, его репутация пострадает еще сильнее. А репутация – это единственное, что волнует Рейнольдса. Бедная Эдит! – вздохнул я. – Этой женщине достались в удел безрадостная жизнь и ужасная смерть.

Вечер я провел в своей комнате, записывая сведения и факты, которые нам удалось собрать. Вне всякого сомнения, пока что все они подтверждали виновность Джона Болейна. Тем не менее образ жестокого домашнего тирана никак не увязывался в моем сознании с подавленным и растерянным человеком, которого мы нынешним утром видели в тюремном замке. Покончив с записями, я вспомнил, что пришло время составить отчеты для Пэрри и леди Елизаветы, и призадумался, сжимая в пальцах перо. Стоит ли сообщать о том, что все обстоятельства складываются против Болейна? О том, что без просьбы о помиловании, судя по всему, не обойтись, так как суд, вероятно, признает его виновным? Стоит ли упоминать, что сам я отнюдь не уверен в невиновности Болейна? До заседания суда осталась всего неделя, но, возможно, за это время мы сумеем раздобыть сведения, которые заставят взглянуть на дело в новом свете. Не исключено, что это произойдет уже завтра, во время поездки в Бриквелл. Поразмыслив, я ограничился сообщением о том, что расследование пока не принесло результатов, и обещанием в ближайшее время написать вновь. Запечатав письма, я отнес их вниз и попросил хозяина отправить с утренней почтой в Лондон. Любопытно, подумал я, как отнесутся к моим посланиям в Хатфилде. Пэрри вряд ли будет опечален медленным ходом расследования. А вот леди Елизавета – иное дело.