Читать книгу Казимир Лыщинский. Самый скандальный судебный процесс в истории Беларуси - Л. Дроздов - Страница 5

Эта глава не только дань традиции. Чтобы лучше понимать человека, важно знать, где находятся его исторические корни, на какой земле он вырос. Мы расскажем о прародителях нашего героя, о тех, кто непосредственно принимал участие в его воспитании и мог повлиять на него косвенно. Чувство принадлежности к роду, тем более к шляхетскому, очень много значило в те времена.

Лыщицы. Невдалеке от нынешней юго-западной границы Беларуси с Польшей и примерно в паре десятков километров к северо-западу от центра Бреста стоит небольшая деревенька Лыщицы. Сегодня это несколько десятков жилых домов, магазин да кладбище. Лыщицы входят в состав крупного сельхозпредприятия «Остромечево». Впрочем, кое-что напоминает о былом значении этого селения: одна из улиц вымощена бутовым камнем. Это, конечно, не тысячелетняя римская дорога, но все же показатель, что Лыщицы знавали и лучшие времена. Статистика утверждает, что в 2018 году в Лыщицах числилось чуть меньше 80 человек. Однако прежде народу там жило много. В 1878 году, например, раз в шесть больше.

Фамилию нашего героя всегда напрямую связывали с этой деревенькой. Лыщицы – родовое имение его семьи, впрочем далеко не единственное. На протяжении нескольких веков Лыщицы упоминались в различных документах, которые хранятся в архивах Беларуси, Литвы, Польши и Украины. Долгое время они были главными в этом регионе. В 1913 году волость в Брест-Литовском повете, где располагались основные земельные владения Лыщинских, официально называлась Лыщинской.

История Лыщиц по документам прослеживается с начала XVI века, но, очевидно, что она началась как минимум веком ранее.

Лыщинские. Род Лыщинских был весьма многочисленным. Так, в 1522 году владельцами Лыщиц числятся Васко и Ивашко Лыщинские, видимо, родные братья. Однако мы не знаем, состояли они в прямом родстве с Казимиром Лыщинским.

Нам интересен другой персонаж, в гораздо большей степени вероятности предок нашего героя. В 1528 году некто Михно Дробышевич Лыщинский отписал свое имение в Лыщицах и Кустыне пану Александру Ивановичу Ходкевичу, берестейскому старосте и маршалку1. «Земянин берестейский Михно Дробышевич Лыщинский дался ему в опеку и записался ему по своем животе и теж по животе жены своее Олюхны»2. Подобными формулировками, как правило, оформлялись отношения между патроном и его клиентами3. Ходкевич выставлял в войско ВКЛ 201 вооруженного всадника, а Лыщинский – только двух4. Разница в 100 раз наглядно показывает кто в этой связке патрон, а кто клиент.

Упоминает Перепись войска ВКЛ и еще одного Лыщинского – Проньку, который и вовсе выставлял всего одного всадника5. У Проньки Лыщинского был свой собственный сын – Богдан Пронкевич. Он отметился судебным спором с брестским евреем Гошкой Кожчичем в январе 1542 года. Лыщинский задолжал Кожчичу 10 коп литовских грошей, долг длительное время не возвращал. Не надеясь найти на него управу в ВКЛ, Кожчич арестовал и упрятал должника в тюрьму с помощью властей королевства польского. Это было грубейшим нарушением законов ВКЛ. В порядке компенсации за бесчестье Лыщинскому присудили 20 рублев, то есть 33 копы грошей6. Столько же взыскали в казну. В итоге брестский еврей и долг не вернул, и потерял в 6 раз больше. Богдан Пронкевич Лыщинский вероятнее всего, сын Проньки Лыщинского, но на 100% мы не уверены.

Однако вернемся к наследникам Михно Дробышевича Лыщинского. У него была большая семья, три дочери и сын: земянин Брестского повета Стецко Лыщинский7. Он владел землями на Берестейщине на основании договора мены от 19.10.1554 года.

У Стецко был собственный сын – не кто иной, как Иев (Лев) Лыщинский. В Переписи войска ВКЛ 1567 года черным по белому написано: «Мѣсяца сентебра 17 дня. Стецка Лыщынского сынъ Иевъ з ымѣнья Лыщичъ а з Добронижа кони 2 зброй., пнцр. 1, зброя, пр., рог., кор. 4». Это означает буквально следующее: «17.09.1567 года Иев, сын Стецко Лыщинского из имения Лыщичы и Доброниж, явился в войско в количестве 2 всадников»8. Это не может быть простым совпадением. В этой записи идентичны не только имя, фамилия, но и повет, и родовые имения. Отсюда вывод, Стецко прапрадед Казимира Лыщинского.

Ранее первым из предков Казимира Лыщинского называли Льва (Иева) Лыщинского герба «Корчак» (~1506 – ~1577)9. Годы его жизни указаны примерно («согласно семейной традиции»10). Он владел Лыщицами как вотчиной («отчиной, отчизной»). То есть это имение досталось ему от отца по праву наследования, а не было получено им на службе у великого князя литовского.

Лев Лыщинский был женат на Барбаре Мысловской герба «Налеч», которая принесла ему в приданое имение Доброниж, расположенное невдалеке от Лыщиц. В работах белорусских историков и философов написание фамилии жены Льва несколько отличается от польского варианта – Варвара Мыславская11. На наш взгляд предпочтительна версия, подтверждаемая документально, – «Барбара з Мыслова».

Доброниж на многие годы стал вторым родовым имением Лыщинских. При любом раскладе они всегда старались сохранить эти земли за собой: в те времена земля была главным богатством.

У Льва Лыщинского и Барбары Мысловской родились три сына: Константин, Станислав и Ян (Иван). Лев Лыщинский прожил более 70 лет, а его жена пережила мужа. Вероятно, она была значительно моложе. В истории он отметился двумя судебными тяжбами. С первым иском обратился в Брестский городской суд 17.08.1569 года, буквально спустя месяц после утверждения Люблинской унии королем польским и великим князем литовским Сигизмундом II Августом. Иск касался расхищения скирды хлеба12. Второй иск был подан в суд 09.05.1577 года против пана Крупицкого13. Этот шляхтич действовал как заправский разбойник с большой дороги. По пути из Лыщиц в Доброниж Крупицкий отнял у слуги Льва Лыщинского двух волов (гнедого и черного) и коня. Мы не знаем, чем закончились оба эти дела, но хочется верить, что справедливость восторжествовала.

Незадолго до смерти Лев Лыщинский разделил Лыщицы поровну между тремя сыновьями. Жена недолго вдовствовала и в скором времени вышла замуж за местного шляхтича Василия Горновского, родила ему двух сыновей (Петра и Андрея) и дочерей.

Барбара была женщиной бережливой и в детях своих от первого брака души не чаяла. А потому в январе 1597 года выкупила у пана Петра Добронижского имение Доброниж за 110 коп литовских грошей и тоже разделила перед смертью между сыновьями от первого брака14. Лев и Барбара – прадед и прабабка Казимира Лыщинского.

Дедом нашего героя был их сын Константин. Он родился примерно в 1550 году. Константин женился на Анне Суходольской, они произвели на свет двух сыновей: Геранима (старший, это отец Казимира Лыщинского) и Луку (младший).

В архиве Брестского городского суда сохранился подписанный Константином Лыщинским документ о разделе имения между сыновьями. Он датирован 22.10.1639 и являет собой пример истинной отцовской любви и заботы: «Я, Константин Лыщинский, желая, чтобы братняя обоюдная любовь между сыновьями моими Иеронимом и Лукой была нерушима, постоянно в смирении соблюдаема, в предупреждение распрям и междуусобиям, которые нередко происходят и могут в отношении мыз (отдельно стоящие усадьбы. – Прим. авт.) встретиться, постановляю…»15

В 1639 году Константину Лыщинскому было примерно 89 лет. Для той поры возраст уникальный. Впрочем, в семье Лыщинских это не было редкостью. Ум, поздние браки, богатырское здоровье и невероятное долголетие – характерные черты мужчин этого рода. В момент подписания дележного документа его внуку Казимиру уже шел шестой год от роду. А значит, дед вполне мог принимать посильное участие в воспитании мальчика.

Но здоровье здоровьем, а песка в песочных часах становилось все меньше. Вот и позаботился он о сыновьях – составил дележный документ. Сам же остался жить у младшего, Луки, которому перешла усадьба в Лыщицах. Поскольку она была побогаче, старший, Гераним, помимо новой собственной усадьбы, тоже в Лыщицах, в порядке компенсации получил дом в Доброниже, который стоял у самого пруда. Для равновесия отец Казимира должен был отдать Луке свою старую усадьбу в Лыщицах. В общем, каждому из сыновей Константина Лыщинского досталось по два дома с хозяйственными постройками, землями и прочим. Отец едва ли не с математической точностью разделил имущество поровну.

Константина Лыщинского похоронили в родовом поместье в Лыщицах вместе с женой, вероятнее всего, на территории местной церкви. В пользу церкви, а не костела говорят документы, в частности завещание младшего сына Луки, в котором указано: «Прошу сыновей моих похоронить меня по христианскому обряду в нашей церкви в Лыщицах, где почивают тела предшественников и родителей наших»16. Обращает на себя внимание и тот факт, что Лука Лыщинский называет церковь нашей. Возможно, построили ее как раз Лыщинские.

Про отца и мать Казимира Лыщинского мы расскажем подробнее в следующих главах, а сейчас немного о вопросах веры.

Вероисповедание. Отец Казимира Лыщинского, Гераним, – несомненный католик по вероисповеданию. Целую страницу в своем завещании он отвел перечислению пожертвований монастырям, костелам, церквям в Бресте и его окрестностях. При этом обычное пожертвование на костел составляло не менее 15 злотых, на церкви – по 10 злотых, а на Лыщинскую церковь – 20 злотых17. Сверх денежного взноса Гераним Лыщинский жертвует Лыщинской церкви «черные камлетовые ризы». За этим загадочным подарком скрывается верхнее облачение священника, сшитое из черного сукна и надеваемое во время богослужения.

По всему видно, что отец Казимира Лыщинского тоже питал особую привязанность к этой церкви. Полагаем, потому, что там покоились его родители.

Говорит о церкви в Лыщицах в своем завещании и старший брат Казимира Лыщинского Матвей: «Тело мое грешное… должно быть похоронено в церкви Лыщинской»18.

Эта церковь неоднократно упоминается в архивных документах. Например, зафиксированы вот такие истории. 13.09.1726 года с иском в Брестский городской суд обратился митрополит Киевский, Галицкий и всея Руси Лев Кишка по факту убийства лыщицкого священника Фомы Крымского. Претензии в суде были заявлены предстоятелем униатской церкви19. 15.06.1795 года в Брестский земский суд был представлен документ от местной помещицы Марианны Лыщинской, которым подтверждалось право на приход Лыщицкой церкви, данное ею священнику Хацкевичу20.

Исходя из этих, пусть и косвенных фактов, можно с большой долей вероятности утверждать, что первые Лыщинские были православными (на это указывают и их одинарные имена: Лев, Петр, Ян (Иван), Лука, Константин, у католиков были приняты двойные), а после 1596 года они перешли в униатство.

Версия о том, что Лыщинские изначально принадлежали православию, бытует и в сочинениях белорусских историков21. Польские и литовские ученые эту тему особо не затрагивают, им она крайне невыгодна. Православие Лыщинских получает определенное подкрепление и в знаменитом исследовании Николая Николаева о рукописных книгах на территории Беларуси. В частности, Супральский синодик 1631 года называет умерших Лыщинских среди родов христианских, подлежащих поминанию по церковному православному обряду22. К этому можно дабавить, что отец Казимира Лыщинского жертвует Супральской церкви весьма приличную сумму по тем временам – 50 злотых «на блошки», в ценах Статута ВКЛ 1588 года это небольшой табун лошадей23.

Герб. Нельзя не сказать несколько слов о гербе, которым многие столетия пользовались Лыщинские. Это герб «Корчак». В Польше он известен с 1142 года, в 1413 году упоминается в документе Городельской унии ВКЛ и Королевства Польского.

По мнению Яна Длугоша (1415 – 1480), герб был создан королем Людовиком24. Помимо Лыщинских, гербом «Корчак» пользовались более 270 шляхетских родов Беларуси, Украины, Литвы и Польши. Частновладельческий герб Лыщинских включает шлем и щит. Шлем венчает княжеская корона, поверх нее – золотая чаша, из которой влево смотрит собака с согнутыми передними лапами. На щите изображены три серебряные реки примерно одинаковой длины. Вверху щита – крупный крест, внизу – охотничий рог. Последние две детали характерны только для герба Лыщинских. Щит справа и слева поддерживают два льва, стоящие на задних лапах25.

Выводы. Лыщинские не позднее середины XV – начала XVI века облюбовали Брестское воеводство. ВКЛ – это их родина, они обстоятельно обосновались здесь, занимали государственные должности, защищали свою страну с оружием в руках, представляли ее интересы на сеймах. Изначально Лыщинские исповедовали православие, затем – католичество, что типично для белорусской шляхты. Лыщицы и Доброниж стали их родовыми усадьбами. Именно здесь появился на свет Казимир Лыщинский – брестский шляхтич как минимум в 4-м поколении. Про это было известно уже 100 лет тому назад. Он 100-процентный литвин, в нынешнем понимании – белорус. Считать Казимира Лыщинского поляком, а равно и этничным литовцем, нет никаких оснований. Опять же об этом еще 100 лет назад однозначно заявили белорусские ученые26 и неоднократно подтверждали свою точку зрения27.

На сегодняшний день нам известны не только четвертое, но и пятое, а возможно и шестое поколение Лыщинских, которые стабильно проживали на террритории Брестского повета ВКЛ.

Родословная Казимира Лыщинского выглядит так:

1 поколение – Михно Дробышевич Лыщинский, (родоначальник), жена Олюхна, в 1528 г. Михно подарил свои земли А. Ходкевичу;

2 поколение – Стецко Лыщинский, сын Михно (?), владел землями в Берестейском повете в 1554 году на основании договора мены;

3 поколение – Иев (Евъ, Лев, Леон) Лыщинский (1506 (1509) —1577), сын Стецко, жена Барбара Мысловская, участвовал в войсковых сборах в 1567 г.;

4 поколение – Константин Лыщинский (род. ок. 1550), сын Иева (Ева, Льва, Леона), составил дележный документ 1639 г., жена Анна Суходольская;

5 поколение – Гераним Казимир Лыщинский (1581—1670), сын Константина, жена Софья Бабинская (Балынская);

6 поколение – Казимир Лыщинский (1634—1689), сын Геранима, жена Ядвига Желиховская.

Предков до 1506 года идентифицировать по документам пока не удалось.

***

Значительный вклад в изучение родословной и мифологизацию фамилии Лыщинских в свое время внес князь Лев Лыщинский-Троекуров, поэтому вкратце расскажем здесь о нем. Тем более, что многие сведения о Лыщинских мы активно черпали из его книги, которую он опубликовал в 1907 году в возрасте 18 лет. Она называлась «Род дворян Лыщинских. Материалы для составления 157 родословий». Он также написал поэму «На плаху» (1910), в которой создал поэтический образ Казимира Лыщинского.

В исследовании 1907 года Лев Лыщинский прославлял и свой род, и себя самого. Он публично демонстрировал, что является прямым потомком (в 12-м колене) Никиты Романовича Захарьина-Юрьева – основоположника царского рода Романовых. Правда, потомком он был «по кудели», а не «по мечу». Его род по древности не уступал Романовым. На это прямо указывает родословная таблица, содержащаяся в книге28. В ней автор графически размещен на одном уровне с наследником российского трона Алексеем Романовым, сыном императора Николая II.

У белорусской шляхты в крови было желание возвысить свой род, да так, чтобы у соседей дух захватывало. Подобной слабостью страдали и представители знаменитых магнатских фамилий, и те, кто оставался в тени. Сапеги, например, выводили свой род от великого князя Витеня, хотя никакого отношения к нему не имели, Винцент Дунин-Марцинкевич – от датчанина Петра Дунина, который якобы прибыл в Польшу в 1124 году и за свою жизнь построил там 30 монастырей и 77 костелов.

Не был оригинален в этом смысле и князь Лев Лыщинский-Троекуров. В своих исторических поисках он дошел до Льва (Иева) Лыщинского. Это был первый известный ему по документам Лыщинский, не только прямой предок Казимира Лыщинского, но и полный тезка автора исследования о Лыщинских. Возможно, именно этот факт стал отправной точкой в написании генеалогического исследования. У Льва Лыщинского-Троекурова прослеживается явное желание продемонстрировать традиции, характерные для рода Лыщинских, в том числе на примере повторения имен. И в этом случае он несколько перегнул, поскольку в источниках имя далекого предка Казимира Лыщинского представлено не иначе как Иев29.

Свой род Лев Лыщинский-Троекуров по линии Лыщинских выводил от одного из полководцев Атиллы – гунна Зоарда, который выиграл три битвы на территории современной Венгрии у рек Дунай, Савва и Тисса (по другим сведениям вместо Тиссы – Драва)30.

Несмотря на неправдоподобное описание глубокой древности, это исследование ценно тем, что в нем собрана и проанализирована информация по истории рода с начала ХVI века до начала ХХ. При этом отдельные материалы архивного дела Лыщинских, хранящегося в НИАБ, у некоторых современных белорусских исследователей вызывают сомнения в подлинности. Однако они признаны особо ценными и выдаются на руки ограниченному кругу лиц.

Отец Льва Лыщинского-Троекурова Влади́мир Анзе́льмович (Бори́сович) Лыщи́нский не только достиг высоких должностей в Российской империи, но и сумел доказать свое княжеское происхождение, тем самым обеспечил себе и своим потомкам титул31. В первой половине ХIХ века Лыщинские проделали титаническую работу, собирая документы, относящиеся к своей родословной. Ибо российские власти после разделов Речи Посполитой и захвата ВКЛ требовали документально подтвердить принадлежность к дворянскому сословию.

Белорусы делали для этого все, что могли: обивали пороги судов и архивов (благо архивы в ВКЛ велись) и даже фабриковали недостающие документы. Но Лыщинским прибегать к фальсификации не было необходимости: они шляхтичи с вековыми корнями. А вот времени пришлось потратить немало.

Как утверждает Лев Лыщинский-Троекуров, основоположник рода был внуком или правнуком Юрия Дмитриевича, владевшего имением Мальчицы. Тот, в свою очередь, приходился сыном Дмитрию Дмитриевичу, канцлеру земель русских, и внуком Дмитрию Божидару. Юрия Дмитриевича предлагается считать родоначальником всех Лыщинских – выходцев из ВКЛ, а его братьев – основателями польской ветви. Приводятся сведения и о некоем Чупе Корчаке, в качестве представителя ВКЛ подписавшем акт Городельской унии с Польшей в 1413 году32.

Однако вышеприведенные сведения скорее относятся к разряду легенды, поэтому мы не станем дальше их пересказывать. Желающие могут самостоятельно прочитать книгу Льва Лыщинского-Троекурова33, которая ныне доступна в интернете.