Читать книгу Социальная психология труда. Теория и практика. Том 1 - Л. Г. Дикая - Страница 7

На протяжении XX в. представления о психологической составляющей человеческого ресурса в профессиональной деятельности кардинально изменялись.

Первоначально (1900–1930) внимание исследователей было сосредоточено на психофизиологических характеристиках человека, вовлеченного в трудовую активность, и на его естественных ограничениях, связанных с исчерпыванием ресурсов, что проявляется в усталости. Но оказалось, что измерять усталость наиболее эффективно можно, только обращаясь к субъективному фактору, т. е. к тому, как сам человек переживает и оценивает свое состояние. Теперь эта идея звучит трюизмом, а в те годы казалась революционной.

Следующий этап, обозначенный в истории как этап «человеческих отношений» (1930–1960), ознаменовался признанием роли межличностных отношений в производственной ситуации, влияния отношений между людьми на эффективность их профессиональной деятельности.

На третьем этапе, обозначенном как «индивидуально-психологический» (1970–1980), произошло открытие важности личностных качеств человека в обеспечении эффективности профессиональной деятельности. На этом этапе базовой психологической моделью при рассмотрении детерминант, обусловливающих успешность профессиональной деятельности, становятся теории личности.

В качестве четвертого этапа выделяется «трансперсональный», на котором внимание фокусируется на проблемах развития человека и его потребности трансцендировать себя через создание новых реальностей.

В качестве конкретного примера теорий «трансперсонального» этапа в рассмотрении личности как профессионала следует назвать субъектно-бытийный подход к рассмотрению личности, ее развития и профессионального становления [12, 15–19, 10, 20, 23, 24].

Центральное положение этого подхода предполагает рассмотрение личности как субъекта своего бытия. Ядерным образованием личности является иерархически организованная структура личностных смыслов, главным конструктом в которой выступает смысл жизни.

Жизнь и ее смысл могут быть определены только в соотнесении с конкретным человеком, поскольку жизнь выстраивается личностью, и только в контексте этого индивидуального гештальта может быть понят ее смысл.

Жизнь личности, ее рост неотделимы от нарастания ее субъектности. С. Л. Рубинштейн ввел понятие «субъект жизни», что дало ему возможность раскрыть деятельную сущность личности, ее активную позицию в целостном жизненном процессе [13]. Субъект жизни, в понимании С. Л. Рубинштейна, – это вершина развития личности. Это то, к чему в результате длительного пути взросления приходит человек, если этот путь сложился именно как процесс развития личности. Согласно концепции С. Л. Рубинштейна, а также представлениям западных психологов гуманистической и экзистенциальной направленности, только та жизнь есть жизнь подлинная, которая осуществляется, строится самим человеком. Разработанный в отечественной психологии подход к личности как субъекту жизни позволил рассматривать не только зависимость личности от жизни, но и зависимость жизни (ее периодов, событий, формирующихся структур) от личности. Периодизация и структурирование жизни начали связываться с активностью самого субъекта.

С этой позицией перекликается и мнение А. А. Бодалева, подчеркивающего активную созидательную роль личности в организации ею своей бытийности: «Личность не только органично отвечает на те или иные воздействия, которым она подвергается, но с определенного времени своей жизни способна выбирать для себя род занятий… самостоятельно организовывать многое, как в содержании, так и в форме своего бытия» [4, с. 62]. Но далее А. А. Бодалев отмечает, что «эти тенденции собственного поведения личности либо „работают“ на ее развитие по восходящей, либо тормозят его, а иногда ведут к социальной деградации» [4, с. 62], т. е., став субъектом жизни, личность не всегда эффективна в проявлениях этой субъектности.

Субъектность личности, заявляющая себя в проявлениях активности, может выглядеть по-разному. Рассматривая полярную диаду «активность – пассивность», Э. Фромм писал: «Отчужденная активность в смысле простой занятости фактически является „пассивностью“ в смысле продуктивности, тогда как пассивность, понимаемая как незанятость, вполне может быть и неотчужденной активностью» [26, с. 117–118]. Успешное решение проблемы истинной субъектности или неотчужденной активности прежде всего требует от личности осознания и соотнесения своих потребностей с деятельностными возможностями и возможностями, которые представлены в условиях ее жизни, в той среде, где она разворачивается жизнь [14]. Осознание или осмысление, т. е. нахождение личностного смысла в событиях среды, в фактах собственной биографии, в своих качествах как потенциальных предпосылках предстоящих свершений, – все это позволяет личности представить согласованные поступательные ряды внешних событий, внутренних превращений, поступков и достижений. Это делает личность смысловым центром, конечной причиной и объяснением последовательности и смены жизненных циклов.

В контексте субъектно-бытийного подхода понятие истинной субъектности получило дальнейшее развитие. Эмпирически выявлены и теоретически обоснованы возможные психологические основания типологии личностной субъектности. Истинная субъектность, в отличие от навязанной, предполагает оптимальное соотнесение на основе личностного смысла своих потребностей с деятельностными возможностями и возможностями, представленными условиями жизни; оптимальную сбалансированность всех личностных бытийных пространств; соответствие бытия личности характеристикам истинного существования; баланс интериоризованной и экстериоризованной субъектности; конструктивность разрешения противоречий различного уровня; ответственное принятие решений на основе сознательных нравственных убеждений [22, 23, 24].

Одно из центральных понятий, разрабатываемых в рамках гуманистической психологии в связи с ориентацией на реализацию собственно личностного способа существования, – понятие «аутентичного бытия», т. е. такого способа жизни, который сопряжен с осознанием личностью ответственности за свой собственный выбор, выражающий ее подлинные ценности, чувства и обязательства. Только такая личность, сопротивляющаяся влиянию культуры, трансцендирующая себя и культуру, способна к личностному росту. К. А. Абульханова-Славская отмечает, что уступка обстоятельствам, приспособление к ним свидетельствуют «о неспособности овладеть своей жизнью, о пассивной стратегии» [2, с. 71].

Анализ личности и факторов, опосредующих ее развитие, позволяет выделить в процессе личностного роста две основные фазы:

а) фазу, в которой развитие преимущественно определяется противоречиями, инициируемыми изменениями, происходящими во внешних объективных пространствах (процесс созревания организма и его отдельных структур; внешние причины перемещения личности в социуме, такие как смена социальных ролей, изменение проецируемых на нее ожиданий сообщества и пр.; формирование у личности в процессе обучения новых навыков, умений, стереотипных форм обращения с предметами и людьми);

б) фазу, сопряженную с наступлением зрелости (акме), в которой дальнейший рост связан с активной стратегией воплощения во внешних пространствах системы обретенных личностью смыслов, вершиной или интегрирующим ядром которых является смысл жизни.

Естественно, изменения, происходящие во внешних пространствах, т. е. по независящим от личности причинам, в соответствии с собственной логикой бытийности этих пространств, продолжают влиять на развитие личности, если обнаруживают свою значимость для нее. Но основной источник противоречий на стадии личностной зрелости связан с внутриличностными смысловыми преобразованиями и процессом самоактуализации, вступающим в противоречие, сталкивающимся с сопротивлением внешней бытийности (ограниченность физических возможностей индивида; отсутствие необходимых умений, знаний о мире; противостояние чужой воли, сопротивление этнических и иных стереотипов и пр.).

Частные смыслы рождаются в сознании на самых ранних этапах развития личности, но такой глобальный гештальт, как смысл жизни, подчиняющий себе всю структуру личностных смыслов и определяющий содержание входящих в нее элементов, образуется только к зрелому возрасту и начинает как доминирующий фактор определять не только направление развития личности, но и ориентацию ее влияний на среду, способы реагирования на происходящее. Таким образом, реализуется не только стремление к обретению смысла, но и к его воплощению в устройстве внешних по отношению к личности пространств.

Именно на данной фазе человек становится субъектом жизни, достигает зрелости и может быть охарактеризован как самоактуализирующаяся, самореализующаяся, плодотворная личность. Это и есть акме – период расцвета, когда рост личности не прекращается, но в большей степени теперь определяется внутренними психологическими, личностно-смысловыми причинами. Не каждому удается достичь этого рубежа и продолжить свое развитие, самосовершенствование, неотделимое от совершенствования внешних объективных пространств явлений: своей телесности; пространства событий среды и его воплощения в образе мира; пространства деятельностных возможностей.

Итак, решающим признаком этапа зрелости является осознание себя субъектом жизни, когда внешняя событийность, внутренние превращения, а также достижения личности рассматриваются ею в контексте некоторого идеального плана, стратегии самоопределения и самореализации. В последующем, в процессе осуществления «замысла жизни», сами планы уточняются, детализируются, иногда изменяются, вызывая смысловое противоречие с ранее совершавшимся, достигнутым. Это противоречие снимается путем переосмысления.

Чувство идентичности возникает у личности вследствие создаваемой ею истории своей жизни [28]. Эта история служит оформлением Я-концепции, обеспечивает чувство самотождественности и постоянства личности, а также дает ей чувство цели в индивидуальной жизни, придает жизни смысл. При этом личности нужен определенный образец, который позволяет сделать очевидной, проявить, объективировать концепцию Я. Если это удается, человек чувствует себя счастливым, если нет – переживает неудовлетворенность. Таким образом, жизненный сюжет и образ Я неразрывны. Именно поэтому невозможность связать воедино, в понятный смысловой ряд события жизни воспринимается так болезненно. Отсутствие логики в событиях жизни ассоциируется с разорванностью, неупорядоченностью, неорганизованностью образа Я. Хаотичность обретаемого индивидом опыта в несвязных, непредсказуемых ситуациях приводит к деструкции Я, к невозможности прогнозировать свое развитие, к потере чувства идентичности, связываемого Эриксоном с уверенностью в направлении жизненного пути, т. е. с образом Я в будущем. Борьба за связность событийной канвы – это борьба за целостность, сохранность личности. В связи с этим Б. Г. Ананьевым было предложено и впервые использовано в отечественной психологии понятие «субъективная картина жизненного пути» [3]. Как важнейшая особенность этой «картины» была отмечена связь с самосознанием человека, с реализацией и воплощением в ней его представления о себе.

Особое звучание в психологии обретает описание явлений через «финальные причины», или через то состояние, которое изучаемый объект стремится занять в будущем. Эта мысль о тяготении любого объекта к реализации своих потенций приобретает особую значимость при описании субъектов, обладающих свободой воли, свободой преодолевать навязанную обстоятельствами необходимость. С позиции целевого подхода, через анализ финальных причин внимание интерпретатора, трактующего процесс развития, фокусируется на проблемах «вершинной» психологии (смысл жизни, стратегия жизни, цели и пр.).

Глобальное смысловое образование, такое как смысл жизни, возникнув, объединяет в поле своего влияния, в своей организации остальные смыслы как части своей структуры. И этот глобальный гештальт, возникнув, оказывает определяющее влияние на содержание составляющих его элементов. Все предстает в ином обличии с позиции новой целостности. Таким образом, формирование смысла жизни предполагает обращение не только к прошлому, но и к уже частично состоявшемуся (в трактовках прошлого и настоящего) будущему.

Виденье личностью своего будущего или ее самоопределение на определенном возрастном этапе связано с выбором профессии. Следовательно, выбор профессии существенным образом характеризует смысловое будущее. Развитие личности в процессе профессионального становления происходит, когда в качестве предугадываемой цели саморазвития выступает профессиональный эталон, или индивидуально осмысленная «модель специалиста». Направление самореализации задается содержащимся в сознании целостным представлением о характеристиках постепенно воплощаемого «образца». Из этого следует, что идеальное Я, или идеальный образ, в контексте темы профессионального становления личности могут быть более конкретно представлены в виде эталона личности профессионала.

Содержательный анализ образа Я и профессионального эталона и их коррекция в соответствии с реальными возможностями развивающейся личности позволяют оптимизировать процессы профессионального становления и личностного роста, сделать их согласованными и, следовательно, истинно прогрессивными, т. е. расширяющими ареал возможностей личности и усиливающими тенденции ее самоактуализации, плодотворности, экспансии Я на внешние пространства. Одновременно с этим возрастает и столь значимая для общественного благополучия профессиональная отдача такой личности, ее продуктивность. А. А. Бодалев отмечает: «…если перед нами не стихийно развертывающийся процесс „вхождения“ личности в зону ближайшего развития, а с самого начала сознательный учет возможностей, которые несет в себе эта зона, то изменения в психике человека, особенностях его личности в целом всегда оказываются большими и глубокого захватывающими личность, а главное, они находят свое выражение в появлении в ее психических процессах и ее свойствах таких новообразований, которые свидетельствуют о качественных сдвигах в личности» [5, с. 5].

Выбор профессии и последующий процесс профессионализации предстают как развернутый в личном времени индивида протяженный этап формирования личности. Это сложноорганизованный этап, содержащий в себе много стадий, соответствующих возникновению разного типа противоречий, их осознанию субъектом и разрешению, приводящими к качественному преобразованию личности, к ее постоянному росту. Но возможны в этом процессе также тупики и «ловушки», когда возникающие противоречия не осознаются, конструктивно не разрешаются, и изменения, происходящие с личностью, скорее, могут быть категоризированы как деформационные, деструктивные.

Еще раз обратимся к словам А. А. Бодалева: «В стране огромное число людей, которые подвизаются в политике, экономике, в сфере управления, в науке, во многих других областях деятельности и не являются при этом профессионалами во всем значении этого слова» [5, с. 5].

В связи с чем к принципиальным задачам следует отнести разработку такой стратегии организации жизни человека, при реализации которой он оптимально во всех отношениях мог бы объективировать себя на ступени зрелости, без угрозы деформации своей личности.

Деформация личности, чувства смятения и неудовлетворенности, ощущения отчужденности, проживания «чужой жизни», неспособность самореализоваться, подчинить своему Я внешние пространства, трансцендентировать себя в них и почувствовать их как свое продолжение – все эти проблемы «неправильного» личностного роста часто возникают в связи с неверно выбранным эталоном профессионала, который личность «назначает» себе в качестве цели саморазвития.

Кроме осознания необходимости изменений, надо осознавать возможность выбора, возможную вариативность эталона, который своими характеристиками будет определять дальнейшее направление личностного роста. Человек, страдающий от чувства неопределенности, не всегда находит в себе силы для самостоятельного решения и зачастую со всей очевидностью демонстрирует в своем поведении компульсивные механизмы «бегства от свободы» [27]: выбор нивелирующего образца (конформизм), готовность пристроиться, подчиниться, отречься от самостоятельной сущности (мазохизм), нацеленность усилий не на личностный рост, а на подчинение себе других (садизм), разрушительные тенденции, деструкция, приводящая к константному состоянию внешней и внутренней неопределенности.

Такая профессионализация препятствует развитию личности, оснащая ее навыками и умениями, которые не дают ей возможности реализовать свои истинные побуждения в поведении. Деятельность, в том числе и профессиональная, отчуждается от личности, перестает быть средством самовыражения и самоактуализации.

Правильным можно назвать только такой выбор, при котором происходит воплощение в ходе саморазвития личности индивидуализированного эталона, несущего в себе высший личностный смысл, интегрирующий смысловое пространство личности в единое целое, обеспечивающий чувство идентичности, возможность аутентичного бытия и истинной самоактуализации в структурировании внутреннего психологического и внешних пространств бытийности.

Таким образом, отслеженное в исследованиях несовпадение процесса профессионализации и личностного развития, послужившее основанием для постановки вопроса: «При каких психологических условиях профессиональный выбор и разворачивающиеся этапы профессионализации не вступают в противоречие с развитием личности, а напротив, обеспечивают это развитие?», привело к построению модели личности как полисистемного образования, включающего пространство личностных смыслов и объективные пространства личностной бытийности (организм, события среды, деятельность). Развитие личности в контексте этой модели предстает как следствие возникающих и разрешаемых противоречий в названых пространствах и между ними. Последующее построение модели профессионального роста как частного случая личностного развития позволило выделить возникающие в процессе профессионализации противоречия и проанализировать их на эмпирическом материале [14]. Это:

а) противоречие между профессиональным эталоном и образом Я;

б) противоречие между образом Я и реальными характеристиками личности, проявляющимися в поведении и во внешней картине ее отношений с миром и другими людьми;

в) противоречие между потребностями личности и их обозначением в сознании через элементы системы культурных знаков профессионального пространства и профессиональные паттерны поведения;

г) противоречие между сформулированными сообществом ожиданиями относительно качеств личности профессионала (социальный стереотип) и формирующимся в сознании личности индивидуализированным эталоном;

д) противоречие между реальными требованиями профессии к качествам формирующегося профессионала и декларируемыми сообществом ожиданиями.

Центральное противоречие (между образом Я и профессиональным эталоном как целью саморазвития) нередко требует коррекции из-за «имплантации» в некритичное сознание личности упрощенно стереотипизированного профессионального эталона, который, выполняя функцию вершины смысловой иерархии, разрушает сложившуюся в предшествующей жизни человека систему личностных смыслов.

Стереотипизированный, т. е. не соответствующий индивидуальным особенностям личности, профессиональный эталон опосредованно оказывает деструктивное влияние на ее образ мира и реальное пространство инициируемых ею событий, на пространство форм активности личности, пространство ее потребностей и стоящих за ними организмических характеристик. Такой эталон, будучи чуждым для личности с ее индивидуальными особенностями, делает невозможной полноценную интеграцию личностного опыта, вступая в неразрешимые противоречия с тем, что сохраняет для личности ценность, с ее естественными побуждениями. Следствием становится невозможность овладения дезинтегрированными пространствами (внутриличностным смысловым и бытийными пространствами личности). Личность с расщепленным сознанием непредсказуема и противоречива, пребывает в постоянной борьбе с собой. Такое воплощение в себе инородного образца (не соответствующий индивидуальным особенностям личности профессиональный эталон) делает из личности функционера, службиста, человека отчужденного и отрешенного, нормативно закрепощенного, неспособного к позитивной спонтанности в профессиональных ситуациях и, как следствие, к самоактуализации в профессии. Три основных признака развивающейся личности, а именно: интеграция внешнего и внутреннего, овладение бытийными пространствами, самоактуализация – инволюционируют. Профессиональное становление в таком случае выступает препятствием развития личности.

Феномен профессиональной деформации в контексте субъектно-бытийного подхода можно рассматривать как нарушение поступательного процесса самоактуализации личности, ее дисгармоничность, неаутентичность бытия. Причем основания для неаутентичного бытия личности возникают уже на этапе мотивации выбора будущей профессиональной сферы. Впоследствии этап усвоения соответствующих знаний и навыков осуществляется механически, а главное, он происходит на фоне некритичного усвоения корпоративных ценностей и создания искаженной профессиональной картины мира, трансформирующей соответственно содержание и иерархию иных бытийных пространств [23, 24]. Профессиональная деформация является частным случаем такого типа профессионализации, которая выступает препятствием личностного развития.

Таким образом, наличие признаков профессиональной деформации личности косвенно указывает на то, что личность находится пока на первой фазе (по предлагаемой классификации) личностного развития [23].

Исходя из сказанного, можно сделать вывод, что профессиональная деформация не является для личности неизбежной. Необходимо ориентироваться на тот оптимум развития, когда личность в качестве субъекта жизни способна сделать выбор и воплотить в ходе саморазвития индивидуализированный эталон, несущий в себе высший личностный смысл, интегрирующий смысловое пространство в единое целое, обеспечивающий чувство идентичности, возможность аутентичного бытия и истинной самоактуализации в структурировании внутреннего психологического и внешних пространств бытийности [14].

Это перекликается с выводами других исследователей о том, что избежать формирования признаков профессиональной деформации возможно. Легче это удается людям с развитой рефлексией, умением объективно оценивать собственную личность, видеть истинные причины внутриличностных изменений, не прятаться от самого себя за щадящими самооценку объяснениями собственных поступков. Однако все это возможно лишь при наличии у человека адекватной самооценки, активной позиции в отношении собственной личности, жизнедеятельности, ориентации на личностный и профессиональный рост.

На наш взгляд, наличие признаков профессиональной деформации личности свидетельствует также о дисгармоничности и несбалансированности ее ценностно-смысловых структур и отсутствии адекватной соподчиненности ее бытийных пространств. На фоне отсутствия адекватной профессиональной самореализации (при субъективной тождественности эталона личности профессионала и образа Я) наблюдается перекрытие профессиональным бытийным пространством всех других жизненно важных личностных сфер с эффектом сужения мировосприятия до уровня искаженной через призму профессиональных стереотипов картины мира.

Теоретическое оформление и эмпирические исследования в контексте субъектно-бытийного подхода к рассмотрению личности связаны с привлечением следующих категорий: личность, бытие (аутентичное/неаутентичное), пространства бытия (предметно-пространственная среда, время, пространство межличностных отношений, профессиональное пространство и т. д.), границы пространств бытия, субъект бытия, самоактуализация, личностная идентичность и др.

Наиболее полно и последовательно субъектно-бытийный подход реализован применительно к профессионализации личности в сферах деятельности, связанных с экстремальными нагрузками. Исходя из конкретизации двух способов существования, выделенных Л. С. Рубинштейном [13] применительно к экстремальным условиям жизнедеятельности, и его концептуальных положений о неразрывности сущности личности и способа существования, а также утверждения о том, что каждый способ существования характеризуется качественной определенностью его субъектов, были выделены два модуса бытия личности в этих условиях (предельный и экстремальный) [21, 23, 24].

На основании проведенного анализа применительно к психологической феноменологии была обоснована допустимость использования понятий «способ существования личности» и «модус бытия личности» как синонимичных. Способ существования личности рассматривается как сложный интегративный феномен, включающий все уровни личностной бытийности (смысловое пространство, мотивационно-потребностная сфера, образ мира, планы и структура поведения) [24].

Исследование особенностей личности как субъекта бытия в экстремальных условиях осуществлялось на контингенте сотрудников силовых ведомств.

На основании теоретического анализа и эмпирических исследований было установлено, что эффективность деятельности сотрудников силовых ведомств, их профессиональное долголетие в значительной мере зависят от предпочитаемого ими модуса бытия. Выявление последнего, а также анализ психологических оснований этого выбора позволяют получить интегрированное представление о человеке и прогнозировать особенности его профессионализации.

Возможны различные вариации модусов бытия личности в условиях службы в агрессивной социальной среде. Тем не менее, за всем этим многообразием, на наш взгляд, просматриваются две основные базовые стратегии их выбора.

В исследованиях было выявлено парадоксальное явление. Несмотря на то, что служба в силовом ведомстве изначально предполагает повышенный уровень экстремальности, значительная категория лиц делает выбор служебной деятельности, исходя из потребности в социально защищенном, комфортном, стабильном существовании (1-й вариант – экстремальный модус бытия). Данное утверждение не является оригинальным и может быть подтверждено даже житейскими представлениями о том, что возможно в известной мере избежать социальных тягот и потрясений за счет пусть минимального, но стабильного «соцпакета» и возможности без излишнего напряжения и энергетических затрат, в случае отсутствия выраженного честолюбия, осуществить восхождение по служебной лестнице. Аналогичные выводы имеются и в научной литературе. Так, Дж. М. Олдхэм, анализируя отличительные особенности людей, которые соответствуют «праздному» типу личности, отмечает любопытный феномен, состоящий в том, что больше всего представителей этой типологии можно встретить в военных ведомствах [11]. Очень подробно этот парадокс анализируется В. Н. Дружининым при выделении им стиля жизни «по правилам», причем он также считает данную категорию военнослужащих преобладающей, а саму специфику службы – провоцирующей такое отношение к профессиональной деятельности [6].

В наших исследованиях установлено, что подобного рода мотивация, как явная, так и, значительно чаще, имплицитная, маскируемая правильными декларативными заявлениями, является системообразующим фактором предпочтения личностно ущербного модуса бытия личности, оказывающего деструктивное влияние на процесс профессионализации сотрудника на каждом из его этапов и по самым различным направлениям [23, 24, 25].

Эмпирически выявлено и доказано, что экстремальный модус бытия личности прогностически неблагоприятен с точки зрения ранней манифестации явлений профессиональной деформации. Неадекватные ожидания психологической защищенности и социальной стабильности в профессиональной сфере парадоксальным образом приводят к тому, что практически весь спектр ситуаций, связанных со служебной деятельностью, воспринимается как хронически стрессовый, даже в том случае, когда жизненные обстоятельства не являются таковыми по объективным параметрам (именно по этим основаниям данный вариант модуса бытия личности и назван экстремальным). Выявлено, что в случае экстремального модуса бытия у личности преобладает объектная позиция и восприятие себя в качестве «страдательной» стороны субъективно неприемлемых жизненных обстоятельств; профессиональная деятельность не только не рассматривается в ракурсе экзистенциального выбора, но и субъективно начинает восприниматься как вынужденная, чуждая самому человеку, но при этом дающая определенные преимущества с прагматической точки зрения; преобладающая приспособительная стратегия поведения (даже не соглашаясь с внешними обстоятельствами, человек не собирается ничего менять) не приводит к удовлетворению потребности во внутренней согласованности; потребность в признании внешне принимает неадекватные формы; существование приобретает характер условного, в частности, преобладает убеждение, что настоящая жизнь начнется после выхода на пенсию, высока актуальность психосоматических проблем.

По сути, в этом случае состояние человека является хронически стрессовым, а весь тип его жизнедеятельности оказывается реактивным (даже при видимости внешней интенсивной активности, не человек управляет обстоятельствами, а обстоятельства управляют им).

Диаметрально противоположной стратегией является та, при которой потребность в высоких сверхэкстремальных нагрузках как условии оптимальной самореализации и «полноты бытия» сочетается с модусом служения. Тип жизнедеятельности, психологическим основанием которого является эта стратегия (2-й вариант – предельный модус бытия) чаще встречается среди сотрудников спецподразделений. Будучи по внешним признакам вполне позитивным и явно просоциальным (по мнению В. Н. Дружинина, В. Франкл признает «здоровым, нормальным» лишь один «вариант жизни», а именно «жизнь – служение») [6], он, тем не менее, порождает целый комплекс противоречий, также имеющий своим возможным итогом (при неблагоприятном их разрешении) различного рода деструктивные явления.

В наших исследованиях [23, 24] были классифицированы причины деструктивного поведения личности как субъекта предельного модуса бытия (на примере сотрудников спецподразделений).

На уровне типологических противоречий источниками выступают противоречия между: интенсивной деятельностью и боязнью самораскрытия; внутренними и внешними ценностями (нарушение этических норм, утрата чувства долга и способности к раскаянию); личностью и ролью, имиджем и истинным Я; эмоциональными проявлениями и волевой регуляцией; влечениями и возможностью саморегуляции; уровнем активности и внешней регламентацией.

В личностных бытийных пространствах это противоречия между поступками и нормативными предписаниями, поступками и их критической оценкой, планированием и реализацией; на экзистенциальном уровне – утрата смысла жизни и связанного с ним восприятия профессии как миссии и служения на фоне высокой общей энергетики; утрата личной религии и просоциальной ориентации.

Таким образом, для данной категории военнослужащих характерен модус служения, развитое чувство ответственности при выборе сферы профессиональной деятельности, что в совокупности создает основания для профессионального развития, а не профессионального функционирования.

У личности как субъекта предельного модуса бытия при благоприятном развитии событий возможно поступательное развитие в направлении: ответственный выбор – устойчивый выбор – высокая профессиональная идентичность (достигнутая идентичность по Дж. Марсиа).

Выявлена качественная определенность личности как субъекта предельного существования, которая в наибольшей мере обнаруживается в форме беспредпосылочной активности, инициируемой самой личностью, и метаперсонализации. Причем реализация этой активности осуществляется в условиях строгих внешних ограничений (требования воинского устава, службы – в одном случае; ограниченность соматических ресурсов при тяжелых заболеваниях, социально-экономические и социально-политические преграды на пути самореализации личности и т. п. – в других). Субъективное преобразование этих объективно ограничительных условий в «пространство свободы», потребность в подобном преобразовании условий и стремление к аутентичному бытию в них составляют суть обсуждаемого нами феномена.

Выявлены личностные ресурсы, способствующие аутентичному бытию личности в экстремальных условиях:

– предпочтение личностью предельного способа существования, исходя из особенностей ее ценностно-смыслового позиционирования и содержания мотивационно-потребностностной сферы, особенностей конструирования образа мира и специфики организации активности;

– продуктивность разрешения системы разноуровневых противоречий и экзистенциальное самоопределение в системе координат: «жизнь – смерть»; «свобода – детерминизм»;

– тип личностной субъектности (истинная/навязанная).

Таким образом, мотивационные предпочтения кандидатов на службу в силовые ведомства уже на этапе отбора позволяют в зависимости от предпочитаемых способов существования спрогнозировать особенности профессионализации (предельное существование – развитие; экстремальное существование – адаптация) и предположить специфику профессиональной деформации при этих двух модусах бытия.

Как мы уже отмечали ранее, профессиональная деформация рассматривается как нарушение поступательного процесса самоактуализации личности, ее дисгармоничность, неаутентичность бытия. Причем основания для неаутентичного бытия личности возникают уже на этапе мотивации выбора будущей профессиональной сферы.

В связи с этим нарушается процесс формирования профессиональной идентичности.

Естественно, что с учетом индивидуально-психологических особенностей личности в каждом конкретном случае указанные явления имеют свою специфику, однако просматривается следующая цепочка – неадекватная мотивация поступления на службу – профессиональная деформация – психосоматические проблемы – несформированность адекватной профессиональной идентичности даже на завершающем этапе службы.

Обосновано теоретически и доказано эмпирически, что личностные характеристики, предрасполагающие к предельному модусу бытия в сферах профессиональной деятельности, связанной с экстремальными нагрузками, обусловлены:

– особенностями ценностно-смыслового позиционирования личности, такими как: система убеждений, определяющая значимость профессиональной самореализации в данных условиях жизнедеятельности, потребность в самоопределении в отношении экзистенциальных вопросов и смысла жизни в связи с профессиональной принадлежностью, стремление к метаперсонализации в профессиональном отношении; приоритетность профессионального бытийного пространства и соподчиненность на его основе всех остальных бытийных пространств, восприятие профессиональной деятельности как призвания и миссии; дифференциация и интеграция L-смыслов и D-смыслов;

– спецификой мотивационно-потребностной сферы: добровольный и сознательный выбор экстремальных условий жизнедеятельности, психологическая готовность к психоэмоциональным нагрузкам; потребность самореализации в условиях, угрожающих личному и физическому существованию; альтруистическая мотивация; мотивация сохранения достигнутого личностного уровня – самоуважения, чести, достоинства идеалов.

Систематизированы дифференциальные различия двух модусов бытия по особенностям конструирования образа мира:

– предельный модус бытия личности: восприятие экстремальных условий жизнедеятельности как рабочих и повседневных; субъективное ощущение личностного роста; система идей, дающая убедительную картину мира; относительная сохранность в экстремальных условиях системы ментальных репрезентаций действительности; отсутствие базовых иллюзий; полноценная интеграция травматического опыта в личностную структуру;

– экстремальный модус бытия личности: восприятие экстремальной ситуации как аномальной, разрушение антиципирующих когнитивных схем, а также имеющейся ранее системы идей, отсутствие целостности в субъективной картине мира; искажение эмоциональной картины мира вследствие актуализации выраженной системы психологической защиты.

Создана модель личности как субъекта бытия в профессиональной сфере, связанной с экстремальными нагрузками, определены ее структурные составляющие и схема их описания: профессиональная мотивация – особенности профессионализации – профессиональная идентичность. Осуществлен анализ и содержательное наполнение компонентов структурно-динамической модели личности применительно к профессионализации.

Образ мира (когнитивный компонент) включает представление о себе как профессионале, обеспечивающее реализацию субъектной позиции в овладении профессиональным бытийным пространством.

Мотивационно-потребностная сфера (аффективный компонент) включает пристрастное отношение (оценку) к себе как профессионалу. Соответственно, выявляется аффективно-мотивационная готовность/неготовность быть субъектом.

Планы и структуры поведения (конативный компонент) отражает собственно стратегии или способы профессионального поведения, а также поведенческая готовность/неготовность быть субъектом.

Установлено, что особенности личностной бытийности оказывают влияние на особенности профессионализации сотрудника: при экстремальном модусе бытия личности преобладают адаптационные стратегии профессионализации; в случае предельного модуса бытия личности создаются условия профессионализации как личностного развития.

В диссертациях Е. В. Абаевой, Т. Ф. Куликовой, С. Д. Некрасова, Л. Н. Ожиговой и др. также проанализированы различные аспекты профессионального становления и профессионального бытия личности с позиции субъектно-бытийного подхода [1, 7, 8, 9, 10 и др.].

Приведенные в статье результаты не исчерпывают того, что достигнуто в рамках развивающегося субъектно-бытийного подхода к рассмотрению сопряженных проблем личностного развития и профессионального роста, но позволяют в какой-то мере проиллюстрировать свойственные этому подходу акценты и показать перспективы.

Литература

1 Абаева Е. В. Психологическая поддержка личности на начальном этапе профессионализации (на этапе вхождения в вузовское пространство): Автореф. дис. … канд. психол. наук. Краснодар, 2003.

2 Абульханова-Славская К. А. Стратегия жизни. М., 1991.

3 Ананьев Б. Г. Человек как предмет познания. Л., 1969.

4 Бодалев А. А. Психология о личности. М., 1988.

5 Бодалев А.А. Акмеология как учебная и научная дисциплина. М., 1993.

6 Дружинин В. Н. Варианты жизни. Очерки экзистенциальной психологии. М., 2000.

7 Куликова Т. Ф. Психологическое содержание кризиса середины жизни работающей женщины: Автореф. дис. … канд. психол. наук. Краснодар, 2004.

8 Некрасов С.Д. Психологические особенности профессионального становления руководителя педагогического коллектива: Автореф. дис. … канд. психол. наук. Краснодар, 1998.

9 Ожигова Л. Н. Гендерная интерпретация самоактуализации личности в профессии: Автореф. дис. … канд. психол. наук. Краснодар, 2000.

10 Ожигова Л. Н. Гендерная идентичность личности и смысловые механизмы ее реализации: Автореф. дис. … докт. психол. наук. Краснодар, 2006.

11 Олдхэм Дж. М., Моррис Луи Б. Автопортрет вашей личности. Пер. с англ. М., 1996.

12 Психология личности и ее бытия. Теория, исследования, практика / Под ред. З. И. Рябикиной, А. Н. Кимберга, С. Д. Некрасова. Краснодар: КубГУ, 2005.

13 Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. Человек и мир. СПб., 2003.

14 Рябикина З. И. Личность. Личностное развитие. Профессиональный рост. Краснодар, 1995.

15 Рябикина З. И. Личность и ее бытие в быстро меняющемся мире // Личность и бытие: Теория и методология: Материалы Всероссийской научно-практической конференции / Под ред. З. И. Рябикиной, В. В. Знакова. Краснодар, 2003.

16 Рябикина З. И. Личность как субъект формирования бытийных пространств // Субъект, личность и психология человеческого бытия / Под ред. В. В. Знакова, З. И. Рябикиной. М., 2005. С. 45–57.

17 Рябикина З. И. Личность как субъект бытия и события: психологический аспект анализа // Личность и бытие: субъектный подход. Личность как субъект бытия: теоретико-методологические основания анализа: Материалы III Всероссийской научно-практической конференции / Под ред. З. И. Рябикиной, В. В. Знакова. Краснодар, 2005.

18 Рябикина З. И. Личностное развитие и профессиональный рост: интерпретация в контексте субъектно-бытийного подхода // Проблемы развития личности курсанта: Теория и исследования: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Краснодар, 2007.

19 Рябикина З. И. Субъектно-бытийный подход к изучению развивающих личность противоречий // Психологический журнал. 2008. Т. 29. № 2. С. 78–87.

20 Фоменко Г. Ю. Принцип целостности бытия личности // Субъект, личность и психология человеческого бытия. М.: Изд-во ИП РАН, 2005. С. 160–177.

21 Фоменко Г. Ю. Предельное существование как специфический модус бытия личности: проблемы концептуализации // Психология личности и ее бытия: теория, исследования, практика. Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2005. С. 184–214.

22 Фоменко Г. Ю. Истинная и навязанная субъектность: содержательное наполнение и дифференциация // Личность и бытие: субъектный подход. Личность как субъект бытия: теоретико-методологические основания анализа: Материалы III Всероссийской научно-практической конференции. Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2005.

23 Фоменко Г. Ю. Личность в экстремальных условиях: два модуса бытия. Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2006.

24 Фоменко Г. Ю. Личность как субъект бытия в экстремальных условиях: Автореф. дис. … докт. психол. наук. Краснодар, 2006.

25 Фоменко Г. Ю. Модус бытия личности в сферах деятельности, связанных с экстремальными нагрузками // Проблемы развития личности курсанта: Теория и исследования: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Краснодар, 2007.

26 Фромм Э. Иметь или быть? М., 1986.

27 Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990.

28 McAdams Dan P. The development of a narrative identity // Personality Psychology. Recent Trends and Emerging Directions (Papers from a conference held at the University of Michigan, Ann Arbor. April 15–17, 1988) / Ed. David M. Buss, Nancy Cantor. N. Y., 1989. P. 160–176.