Читать книгу Любовь есть. Ясно? - Лариса Машкова - Страница 10

Потекли обычные студенческие дни, ставшие привычными. Весной во мне проснулся закономерный человеческий инстинкт, который прежде особенно не докучал, а тут заявил о себе мощно и нагло.

Говорю Заку:

– Так что там за подруга у Ники твоей была?

– Да, есть, – отвечает, – родственница какая-то, дальняя.

– Знакомь!

Собрались у Валерки, в субботу, когда его родители уехали на дачные весенне-огородные работы. Подружка – аналог Ники! Даже губы такие же широкие, ярко накрашенные.

– Рисовать любишь, да? – спрашиваю.

– Нет, не люблю, – она непонимающе уставилась на меня. – А чё?..

– Так, просто, ничего. Думал, учишься с Никой.

– Нет, я медик.

– Учишься в мединституте?

– Нет, заканчиваю медучилище. А потом поступлю в мединститут.

– Молодец, врачом будешь, – я многозначительно закивал и без всякого перехода спросил: – А почему ты – Алёна? Мне кажется, что Елена – поэтичнее. Например, Елена Прекрасная!

– Нет, мне больше нравится Алёна, хотя по паспорту я – Елена.

Я подумал, что как не назови, мне она сама не очень-то нравится. И эта её своеобразная манера каждую свою тираду начинать со слова «нет»! Сейчас, с учётом моих намерений, я хотел бы слышать преимущественно «да».

Спрашиваю:

– Ты девочка по имени Нет?

– Нет…

– Тогда скажи «да».

– Да.

Углубляться в смысл моих умозаключений она не стала: то ли постеснялась, то ли не догадалась. По-моему, второе. Признаться, я рад, что не задаёт лишних вопросов. Меня не интересуют её мозги, пусть она будет глупенькая, лишь бы не «ужас, какая дура».

Пока мы знакомимся с неотразимой Алёной, Валера с Никой снуют из кухни в комнату, выставляя всё, приготовленное Валерке родителями на два дня, плюс то, что мы сами прикупили по пути к Закам. На столе оказались котлеты, рис, консервы, розовые круги нарезанной колбасы и венец меню – огняк фруктяка, яблочного вина, самого популярного спиртного напитка советского студенчества (в силу дешевизны, конечно). От Валеркиного супа все отказались.

Едва усевшись за стол и глянув на свою тарелку, Алёна заметила:

– А где ножи?

– Зачем? – удивилась Ника. – Тут резать нечего.

– Всё равно ножи надо подавать. Вот когда я была в Европе… – И она стала учить нас политесу.

Она действительно ездила с народным хором в какую-то восточно-европейскую братскую страну соцлагеря и насмотрелась там кое-чего. Я за границей не был, но мои родители говорили, что там даже отварной картофель в гарнире режут. Алёна решила покорить всех своей культурностью.

– Так чего тебе надо? Нож? – спросил Зак.

– Да, – сказала она.

– О! Наконец-то я услышал «да!» – негромко, но многозначительно сказал я, наклонившись к Алёне.

Зак принёс большой кухонный тесак и положил рядом с её тарелкой. Понятно, что прикололся, но её это не смутило. Она взяла нож и порезала сразу весь кусок колбасы в своей тарелке. В Европе она, видимо, не заметила, что отрезают по одному кусочку и сразу кладут его в рот. Да и вряд ли воспитанный человек потребовал бы нож, если хозяева не предусмотрели этот прибор. Вообще-то самый простой способ узнать получше человека – это отобедать или поужинать с ним. То, о чём он говорит в этой ситуации и как он ест расскажет о нём больше, чем кто-либо или он сам о себе. Я, конечно, не такой уж дока и денди, но элементарным правилам меня родители научили. Например, обнаружить свою невоспитанность можно, если облизать пальцы или положить хлеб на скатерть. Вот, пожалуйста: Алёна засунула палец в рот, положила возле тарелки надкусанный в нескольких местах кусок хлеба и поставила локти на стол. Букет! Компания у нас, конечно, простецкая, и всё же тот, кто не позволяет этого никогда, не сделает нигде, автоматически. Не займись подруга наша поучениями, я возможно, и не заострил бы внимание на её манерах, а то ведь выставляет себя леди, а сама – заурядная снобиха, что, кстати, освобождает и меня от необходимости изображать джентльмена.

Каждый раз, когда наполняли хрустальные фужеры фруктяком, Алёна горячо протестовала, будто ей льют за шиворот:

– Хватит, хватит! Ох, куда столько! – И неизменно выпивала до дна.

Наконец я не выдержал и сказал ей:

– Пусть льёт, сколько хочет, а ты пей, сколько можешь. Ферштейн?

После моего замечания она протестовать больше не стала, но и меньше пить не изволила. Подогретая вином Алёна перешла к следующей части своей программы – обольщению. Она обняла меня за одно плечо, потёрлась о него головой и сказала:

– Мне говорили, что я похожа на Саске.

– Как две капли воды! – восхищённо согласился я и обнял её за талию.

– Когда тебе это сказали, ты была хотя бы брюнеткой, – ехидно заметила Ника.

– Это не важно! – скороговоркой парировал я и погладил подругу по спине. По правде сказать, я и не знал, кто это такая Саске, но сделал умный вид.

Моя новая знакомая почувствовала поддержку и прониклась трогательным доверием. Она положила руку на мою коленку и стала поглаживать её под столом, чем вызвала у меня чрезвычайное возбуждение.

– Я ошибался. Ведь ты не девочка по имени Нет… Да? Да? – прошептал ей на ухо.

– Да, – чуть слышно сказала она.

И тогда мои страстные губы… И так далее по той же схеме. Я услышал, будто в розовом облаке, слова, прозвучавшие сверху:

– Можете закрыть дверь изнутри. Мы пошли! – Этот голос принадлежал Заку.

Они удалились, а я, не отрывая вожделенных губ, потащил трепещущую Алёну на диван у противоположной стены.

Впервые я возвращался домой утром. Свою милодору я провожал до троллейбуса. В ожидании нужного маршрута она обняла меня и, дотянувшись на цыпочках, целовала подбородок, щёки. Я с опаской поглядывал по сторонам: остановка находится рядом с моим домом, поскольку Зак живёт по соседству. Думаю, что прекращать отношения с моей «Саске» я не стану, но и углублять тоже. Выясняется, что мне действительно нравятся девчонки без комплексов и без заморочек. Я даже склонен теперь понять Валерку с его любовью к Нике – тоже отвязной, но не глупой. Эти подружки старше нас на два года и, наверное, уже замуж собираются. А нам ещё – гулять и гулять! Мне недавно исполнилось только восемнадцать, а у Зака днюха через месяц.

– Мы с тобой ещё увидимся? – в голосе Алёны почти просьба. Она преданно заглядывает мне в глаза.

– Конечно, – говорю я. – Скажи твой номер телефона.

– Ты забудешь.

– У меня память хорошая.

Она называет цифры, и я знаю, что запомню их, но во взгляде и упавшем голосе Алёны угадывается недоверие. Наверное, её бросали, и не один раз. Она трётся головой о мой подбородок – ласковая, наивная. Ей хочется любви. При этом она одинока, и я наверняка понимаю причину, но не мне же учить её, если она не умеет хотя бы набить цену себе. Говорят, нет такой женщины, которая никому не была бы нужна. Найдёт и Алёна мужа: в лучшем случае лопуха или, что вероятнее – какого-нибудь дурака, или старого бабника, прельщённого молодым телом. Глупенькая, нежная…

Мне вдруг стало пронзительно жалко эту незащищённую, послушно прильнувшую ко мне девчонку. Я прижал её к себе и поцеловал не возбуждающе и страстно, как ночью, а тепло и нежно.

В этот же день неожиданно для меня позвонила из Москвы Светлана. После каникул я ничего о ней не слышал. А тут – ба, собственной персоной!

– Бабушка Оля уехала в Тулу, к подруге, – сообщила она радостно. – Целую неделю буду принадлежать себе! Купила талончик и могу звонить из дома кому хочу, сколько хочу и приходить домой, когда хочу, и делать, что хочу. Вот! Здорово?

– Свет, ты меня пугаешь. Что ты собралась делать? – осторожно спрашиваю.

Она на секунду задумывается:

– А и правда… Не знаю, – говорит.

– Хочешь, я к тебе в гости приеду?

– Ты что! – Её реакция – испуг. – Это уж слишком. Всё равно она узнает: тут кругом «глаза и уши» у неё.

– Как хочешь, – отвечаю разочарованно и тут же спрашиваю: – Ты любовь свою ещё не нашла?

– Да ну! Попадаются то дебилы, то хамы. Как говорит про себя моя подружка, «к чужим берегам всё корабли до баржи, а к моим – г… и щепки»! Вот и у меня примерно так же. А у тебя?

Я расхохотался.

– Классно сказано. Твоя подружка, наверное, оптимистка. У меня та же фигня. То есть, не в смысле оптимизма, а про дерьмо.

– Не будем унывать. Какие наши годы! Да? – успокаивает Светлана.

– Кстати, кто такая Саске? Знаешь? – спрашиваю, вспомнив новую пассию.

– Знаю. Жена и муза Рембрандта, – отвечает.

– А она красивая?

– Нет. Она гениальная.

– У тебя есть?

– Есть, в альбоме.

– Покажешь?

– Покажу.

Взбудораженный Светкой я больше не могу продолжить сон, о котором мечтал утром, после изнурительной ночи. Позвонила б она вчера, возможно, не случилось бы и моего «романтического» знакомства с новоявленной Саске, потому что даже сейчас мне совсем не хочется ни думать о своей новой связи, ни тем более анализировать её. Все мои мысли – только о Ковалёвой. Я буду ждать её всегда, даже отвергнутый, до тех пор, пока она не выйдет замуж и не расплодится. Подумал об этом и сам себе удивился: это что – приступ верности или ликование такое?

Всю неделю я от души названивал Светлане. Наконец она сказала:

– Гэ Фэ! Завтра приезжает баба Оля. Увидимся летом.

Вот и всё. До каникул аж три месяца.

Об Алёне я вспоминаю вскользь и, неохотно, да и то преимущественно в связи со своим самочувствием. Зарекался же: никаких скороспелых связей. Оказывается, следовать этому табу не так-то просто. Приходится рисковать. Но прошло две недели – и, вроде бы, всё спокойно. Как-никак, Алёна медик. Надеюсь на её компетентность. Валерка сказал, что она без меня скучает, тоскует. Этого только не хватало! Меньше всего я хотел бы завладеть её сердцем и мыслями. Тут же всплыла душещипательная сцена на остановке – девушка с нежными объятиями и взглядом, в котором читается просьба: «Не бросай меня!» Но не могу же я быть в ответе за всех, кого нечаянно приручил.

Всё-таки отголосок вспыхнувшего тогда умиления напомнил и о моей мимолётной жалости, и об обещании позвонить.

Я набрал номер её домашнего телефона. Трубку подняла, судя по всему, мать.

– Леночка ещё не пришла, – говорит она. – Ей что-нибудь передать?

– Передайте, что звонил Герман. Пожалуйста, – отвечаю я и кладу трубку с чувством выполненного долга.

А через пару часов сама Алёна объявилась. Звонит:

– Гер, я уж и не надеялась услышать тебя. Мама сказала, что ты звонил, и я узнала твой номер через Нику у Валеры. Может, погуляем? Пойдём? – спрашивает она радостно.

Мне не хочется её расстраивать, поэтому не остаётся другого выхода, кроме, как сказать:

– Да, но… понимаешь ли, не сегодня. Времени нет. Я позвоню тебе. На днях. Ладно?

Обещания я всегда стараюсь выполнять. К тому же нужно организовать и продолжение этой прогулки. Разумеется, наедине. Как бы я ни любил Светку, всё-таки я не евнух.

Вот так продолжились наши встречи с Алёной. Виделись мы не часто. Однажды я пригласил её в кино, несколько раз ходили в кафе, но после – обязательно отправлялись куда-нибудь, где можно уединиться. В свои компании, в круг моего общения я Алёну не вводил, а она и не требовала, покорно приняв отведённое ей место в моей жизни. Иногда у меня возникал вопрос: а не сволочь ли я? И успокаивался тем, что по крайней мере она не обманывается, не строит иллюзий. У неё есть возможность выбирать.