Читать книгу Любовь есть. Ясно? - Лариса Машкова - Страница 3

Я помню чудное мгновенье!.. Светлана явилась в наш класс с директрисой и со своим папой, который, судя по количеству лычек, был какой-то шишкой в гражданской авиации.

Шёл урок физики. Его вела наша классная руководительница Фрекен Бок, так мы окрестили её за потрясающее сходство с тёткой из книги про Карлсона и созвучную с ней фамилию – Бокова.

«Новенькая, новенькая», – пробежал по классу шёпот. Они стояли у стола: девчонка с портфелем и по обе стороны – взрослые, как стражи.

– В вашем классе пополнение. Света Ковалёва. – Зычным голосом объявила директриса. – Света хорошая девочка, учится без «троек». – Она с уважением посмотрела на новенькую. – Света приехала из Волгограда. Надеюсь, вы познакомите её с нашим городом, с традициями нашей школы. Прошу дружить и жаловать!

Светка стояла и улыбалась. Скромненькая такая, темноволосая, с хвостиками, завязанными над ушами, в коричневом платье, чёрном фартуке – форме, которую наши девчонки уже отказались носить в будни.

– А ножки ничего себе! – донеслось с последней парты.

– Лесин! – прикрикнула Фрекен Бок.

По классу опять пронеслись смешки и шёпот.

Она улыбалась и смотрела на всех сразу, но на одну секунду её взгляд задержался на мне, я это сразу заметил и больше уже ничего не видел, кроме её глаз – лучистых, как два солнца. Мне даже показалось, что в классе стало светлее, просторнее.

Мой дружок Валерка Зак, который сидел рядом, подтолкнул меня локтем и показал первый палец:

– Во! Нормальная бикса.

– Да-а… – закивал я и с опаской глянул на симпатягу Зака.

С тех пор по утрам я подкарауливал Светлану на пути в школу. Несмотря на трескучие морозы, выходил из дому гораздо раньше и, спрятавшись за углом, ждал.

– О! Привет! – Я, не спеша, подходил к ней и сопровождал до самого класса.

Из школы променад вдвоём не удавался: кто-нибудь обязательно «садился на хвост». Новенькая вызывала любопытство не только у пацанов, но и у девчонок, которые стали носить традиционную одежду – коричневое платье и чёрный фартук. Мода у них такая наступила, значит.

…Начался урок литературы. Её преподавала училка, которую мы между собой звали попросту – Аллочка, за её небольшой рост, нежный голосок и юный возраст. Она задала нам выучить стихотворение советского автора на выбор, но любителей поэзии среди нас не оказалось, поэтому задание мы, в большинстве своём, не выполнили. И тогда Аллочка рассвирепела не на шутку: поставила в журнал кучу «пар». Ковалёву вызвала в конце урока. Класс притих. Новенькая у доски отвечала впервые.

– Роберт Рождественский, – объявила она негромко, но твёрдо. – «Письмо к Франсуазе Саган».

– Пожалуйста, – благосклонно кивнула Аллочка.

Светлана читала очень красиво, с «выражением»:

– Над высушенной гвоздикой прошебаршит гром.

И на песок тихий тихо вытечет кровь.

Станет сердце неслышным. Небо застынет в глазах…

«Не надо… Ведь я же лишний…» – успеет парень сказать.

Но будет грохотом танка в землю вдавлена фраза!

И всё оборвётся…

В классе стало так тихо, будто бы он опустел, и только голос Ковалёвой:

– А где-то в своём Париже, которого не повторить,

Станет девчонка стриженая лишние слёзы лить.

Лишними станут подруги, лишним покажется март,

Лишними станут руки, привыкшие обнимать…

Когда стихотворение закончилось, все ещё продолжали молчать, потом вдруг, не сговариваясь, зааплодировали. У меня бегали мурашки по телу.

Я влюбился в Светку окончательно и бесповоротно. Больше не изображал равнодушие, вальяжность. Я стал её рабом. Она это поняла по-своему и возвела меня в ранг «подружки», тем более, что таковых в нашем классе у неё не оказалось, поскольку наши барышни давно определились, кто с кем и против кого дружит. Кроме того, все хором сочувствовали Иринке Цапиной – она жила по соседству, и нас с малолетства связывала трогательная детская дружба, в результате которой Ирку прозвали Профессоршей, по аналогии со мной. Теперь её так величать перестали, а девочки со Светланкой разговаривали, поджав губки. Ковалёва общалась преимущественно с мальчишками, чем ещё больше раздражала прекрасную половину нашего класса.

Теперь Светлана позволяла мне вполне открыто сопровождать её в школу и домой, я писал за неё контрольные по ненавистным ею математике и физике, толкался в очередях за билетами на концерты и премьерные спектакли, даже полюбил балет, Рождественского, Евтушенко, Вознесенского, Ахмадулину! А она в ответ доверяла мне свои тайны, мечты… Я всячески демонстрировал участие и непритязательность, при этом страдая и терзаясь. Так прошёл год.