Читать книгу Шестое чувство. Сборник рассказов - ЛАРИСА ПОРХУН - Страница 2

ВО СНЕ

Оглавление

Нет, так больше продолжаться не может, продолжал размышлять я. У меня просто нет сил. Вся моя жизнь – это сплошной, липкий кошмар. Для меня осталась лишь одна-единственная возможность сохранить остатки здравого смысла, это уход, хотя бы кратковременный, в другую плоскость. Это рефлекторное, почти безотчётное выключение самого себя из осознаваемой реальности. Только когда я делаю это, то понимаю что всё ещё жив, и даже способен производить видимость включённого во весь этот бессмысленный процесс жизнедеятельности человеческой единицы. Лишь здесь я осознаю, что всё ещё что-то значу, что-то представляю из себя.

Я не совсем пустое место. Вовсе нет. А самое главное, меня принимают здесь таким, каков я есть на самом деле. Мне не приходится притворяться кем-то другим, изображать из себя невесть что и носить эти чёртовы, бесконечные маски. Даже если в этом моём мире происходит что-то плохое или страшное, я знаю, что это не всерьёз. Это такая игра. Сверхтонкая и интеллектуальная. Но, тем не менее, затрагивающая всю гамму человеческих чувств. Хоть и не вполне доступная обывательскому пониманию. В ней я могу быть кем угодно, и даже больше того: в последнее время мне удаётся выбирать игру по своему усмотрению, сообразуясь с собственными предпочтениями и интересами. Я обнаружил это совсем недавно, когда мучительно захотел увидеть продолжение одной ковбойской истории, героем которой однажды случайно стал. И у меня получилось! На следующий же день я обнаружил себя в вестерне собственного сочинения. Самое поразительное заключалось в том, что продолжился он ровно с того момента, на котором прервался в прошлый раз. Только в этом мире я живу! В полном понимании слова. Своей, настоящей, а не придуманной и заранее прописанной кем-то жизнью. Яркой, насыщенной, разнообразной, восхитительной и деятельной. Похожей на большую восточную шкатулку с редкими украшениями и диковинными сувенирами.

О, как же не хочется прекращать игру, да и вообще покидать это волшебное место! Ведь здесь так хорошо, даже если ничего не происходит. Или случается что-то такое, чего объяснить не в состоянии никто. Иногда я вижу вещи, которые не имеют названия в обычном мире. Их никак нельзя обозначить.

В последнее время, я ловлю себя на том, что ухожу в это место, при любой возможности. И пытаюсь максимально сократить время пребывания вне его. Потому что только в нём я чувствую себя защищённым. И полным уверенности, что я в безопасности. Всё моё остальное время слилось в один бесконечный, угрюмо-постылый сериал, в котором я вынужден участвовать против своей воли. Но сделать ничего нельзя, ведь начальные серии были предопределены и срежиссированы не мной. А дальнейшие просто налипали, как снежный ком, набирая вес, мощность и угрожающую плотность, грозя раздавить меня в случае неповиновения или игры не по правилам. И я рад бы остановить это безумие, но от меня уже на самом деле, мало что зависит.

Я просыпаюсь в одно и то же время, по звонку будильника. В полубессознательном состоянии бреду в ванную, почти на автомате выполняю обычные гигиенические процедуры, и машинально одеваясь, привычно игнорирую слова жены. Как правило, они не несут никакой смысловой нагрузки. Эта женщина говорит всегда, начиная с той самой минуты, когда открывает глаза. И замолкает лишь после погружения в сон. Однажды я непосредственно стал свидетелем того, как она заснула прямо посередине собственной фразы. Супруга моя занимается ведением домашнего хозяйства. Тем не менее, завтрак себе я готовлю сам.

Ставя чайник на заляпанную жиром от вчерашнего ужина плиту, я в очередной раз прихожу к выводу, что у нас совершенно разные представления о том, что включает в себя понятие «ведение домашнего хозяйства». Как, впрочем, и обо всём остальном. Чтобы не видеть её заспанного лица и не слышать шаркающих шагов в комнату сына, которому пора вставать я, оставив на столе надкусанный бутерброд, и практически нетронутый кофе, выхожу из дома. Дверь за мной глухо щёлкает. Поездка в маршрутке и затем движение по улице, среди чёрно-серо-коричневой массы угрюмых, плохо и дёшево одетых, как правило, дурно пахнущих людей, уже не так травмирует меня, как раньше. Я научился погружаться в своё оцепенелое, зыбкое состояние почти повсеместно: когда иду, еду, выслушиваю начальника, смотрю в телефон, во время приёма пищи, составления отчёта или на третьей минуте ничего не значащего, как, собственно, и очень важного разговора. Это умение быть здесь и не здесь одновременно, на самом деле спасает меня. От окончательного безумия, к которому я был так близок ещё сравнительно недавно.

Но как бы я не хотел, время от времени, меня кто-то или что-то выдёргивает из этого спасительного убежища. Какая-нибудь выбивающаяся из бесконечной вереницы однообразно-серых дней новость общегосударственного или личного масштаба. Или более язвительное и колкое, чем обычно, замечание начальника. Или, например, неожиданная реплика недалёкого коллеги, от которого за последние три года кроме примитивных и плоских шуток никто не слышал более ничего. А может вынужденная необходимость принятия срочного решения. Словом, многое… И это изводило меня. Не давало покоя. И с этим необходимо было считаться. Потому что жить, разрываясь между двумя этими полярными мирами, я больше не хотел. Просто не мог. Каждое такое «пробуждение» давалось мне всё мучительнее. И восстанавливался я после этого дольше и тяжелее. Именно это заставило меня записаться на приём к самому лучшему специалисту в этой области. Я ехал после тягуче-нудного рабочего дня в клинику пограничных состояний и ощущал всей кожей, что меня здесь нет. Меня нет нигде… Когда я сидел возле кабинета с красивой табличкой и слегка вычурной золочёной ручкой, пришло сообщение от жены. Она просила купить сливочное масло и хлеб.

– Даже на это её, дуру, не хватает… – с привычной тоской подумалось мне. Вскоре пригласили в кабинет. Глядя в умные и внимательные, профессионально-сочувствующие глаза врача, я начал рассказывать:

– Понимаете, доктор, как только я просыпаюсь, я попадаю в жуткий кошмар… Я вынужден общаться с никчёмными людьми, играть по чьим-то правилам, соответствовать навязанным ожиданиям, отвечать на фальшивые улыбки ещё более лживой и радостной улыбкой, выслушивать бесконечное количество пошлости, унижений и откровенной глупости… Я вынул из кармана большой носовой платок в мелкую, чёрно-зелёную клетку и промокнул вспотевший лоб:

– Признаюсь вам, я на грани… Я больше не могу делать вид, что не замечаю всей этой клоунады… Мне уже не под силу изображать восхищение, имитировать бурную деятельность и аплодировать, когда жалеешь, что не можешь достать из шкафа пулемёт. Я устал… У меня одна надежда на вас и на то, что я хотя бы время от времени могу уходить в другую реальность, кардинально отличную от этой… Приблизив своё лицо к психотерапевту, я добавил:

– Вы знаете… Я никому ещё этого не говорил, но я… не хочу просыпаться…

Я ещё рассказывал что-то, приводил примеры, а потом обессилено замолчал. И меня совсем не волновало, что доктор, который так внимательно слушал, неуловимо и почти ежеминутно менялся. Он становился то непомерно большим и полупрозрачным, как весеннее облако, то превращался в маленького, забавного человечка в красном колпаке, похожим на садового гномика, то вдруг передо мной оказывался важный и осанистый молодой человек, напоминающим испанского кабальеро, с гордым взглядом и тонкими, едва заметными усиками.

– Ну что ж, – размеренно сказал доктор, на этот раз принявший образ крупного белоснежного яка с длинной, волнистой шерстью, очками на носу и пурпурными звёздами на могучих рогах, – вы довольно подробно и хорошо всё описали… Я вас, как мне кажется, понял… Могу сказать только одно, тем более, что ответ здесь очевиден, если вы не хотите просыпаться…

– Да, доктор, – горячо вставил я, – как только приходит время открывать глаза, начинается мой личный, персональный ад…

Як, посверкивая мудрыми, шоколадного цвета глазами поверх тонких, без оправы очков, несколько раз терпеливо кивнул.

– Не хотите просыпаться, так и не просыпайтесь на здоровье! – спокойно проговорил он.

– А так можно? – спросил я неуверенно.

– Помилуйте! Ну конечно… – психотерапевт по-доброму улыбнулся, как умудрённый опытом прошедших лет взрослый, вынужденный объяснять неразумному малышу обыкновенные и простые вещи…

– Вы оглянитесь вокруг, – продолжил он, – посмотрите внимательнее на тех, кто вас окружает… Неужели вы не видите, что все они давно и беспробудно спят?

Я откинулся на спинку кресла и задумался. Затем, почти физически почувствовал, как вытягивается моё лицо. Как у человека, которому предъявили, наконец, неоспоримые доказательства того, о чём он и так давно подозревал. О, боже, – думал я, – а ведь действительно, это так и есть…

Жена, говорившая даже тогда, когда никого не было рядом… Мой, пребывающий в вялотекущем анабиозе сын, мерно покачивающий головой с вечными наушниками в ушах… Бесцветная толпа людей, пустыми глазами уставившихся в экран телефона в общественном транспорте… Начальник и коллеги, выполняющие ежедневно один и тот же ритуал обмена формальной коммуникацией, документооборота и прочих рутинных функций… Я поднял голову и обескуражено посмотрел на доктора. Тот снова мелко кивнул и грустно улыбнулся, словно говоря: «Всё так, всё так, даже не сомневайтесь…»

Белоснежный як вдруг стремительно начал уменьшаться и превратился в серого, очень строгого филина в тёмно-синей шапочке с кистью, который слегка изменившимся голосом, с несколько учительской интонацией, произнёс:

– Полагаю, для вас, как и для множества других людей, это единственный выход… Филин вспорхнул на стол и стальным, блестящим клювом открыл ящик стола.

– Чтобы вам было легче, я мог бы порекомендовать вот это. Он достал что-то когтистой, в грубых продольных и поперечных складках лапой, и пододвинул в мою сторону правым крылом большую алую таблетку.

– Вот… Это проверенное и весьма надёжное средство… Хотя вам оно не так уж и нужно… На мой взгляд, вы полностью готовы… Разве что с целью ускорить процесс перехода…

Я во все глаза смотрел на отливающий сочным багряным цветом выпуклый бок пилюли, и не находил ни одной, заслуживающей внимания причины для того, чтобы этого не делать…

Шестое чувство. Сборник рассказов

Подняться наверх