Читать книгу Волчий фьорд - Лариса Шушунова - Страница 7

***

После Мидсаммера над Висгардом вновь нависло тревожное предчувствие – казалось, сам воздух наполнился ощущением близкой беды. Многослойные тучи, надвигающиеся с моря, тяжёлые волны, с грозным шипением ползущие на берег – всё несло в себе недоброе предзнаменование. Казалось, даже тени рыболовных сетей, сохнущих на берегу, метались в страхе и отчаянии. Не пройдёт вам даром похищение чужой невесты, – слышалось в каждом всплеске волн.

Береговая стража сменялась дважды в сутки: наблюдение за горловиной фьорда велось непрерывно. И было от чего тревожиться! Людская молва приписывала удачливость Энунда самым разным свойствам и обстоятельствам. Одни говорили, будто он не в меру храбр и способен победить войско втрое больше собственной дружины. Другие – будто не столько храбр, сколько хитёр, и не раз нападал на врага, показывая перед этим белый щит – знак мирных намерений. А значит, с него станется напасть и ночью, хотя это считается величайшим бесчестием.

– Да сколько можно жить в постоянной тревоге? – Воскликнула однажды Альдис, всматриваясь в зеленоватую гладь. – Убежим куда-нибудь. Не могу больше так!

К счастью, на следующий день начался небывалый для этого времени года шторм. Как будто морской хозяин Эгир, услышав её возглас, сжалился.

***

Поросший буйным разнотравьем курган Рагнвальда Ульва и его жены Богдис выделялся не только своими размерами. У подножья лежал большой камень, похожий на череп волка. Оба умерли давно, когда их внук Трюггви Эймундссон был чуть старше своего младшего сына, которого назвали в честь основателя рода.

Рагнвальд почитал прадеда и прабабку, но тянуло его больше к неприметному холмику, усыпанному мелкими белыми цветами – материнской могиле. Хотелось думать, что здесь мать лучше видит его, чем где бы то ни было. Рагнвальд попытался представить, как этот мир выглядит оттуда. Стало и смешно, и грустно. Над головами мёртвых нависают корни трав и деревьев, тёмные камни загораживают свет. А вместо любимых лиц им снизу видны только подошвы башмаков. Он растянулся на земле, чтобы мать лучше видела его лицо, положив под голову кулак, закрыл глаза. Что-то приятно защекотало щёки, скулы, веки.

Мать сидела над ним с травинкой в руках и пыталась разбудить, а он притворялся спящим…

***

Ребёнок пяти зим от роду улыбнулся сквозь сон: мать всегда раньше будила его так. Значит, в доме всё стало по-прежнему хорошо? Он открыл глаза. Но нет… Это всего лишь мех медвежьего одеяла коснулся лица. Мальчик окончательно проснулся, уставился на бревенчатую стену. Пальцы потянулись к причудливым завиткам древесных волокон, похожих на улиток.

Он не понял спросонья, что именно было в доме не так. В последнее время явь и сон часто путались. Говорят, от недоедания. У ослабленного голодом человека душа непрочно держится в теле. Глаза снова начали слипаться, в тишину вплыл дребезжащий крик голодной сестрёнки. Рагнвальд представил, как маленькое истощённое личико морщится, краснеет, как мать берёт девочку на руки, а она резко откидывает назад голову, норовя ударить. Нужны мне ваши ласки, хочет сказать она своим плачем, лучше дайте молока!

И тут Рагнвальд понял, что на самом-то деле крик звучит у него в ушах, а в доме наоборот очень тихо. Он встал. Пол начал уплывать из-под ног, но мальчик удержался. Нащупал под лавкой башмаки, подошёл к колыбели…

И точно прирос к земляному полу.

– Мама! Где Рагнхильд?

Он даже ощупал колыбель: не врут ли глаза? Постель ещё хранила тепло маленького тела, но была пуста!

Мать медленно, с большим усилием поднялась с кровати и посмотрела на него. Таким взглядом, что его бросило в холод.

– Это Хель её забрала? Почему ты меня не позвала на помощь?

Он накинул шубку, толкнул дверь, выбежал во двор.

Худой остроухий пёс, лежавший у порога, даже не двинулся с места. Он один выжил из всех отцовских собак. Это был лучший охотничий пёс во всём фюльке, и нельзя было допустить, чтобы он сдох.

– И ты тоже… прохлопал приход Хель… С твоим-то нюхом и слухом!

Мальчик стоял посреди расчищенного от снега двора – ничтожно маленький по сравнению даже с собственным домом. Не говоря уже об огромном и страшном мире, обступившем отцовский двор. Никогда он не казался сам себе таким слабым и беспомощным. Как же Хель смогла проникнуть в усадьбу, окружённую валом и деревянной оградой, утопающей в глубоких сугробах?

Рагнвальд рванулся к сараю за лыжами. Надо что-то делать, ведь не успела же далеко убежать страшная гостья! В том, что он узнает её, мальчик не сомневался. Лицо у неё наполовину синее, как весенний подтаявший лёд, наполовину красное, как сырое мясо. Много ли встретишь в зимнем лесу старух с такими приметами?

Но тяжёлый, покрытый белой шапкой, замок на двери сарая был заперт. А без лыж как далеко он сможет уйти, когда снега в лесу по колено взрослому человеку? Рагнвальд подошёл к незапертым воротам, выглянул. За ними белело полотно фьорда, окружённое горами…