Читать книгу Подмалевки - Лазарь Соколовский - Страница 14

Чем дальше, тем менее мир постижим,

все виснет, все вязнет в инерции ватной

сплошных декораций. Лежим ли, стоим,

куда-то идем, а куда?.. Непонятно.

В театре абсурда не по часовой,

а как бы напротив мотаются стрелки

и вместо героя какой-то изгой

маячит на сцене, фантазией мелкой

модель отчужденности: срез, соскребок

инерции слепорожденного быта.

Спасительной свежести хоть бы глоток

за дверью, что к выходу чуть приоткрыта…

Быть может, вернуться, пока гардероб

сдает, и, одевшись, скорее на воздух?

Остаться, чтоб краешком глаза на гроб

у ямы, и вновь убедиться, что поздно?

Три серых стены, то ли трон, то ли стул

на кухне: свобода ширяет по кухням,

где каждый участник спектакля тянул

в нехитрую мудрость – а что, если рухнет

само по себе? С нескончаемых лет —

застывший хронометр да стол колченогий…

Вам автор подскажет: «Герой как портрет

семейный“. – „А дети?“ – „Взамен носороги,

со-спутники бывшие». – «Что он, больной?» —

«Адепт эпидемии: ищет значенья». —

«Какие-то годы прошли за спиной,

какие-то мысли?..“ – „Размыло теченьем

реки тупиковой: родимся – умрем…

На сцене, как в жизни, никчемно и пусто». —

«Мы бились над этим еще с букварем,

но что достигается вашим искусством?

Путей бы каких…“ – „Место из откидных

свободно, присядьте, пристроившись к ряду

таких же зевак, где один из двоих

навечно проникнулся“. – „Если наградой

отгадка…“ – „Да что-то всегда по пятам

крадется, как тьма, что над нами нависла». —

«Куда же зовете?» – «К абсурду от смысла,

а дальше посмотрим, что выпадет вам».

Здесь занавес, видно, совсем ни к чему —

до жути знакома изнанка созданья,

и свет еще больше уродует тьму.

Движухи ни капли – сползли к ожиданью

герои какого-то чуда: Годо,

Христос, Гаутама ли – все в этом роде,

где символ на символе: мир – городок,

мы самораспяты – никто не приходит!

Напрасны потуги – дыра на дыре

от прежних теорий, над пятнами пятна

с текущей бодяги. Веревку скорей

на сук, как Иуда уже многократно,

предавшие что-то Гого и Диди!

Кругом ни души… Хоть бы кошки, собаки

какая-то ласка… Что жди, что не жди —

лишь Поццо слепой в непроснувшемся Лаки.

Снимаем ботинки, затем одева…

Сухая смоковница будто нарочно

покрылось листвой. Завопить бы истошно —

быть может, найдутся та-ки-е слова…

Встать снова на эти ходули? Взглянуть

в последний разок на пустую дорогу?

«Ты, мальчик, расскажешь о нас хоть немного

тому, кто послал?» Отвечает: «Отнюдь…»

Вот кто-то подходит, послышалось: бо-о-м-с!..

Две тени, с облезлыми курами схожих,

в подвале, естественно: «Тоже мы ждем-с,

всех звали – придут, так уж выдадим тоже».

Им чуть за 90 всего, но порой,

глаза приоткрыв: «Что же, Семирамида,

пора?“ – „Стулья… стулья давай! Ты такой…

ты сможешь…» На сцене уже пирамида —

пошли… Будто вправду: дворянство, король —

весь плебс… Он: «Монархам – особые роли,

позвольте!» Когда поднимается голь,

держись, обыватель! Она: «Только волю,

нам дай!“ Он: „Подруга, что сможешь, тащи!

народищу – рухнут вот-вот половицы!» —

«Ты годы прождал… уж теперь не взыщи». —

«Я думал, такое когда и приснится…

Но вот наконец время нам подошло

черту подвести!“ – „Ты такой… по основам…

смелее, мой мальчик! расправься орлом!» —

«А крылья-то где?.. как подавишься словом…

нет, пусть секретарь уж…» Тот страшно: «А-а-ы-ы…»

Всего-то!.. в гортани как рыбии кости…

Какие герои, такие и гости —

все пусто, лишь стульев кривые ряды.

Ну, здесь-то случится: бульвар, на пути

какой-то зеленый… Из публики: «Выжил!..

По стопке теперь – и трава ни расти!»

Соседи: «Да тише!» Мы, вроде, в Париже.

Какая-то женщина… Скрыл балахон —

возможно, когда-то была сексуальна.

Гремят носороги, как Иерихон.

А, может быть, трубы архангелов свальных.

Тусуются маски. Брюнетка. Блондин.

Поди разбери тут – комедия, драма:

«Вот тоже загвоздка – два ль рога? один?» —

«А кто в чемпионах – „Спартак“ ли, „Динамо“?»

Вдруг что-то… как заплесневеет листва:

сухой, бородавчатой сменится кожа,

бугор выпрет вдруг по-над носом, едва

не падаем на руки… Это встревожит

кого-нибудь?.. Офис, где Он и Она,

как будто влюбленные. Он осторожно:

«Не лучше ли нам отойти от окна?»

Она: «Да куда? ведь без них невозможно —

весь город дрожит, и, наверное, нам

не стоит уж так отделяться. Я тоже…»

В партере сидят… так, однако, похожи…

Лишь Он: «Нет! себя не предам!» Не предам?..

А действо по кругу… «Заждались уже?» —

«Да вряд ли кто выдержит эту тощищу —

что кукиш в кармане, поручик Киже…» —

«Стоп! вроде, рассеялось что-то вне пищи:

король умирает!» – «Шутейно?» – «Всерьез!» —

«И тот, что так бодренько ходит по сцене?» —

«И тот!» – «А страна?» – «До пушинки разнес!» —

«Что ж нам остается?» – «Готовиться к смене». —

«На что поменять-то?.. Нет, братец, уволь,

каким был правитель, теперь уж не важно.

Страна – не страна, где король – не король,

а так… гиль житейская, вроде бумажной

подставы, театр на двоих, реквизит». —

«Но все-таки жалко: страдает, бедняга…»

Вдруг все исчезает. Зал дружно храпит.

Неужто никто и не сделает шага,

чтоб выйти из морока? «Я-то не сплю?..

Хотя и актеры порою как боги,

что пьет обывателис, что в револю…» —

«А в общем горниле – одни носороги». —

«А сами-то кто? Мы на сцене или

в реальности чьей-то?» – «Что сами играем?» —

«Казалось, куда-то по юности шли…»

Откуда-то сверху: «Абсурд нескончаем?»

Свет. Рампа пуста. Кто-то: «Как бы еще

в такое не вляпаться! Плачены бабки!»

Но символы – это скорее обсчет,

борьба не на равных, какие-то прятки,

бюджет с дефицитом, пустышка, секвестр

обмылков давно уцененного рая.

Какая гармония?.. этот оркестр

ни Баха, ни Моцарта нам не сыграет,

коль весь модернизм как сухая вода,

лишенный души хохоток интеллекта,

где жалкий герой, усредненный до Некто

и, вроде бы, смелый прыжок… в никуда!

В тупик! Но мы дышим еще и снуем

в красотах пейзажей, и даже усталость

с работы (всегда бесполезной?), что днем

не только абсурд лишь… а если досталось

в любви и в искусстве отметиться чуть,

отдавшись теченью божественной лени…

Мы не совершенны – и что же? сомкнуть

устало глаза, предоставивши смене

безумною гонкой разрушить чердак,

что сами воздвигли? Хоть солнышка б лучик….

Желание жизни естественно, как

свод радуги, что развернулся сквозь тучи.

В абсурде на это намеком хотя б,

чтоб сдвинулось что-то, и дело не в форме,

а в том, что словами бросаясь шутя,