Читать книгу Карточный домик. Проклятье королей - Leo Vollmond - Страница 4

С трудом протиснувшись между коллег, Пайк по совету Фрэнка устремилась со всех ног за уходившим в сторону департамента полиции Адамом Ларссоном. Задача была не из легких. Поспеть за его широким шагом еще и в переполненных коридорах было трудно для невысокой девушки, а окликнуть мужчину она никак не могла себе позволить, и только поравнявшись с ним, Энн выдала, выравнивая дыхание:

– Мистер Ларссон, это правда… – начала было девушка, но мужчина шедший по коридору резко остановился и окинул ее придирчивым и оценивающим взглядом, от которого пробрало до костей.

Ударило по ней, как рентген, и сразу же с выходом результата, лицо мужчины переменилось. От милого и обаятельного собеседника, вежливо отвечавшего на каждый вопрос, не осталось и следа, а высокомерие Ларссона веяло от него за версту.

– Мисс… – пренебрежительно произнес он и посмотрел на бейдж «PRESS», болтавшийся на завязанном вокруг шеи цветном шнурке с вписанной в удостоверение фамилией девушки, – Пайк, – продолжил он, прочитав.

– Миссис, – быстро поправила его журналистка, которую на испуг кислой миной не возьмешь.

Ларссон лишь усмехнулся от замечания, и продолжил с прежним высокомерием:

– Миссис Пайк, не помню, чтобы давал обещание о пресс-конференции, – свысока посмотрел он на нее поверх головы девушки и продолжил идти по коридору в департамент полиции.

– Это правда, что вы помолвлены с Беатрис Джонс – дочерью сенатора Джонса? – все еще выпытывая сведения, следовала за ним по пятам настырная журналистка, но Ларссон опять послал ей холодный и надменный взгляд, намеренно игнорируя вопрос.

На входе в департамент их обыскали на контрольном пункте, и Ларссон, предварительно высыпав содержимое карманов в пластиковый контейнер, как и любой рядовой посетитель данного заведения, расставил руки в стороны, позволяя офицеру в форме повести металлодетектором вдоль неприлично дорого костюма. Пайк вытряхнула все гаджеты в корзину и по примеру Ларссона приготовилась к досмотру, встав за его спиной, чтобы никто не вклинился в очередь. Костюм девушки, плотно сидевший на ней, не скрывал практически ничего, кроме самого ее тела, и офицер лениво махнул ей рукой, чтобы та проходила и не задерживала поток. Пайк мигом схватила в охапку из пластиковой коробки свои вещи и опять засеменила за высоченным мужчиной, закатившим глаза от одного только ее вида.

– Да ладно вам, мистер Ларссон, – начала уговаривать его девушка, – я же не для себя спрашиваю, – и от ее слов брови Ларссона удивленно взметнулись вверх. – У меня все подружки от вас фанатеют, они ж помрут, если вы женитесь! – приговаривала журналистка, распихивая вещи по карманам.

Любопытствующие вопросики миссис Пайк были явно не для прессы, и уж точно не для уважаемого издания, чья эмблема значилась на ее карточке, и Адам не смог не отметить плоскость, куда девушка перевела разговор. Здесь он мог ей только посочувствовать, ведь данной плоскостью Адам владел еще лучше холодного официоза.

– Мисс… – Ларссон остановился, решив завершить разговор и не расшатывать нервы ни себе, ни девушке. – Миссис, – очень мягко поправился он, – Пайк, – еще мягче обратился он к ней.

– Не буду лгать, мне, как и любому мужчине, льстит внимание со стороны столь юных и очаровательных особ, – обратился он к возрастному цензу, разрыв в которым между ним и Пайк был приличным, – но, увы, – всплеснул он руками, – моя личная жизнь на то и личная, чтобы ее не раскрывать, – осуждающе сказал он, но прежних надменности и холода в его словах уже не было.

Адам будто оттаял, услышав о дамском интересе, и Пайк, почуяв слабину, продолжала атаку:

– Ну, всем же так интересно! – и под всеми Энн подразумевала действительно практически всех. – Вы с ней уже так давно вместе, и ничего не планируете? Правда, мистер Ларссон, насколько у вас все серьезно? – клянчила девушка хоть крошку информации, и услышанное от Адама в кулуарах прямо посреди людного коридора ее издание точно не опубликует, на чем он и решил сыграть.

– Буду честен, – сочувственно и несколько брезгливо ответил он. – Наша с мисс Джонс личная жизнь не только моя, но и ее, – весьма точно напомнил Адам и не пытался более очаровать девушку, ведь приставка «миссис» к ее имени точно обозначила черту. – А в свете последних событий я очень опасаюсь за жизни своих близких, – он осуждал ее как репортера каждым сказанным словом. – Не буду отрицать, что мисс Джонс в их числе, – уже хоть что-то, но практически ничего для новостей, – и вы должны понять мою осторожность, мисс… – запнулся он и опять посмотрел на имя на бейдже, – миссис Пайк.

Ларссон смотрел на нее долгим испытующим взглядом, в котором колыхалось токсичное зеленое море. Радиоактивные флюиды поднимались под яркими сегодняшним днем солнечными лучами и веяли от его взгляда, лишая рассудка любое сознательное существо перед ним. Само очарование, сама безупречность, но что-то таилось в ярких зеленых глазах. Что-то невысказанное, непонятое, скрытое, и Энн насторожилась.

– Девчонки умрут от зависти, когда узнают, что я с вами разговаривала, – гордо и без тени смущения выпала Пайк и, видимо, была очень тертым калачом, раз ее не проняло очарования самого совершенства, смотревшего на нее сверху вниз.

На нее мужское очарование никогда особо не действовало, а после замужества вообще против оного возник стойкий иммунитет. В силу ее юного по сравнению с Адамом возраста, тот мог принять ее за типичную глупенькую девушку, обхаживающую объект воздыхания, но сама безупречность была крайне тактична и в своей грубости.

– Так не говорите им, смертей по моей милости достаточно, – с некой грустью заключил Адам и оставил девушку посреди коридора с его прощальным взглядом затравленного зверя в золотой клетке.

– Ну и что в нем такого особенно? Обычный сноб, – прыснула Пайк, топая ножкой по грязному полу департамента.

– Вот и я о том же, – согласился с ней вставший рядом Фрэнк. – Хочешь конфетку? – мягко и по-отечески обратился он к девушке.

– Опять вишневая? – насупилась Энн и надула губки, но протянула Фрэнку раскрытую ладошку.

– Для тебя всегда есть мятные, детка, – Закари щедро отсыпал Пайк мятных леденцов, и девушка тут же принялась разворачивать один их них.

– Мне он не нравится, – стуча конфеткой о зубы и гоняя ее языком во рту, выговаривала Пайк.

– Он сам себе не нравится, поверь мне, – Фрэнк последовал ее примеру и выудил в куче фантиков, заполнивших карман, вишневый леденец. – Потряси его подружку, – посоветовал матерый следак. – Может она проболтается, девица она недалекая, внимание любит, – разгрызал леденец Закари и глох от хруста в ушах, совершенно не заботясь о конфиденциальности разговора.

– Фрэнк, я новостной репортер, я не могу опускаться до сплетен, у меня репутация! – Пайк стала очень серьезной и покачала головой.

Фрэнк вздохнул. Знал он одного человека, дорожившего своей репутацией больше, чем собственной жизнью, и кончилось все плохо. У Пайк вся жизнь впереди, а научиться лавировать между айсбергами, проживет ее долго и может быть счастливо.

– Так не ходи сама, – посоветовал он. – Пошли подружек из желтой прессы, им-то все можно, – заулыбался заросший недельной щетиной сержант и расхохотался раскатистым басом.

– Ох, Фрэнк, будь ты на двадцать лет моложе, – Пайк мечтательно закатила глаза и покачала головой, возводя взор к пожелтевшему потолку коридора.

– Моей старшенькой почти как тебе, – заулыбался Закари от комплимента юной особы, – а я еще ого-го! – продемонстрировал он бицепс, правда, через плащ, и помахал Пайк на прощание, следуя за Ларссоном к кабинету комиссара.

На учтивый стук в кабинет, брошено такое же учтивое: «Войдите», и Адам распахивает перед собой дверь кабинета комиссара Моргана, уверенно перешагивая порог. Входя внутрь кабинета, заполняет его собой сразу и весь, повелительно смотрит на Вальц с Морганом, уже ожидавших его прихода с едва заметным нетерпением и перешептываниями.

– Мистер Ларссон, – приветствует его Морган, будто бы и не ожидал его появления, а сам напряжен, что прослеживается в проступивших на лбу морщинах и складках вокруг сжатых губ. – Чем обязан вашему визиту, – склоняет он голову в вежливом кивке для уважаемого члена общества.

– Хотел узнать, действует ли еще ордер на мой арест и пришел по нему сам во избежание дальнейшего недопонимания между мной и полицией города, – прекрасно зная, что ордер отозван в тот же день, что и выписан, Ларссон не упускает возможности бросить факт его наличия в лицо самому комиссару полиции.

– В виду открывшихся обстоятельств все подозрения с вас и вашего брата сняты, мистер Ларссон, – деликатно информирует его Морган, а Вальц лишь сверкает зелеными глазами, рассматривая его будто пытаясь увидеть на нем узоры.

– В таком случае начну с печального, – Адам не стал дожидаться приглашения и опустился в кресло для визитеров напротив стола комиссара. – Смерть Пирса Салли большая утрата… – начинает распевать будущий политик, хоть и не сознается в подобных своих намерениях ни перед прессой, ни за ее спинами.

– Мистер Ларссон, – и Морган грубо прерывает его. Здесь они без свидетелей и лишних ушей и уже давно не в тех отношениях, чтобы соблюдать светские условности.

Обращение Моргана словно срывает невидимый вентиль, и груз учтивости и фальши слетает с Ларссона шелухой, а его холодная надменность стекает растаявшей ледяной маской, за которой таиться лишь злоба и обида.

– Мой брат чудом выжил, – констатирует он без притворства и красивых слов. – При встрече с прокурором я попрошу, чтобы он затребовал для стрелка высшей меры, – цедил Адам слова сквозь плотно сжатые губы, но тон его разговора ничуть не пронял комиссара, давно вертевшегося в административных кругах.

– Прокуратура вправе выдвигать свои обвинения, – комиссар лишь пожал плечами, показывая, насколько ему безразлична судьба стрелка Романо. Тот пойман, работа полиции сделана, остальное лежит на плечах Фемиды и уже вне юрисдикции Моргана.

– Я готов сотрудничать со следствием, – Ларссон всецело пытается доказать свое участие, зная заранее, что его участие здесь никому не упало, и в расследовании оно, как пятое колесо.

– Мы благодарны вам за столь широкий жест, – вроде бы и соглашается Морган, но то и близко не идет ему на откуп.

– Что сказал стрелок Романо? Где я перешел ему дорогу? – Адам же настаивает на взаимодействии и требует от комиссара объяснений.

– Я не могу разглашать данные следствия, мистер Ларссон, – Морган только уходит от вопроса и поправляет очки, чтобы внимательнее смотреть на Адама. – Нам известно лишь, что более такого не повторится, вы и ваша семья в безопасности от посягательств Дона Романо, – намекая, что вопрос закрыт, Морган старается не выдавать лишний сведений.

– В безопасности? – озлобился Адам. – Вы ничью безопасность обеспечить не можете! – намек слишком явный и заметный, чтобы его пропустить, и Морган читает его без труда.

– Вы о ком? – цепляется комиссар за брошенные в пылу слова. – Уж, не о свидетеле ли, чьи показания были основанием для вашего ареста, вы сейчас говорите? – сощурился он.

Ларссон дал повод перевернуть ситуацию и перевести его из разряда свидетелей в подозреваемые. Конечно, сомнений в его невиновности у полиции не было, но возможности потрепать нервы Сиру Безупречному, как он потрепал их комиссару, Морган не упустит. Пожурит немного в отместку, того и гляди, выдрессирует холеного сноба, что слово полиции все же еще чего-нибудь да значит, и перед законом все равны.

– Что? – Ларссон тряхнул головой и посмотрел на Моргана, распахнув глаза. – Свидетель? – акцентировал внимание на данном факте Адам. – Боже, только не говорите, что это та несчастная из новостей! – он театрально расстроился и закрыл лицо ладонями, ужасаясь от услышанного все больше с каждой секундой.

– Именно, – Морган не собирался играть в кошки-мышки и ударил Сира Безупречного по его репутации, грозясь запятнать ее:

– Где вы были в ночь нападения на вашего брата? – строго спросил Морган, переходя от светской беседы к допросу.

Ларссон убрал руки от лица и непонимающе посмотрел на комиссара, пытаясь сообразить, шутка ли это, или Морган выжил из ума, и ему отшибло память. На всякий случай Адам решил напомнить:

– Там же где и вы! Стоял рядом с ним, когда он спас мне жизнь! – воскликнул Адам, вскакивая со стула, и подошел к окну.

Он решил, что так будет проще уйти, не попрощавшись, и хлопнуть дверью, если разговор пойдет не в лучшую для Адама сторону.

– После, мистер Ларссон, где вы были после, – уточнил временной промежуток Морган, но и здесь Адам не спасовал, а сразу же ответил ему без малейшей заминки:

– В больнице, затем поехал домой, когда Лиама перевели в палату, – глубоко вздохнул Адам, и пережитое опять накатило на него, сжимая внутренности и грозя перерасти в паническую атаку, а потом так же внезапно отпустило, и он выдохнул с облегчением.

– Кто может подтвердить, что вы оставались дома, – Морган знал, что Ларссон не покидал пределов пентхауса, но недоказуемо не значит, что невозможно, и надавить он был обязан. Показать, что следит за каждым его шагом и держит руку на пульсе.

– Я был измотан и мертвецки хотел спать, как ни странно, – едко выдал Адам, не повернувшись к нему, на что комиссар сжал губы в осуждения поведения Ларссона.

– Совсем один? – немного скептически уточнил Морган, располагая несколько иными данными.

– В доме был кот, спросите его? – фыркнул Ларссон и покосился на Моргана из-за плеча.

Оба понимали, о чем сейчас шла речь. Морган требовал от Адама алиби на ночь убийства Ван Смут, и алиби у Адама было, но излагать его Моргану было настолько унизительно, что проще было признаться, что такого у Ларссона не имелось.

– Кроме кота, кто-то еще был в пределах вашей квартиры? – продолжил Морган, подводя Ларссона к решающему вопросу.

Выбор у Адама был небольшой. Либо он сейчас озвучивает имя личности, подтверждавшей его местонахождение, либо Адам подозреваемый в убийстве, как Морган обозначил факт кончины Киры Ван Смут.

– Пентхаус большой. Я не обходил его перед сном, – озлобился Лассон.

Выворачиваться и отвечать обтекаемо на вопросы Моргана становилось все труднее. Комиссар загонял его в рамки конкретного и прямого отрицания или согласия, где не вывернуться, ни съюлить. Можно было бы вообще не отвечать, но это приравнивалось к признанию его причастности к делу гибели той несчастной женщины, а Адам причастен не был, и брать на себя вину за чужие грехи не хотел. Не для того он холил и лелеял свое честное имя, чтобы замараться там, где он ни при чем. Замараться ему пришлось совсем в ином смысле, что и составляло его алиби.

– И вы не знаете, кто еще мог быть в нем, верно? – почуяв слабину, Морган тянул за ниточку и ждал, что клубок развяжется. Ниточка ползла, вытаскивая наружу все тайны мистера Совершенство, и коли тот так упорно молчал, ему было, что скрывать.

– Неверно, – более не пытался уклониться Адам, но понял, что потерпел неудачу.

Ларссон вернулся в кресло, закрыл лицо руками и запустил пальцы в волосы. Собрался с духом, чтобы признаться сейчас не Моргану, ни Вальц, а самому себе в совершенных против совести и чести преступлениях. И когда оказался готов, выдохнул, прикрывая глаза, и ответил:

– Мисс Эванс вернулась туда до моего прихода, – воскрешая воспоминания из памяти, говорил он. – Она может подтвердить, но прошу вас, не говорите об этом моему брату, комиссар, – устремив взгляд к потолку, вздохнул Адам. – Он остро реагирует на наше общение и может неверно истолковать… – Ларссон отводил глаза, а его взгляд блуждал по кабинету и обходил Моргана.

– Вы были вдвоем? – снова уточнил Морган, что знал уже и без Ларссона, но по крупицам выпытывал из него, проверяя того на честность. Пока что проверка шла удачно, хоть и не так гладко, как хотелось бы Моргану, но отсутствие результата – тоже результат, а здесь слабенький плюс на выходе, что обнадеживало.

– Да, – коротко бросил Адам, устремив взгляд на старую и солидную библию в кожаном переплете, на которой Морган приносил первую присягу, выступая в суде в роли комиссара. Святое писание укололо совесть одним своим видом, напомнив о заповеди «не прелюбодействуй», которую Адам нарушил и теперь корил себя за это.

– И чем вы занимались? – стандартный вопрос для уточнения алиби, и комиссар его произнес без какого-либо подтекста холодно и ровно, но в груди у Адама жгло от разливавшегося в ней стыда за слабость воли.

Он посмотрел на комиссара поверх сложенных в домик пальцев и вежливо уточнил:

– Важен сам факт наличия алиби, верно? – абсолютно верно подметил он. – Играли мы в шахматы или спали в разных углах – уже не так важно само по себе? – все еще избегая острых углов, говорил Ларссон, но сам его вопрос уже говорил о многом.

– И до какого времени вы с мисс Эванс играли в шахматы? – цинично уточнил комиссар, позволив себе легкую усмешку от сравнения Ларссона, но никак не в угоду осуждения его поступкам. Ларссон и Эванс – взрослые люди, и «игры в шахматы» не нарушение закона, если оба садятся играть по доброй воле и без принуждения с чьей-либо стороны. Почему же тогда Морган должен их осуждать? Он не господь бог, а всего лишь такой же грешник, ищущий для всех справедливости. Вот со своей девушкой пусть Ларссон разбирается сам и получает от нее наказание за то, что партнером по шахматам в тот раз была не она.

– Достаточно долго, чтобы крепко уснуть, – самодовольно ответил Ларссон и уже свободно откинулся на стуле. Все самое унизительно для него уже сказано, и беспокоиться более не о чем.

– И она может это подтвердить? – Морган слышал только версию Ларссона, но оставалась еще версия Эванс. Когда в лесу падает дерево, нужно слышать версию обоих, а по логике криминалистов, и дерево, которое упало, тоже не мешало бы спросить.

– Если вы пообещаете, что Лиам не узнает об этом, то да, она подпишется под каждым словом и опишет процесс поминутно, но если донесете моему брату, она будет отнекиваться до последнего, – как на духу признался Адам честно и открыто.

– Вы предохранялись, мистер Ларссон? – неожиданно спросила до этих пор молчавшая доктор Вальц.

– Что, простите? – Адам немного растерялся и вытаращил на нее глаза от столь щекотливого вопроса.

– Я спросила, предохранялись ли вы, играя в шахматы? – и без капли смущения посмотрела на него Мардж.

– Это заслужит порицания, если я скажу, что нет, доктор Вальц? – ошарашено глядел на нее Адам.

– Нет, если вы оба осознаете последствия, – женщина пожала плечами и говорила, как и Морган, без осуждения. – Нам нужно постельное белье или пробы из половых путей… – на этой фразе Ларссон всплеснул руками, не желая слушать далее ни секунды.

– Я понял, не продолжайте, прошу вас! – отмахивался он, показывая, насколько ему неприятна эта тема. – Его апартаменты слева, – Ларссон вынул из кармана ключ карту от их с братом пентхауса. – Горничной еще было, пока Лиам в больнице, – пояснил он. – По дому не гулять, там злой кот, – криво усмехнулся Адам и смело отдал карту Мардж.

– Ваша готовность помочь обнадеживает, – смягчился комиссар под конец разговора. Как бы не противно было Моргану копаться в грязном белье, но сейчас придется сделать именно это, чтобы очистить от подозрений имя Сира Безупречного.

– Прошу не говорите им, если этого достаточно. Не рушьте наши жизни, пока гоняетесь за ведьмами. Брат мне этого не простит, – искренне сокрушался Адам, вот только простил ли он сам себя, до конца было непонятно.

– Если доказательств вашего и мисс Эванс алиби будет достаточно, то мы не имеем к вам никаких вопросов по поводу подозрения в деле об убийстве Киры Ван Смут, – понимающе закивал Морган, мысленно вычеркивая фамилию Ларссона из круга подозреваемых.

Оставалась еще одна. Романо. Тень подозрения падала еще и на Эрика Хейза, но у Альберто Романо мотив для убийства Ван Смут был куда более весомый, да и способ убийства был выбран весьма своеобразен. Точно не в духе поехавшего маньяка. Слишком точно, слишком методично и аккуратно все было сделано, с точностью до дюйма, чем Хейз никогда не отличался. Метод исключений из круга подозреваемых сработал, и одной фамилией, очень громкой и известной, там стало меньше. Того и гляди, и жить в этом городе станет спокойнее, и на душе у Моргана потеплело.

– Что еще от меня требуется? Образец ДНК есть в базе, образец мисс Эванс сравните с образцом ее племянника, – в отсутствии Салли копам придется туго, и Ларссон помогал, чем мог, хотя бы советом. – Если нужно, принесу вам образец ее сына, – пошел он на некоторые ухищрения.

– Не стоит, – вежливо отказалась доктор Вальц. – Для изъятия пробы требуется согласие родителей, а вы просили не сообщать им, – обрисовала рамки ведущий в деле эксперт.

– Благодарю за сотрудничество, мистер Ларссон, – на этот раз без злобы ответил Морган и искренне поблагодарил.

– Я всегда рад помочь, комиссар, – кивнул Адам, поднимаясь из кресла и протягивая ему руку, – чтобы вы там не думали.

Комиссар пожал ее с чистой совестью и чувством выполненного долга. Отчего же не пожать, коли руки Ларссона абсолютно чисты, и алиби, скорее всего, подтвердится в ближайшее время.

– Не уезжайте из города, мистер Ларссон, – на всякий случай предупредил Морган, чтобы Ларссон не думал, что легко отделался, хотя куда уж там. Он выволок грязное белье своей семьи и в прямом и в фигуральном смысле на всеобщее обозрение, но сделал это честно и открыто. Так и быть, Морган отплатит ему тем же на этот раз.

– Доктор Вальц, – вежливо обратился к ней Адам, – поздравляю с назначением на временную должность, – без акцента на условном назначении и чисто формально поздравил он женщину.

– Благодарю, – так же формально приняла его поздравления Мардж, и Адам быстро вышел за дверь.

– И что в нем такого особенного, Джон? – с искрившемся любопытством в глазах спросила Мардж, когда они остались с Морганом наедине. – Мне он не нравится, – с подозрением сощурилась она, доверяя женской интуиции, которая ее никогда не подводила.

– Он сам себе не нравится, поверь мне, – подтвердил ее опасения Морган.

– Кто будет спать с девушкой брата, когда в него только что стреляли? – и вот тут в голосе Вальц проскользнуло осуждение, которое она сдержала при разговоре с Лассоном.

– Ох, Мардж, – вздохнул Морган. – Мне так много тебе нужно рассказать, – и вот теперь Морган действительно пожалел, что рядом нет Пирса Салли. Он бы мог быстро и точно изложить информацию, да и все факты в деле Пирс уже знал, а теперь Моргану придется начинать сначала.

– Слушаю, – Мардж же не отступала и приготовилась к долгому рассказу, а на пороге кабинета появился сержант Закари. Кроме как спасителем, Морган его сейчас никак не мог назвать.

– Лучше расспроси об этом Фрэнка, с меня на сегодня достаточно этой семейки, – Морган указал на сержанта, и тот сразу же поиграл бровями, а Вальц закатила глаза.

– Ладно, идем, Фрэнк, отвезешь меня в пентхаус Ларссонов, – она поднялась из кресла и подцепила Закари под локоть, вытаскивая из кабинета Моргана.

– Прям так сразу, давай я хоть кофе тебя угощу, – распушил перья Закари. – А то с ходу и в койку, я не привык выезжать на место сразу по первому вызову, я, вообще-то, не такой, я – личность, а не просто следак по вызову! – набивал он себе цену.

– Можешь курить в машине и рассказать мне всю историю этой семейки, – Мардж указала в сторону стремительно уходившего высокого мужчины в черном пальто, несущегося по коридору от кабинета комиссара, как от самого зазорного места посещения во всем мегаполисе.

Люди на его пути застывали в ступоре, а затем отпрыгивали в стороны и смотрели в след. Кто-то с завистью, кто-то с восхищением, кто-то с испугом, но равнодушным не остался никто. Словно айсберг, рассекающий морскую гладь, вспарывал он поток встречных прохожих, удаляясь прочь, пока не скрылся из виду.

Адам вышел из департамента, будто очнулся от дурного сна, от жуткого кошмара, в котором он переживал самые отвратительные моменты своей жизни. Только сейчас вся картина заиграла перед ним полными красками, и нравилась она ему еще меньше, чем до этого. Если входя в кабинет Моргана, он чувствовал себя слабовольном параноиком, то выходя из него, Адам понимал, что он еще и недалекий параноик, а таковым он себя никогда не считал.

Теперь Адаму стало ясно, что в ночь покушения на его жизнь, когда его младший брат благородно перехватил уготованную Адаму пулю, девчонка уже все просчитала. Сложила в своей ненормальной голове разрозненные факты, как головоломку, непостижимую для средних умов. И какова чертовка! Эванс способна была пойти намного дальше, чем кто-либо мог предположить. Чем сам Адам мог предположить. Такие вершины цинизма, даже для него казались не иначе, как заоблачными. Переспала с Адамом, зная, что копы придут по его душу. Сделала это за спиной своего друга, который истерит от одной только мысли о посягательстве на его юродивую подружку. Провернула все так, что теперь никто и словом об этом не обмолвится. Обеспечила себе отход и избавилась от единственного готового говорить свидетеля, бросившего тень на честное имя Сира Безупречного, так что комар и носа не подточит.

Злиться на нее за это глупо. Все в выигрыше. С Адама и самой Эванс сняты все подозрения, Лиам жив и почти что здоров, а свидетель, точнее свидетельница, больше никогда не заговорит. Туше, мисс Эванс, туше. То, что творится в вашей голове не под силу иным умам. И все складывалось бы весьма успешно, кроме одного «но». В ту ночь ей был нужен не Адам. Ей даже его сходство с братом было по боку. Она обеспечивала себе алиби, чтобы устроить суд мистера Линча и выйти с чистыми руками, как в итоге и получилось, вот только Адаму от этого еще противнее.

Порывшись в карманах, он выудил портмоне и раскрыл его, доставая из-под фотографии племянника сложенную в несколько раз записку. «Наблюет – сами будете убирать. Вас предупредили», – сообщал ровный и убористый почерк без единого проклятого восклицательного знака. И как он сразу не догадался. Еще никто на утро после ночи проведенной с самим совершенством не писал о кошачьей блевотине. Никто, кроме нее. Той, для которой Адам Ларссон – просто алиби. Она уже тогда знала, что Адам ее не послушает, что Гектора стошнит от переедания, а копы придут за простынями в комнате Лиама.

Второй раз за свою насыщенную жизнь, Адам почувствовал пощечину, оставленную его мужскому и непомерно раздутому эго. Подставил, так сказать, вторую щеку. Ирония была лишь в том, что оставлял их один и тот же человек. Вначале шесть лет назад, когда она не купилась на его обаяние и не предала друга, теперь сейчас, когда мстила за пулю, которую тот поймал. И опять же, Адам здесь пятое колесо. Эти двое вполне справлялись и без него, а он им только мешал. Наверное, именно так и чувствуют себя подружки той репортерши, когда узнают о жизни их кумира. В то время, как он является для них целым миром, их самих в его мире нет. Они там лишние. Пятое колесо.

Что ж придется довольствоваться малым. У него есть алиби, а Миа Эванс все так же верна себе и ни на шаг не приблизилась к Адаму Ларссону. Они из разных жизней, из разных миров. Он – наследник и продолжатель рода благородного семейства, она – девочка из промышленного гетто. Для него она – рептилоид с планеты Нибиру, а он для нее – непостижимый небожитель с непомерным эго и снобизмом. Даже это она обернула в свою пользу, хоть и звала его тогда совсем другим именем. Его именем. А после оставила записку, в которой предупреждала о кошачьей блевотине. Романтика, мать ее, как она есть, и что не скажи, зато теперь у него есть алиби. На кой оно ему сдалось, Адам еще не понял, но брошенный вызов принял безоговорочно, и третьей пощечине не бывать.

– Большой латте без сахара, – сделал он заказ в кофейне напротив и, забрав его, сел за столиком рядом с очаровательной молодой девушкой, о чем-то грустившей и слушавшей что-то через наушники.

Девушка подняла на него удивленный взгляд, отодвинув обертки от мятных леденцов, освободила для него место, хоть таковых в зале было предостаточно.

Адам положил рядом с ней на стол свой телефон и кивнул на ее, лежавший рядом. На экране телефона девушки высветился незнакомый пользователь, пытавшийся передать ей файл через Bluetooth. Девушка вопросительно посмотрела на мужчину, севшего рядом с ней и отпивавшим кофе из своего стакана. По выражению его лица стало ясно, что кофе ему не понравился, и пришел он сюда не за этим. Телефон девушки ждал подтверждения принятия файла, и она, рискуя подхватить вирус, все же нажала «Принять». Загрузка шла медленно, и файл был большой. Все это время Адам сидел молча, попивая кофе и морщась при каждом глотке.

– Все доброго, мисс Пайк, – вежливо попрощался он, вставая из-за стола, когда загрузка файла завершилась.

– И вам того же, – немного растерянно сказала она ему в спину, но Ларссон не оглянулся, уходя.

Он выбросил у выхода почти целый стакан с отвратительным, по его мнению, кофе прямо в корзину, и исчез так же стремительно, как и появился.

Третьей пощечины не бывать, пусть у него и есть алиби. Теперь дело осталось за наивной репортершей, которая разнесет по секрету всему свету, что связи между Адамом Ларссоном и Мией Эванс и быть не может. У них есть алиби, у Адама – репутация, а у нее чистая совесть перед Лиамом. И если мерзавка думает, что может использовать Адама без всяких последствий, то у нее большие проблемы. Об их наличии Адам позаботится, как она позаботилась об их алиби.