Читать книгу Привидения живут на литорали. Книга вторая - Леонид Алексеевич Исаенко - Страница 26

Ежи довольно мирные и безвредные создания, из-за малоподвижного образа жизни им не приходится быть переборчивыми в еде, и потому немногие обитатели моря сравнятся с ними во всеядности. В зависимости от вида и местообитания они пропускают через желудок ил, извлекая из него остатки органических веществ. Редкий ёж побрезгует животной пищей. А уж микроводоросли – это обычная их пища, соскрёбывай себе потихоньку их с кораллового полипняка…

Таким образом вместе с водорослями они выедают и коралл, образуя при этом в монолите целую систему траншей – своеобразных убежищ, в которых потом живут.

Кроме того, ежи не брезгуют и бетонными сваями, а попадутся, не погнушаются и стальными, есть среди них и такие оригиналы-гурманы.

Исследуя животный мир скал и рифа, мы с Чуковым не теряем из виду шлюпку: кто-то ещё бултыхнулся за борт и направляется к нам. Это матрос Толя Аблаев, он без маски и без трубки. Ничем не защищённые голые ступни его, размером под сорок пять, то приближаются к ежам, то отдаляются, когда он, подхваченный волной, взлетает вверх.

– Тебе что, жить надоело, тут ведь кругом ежи! – сорвав маску, захлёбываясь водой, пытается вразумить Толика Чуков.

– Ты мне… только покажи… где они… – имея в виду конечно раковины, сплёвывая воду, отвечает Толя, – а остальное не твоё дело… ежи! Подумаешь, в гробу я их…

Мне кажется, Толя не совсем понимает, с кем предстоит иметь дело.

Глаз как таковых у ежей нет, имеются крайне примитивные так называемые глазки – светочувствительные пластинки, лишь способные отличать свет от тьмы. Но, тем не менее, ежи очень быстро реагируют на затемнение, а возможно и на сумбурное неритмичное колебание воды вокруг пловца, настороженно пошевеливая иглами. Между ними на теле ежей трепетно искрятся неизъяснимой красоты серебристо-перламутровые и голубовато-синие глазки-пятна. Могучая фигура Толи как зонтик затеняет и открывает их. В центре верхней части тела ежей в предчувствии беды нервно сжимается и расширяется сине-фиолетовая порошица – орган, служащий для выделения переваренной пищи, она оторочена, словно губами, ярко-оранжевой переливчато сияющей каймой.

«Безумец, предупреждали же, вразумляли, чтобы обували что-нибудь на ноги», – успеваю подумать я; возможности для объяснений нет. Мне хорошо видно, как, удерживаясь на плаву благодаря энергичным движениям рук и ног, Толя задевает ежа…

Так мы и не узнали, что он будет делать с ними в гробу.

Помочь ему и даже предостеречь от следующих ошибок, которые он теперь делает одну за другой, никто не в силах. Очередная волна придавливает меня, ожидая пока она прокатится, цепляюсь за скалу и беспомощно наблюдаю за Толей. От боли он, видимо, взвивается над водой, потому что внезапно исчезает из поля зрения, но тут же, в пене и пузырях воздуха, возникает снова. Теперь он окончательно забыл о всех наставлениях и, вцепившись в левую ногу, рассматривает её так, словно никогда не видел ничего интересней собственной подошвы.

А удивляться, конечно, было чему, из ступни торчало не менее десятка чёрных ежиных игл, а сколько обломано! Ещё удар волны и теперь уже правой ногой Толик отталкивается от ежей…

Под водой не слышно, но я догадываюсь, что он на самых высоких нотах выпевает гласные буквы, сам не раз так пел. Улавливаю момент поспокойней, подплываю к Толе – он как раз добрался до буквы «у» и выпевает её, а глаза, побелевшие от боли, ищут место, где бы выбраться на берег. Сейчас он начнёт произносить разные слова… пора.

Всё это происходит очень быстро. Чуков, нырявший в стороне, ничего не замечает, пытаясь показать Толику какую-то раковину, но страдальцу уже не до того, сквозь стиснутые зубы он бормочет: «К чёрту… ать…»

Трудно не согласиться с народным словотворчеством: «Среди ежей отдыхать – только чёрта поминать…»

С трудом отбуксированный на берег, Толя не может даже сидеть, ежи оставили свои иглы и там, в пятой точке.

– Болит? – участливо спрашиваем у него, но он, лёжа на животе, лишь водит глазами и нечленораздельно мычит. Я осматриваю ступни, – м-мда! – коллекцию он собрал что надо, пятки и свод стопы напоминают небрежно выкошенную стерню. Большинство игл уже сломалось, да если и не сломалось, в чём и заключается коварство игл морских ежей, вытащить их из тела совершенно невозможно. Точно стекловата они крошатся и обламываются. Теперь уже сам процесс выковыривания доставляет большую боль. Некоторые иглы пронзили подушечки размякших в воде пальцев ноги и синеют сквозь ногти, с какой стороны их доставать?

Вот какой совет даёт по этому поводу всё знающий фолиант «Жизнь животных»: «… часто такая заноза осложняется тяжёлым нагноением, поэтому освободиться от неё лучше сразу, вырезав иглу из тела». Мы не могли воспользоваться этим советом, следуя которому надо было бы обрезать Толику пятки вместе с пальцами и значительно обстрогать то самое место, которое задумчиво исследовал с булавкой в руках Чуков. Страдалец, поскуливая и вздрагивая, выполнял работу солнца, ветра и волн – крошил в кулаках створки раковин, пемзу, обломки кораллов, а, если попадались, то и породы потвёрже.

Я думаю, насчёт вырезания игл ежа диадемы «Жизнь животных» пошутила, а по поводу нагноения преувеличила. Вероятно, автора статьи уколол больной ёж. Хотя… возможно имелся в виду совсем другой ёж – токсопнеустес?

У этого ежа хоть и нет игл, но и лысым его не назовёшь. Ёж размером с небольшую дыню Колхозницу обладает только мягкими щипчиками-педицилляриями, колышущимися под действием волн. Коварство их в том, что они снабжены ядом и мгновенно вцепляются в любое существо, коснувшееся их, так как щипчики постоянно раскрыты. Если нападающий мал, он парализуется, и через некоторое время те же педициллярии доставят его в рот. Если же ненароком дотронется большая рыба или часть тела человека, то они отрываются, и как превредные маленькие собачонки висят на враге, периодически впрыскивая яд. И тут всё зависит от количества педициллярий и быстроты действий пострадавшего и сотоварищей. Их-то – педициллярии – и надо вырезать, да побыстрей. Иначе скорое онемение, паралич и кранты. Только и радости, что этих ежей мало, но знайте – они есть.

Иглы морских ежей устроены таким образом, что верхняя треть их оснащена обратно направленными зазубринами. Пронзив с необычайной лёгкостью мышцы, кончики игл мгновенно обламываются внутри и остаются в них. Всё, что происходит потом, требует, очевидно, дальнейших исследований; так как, по некоторым данным, железистые клетки, имеющиеся в покровах ежа вокруг игл, выделяют ядовитый секрет, усиливающий боль и вызывающий нагноение. По личному опыту других и по-моему ничего подобного не происходит. То есть секрет, усиливающий боль, возможно и выделяется, но никакого нагноения нет.

Толик некоторое время ходил босиком, походкой кавалериста неделю не вылезавшего из седла – на внешней стороне стоп, а потом притерпелся и запамятовал об этом приключении.

Часов пять боль чрезвычайно острая, временами невыносимая, но потом проходит. Можно получить изрядную порцию игл, помучиться около суток, а затем благополучно забыть о них. Часть игл, очевидно, рассасывается, другие, постепенно капсулируясь, долго ещё синеющими сквозь кожу и мышцы точками будут напоминать вам о неосторожном движении под водой. У меня самого с тыльной стороны большого пальца правой ноги – ну чем не блоковской «пылинкой дальних стран» – темнеет такое напоминание о рифе Андромака в окрестностях Момбасы. А вы говорите, – акулы, скорпены…

Хоть и знаю, что призыв мой напрасен, но всё-таки – дайверы, берегитесь ежей!