Читать книгу Дневной поезд, или Все ангелы были людьми - Леонид Бежин - Страница 11
Дневной поезд
(роман)
Часть первая
Глава первая
Гонорары и все прочее
ОглавлениеПо составу прошла сквозная тяга, исходящая от тепловоза. Поезд дал отрывистый гудок, напрягся, лязгнул сцеплениями и тронулся: платформа с провожающими медленно поплыла назад.
Сделав упреждающий жест ладонью, означающий, что он, любимец публики, милый всем и любезный, ненадолго их покинет, Боб исчез за дверью купе и вскоре вернулся вместе с Капитолиной. Боб ее всячески ублажал, угождал и за ней ухаживал, разыгрывая роль провожатого и всем своим видом показывая, что это он ее привел, раз уж его попросили.
Хотя та держалась независимо, словно в провожатых не нуждалась – тем более таких, как он, не внушавших ей решительно никакого доверия.
– А нам тут чай принесли. Приглашаем, – сказал Герман Прохорович на правах знакомого Капитолины.
Та присела рядом с ним на краешек нижней полки.
– Совсем забыла. У меня же там конфеты.
Она было бросилась к себе в купе за конфетами, но Герман Прохорович ее не пустил, словно бы имея свой тайный умысел и не желая, чтобы ее место с ним рядом занял кто-то другой.
– Сидите, как-нибудь обойдемся… у нас тоже наверняка найдутся сладости.
– Мои вкуснее… леденцы, – сказала Капитолина, из чего следовало, что сама она больше всего любила леденцы, хотя за других вряд ли могла поручиться.
Капитолина послушно села, но, поскольку она уже привлекла к себе всеобщее внимание, решила воспользоваться этим, чтобы поделиться своей радостью.
– А вы знаете, какая удача! Мое купе оказалось совсем свободным. Я еду одна, без попутчиков.
– Ничего, проводник к вам кого-нибудь подсадит, – сказал Боб, не столько настаивая на своей правоте, сколько желая, чтобы она его опровергла.
– Не подсадит. Он там уже какие-то свои коробки пристроил.
– Что ж, фартово. Это называется расширением жилплощади. Мы с женой тоже свой жилищный фонд расширяем. – Боб вымерял на вагонном столике несколько пядей, призванных наглядно показать, как они расширяют жилищный фонд, и заодно прихватил выложенное кем-то к чаю печенье.
– Им завещали квартиру в Ленинграде, – пояснил Герман Прохорович, доверительно наклонившись к Капитолине.
– Везет же людям. А наш жилищный фонд – три комнатушки, два балкона, сарай и курятник.
– Что ж так?
– В остальных комнатах отец расположил свое ткацкое производство.
– Он у вас цеховик? Подпольный предприниматель?
– Нет, изобретатель-любитель. Возрождает в России ткацкое дело.
– А, ну-ну… – сказал Боб, позевывая, словно ни к чему он не был так равнодушен, как к ткацкому делу.
– Если хотите, я могу вас к другому делу пристроить. Повыгоднее. – Улыбка, проскользнувшая на губах Жанны, означала, что если ее кто-то не понял, то ему же хуже, тогда как ей всегда хорошо.
– Хочу, хочу! – восторженно воскликнула Капитолина.
– Она хочет, – для убедительности повторил Боб, внушительно взглянув на жену.
– Вот и славно. Подробности обсудим.
– А какие подробности? – наивно поинтересовалась Капитолина.
– Ну, гонорары там… и все прочее.
– Гонорары – в смысле зарплата?
– Дура. – Боб стал отрешенно смотреть в потолок, а затем отвернулся к стенке.
– Почему это я дура? – Капитолина рывком одернула платье, словно бесстыдно выставленные колени больше всего выдавали ее беспросветную дурь, но тотчас смирилась со своей участью. – А впрочем… я дурочка. Вы верно заметили. Старухи говорят, что я блаженная.
– Перестаньте. Прекратите этот разговор. – Герман Прохорович давно уже ждал повода вмешаться, но вмешался только сейчас, когда разговор затих сам собою.
– А о чем же нам говорить? – осведомилась Жанна, показывая, что она рада бы угодить Герману Прохоровичу, если он любезно подскажет, каким образом. – Может быть, о чистой и непогрешимой любви?
– О чем угодно, лишь бы без пошлости и грязи.
– «Без пошлости и грязи!» Какая прелесть! Еще один клич ВЛКСМ, – подытожил Боб, на всякий случай приберегая про запас комсомол, как козырную карту из доставшегося ему прикупа.