Читать книгу На белой дороге - Леонид Николаевич Глаголев - Страница 6

Самое неприятное, что может случиться летом – возвращение после длительной, нудной командировки в пустую квартиру. Хотя, если вдуматься, существуют неприятности пусть и не столь прямые, но более, как бы сказать, философские, что ли, следовательно, более протяжённые во времени, настолько протяжённые, что практически не решаются сроком обычной человеческой жизни.

И это постоянно приходит в голову, когда лифт тащит меня к собственной квартире на тридцать седьмой этаж. Случалось подниматься пешком, когда выключалось электричество, и пять-шесть раз из любопытства, чтобы испытать себя. Семьсот двадцать семь ступеней, каждая в подъёме по пятнадцать сантиметров.

А лифт… Что лифт? Лифт – моё наказание, мой злой гений.

В сорокапятиэтажном доме он почему-то получился нескоростным. Обычным. Как в тривиальных панельных домах. Сэкономили, наверное, или неустранимая, фатальная неисправность. Семьдесят четыре секунды мерного, вежливого гудения, непрерываемого ничем. Убийственные семьдесят четыре секунды. Вычеркнутые из жизни. Ни одна сколько-нибудь дельная мысль не приходит в голову в эти секунды, только сожаление, сплошное сожаление о потерянном времени. Лишний раз однажды и навсегда считанные секунды напомнят тебе о твоём несостоявшемся предназначении, высоком, достойном, неугаданном тобою человеческом предназначении.

А так – что же?

Человек-энергетик, который болтается по командировкам, что-то там суетится, ссорится зачем-то, наживает себе врагов среди начальства и подчинённых, среди заказчиков и поставщиков спецоборудования – ха – ха – ха! – для этого стоило родиться человеком?

Вдобавок ко всему – Вера, тот ещё фрукт. Взяла отпуск, и без предупреждения – в свой родной город. Мол, подумай, мой энергетик… отчего так… когда вернёшься…

А дети?

Далеко дети, у них давным-давно своя жизнь, и, наверное, уже давным-давно свои семьдесят четыре – или сколько их там? – секунд. Их собственных секунд, только их, и ничьих больше.

Человек-энергетик… Человек-дрессировщик… Человек-паук… Исполнитель какой-то определённой функции, роли, чтобы обществу было удобнее и замысловатее сосуществовать рядом с окружающей средой. Именно не в ней, а рядом с ней. Поставщик хлеба и зрелищ.

Этим всё и заканчивается; человек сам по себе как личность в нашем мире не воспринимается, он должен быть кем-то, каким-то, и в чём-то специалистом, а вот что у него за душой, что у него человеческого, высшего, кто объяснит, кто скажет?

Допустим, если взять нетривиальные профессии, скажем, музыканта и физика. И тех, и других в нашем мире несчётное количество. А те, кто, к примеру, и музыкант (или физик), и философ, и, вдобавок, возможно, и художник, поэт, одним словом, мыслитель, то таких единицы, но их знает мир, и если страна на повороте, если общество расколото, то неопровержимый барометр – это они, совесть нации, общества, страны. И тогда – прочь сомнения: когда такой человек сделал выбор, то следовать ему – значит, следовать выбору, который достоин человека.

Просто человек – слишком значительно, слишком ёмко; в основе своей наше время изобилует обычными людьми. Личностей, подобных Микеланджело, Ломоносову, или, скажем, Ростроповичу, земля перестала рожать, появляются какие-то люди-энергетики, для разнообразия разбавляя сообщности «человеками-пауками» и иными всякими-прочими в своём роде.

Что у него, у этого инженера-энергетика, за жизнь? В чём его высокое, человеческое предназначение? Строить электростанции?

Смешно!

Это было, есть и будет; и в своё время строили пирамиды, и рыли каналы, и сооружали ветряные мельницы… Подумаешь, станция на атомном топливе!

Если не предвидится очередной командировки, то в очередные выходные этот инженер отправится ни свет ни заря на рыбалку с ночёвкой; опять же, – в который раз! – затрачивая всё те же семьдесят четыре секунды вниз для раздумий о неудавшейся жизни, чтобы потом, возвратившись, переосмыслив минувшее, подняться на семьдесят четыре секунды вверх.

Из какой-то книги прокралась в память фраза (прокралась и зацепила высоким смыслом, а остальное забылось!) о том, что в былое время выдающиеся умы ставили великие цели, ставили и добивались их, выкладывая достигнутое всему человечеству на блюдечке – пользуйтесь, люди! – и за свои истины даже шли на костёр.

А сейчас?

Распыляется человечество, распыляется… Или собирает силы для нового взлёта, каковым и был Ренессанс… Или я ошибаюсь?

А политики?

Наблюдая беспокойства чиновников о благе народов, их способы руководства государствами, почему-то упрямо просится вывод, что основная цель этих людей – удержаться у власти. Любыми путями. Любой ценой. Любой ложью. Время от времени поневоле себя пристраиваешь на их место…

Но нет, такое не для меня.

Современный учёный мир тоже хорош: наизобретали столько, что наш несчастный шарик несколько сотен раз можно уничтожить несколькими сотнями способов – какие молодцы!

Что же остаётся нам, несчастным энергетикам?

Если надежд на лучшее не осталось, приходится уповать только на культуру, что-то в этом роде сказал один великий…

И всё же, культура – культурой, но кое-что от Прометея энергетикам передалось: так, крамольничаем понемногу, вернее, поддерживаем огонь того самого костра подобно первобытной женщине в первобытной пещере.

Кончатся мои лифтовые секунды, опять придётся играть скудную, приевшуюся роль человека-энергетика. А пока я – неудавшийся философ-самоучка, но не в глобальном смысле, а так, для собственного, домашнего употребления, на несколько десятков секунд.

Точнее, только на эти семьдесят четыре секунды.

15.07.2016.